Говорит Z

Ему всё-таки удалось ухватить Тоски за причинное место и принудить к добровольному сотрудничеству. Говард думает об этом почти довольно, хотя ситуация к радости не располагает. Они с Пегги проходят сквозь ночное оцепление, выставленное на обочине шоссе, и приближаются к брошенной открытой машине. Детектив Тоски вылезает с заднего сиденья в мокром дождевике; Говард оставляет Пегги под зонтом и идёт к нему, заложив руки в карманы. — Что-то новое? — На этот раз даже меньше обычного, зато он оставил любовную записку и вам. Тоски протягивает ему лист бумаги в кровавых разводах, упакованный в прозрачный целлофан. 29-9-50 шоссе ножом 1 11 7/37 1 Z говорит для Говарда Я должен сделать это сам Говард разглядывает почерк на листе. Незнакомый и нервный. Если Зет говорит для него — значит, он слышал радиопередачу. Может быть, даже сидя в этой машине. — И никаких следов? — Как обычно. Сидел позади водителя. — Машину осмотрели? Жертву установили? — Автоинженер из Сан-Франциско. В машине ничего интересного. — Тело? — Увезли на экспертизу, хотя там всё понятно. Фотографии я отдам вам днём. Говард задумчиво поправляет мокрые усы. Садится на краешек заднего сиденья, разглядывая брызги на подголовнике и правом переднем кресле. — Он звонил, скорее всего, из ближайшего автомата у заправки. Около десяти вечера. Видимо, шёл отсюда пешком, — детектив Тоски пишет протокол, сидя рядом. — Что сказал? — Что убил ещё одного человека. Назвал точные географические координаты. На всякий случай ещё и километр, и модель автомобиля, и имя жертвы. — Имя? — Имя. — То есть он знает, кого он убивает. — Может быть, посмотрел в документах. Кошелёк пропал, как и водительские права. — И в этот раз отчёт написан лишь за сегодня, — размышляет вслух Говард. — И только за сегодняшнее убийство. — Да. Это странно. — Это не странно. Тоски отрывается от протокола и смотрит на Говарда снисходительно. — Вы хотите сказать, что поняли логику психа? — Он не псих. Говард выходит, свернув письмо в трубочку. Идёт к Пегги. — Поедем в полицию утром, — заявляет он. — У тебя ноги промокли. И надо выспаться. *** Выспаться у Говарда, конечно же, не выходит. Пока Пегги забывается на остаток ночи, он курит крепкие сигары под крепкий кофе, обложившись шифровками и записками Объекта «Зет». Этот человек, которого Говард очень хочет называть про себя Стивом Роджерсом, действует по схеме. Кажется, что вот-вот получится зацепиться за какую-то ниточку, потянуть её — и всё станет кристально ясно, но Говард никак не может уловить пальцами нужную. ГИДРА. Почему ГИДРА? Это предупреждение или всё же автограф? Если он знает имена убитых — возможно, он действует по списку? В любом случае, всё происходит осознанно. Символы, выписанные на листках бумаги, не хотят складываться во что-то вменяемое, хотя Говард пробует известные ему шифры военного времени уже не в первый раз. Единственное, что он знает точно — символы настойчиво повторяются, слишком часто, чтобы в криптограмме под ними значились слова. Буквы? Цифры? Многоступенчатый код? Какой смысл думать над этим, не имея ключа? Пришлёт ли Зет ещё письма, или остановится на этих двух? Мог ли он оставить в своих посланиях если не ключ к шифру, то хотя бы намёк на ключ? Цифры, буквы и символы начинают сливаться перед глазами. Говард рассеянно стряхивает пепел сигары в чёрный остывший кофе и морщится, отпивая его. Обводит красным все символы прицела в факсимиле обоих писем. Радио играет в их «штабе» теперь беспрерывно, но крутит лишь весёлые джазовые мелодии. Так Говард Старк и встречает рассвет. *** В десять утра Говард собирается лечь и немного поспать. Но за ними снова присылают такси и везут в редакцию «Хроник». — Это для вас, мистер Старк, — устало говорит главный редактор, протягивая запечатанный большой конверт. — Мы следили за ящиком для корреспонденции, но оно снова оказалось там до девятичасовой выемки. Пегги помешивает кофе, не задевая ложечкой