Линия защиты

Несколько дней сливаются в бесконечную карусель. Ходить к Лоре больше не нужно. Наташа верит в Касла, верит полностью. Достаточно было один раз увидеть раненую улыбку, чтобы понять: этот человек скорее умрёт сам, чем даст обидеть чужого ребёнка или чужую женщину. Время течёт ровно, но стремительно, почти не оставляя времени на сон. Иногда Наташа даже не может вспомнить, как дошла до спальни. Завтрак, материалы по делу, обед, снова материалы по делу, ужин, материалы по делу. Иногда — перекуры на раскалённой крыше, визиты в «Нельсон и Мёрдок» и походы в магазин. Всё разнообразие сводится к тому, чья сегодня очередь готовить. Мэтт неизменно стряпает так, что смотреть на это без слёз невозможно, но оторваться, попробовав, нельзя. Обычно это паста, тайская лапша и неоднородно нарезанные салаты. После Наташиных сытных ужинов Мэтт обычно отключается прямо на диване, запрокинув голову на спинку, и она осторожно забирает с его коленей шершавые листы, набранные Брайлем. В Адской кухне удивительно спокойно. Всего один раз за неделю Мэтт является поздно ночью, через крышу, и тогда Наташа впервые видит не «чёрную пижаму», а красный костюм с рогами. — Тебе бы плащ — и был бы красный Бэтмен, — вздыхает она, захлопывая папку и направляясь за аптечкой. — Мы не в комиксе, к сожалению. — Или к счастью. — В комиксах люди не погибают навсегда, — говорит Мэтт, снимая дурацкую маску. На его подбородке кровоточит порез. — Даже если и погибают — потом бах, перезапуск, все живые. Или их воскрешает неведомое чудо. Он устал настолько, что стаскивает костюм при Наташе, на пороге ванной комнаты. Наташа изучает его широкую исполосованную спину внимательным взглядом, и внутри что-то болезненно сжимается. Раньше у него не было столько шрамов. Раньше он не пускался в такие рассуждения о смерти — просто принимал её как факт, хоть и скорбел по отцу. И Наташа сидит в гостиной молча, открывая и закрывая аптечку, пока Мэтт не вываливается из ванной в спортивных штанах. Порез ещё кровит. — Что-то серьёзное? — Нет. Пара наркоторговцев. — Иди сюда. Мэтт замирает, но потом всё же подходит и садится на диван. Наташа серебрит колючий подбородок перекисью и заклеивает его тонкой белой полоской пластыря. Она нарушает негласный договор о взаимной неприкосновенности, но сейчас это никого не волнует. — Мог бы и сам, — всё же запоздало роняет Мэтт. — Да ладно. Наташа забирается на диван с ногами, пока Мэтт, запрокинув голову, вслушивается в стоячую летнюю тишину. — Здесь никогда ещё не было так тихо, — вполголоса говорит он, как-то сдавленно и замученно. — Адскую кухню постоянно трясёт. Банд стало меньше, но чтобы за неделю не случилось вообще ничего… Это нонсенс. Я расспросил этих двоих, но они оказались новенькими. Ничего не знают. Сказали только, что решили рискнуть и выползти на территорию японцев, пока те не показываются. — А почему? — Хороший вопрос. Хороший вопрос, Таша. Мэтт замотанно сползает по спинке дивана, роняет голову ей на колени — и Наташа дрогнувшей рукой поглаживает мокрые тёмные волосы, рассматривая косые следы порезов и кривых швов на плечах, на боку, на спине Мёрдока. Видимо, спасать крохотный район ничуть не проще, чем целый мир. Или дело в том, что у Наташи есть команда, хоть и дурная на головы, хоть и расколотая соглашением, а Мэтт — один? — Это затишье перед бурей, — вздыхает Мэтт в её голые коленки. — Думаешь? — Чувствую. Я чувствую Адскую кухню. Так же хорошо, как твои проклятые жёсткие джинсовые шорты. — Извини. Не рассчитывала, что ты будешь валяться у меня на коленях, — нервно усмехается Наташа. — Не поверишь — сам не рассчитывал, — Мэтт то ли вздыхает, то ли зевает. Он засыпает почти мгновенно, вымотанный до ниточки то ли дракой, то ли неизвестностью, и Наташа сидит с ним так до ворчливого