Organic

      В определённый момент Ли Тэён понимает, что его это успокаивает: рисовать на своей же левой руке хвойные леса в миниатюре, горные цепи и сбегающие между их скалистыми боками реки. Волков, хищно выглядывающих из-за деревьев, поджидающих неосторожную добычу, горбатых птиц на верхушках разлапистых сосен, рябые облака. Рисунки постоянно обновляются, появляются новые детали, вроде кролика в зарослях ежевики или рассечённого пополам – наверняка молния попала – сухого дуба. Чувство тревожности, то самое, когда кажется, что вот-вот случится что-то страшное, отступает, и все плохие сценарии, где Тэён стареет в одиночестве, остаются там – под тонким слоем чернил. Марк с Донхёком уже три дня как завязали со своими шутками, потому что переехали в другой блок, и теперь Ли спит гораздо крепче. Жаль, что от косо поглядывающих одногруппников никуда не деться.       – Тэиль сядет, – не вопрос и не утверждение со стороны прохода между рядами, поэтому Тэён даже не реагирует. Он продолжает выводить нового вожака стаи до тех пор, пока над ухом снова не звучит тот же голос, с той же интонацией: – Тэиль сядет.       Парень худенький и какой-то потерянный, со взглядом дворника, уставшего бить метлой курящую молодёжь по спинам и просто смирившегося. Волосы тёмно-вишнёвого оттенка, из огромных наушников доносится «No More Tears» Озборна, и Тэён почти видит, как пока ещё не знакомый ему сокурсник снимает с себя брендовый пиджак, потом падает на учебную скамью и начинает картинно заливаться слезами, как в старом-старом клипе. Не хватает только голубых, как небесная гладь в ясную погоду и танцоры стрип-клуба через дорогу, теней и алых губ. Наверное, мысль каким-то магическим образом отпечатывается на лице у Тэёна, потому что следующее, что говорит незнакомец, это:       – Тэиль не гей.       Тэён немного не понимает, к чему это всё, но то, что какой-то Тэиль не гей, и он сядет за свои радикальные взгляды, – грустно. Внутри тоскливо, но внешне парень остаётся совершенно равнодушным – молча кивает и отодвигается, чтобы освободить низкорослому место рядом с собой, поскольку тот явно не собирается никуда уходить, а пара вот-вот начнётся. Вишенка – так про себя называет его Тэён – кротко улыбается и сосредоточенно раскладывает на столе письменные принадлежности.       С одной стороны, интересно, что этот чудак из себя представляет: откуда он, почему решился сесть рядом, когда свободных мест в аудитории-амфитеатре бесконечное множество, как его зовут и действительно ли не боится общаться с нелюдимым Тэёном. Как его занесло на компьютерную специальность, когда весь его вид, от тонкого ремешка на шее и до чёрных тяжёлых ботинок, кричит о том, что у него футболки пропитываются не потом, а роком, что его место где-то на сцене, за барабанной установкой как минимум. Но с другой – по окончании учёбы они всё равно потеряются из-за нехватки времени друг на друга, как это всегда происходит, так что незачем понапрасну тратить силы и нервы; Тэён снова возвращается в свой мирок.       Этика – дело до безобразия скучное, рисовать гораздо приятнее. Некоторые ветви потеряли чёткость – их нужно восстановить, предварительно закатав рукав немного мятой серой рубашки по самое не хочу, трём волкам нужна волчица – тоже проблема мировой важности. Кончик ручки уверенно скользит по белоснежной коже, и Тэён настолько увлекается работой, что пугается и вздрагивает, рассекая кисть неаккуратной линией, когда шепотом:       – Тэилю нравится, как ты рисуешь.       «Окей, неведомому Тэилю будет чем заняться на зоне. Вспоминать о том, как я рисую», - почти огрызается Тэён, сетуя на испорченный рисунок. Он подозрительно косится на новоприобретённого соседа, улыбающегося, светящегося едва ли не всеми цветами радуги от непонятного восторга, и возвращается к прерванному занятию. Впрочем, его снова отвлекают тихим бормотанием:       – Тэиль следит за твоим блогом и считает, что ты многого добьёшься. Он с радостью купит несколько твоих живых, настоящих картин, когда они появятся в продаже. – И эта улыбка того самого дворника, который наконец загнал в угол негодяев и сейчас будет гладить по голове металлическим совком.       