стенки кружки. Наверное, не нужно было высказывать ей свою догадку. С того момента она сникла, затосковала. Тот Стив Роджерс, который исчез с радаров в сорок третьем, действительно не был убийцей. Но это осталось слишком далеко. В другой жизни. Говард вдруг думает, что самый ненормальный в этом городе — он. Человек, баюкающий искалеченную надежду на то, что герой выжил — даже если и превратился в подонка, который убивает мирных людей. Истина в том, что люди уничтожили меня Говард вскрывает конверт. Новое послание написано крупно, чётко, выведено чёрными чернилами без единой помарки на чертёжном листе, чуть подкрашенном бурым с одного края. Ровные ряды знакомых бессмысленных символов рябят в глазах. Под ними — кривой росчерк-прицел. Над ними — несколько строк. Z говорит для Говарда Это ключ Поймите меня Я должен вернуться Не сейчас Кесарю — кесарево 1 0 7 — Кофе? — спрашивает Пегги. — Много, — отзывается Говард. — Много, очень много кофе, милая. У меня сегодня ещё эфир. *** В студии Говард выписывает символы в столбик, в строчку, задом наперёд. Телефон радиостанции молчит. Ведущий смотрит на него с неизменным недоверием. Говарду кажется, что он сойдёт с ума быстрее, чем сам убийца. Его ум как раз остаётся ясным и твёрдым, а Старк готов исписать этими значками все стены. В таблице пять строк. В первых четырёх — по пять символов. В последней — шесть. Она заканчивается прицелом. Говард думает, что это — не подпись. Подпись он поставил ниже. Это — часть ключа. В конце эфира он складывает лист с факсимиле ключа пополам. Смотрит, как прицел-подпись почти прикладывается к крупному «Z говорит». Приветствие. Подпись. И, уже надев плащ, Говард кидается к столу радиоведущего снова. Надписывает красным карандашом над символами английские буквы. Значок прицела — это и есть Z. Убийца-невидимка прислал ему свой алфавит. *** Говард не успевает ни разуться, ни раздеться, ворвавшись в номер. На глазах у изумлённой Пегги он быстро переписывает тексты обеих шифровок. — Так просто, — бормочет Говард, не в силах остановиться. — Так просто. Чёртов Зорро говорит с ними. Он хочет, чтобы его нашли именно они. Он ведёт до жути осмысленную игру, невнятный пока ещё диалог, но Говард и Пегги делают верные ходы. Первое послание, из участка Вальехо, всё ещё остаётся абракадаброй. Бессмысленным набором букв. Пегги выхватывает его, царапая ободранными красными ноготками, и впивается в сплошные строчки без пробелов взглядом. Второе письмо, присланное в газету, вдруг оказывается осмысленным. В нём встречаются торопливые ошибки, слитную массу слов прочесть и понять в запале трудно. Говард срывает с шеи галстук, расставляя красным карандашом вместо пробелов косые чёрточки, машинально исправляет ошибки, допущенные Зетом. Перечитывает строки несколько раз, пока Пегги ходит по ковру босиком туда-сюда. По его спине катится холодный пот, и челюсти сводит от невероятно жуткого чувства. Если вы расшифровали это знайте Я уже убил одиннадцать невинных человек Я помню их всех Они сделали меня таким и я буду гореть в аду Они повсюду их слишком много их всё ещё слишком много Я должен убить их хоть я и не могу больше убивать и не хочу я не убийца Когда я убивал первого из них были фейерверки было очень красиво Обычно я был счастлив Но тогда я плакал Помогите мне пожалуйста Я хочу проснуться — Твою мать, — говорит Пегги с мягким британским акцентом, и её рука сжимает правое плечо до боли, как металлические тиски. Говард знает: им обоим хочется закричать и заплакать. Но Пегги сосредоточена так, что обращается в камень, и Говард берёт с неё пример. *** После двух убийств подряд наступает тягучая тишина. Они потребляют литры кофе, изучают отчёты и протоколы, пытаются найти следующий слой загадок Зета. Но проклятые осенние дожди всё время отвлекают. Тоски говорит, что молчание убийцы — нормально. Скорее странно то, что после их приезда Зет убил второго человека сразу. Призрак больше