звонка будильника. Потом Мэтт как ни в чём ни бывало готовит им завтрак. *** Вечером Мэтт заявляется раньше обычного. Кидает на стол тоненькую папку — видимо, что-то новое. Идёт переодеваться в ванную и возвращается оттуда в спортивной одежде. — Пошли в зал, — бросает он, собирая спортивную сумку. Наташа удивляется. Смотрит на Мэтта вопросительно, и он чувствует взгляд. Мёрдок когда-то водил её в маленький заброшенный спортивный зал, невесть как очутившийся в его собственности. Придумал, как объяснить слишком хорошую для инвалида физическую форму. Он учил её боксировать, осторожно и трогательно, и Наташа старательно делала вид, что даже не умеет правильно сжимать кулак. Мэтт оборачивал её ладони бинтами, просил быть аккуратной, тренировал на полном серьёзе. Говорил, что в Адской кухне нельзя быть такой нежной. Нужно уметь постоять за себя. — Я задолбался, — поясняет Мэтт в ответ на молчание. Останавливается на кухне, мочит шею, сгибаясь над раковиной, и стоит, мерно и глубоко дыша. — У тебя есть новости? — Пошли в зал. Наташа молниеносно собирается. В такую жару тяжело даже думать о занятиях спортом, но Мэтт явно хочет пойти в спортзал не ради красивых мышц. Нужно сбросить напряжение и сказать какую-то гадость. По дороге он не разговаривает с Наташей — идёт, сунув руки в карманы, ссутулившись, думает о чём-то. Пластырь тонко белеет под капюшоном спортивной безрукавки и заметно морщится, когда Мэтт сжимает зубы. Внутри у Наташи нарастает, раскручивается подожжённым не по правилам безопасности фейерверком тревога. В зале темно, и Мэтт не сразу спохватывается включить свет — он успевает повесить на крюк свеженькую грушу. Только после этого, качнувшись, загорается тусклая жёлтая лампа, от которой становится ещё более душно. Свои кулаки он заматывает молча и даже не усмехается, когда Наташа сама берётся за свои бинты. — Что случилось? Мэтт молчит. Наташа собирает волосы в хвост, налегает на канаты и смотрит, как он обходит грушу. Как настоящего противника. Он не видит её, но умудряется сверлить злым взглядом. Удар. Ещё удар. Мэтт всё ещё молчит, но его ярость плещет через край. Наташа не помнит его таким, и это жутко. Наташа понимает его теперь лучше, чем когда они спали в одной постели, и это странно. Мэтт не может остановиться, остервенело лупит, дышит урывками, мокрая майка прилипает к позвоночнику, и Наташа терзает бинты на своих руках. Может быть, в тщательно выстроенной линии официальной защиты — брешь. Может быть, у Фогги сдали нервы. Может быть… — Росс был у Фиска, — вдруг выплёвывает Мэтт с последним ударом. Он сам повисает на груше, покачиваясь, и упирается в неё лбом. Наташа немеет. За эти дни она хорошо поняла, кто такой Уилсон Фиск. Сейчас ей стало понятнее, кто такой Тадеуш Росс. — Но Фиск в тюрьме? — Что с того? Он контролирует весь этот район даже оттуда. Всё, что надо, у него в кулаке. Мэтт сжимает ладонь до хруста, и сквозь бинты выступает кровь. — Россу нужно что-то в Адской кухне, — сумрачно говорит Наташа, перелезая через канаты и подходя ближе. — И пусть это лучше буду я. Мёрдок, пытаясь отдышаться, вдруг сгребает её в охапку правой рукой. Крепко обнимает, прижимая к себе, утыкается носом в её макушку. Наташа от неожиданности растерянно затихает, опустив руки. — Никто не умрёт, — тихо и жёстко обещает Мэтт. — Никто из тех, кто нам дорог. И мы сами тоже не умрём. Договорились, Таша? — Договорились. Мэтт отпускает её и шипит, разматывая бинт на правой руке. *** — Всё не так уж плохо, — оптимистично говорит Фогги, сосредоточенно листая дело. — По крайней мере, я уверен в своём плане насчёт заключённых. У меня есть показания Его Величества Т'Чаллы. Вы хоть знаете, как трудно было говорить с ним по телефону и не думать о его клёвом маскарадном костюме?