Герои в большом городе

И вот у неё в машине громко играет «Supreme» Робби Уильямса, и она жмёт педаль газа в пол. Это ведь хайвэй, тут можно. Окна авто открыты, и её длинные волосы развеваются, как в кино. Она поправляет на носу новенькие солнцезащитные очки. Лаки с ней на сиденье справа — конечно же, с ней, никаких вариантов, нельзя оставлять собаку этому безответственному баклану! Он выставляет морду в окно, радостно погавкивает и высовывает язык. Ловит ветер, уносящий их обоих прочь от Нью-Йорка и Клинта Бартона, на Западное побережье… ...Нет. Лучше будет откинуть крышу. Тогда получится совсем как в кино. Проснувшись сегодня, Кейт точно решила, что непременно исчезнет из жизни Клинта. Теперь обязательно получится. Хватит надеяться — этот придурок глухой, а прикидывается слепым. Он же даже не замечает, что Кейт к нему давно переехала. И ладно бы они не встречались, как Наташа и Мэтт. Так «не встречаться» с Клинтом Кейт готова всю жизнь. Этим утром Кейт Бишоп в последний раз ходит по квартире Клинта в майке и боксёрах, в последний раз ругается на сломанную микроволновку, которая светит, но не греет, в последний раз пьёт кофе из фиолетовой кружки. Решение принято. Она не отступится. Время начать новую жизнь. Время найти парня. Они же укладываются штабелями перед леди Соколиный Глаз! Это Бартон — сплошное недоразумение. Неудачник. Ужасный раздолбай. Теперь-то ей ясно, почему Нат с ним рассталась когда-то, почему с ним развелась Бобби… Да вообще всё ясно. Не мужчина — трагикомедия про пластырь и бухло. Кейт вдохновенно отмывает пузатый прозрачный кофейник и кружки до блеска — вероятно, они были грязнее даже в магазине. Находит дорожную сумку. Собирает туда свои вещи, которые постепенно и незаметно перетаскивала в квартиру Клинта. Ей кажется, что их тут совсем мало, но почему-то приходится позаимствовать и его сумку. Потом можно послать авиапочтой. Запасной колчан Клинта она тоже забирает — нет, не на память. Точнее, Кейт внушает себе, что это не так. Лаки ходит за ней хвостом, взволнованный и непонимающий. — Пусть теперь как-нибудь сам, — бухтит Кейт, сгребая из ванной сиреневые флакончики с пеной для ванн. — Пусть живёт один. Старый пень. Слишком старый для меня. Да, Лаки? Она смотрит в зеркало над опустевшей полочкой. В ванной становится как-то грустно. И она кажется себе старше. — Чушь, — говорит Кейт Лаки. Или себе. И у неё в голове снова ревёт мотор и поёт Робби Уильямс. Завтра она будет на Западном побережье. Можно пару дней поваляться в шезлонге с коктейлем, а потом позвонить Томми Шепарду. Тот наверняка не заставит себя долго ждать. Не то что некоторые. У порога Лаки вдруг лает на неё. Кейт смотрит на него поверх очков с непониманием, а потом соображает — надо оставить записку. Если она решила, что всё будет как в кино — то и последнее письмо стоит писать подобающим образом. Кейт выкручивает тюбик фиолетовой помады. Сомневается, глядя в дешёвое мутноватое зеркало у входа, но сочиняет послание. Робби Уильямс поёт всё громче. «Я больше не могу смотреть, как ты просираешь свою жизнь, и не собираюсь просирать свою за компанию. Пока, придурок», — выводит она на стекле с упоением и ставит точку так, что помада ломается к чертям. Пора. Кейт берётся за лямку сумки — и телефон вдруг звонит в кармане, высвечивает идиотское фото идиота с идиотским пластырем на идиотском носу. И улыбка у него тоже идиотская. Она набирает воздуха в лёгкие и принимает вызов. — Я ухожу от тебя, — громко и торжественно выпаливает Кейт вместо приветствия. Даже забыв, что это звучит так, будто они жили вместе. Как нормальная пара. — Кейт, я тебя не слышу, я потерял слуховой аппарат. Голос Робби Уильямса в голове становится тише. — У меня тут... не всё хорошо. Ещё тише. Кейт молчит. — Я на сорок второй. Или уже на сорок третьей, — Клинт тяжело дышит в трубку. — У меня кончились стрелы. Принеси стрел. Любых. Только аккуратнее, пожалуйста. — Сорок вторая? Сорок третья? Адская кухня? Я же говорила тебе не гулять с этим отмороженным мальчиком в чёрном, — вздыхает Кейт, забыв, что её не слышат. Клинт сбрасывает звонок. Робби Уильямс замолкает. Ветер хайвэя больше не дует в лицо и не развевает волосы. Кейт ставит сумку на пол и пинком отправляет её в другой конец коридора. Вторую — следом. Берёт колчан, лук и стрелы. — Ненавижу тебя, Клинт Бартон, — говорит она, вытирает брошенной у зеркала футболкой Клинта помаду с зеркала и делает шаг за порог. Западное побережье подождёт.