не пишет ни в полицию, ни в «Хроники». Если он будет истреблять людей по своему списку с такими перерывами — в Сан-Франциско можно провести годы. Говард вертит первое письмо так и сяк. Не выпускает его из рук ни в гостинице, ни в участке, ни на радиостанции. Переставляет буквы местами. Вычёркивает каждую вторую, каждую третью, каждую седьмую и так далее. Пытается выписывать их в столбики, строчки, накладывать палетки армейских кодировок. Коверкает и без того бессмысленный бред. Почему Зет использовал такой простой шифр для второго письма? Может ли быть, что в первом он пользовался другим алфавитом? Что он имел в виду под словами «Кесарю — кесарево»? Справедливую месть? Месть кому? Текст первого письма должен быть важен, а Говард снова не может поймать нить. Единственное, что обретает смысл после расшифровки второго послания — неизменная цифра «11» в отчётах. Число невинно убиенных, отделённое от счётчика жертв. Что означает «1», Говард не хочет думать. Пегги пытается связать текст послания и ГИДРУ, но лишь плавает в мутных теориях, которые нечем подкрепить. Это не вяжется с убийствами мирных людей, совершёнными по неведомому списку Зета. Ещё они не говорят вслух о фейерверках. О празднике, в который убийца обычно был счастлив. И имени вслух тоже больше не называют — на всякий случай. *** Одиннадцатого октября детектив Дэйв Тоски приезжает в гостиницу сам. — Собирайтесь, — говорит он хмуро. — Объект «Зет» объявился снова. И он протягивает Пегги вскрытый конверт. Говард уже собирается открыть рот и начать ругаться, но что-то в выражении лица Тоски его останавливает. — Вся Калифорния, — комментирует тот, наблюдая, как расширяются глаза Пегги. Список отчётов, брошенный рано утром в ящик полицейского управления Сан-Франциско, состоит из двадцати восьми пунктов. *** Пегги уезжает с детективом Тоски. Говард остаётся в гостинице один, прикованный к радиостанции. «Хроники» разводят истерию, и утренние номера несколько дней он складирует на столе не читая. Первая шифровка всё ещё не поддаётся; Пегги звонит каждый вечер, сообщая о найденных в разных городах трупах; список отчётов не даёт спать совсем. Говард переходит с кофе на виски. С тридцатого сентября по десятое октября Зет убивал, не покладая рук. Будто торопился. Будто действительно должен был убить их всех, как писал во втором письме. Три убийства в день. Четыре. Тщательно спланированный маршрут, как будто в задачке на сообразительность, где нельзя повторять одну и ту же линию, выводя фигуру. Только на этот раз Зет не оповещает полицию сразу, зато приписывает точные адреса. Говард отмечает все на карте порядковыми цифрами. Ищет, за что зацепиться. 11 35/37 1 Ничего нового: не связанные между собой люди — врачи, полицейский, инженеры, преподаватели. Выстрелы из «Люгера» и официально не существующей модели винтовки Токарева. Нож. В двух убийствах Зет сделал пометку «руками». Единственное, что смущает Говарда — последняя жертва за седьмое октября. Единственная, способ убийства которой не обозначен. Поздним вечером, после очередного бесполезного эфира, Пегги звонит ему снова. — Проверь кое-что, — без предисловий просит Говард. — Наш Зорро не написал,как убил человека. Тот, который «7-10-50 Модесто 1» по адресу промышленного склада. — Как раз о нём я и хотела поговорить, — Пегги простуженно сипит в трубку. — Он отравлен. — Это не похоже на Зорро. — Именно. Отравлен, как Хайнц Крюгер. Говард глотает воспитательную речь о том, что Пегги забыла взять зонт, а его рядом нет. Он вспоминает убийцу доктора Эрскина. — Анализ?! — Слишком давно. Мы нашли его в подвале. Первый труп со следами борьбы. — Чёрт. Говард прикладывается к бутылке виски. Ему всё становится почти ясно. — Пегги, — выдыхает он. — Нужно проверить всех остальных. — Я направила запрос в Нью-Йорк. Без помощи не обойтись. — Выпей чаю с мёдом, — говорит напоследок Говард и вешает трубку. Сейчас очень надо подумать, но вместо этого он