… — Фогги, — Наташа одёргивает его, сидя на подоконнике за спиной Мэтта. Окно открыто, но это не помогает. Кондиционеры только хлопают и ещё больше сушат воздух. — То есть ты уверен, что вы их отмажете, — уточняет она, убедившись, что Нельсон не намерен больше делать лирических отступлений. — Конечно. У Уилсона отличная характеристика, ради Лэнга я раскопал инцидент с проектом «Шершень», у Бартона много заслуг. С мисс Максимофф всё сложнее, конечно, у неё даже нет регистрации. Однако у меня готова зубодробительная история о Земо и пятерых суперсолдатах, которых нужно было срочно остановить. И о чуваке из морозилки. Фогги тяжело вздыхает, захлопывает растолстевшую папку и швыряет её на стол перед Мэттом. Мэтт еле успевает убрать со стола сложенную трость. — Когда я буду нести эту потрясающую пургу в суде, кто-нибудь, смотрите на меня с самым серьёзным видом, чтобы я не сдался психиатрам. — Я могу, — предлагает Наташа, едва заметно улыбаясь. Она уже почти не раздражает Нельсона. Или же он вежливо делает вид, что она его не раздражает. — Но тогда у нас всё равно остаётся две проблемы, — Мэтт крутит в руках карандаш. Фогги смотрит на него очень задумчиво. — Фиск и…? — И грёбаный принтер. Я больше не могу это слышать. Всё время кажется, что землетрясение началось. Фогги, выброси его, я тебя умоляю. — Давай решать проблемы по мере поступления. Сначала мы должны понять, зачем Росс приходил к Фиску, а потом, так и быть, я вынесу принтер на помойку. Мэтт поднимается сам, идёт в соседний кабинет и, несмотря на протесты Карен, выдёргивает вилку принтера из сети. Только потом он, успокоившись, возвращается за свой стол. Мэтт дёрганый до неприличия, и Наташе хочется погладить его по голове. Но тогда дёргаться будет Фогги, даже если это будет чисто дружеский жест. — Брэтт больше ничего не знает? — Мэтт садится в кресло с размаха и начинает терзать трость. — Нет. У нас вообще дерьмово с информационной сетью. — Почему же, — Наташа наконец решается встрять в разговор. — В полиции у вас есть Брэтт. У Карен есть выход на «Бюллетень». Ещё есть Фрэнк, который весьма наблюдателен. — И Клэр, — вставляет Фогги. Мэтт почему-то икает. Наташа наливает ему воды. — И Марси, — говорит Мэтт после глотка воды. Фогги хлопает себя по коленке — мол, уделал. — И я, — фыркает Наташа. — Нам нужна информация, добытая сугубо законным путём, — зловредно напоминает Нельсон. — Это для процесса. Чтобы выжить, любая сгодится. Раз с узниками замка Рафт всё понятно, давайте думать о Фиске и насчёт суда больше не беспокоиться. Фогги катается на кресле по кабинету с очень умным лицом, пользуясь тем, что «Нельсон и Мёрдок» закрылись на военный совет под видом обеда. Наташа следит за ним глазами и жалеет, что его нельзя выдернуть из розетки, как принтер. — Росс решил обратиться к человеку, знающему Адскую кухню и её изнанку, — излагает он, бренча карандашом в пальцах и отталкиваясь ногой от пола. — Тут даже не о чем разговаривать. Ему нужно что-то найти. Или достать. — Кого-то, — поправляет Мэтт. — Кого-то, — соглашается Фогги. — Либо он ищет Наташу, и это не очень страшно… — ...потому что тебе меня не жалко… — Потому что ты можешь за себя постоять, ничего личного. Хотя в церкви я чувствовал себя идиотом. Мэтт хотя бы понимал, чего он ждал девять часов. Либо Росс знает, что Лору вывезли сюда. — Нет, — Мэтт качает головой. — Не знает, но предполагает. Потому что может быть известно, что Наташа в Адской кухне. Установить, где она, довольно просто. Только вот это ничего не даёт. Наташа — не самое слабое звено. А вот семья одного из «Мстителей»… Скорее всего, они уже знают, что Бартонов нет дома. — Не знают, — качает головой Наташа. — Почему ты так в этом уверена? — Ты думаешь, что я оставила бы дом пустым? Мэтт хмыкает и не задаёт вопросов. Наташа