А вот это уже на самом деле попахивает статьёй. Не то чтобы Тэён подозрительный – осторожный, поэтому пересаживается на другой ряд и до конца дня на странного мальчика, друг (брат, сват?) которого – явно его собственный фанат по имени Тэиль, игнорирует. Во-первых, он не привык к такому вниманию в адрес своей скромной персоны, во-вторых, на них косится практически весь поток; напрягает. Однако, на этом история не заканчивается.       Вишенка появляется на пороге тэёновской комнаты вместе с комендантом ближе к вечеру, сам Тэён, открывший дверь, окружён цитрусовым облаком после душа, полон свежести и идей для нового комикса, но всё же ошарашен. Он неверяще лупит глаза, и первое его желание – немедленно звонить в полицию. Ибо мало того, что ему кровожадно улыбается пособник тайного поклонника-маньяка, так оно ещё и жить здесь собирается: «Второй ярус свободен, да?». Госпожа Чан – гроза тараканов и алкоголизма старшекурсников – роняет в аккуратную ладошку дубликат ключей и величественно уплывает, не смея влиять на трепетный момент знакомства.       – Тэиль рад переселению.       Тэён гитарному чехлу за спиной и огромному усилителю под ногами – не очень.       – Послушай, – чешет он затылок, размышляя, как бы помягче выразиться, – твой друг прекрасный человек, наверное. Мне приятно, что он интересуется моими работами, но все эти факты из его биографии, связанные со мной, немного…       – Друг Тэиля? – Вишенка недоумевает. – У Тэиля есть друг, друг которого давно хочет с тобой познакомиться, но пока ещё сопротивляется зову сердца.       Тэён в ступоре: «А, так их ещё и много, этих наркоманов?».       Они стоят так хороших секунд двадцать, в полном молчании, пока новый знакомый не шлёпает себя по груди и с лицом терпеливого взрослого, который объясняет туповатому ребёнку, что если собака грызёт какашки, то ему самому повторять не обязательно, чеканит:       – Мун-Тэ-иль. – Потом хватает за плечо Тэёна: – Ли-Тэ-ён. – Делает сердечко над головой и скалится: – Друзья по комнате.       – А… Ну ладно, второй ярус свободен, да. – Говорящий о себе в третьем лице сосед не худшее, что могло случиться в этой жизни.       Рядом с Тэилем Тэён чувствует себя нормальным.       Например, старшая сестра долго не могла смириться с тем, что он не складывает любимые вещи после стирки в шкаф – набрасывает кучками по цветам и в зоне видимости, то на стульях, то на полу. Тэиль же абсолютно все свои футболки и куртки держит поверх покрывала днём и на письменном столе вечером. То есть, если ему нужно сесть и выполнить домашнее задание – чёрная гора тянется к потолку, Мун укладывается спать – минут десять переносит вещи с кровати на парту. Как сосредоточенный муравей, и очень тупит, если Тэён специально вытягивает ноги на пути его следования – обойти не может и смешно перешагивает, задирая по максимуму короткие ноги.       Разговаривает сосед мало, но по факту: «Тэиль забыл выключить утюг, кажется» после четвёртой пары, «Утром Тэиль видел лужу под унитазом» - не раньше последней, пятой, «Тэиль не гей» стабильно по полудню и зачем-то страшным шёпотом и нервно теребя чокер. На четвёртый день совместного проживания Тэён – окрылённый идеей о том, что не такой он уж и другой, как ему регулярно доказывали в школе надетым на голову мусорным ведром, что Тэиля нужно срочно спасать от себя же, иначе он не жилец, – предлагает много пива, соджу, орешков и солёных креветок, и Мун, на удивление, соглашается. Говорит, раз ты тоже любишь Оззи, то за это можно выпить.       – Но только чуть-чуть, потому что Тэиль не гей, – предупреждающе трясёт указательным пальцем.       Ну а Тэёну что? Он-то, может, и мечтает случайно встретить свою вторую половину где-то в Сеуле, но пока на глаза никто с волками по локоть не попадался. У Тэиля руки девственно чистые, даже ни единого волоска не приблудилось, так что незачем расстраиваться на тему гей-не-гей-э-ге-гей.       Они пьют, по очереди играют в карманную приставку Тэёна, обсуждают новый сезон рыцарского сериала, снова пьют, проклинают того, кто придумал задание для первой в их жизни проектной работы и... В определённый момент Тэиль отключается. Был Тэиль – нет Тэиля, повалился грузно на пол, под стол, и затих после того, как на него сверху свалилась груда его же вещей. Тэён в панике прикладывает два пальца к чужой шее, нащупывает пульс и немного успокаивается, разгребая тряпичный завал. Он собирается встать и хотя бы убрать пустые бутылки, не говоря уж о мятых обёртках и грязной посуде, но его цепко хватают за лодыжку со словами:       – А ты милашка.       