вливает в себя стакан виски и идёт спать. *** На следующий день Пегги не звонит, но Говарду не дают поволноваться. Напарник Тоски, Билл Армстронг, забирает его из гостиницы в час ночи на полицейской машине, даже не дав повязать галстук. — Объект «Зет» отступил от своего почерка, — сообщает детектив, пока Говард сонно курит в окошко автомобиля. — Раньше он не оставлял свидетелей. — Мы едем на место преступления? — Нет. В больницу. Ночью в приёмном покое тихо. Армстронг чуть обгоняет Говарда по дороге в палату. — Свидетель ранен? — Нет. Её просто привязали к сиденью автомобиля и усыпили. Это было очень дерзко — Зет перехватил их у круглосуточного аптечного пункта. — Это девушка? — Жена убитого. На шестом месяце. Поэтому и в больнице. Она в порядке, но врачи ещё беспокоятся. Говорит, что видела убийцу. Выпитый вечером виски неожиданно снова пляшет в крови Старка. Вот он, момент истины. В палате напуганная темноволосая молодая женщина, растрёпанная и несчастная, рассказывает им всё, что видела. — Он был не страшный, — лопочет она, придерживая животик. — Такой широкоплечий и высокий. Даже приятный на лицо. Белый. Я подумала, что у него что-то случилось. Он постучал мне в стекло и я открыла. Очки, шляпа... Вот как у вас, детектив. Кожаная куртка старенькая, коричневая. Я ещё подумала — странно носить к куртке шляпу. — А ещё что-нибудь о его внешности вы можете сказать? — предчувствуя бестолковость ответа, уныло интересуется Армстронг, постукивая ручкой по папке с протоколом допроса. — Я запомнила только глаза. Светлые. Точнее не скажу, было темно и очки отблескивали. И руки у него очень сильные. Голос был такой... Тихий. Он очень странно говорил, как будто... Я не знаю, это глупо, но как будто он забыл, как говорить вслух. — И что он сказал? — Он сказал: «Не бойся меня. Я больше не убиваю чистых». — Это всё? — Дальше я ничего не помню. — Ни цвета волос, ни особых примет, ничего? Женщина мотает головой. Говард благодарит её, как в тумане, растерянно поднимается и выходит первым, пока Армстронг дописывает. Только на крыльце он шарит по карманам и понимает, что взял второпях лишь одну сигару. Детектив, выйдя через несколько минут, делится с ним поганой невкусной сигаретой. Говард курит её из вежливости и отчаяния. — Теперь у нас есть хоть какие-то зацепки, — радуется Армстронг. — По этим зацепкам, — Говард сплёвывает, как уличная шпана, — можно хоть сейчас посадить половину американских белых мужчин. Ну разве что кроме меня. Я по габаритам не подхожу. Да и вы, детектив Армстронг, не красавец. С этими словами Говард и уезжает в гостиницу на ночном такси. Я больше не убиваю чистых. *** Утром Говард давится надоевшим, но жизненно необходимым кофе. Копии материалов дела ему уже привезли, и он развесил их по стенам, не просыпаясь. Свободного места больше не осталось. Отчёт был коротким, накарябанным на обороте открытки с цветочками из вещей свидетельницы. 16-10-50 Сан-Франциско ножом 1 11 36/37 1 И на этот раз Зет звонил не в полицию, а в больницу. Сообщил сначала о беременной свидетельнице, а уже потом — о месте её нахождения и о трупе. Он действительно не хотел лишней смерти. Говард уже ждёт следующего убийства и боится предполагать, что будет потом. Он не думает о результатах работы Пегги, о её простуде, о чёртовых словах Зета. В голове упрямо крутятся символы из первого письма, выстраиваясь по различным математическим законам, перемежаются с мелькающими в голове вопросами из кроссвордов. Он щёлкает их, напрасно пытаясь расслабиться. В газете можно смотреть только на эти скучные клеточки — первую полосу «Хроник» захлестнула истерия по поводу таинственного неуловимого убийцы. Говард вдруг запинается, бездумно вписывая сточенным до середины красным карандашом в клеточки ответ на задание «Полководец, преданный лучшим другом». Цезарь. Шифр. Кесарю — кесарево. Зет намекал как мог. Говард крупно и зло пишет поперёк недобитого кроссворда и криминальной