выдёргивает из его пальцев трость, потому что на Фогги сил смотреть уже нет. Хочется тоже чем-то занять руки. Фьюри пока не подавал сигналов, но стоит проверить. Вдруг он провёл на ферме настолько интересный вечер, что забыл сообщить Наташе об этом? Или не смог… — Значит, они ищут тебя, Наташа, — Фогги пожимает плечами. — Значит, никаких контактов с Лорой и с Фрэнком, — говорит Мэтт строго. — А чего они от меня хотят? — Может, чтобы ты перестала копать под Соковианское соглашение и Росса? Ты же противная. С тобой лучше договориться, — честно высказывает Фогги. — Или убить. — Можно считать, что они со мной не договорились. — Прекрасно. Они убьют тебя, а потом найдут твоих адвокатов. — Фогги. Мэтт снимает очки и проводит рукой по лицу. — Может, они сначала найдут её адвокатов. Будь оптимистом. — Пошёл к чёрту, Мэтти. — Знаешь, что хуже? — Мэтт надевает очки снова и забирает у Наташи трость. — Что? — Если он уже всё нашёл и просто ищет марионеток-исполнителей. Фогги перестаёт кататься. Наташа смотрит на него. На серого Мэтта, клацающего тростью. Понимает, что Мёрдок не спал этой ночью. — Всё, — говорит она. — Ты устал. Пойдём домой. Фогги, ты присмотри за Карен. И звони, если что. Нельсон, кажется, впервые переглядывается с ней с какой-то симпатией, когда Наташа выводит Мэтта из офиса под локоть. *** К Фьюри на ферму никто не заходил, как выясняется после звонка. Бывший директор Щ.И.Т.а что-то мирно жуёт, беседуя с Наташей по телефону, и на заднем плане у него играет музыка из «Звёздных войн». Судя по звукам и голосам, это второй эпизод. Наташа успокаивается хотя бы насчёт того, что о перемещении семьи Клинта Росс, скорее всего, не знает. Если, конечно, его люди не проследили за Наташей. Что вряд ли возможно — Наташа абсолютно уверена, что «хвоста» за ней не было. Она прислушивается к шуму воды в душе. Раздумывает. Но звонок Каслу безопасен. У обоих телефоны «левые». Фрэнк поднимает трубку почти сразу. У него на фоне тоже включён телевизор, только там идёт мультфильм. И сидит он явно очень близко. — Привет, Фрэнк. Можешь говорить? — Да. Я в гостях, правда. — Всё нормально? — Да. — Она всё-таки зазвала тебя на чай? — У меня кончилась еда. Наташа усмехается. Голос у Фрэнка почти весёлый, и где-то поблизости смеётся Лила. — Я хотел позвонить, — он вдруг серьёзнеет, когда смех удаляется. — Днём я хожу по городу. На углу у «Нельсон и Мёрдок» видел припаркованную машину с вашингтонскими номерами. И вчера я видел там другую машину, тоже с вашингтонскими номерами. Но это всё херня по сравнению с тем, что азиаты гуляют по городу днём в том же районе. — Азиаты? — Япошки, наверное. Я стараюсь не отсвечивать. Но если слепой адвокат и правда твой парень, то они, кажется, ищут его или тебя. — Он не мой парень. — Значит, я не так понял. Но всё равно имей в виду. Наташа мысленно посылает Лоре горячий привет. — То есть у вас тихо? — Я слежу. Если что, подам сигнал. Но пока всё спокойно. Наташа кладёт трубку и сползает с дивана на ковёр. Ей становится почти спокойно, но очень душно. Хочется, чтобы за окном пошёл дождь. Хочется выйти на крышу и постоять под вечерним ливнем, даже если он будет с грозой. Но на небе — ни облачка. Будь проклято это жаркое, засушливое лето. Мэтт выходит из ванной и почему-то посмеивается. Это у него выходит чуть нервно. — Ты вспомнил анекдот, заработал нервный тик или подслушивал? — Наташа растекается по ковру. — Нам надо быть повнимательнее с азиатами. Он всё ещё улыбается, садясь на диван и склоняясь к Наташе ближе. Наташа разглядывает его в упор: шрамы, шрамы, шрамы… — Кто тебя так изукрасил? Улыбка пропадает с лица Мэтта. — Всё началось с истории с Фиском. — Опять Фиск. Наташа закатывает рукава рубашки, кладёт руки под голову и прикрывает глаза. Мэтт тоже сползает с дивана. Ложится