Тэён с перепугу забрасывает Тэиля футболками и ретиво отползает к двери. Знал бы, что этот придурок так странно реагирует на орешки – в жизни бы не купил.       – Спасибо, ты тоже. – И дальше наблюдает сцену в лучших традициях триллеров.       Тэиль хмыкает, принимает сидячее положение, дёргается как робот, а потом лениво разминает лопатки и шею. Хлопает себя по карманам, нервно цокает языком, когда понимает, что там пусто, и принимается проверять карманы всех тех курток, которыми окружён. Он какой-то другой, у него удивительным образом меняется осанка, во взгляде теперь больше уверенности, наглости даже, а потом он закуривает прямо в комнате, и Тэёну даже сказать на это нечего, кроме:       – Тебе плохо?       – Нет, мне скучно. – Бегло набирает какой-то номер на телефоне Тэёна, который без зазрения совести хватает со стула, и уже в динамик после двух коротких гудков: – Ну что, дряхлая развалина, ещё не поздно подъехать? Окей, буду через полчаса. Что? Ладно, забери меня сам. Я подарю тебе себя в знак благодарности, пусть Сычен будет готов к этому заранее и потом не ревнует.       Алкогольные черти шепчут Тэёну, что так бывает только в фильмах. Когда раздвоение личности, весёлые попойки и жуткие последствия на утро. Он и его зелёные человечки сидят, смирно уложив ручки на коленки, на кровати всё то время, что Тэиль (Тэиль ли?) собирается на какую-то откровенно гейскую вечеринку: укладывает гелем волосы, подводит глаза и некоторое время настраивает электрогитару. Он курит вишнёвую сигарету и изредка подмигивает Тэёну, отчего у того поджимается всё, что может поджаться в принципе. Ему кажется, что одно кривое слово, один неосторожный вопрос – и его опрокинут на подушки, а потом вставят безо всяких прелюдий. Очертания комнаты, освещаемой только светом настольной лампы, плывут, но Тэён держится за мысль о том, что из общежития выгоняют, если попытаться выйти из него после полуночи, и за приставную лестницу.       – Тебя же выселят, – почти стонет он, когда за Тэилем закрывается дверь.       А потом Тэён срывается следом за больным на всю голову соседом, изредка путая коридорные стены с поворотами, так что на улицу он выбегает с рассечённой бровью и голосом путешественницы Доры в голове, которая ласково-преласково: «Давайте поможем Тэилю прийти в себя и не вылететь из университета за нарушение внутреннего распорядка в первую же неделю учёбы?». Перед глазами мелькают десятки сценариев – воображаемых, но от этого не менее реалистичных, и в самом крутом из них к воротам кампуса подъезжает чёрный внедорожник с чёрными парнями. Они называют Тэиля не иначе как «папочка Мун», а потом устраивают оргию в чёрном салоне при открытых дверях, не отъехав ни на метр. В худшем – заезжают во двор, под прицелы камер.       Он даже на полуночный гей-парад настраивается, но никак не мотороллер. По подъездной дороге, под хилым светом недобитых фонарей, катит совершенно обычный на первый взгляд парень, в джинсах и чёрной кожаной куртке. Тэён с размаху вписывается в спину затормозившего на крыльце Тэиля, хватается за его ветровку, чтобы не навернуться со ступенек, и даже не удивляется, когда слышит от того, кто снимает шлем:       – Сам не ожидал, что мы так быстро доедем, хотя расстояния – три довольно больших квартала.       Мун смотрит себе за спину, чтобы убедиться, что вахтёр надёжно спит, прячет набор отмычек в карман, а потом со смехом спрашивает:       – Вы? Накамото, я тебя, конечно, поздравляю с днём рождения, но ты немного пьян и ты приехал один.       Тот, кого назвали Накамото, резко оборачивается, потом смотрит на Тэиля, потом снова оборачивается и в конце концов цедит сквозь идеально белые зубы:       – А я говорил ему, чтобы перестал хвастаться длинными ногами и не привставал на каждом светофоре. Блять, ну и где мне теперь его искать? Чего встали как вкопанные? Садитесь, и едем искать Сычена. Я, по всей видимости, просрал его где-то по дороге.