хроники «Говард Старк тупой», доливает в кофе виски на палец и возвращается к первому письму. Он перепробовал сложнейшие современные шифры и быстрые военные коды, а до проверенного историей не додумался. Шифр Цезаря. Он же — сдвиг Цезаря. Простейший способ, усложнённый Зетом за счёт собственного алфавита. Буква подменяется другой, отстоящей от неё в алфавите на фиксированное число знаков влево или вправо. Нужно только знать шаг сдвига, но его легко подобрать. Говард начинает с единицы и идёт вправо. Заменяет «А» на «В», «В» на «С» и так далее. Пишет красным. Разделяет слова на ходу. Дешифровка с первой попытки завершается заменой кофе на виски. Пожалуйста расшифруйте это Нельзя чтобы меня нашли они я не могу писать открыто Если они найдут меня я не смогу закончить Меня снова заставят убивать невинных Помогите мне в зеркале отражаюсь не я я помню себя не таким я помню себя я помню Я убиваю тех кого смог запомнить я сам стал одним из них Они сделали меня таким это ад это ад настоящий ад Помогите Калифорния будет чистой я сделаю это сам Пожалуйста скажите обо мне Пегги я помню её Пегги Картер Говард Старк Кто-нибудь Мы ещё не закончили *** Говард несётся на эфир без галстука, без головного убора, нараспашку. Успевает вымокнуть до нитки под ливнем, перебегая из такси в здание радиостанции. Он просит слова в начале концерта по заявкам. Снова обращается к Зету, напоминая о себе. — Меня зовут Говард Старк. Я готов выслушать тебя. Выйди на связь. Девочки-сотрудницы наливают Говарду горячий чай, привыкнув к нему и полюбив его. Чай стынет, и пар над ним танцует под весёлую музыку и голос Джуди Гарланд. Come on, get happy, Get ready for the judgment day... Песня совсем не кажется Говарду весёлой. От неё подташнивает. И сегодня звонок раздаётся. Обрывает глупую мелодию на середине. Ведущий поворачивается на Говарда резко, едва не слетая со стула. — Он сказал, что вы ждали звонка. Говард хватается за трубку. Та после ладони радиоведущего кажется раскалённой. — Это Говард, — говорит он почти доброжелательно. — Говард Старк. — Ты хотел меня слышать, — мужской голос приглушён и нетороплив. На трубку, наверное, накинут платок. Или он говорит через шарф. Медленно, с расстановкой, очень разборчиво, но Говард немедленно вспоминает слова, подобранные свидетельницей. Меткие и точные. Этот человек будто и вправду забыл, как говорить вслух. — 17-10-50. Перекрёсток Мейсон и Джири. Токарева. Один. Он умер слишком легко. Надеюсь, ад встретит его по ту сторону, хотя земной ад — страшнее. — Кто ты? — Я — армия. Так мне сказали. — У тебя есть имя? Мужчина на том конце провода молчит. — Если тебе так нужно имя, зови меня Сэм, — наконец решается он. — Как Дядюшка Сэм. — Я не собираюсь вредить тебе. Я хочу найти тебя. Я прочитал всё. Ты ведь закончил? — Ещё нет. Я напишу третье письмо. Прочитай и его. У меня есть ещё дело. Я должен. — Что за дело? — Будет красиво, как на Четвёртое июля, — обещает Зет. — Я приглашу тебя и Пегги. *** Он вешает трубку и выходит из автомата под ливень. Проводит по лицу мокрой перчаткой. Патронов больше нет. Целей больше нет. Винтовка и пистолет никогда не будут найдены. Он отчитался. Есть последнее задание, но в одиночку его не выполнить, хотя он — в самом деле армия. Он закончит с этим — и проснётся. На всякий случай он царапает ножом на стеклянной витрине у автомата отчёт для Говарда. Нужно записать. Устной формы мало. Ему настолько плохо, что он делает это посреди улицы, пока мимо с воем летят полицейские машины, и его никто не видит. Может быть, он так старался стать призраком, что стал им? Но Говард его слышит и читает его письма. И Пегги наверняка тоже. Говорят, больше никого у него и не осталось. Выцарапанный прицел выходит совсем кривым. Мокрое стекло — очень скользкое. Он смотрит на свою работу. Снова пытается вытереть лицо перчаткой. И дописывает. Z говорит для Пегги и Говарда Я устал И не верю никому кроме вас Скоро