рядом «валетиком», головой к голове. — У него есть слабые места? — Любимая женщина и Адская кухня. — Если ударить по ним… — Нет, Таша. Это подло. К несчастью, я его понимаю. Мэтт не осуждает её. В его голосе усталость и грусть. — Они охотятся на тебя. — Они охотятся на нас, Мэтт. Азиаты — это… — Якудза. — Я так и подумала. — Так вот, — вдруг говорит Мэтт. — Я хотел спросить. — Кто из нас готовит ужин? — Нет, — он делает длинную паузу. — Почему ты тогда не пришла, Таша? Она молчит. Молчит очень долго. Очень нужно, чтобы пошёл дождь. Или заявились якудза. Или сам Росс. — Можешь не отвечать, — выдыхает Мэтт спустя вечность. — Но хорошо, что ты не пришла. Наташа готовит колкий весёлый ответ. Растягивает губы в улыбку, чтобы по голосу невозможно было распознать эмоции. — Тогда Фиск точно знал бы моё слабое место, — вдруг говорит Мэтт очень тихо. Она не находится, что ответить. Только удивлённо поворачивает голову в его сторону. Мэтт грустно улыбается. — И кстати, — добавляет он, — сегодня опять готовлю я. — Я не голодная. — Значит, не готовлю. Удобно. Наташа слишком обескуражена странным разговором, чтобы поддерживать беседу. Мэтт для этого слишком устал. Они так и лежат на ковре посреди гостиной, слушая безмолвие летнего вечера, и Наташа радуется, понимая, что Мэтт уснул. *** С утра Мэтт не торопится в офис. Они решают совершить прогулку и проверить информацию Фрэнка. Должно быть, со стороны они смотрятся эффектно и красиво, и Наташа не может перестать об этом думать. Мэтт, как обычно, в костюме и при галстуке, несмотря на изнуряющую жару; Наташа по такому случаю надела шёлковое платье и подыскала широкополую соломенную шляпу. — Чувствую себя как в фильме «Красотка», — бурчит она вполголоса, улыбаясь и держа Мэтта под локоть. — Не силён в кинематографе, ты знаешь. — Это фильм про проститутку и бизнесмена. Она там тоже была в дурацкой шляпе и красивом платье в горошек. — У тебя платье в горошек? — Синее в белый. Мэтт осторожно ловит рукой край платья и удовлетворённо улыбается. — Здесь правда много японцев, — говорит он вдруг ей на ухо почти беззвучно, не отпуская улыбки. — Даже если ты видишь не всех, по дороге от дома к конторе я услышал шестерых. И ещё пару ирландцев, но те просто бегают по своим делам. Наташа примечает на углу машину с вашингтонскими номерами. Жалеет, что не спросила у Фрэнка цвет и модель предыдущих. Это вполне могут быть люди генерала Росса, которые не очень хотят светиться. Скорее, просто желают контролировать ход ситуации. Возможно, они давно засекли Наташу, но не знают, где именно она живёт. И одна она не ходит, а если случается — выбирает только людные места и улицы. — Давай свернём, — предлагает Наташа. — Давай к дому Нельсонов, — спокойно предлагает Мэтт, вертя в свободной руке трость. Наташа ведёт его по улицам Адской кухни к скверу напротив дома. Мэтт улыбается уже заранее; Наташа отгораживается от детских взглядов шляпой. Лила и Купер играют с собакой Фрэнка, и та носится по пустому скверу, радостно виляя хвостом. Лора открывает бутылочку сока для Натаниэля, косится на них, но не здоровается. Правда, всё равно улыбается. Фрэнк мрачной скалой сидит на соседней лавке, но взгляд поверх газеты выражает победную ухмылку. Он явно не верит, что у Наташи с Мэттом ничего нет. Они проходят сквер насквозь, и Наташа поворачивает к «Нельсон и Мёрдок». Мэтт вдруг качает головой. — В сквере и вокруг абсолютно чисто. Они действительно следят только за нами. Пойдём домой. Думаю, нам следует хорошенько приготовиться. — И ударить на опережение? — Я слепой, но не бью вслепую, Таша. Лучше их спровоцировать, если поймём, как, а потом выпытать сведения. И отгородиться от остальных. — Да, — запоздало говорит Наташа следом за коротким кивком. — Никого больше не нужно втягивать.