***
Ничего не забавно, если честно. Герои тоже могут ошибаться. Это я понимаю смотря на постаревшего в разы Дина, и ставшего старше где-то на двадцатник Бобби. Два теперь старика ворчали и ругались на колдуна-картёжника, а я в тихую ругала себя за забывчивость. Почему я забыла об этом моменте? — Вам обязательно было делать это? — вопрос звучит действительно устало. — Ты серьёзно думаешь, что я просто так рисковал своими летами, девочка? Я инвалид. Если бы я выиграл… — Но вы проиграли. — жёстко звучат мои слова. Даже жестоко. — Да и если бы вы выиграли, — я оборачиваюсь у самых дверей. — это бы ничего не изменило. — Не изменило? — удивляется мистер Сингер. — Вы стали бы моложе, да. Возможно, даже и на способность ходить это оказало слабый, но эффект. Но он бы не вернул вас в вашу молодость, он заставил бы вас помолодеть. Это две большие разницы. Ранение и её последствия остались бы прежними. И ухожу.***
Ничему меня жизнь не учит. Я снова, сильно рискуя, вмешиваюсь в канон. Нет, я верю в Сэма и его способность блефовать, но есть шанс, малейший шанс, что всё пойдёт не так, как в сериале. Мне нет здесь места. Мотаю головой. С происшествия с Джесси прошло пару дней, а я всё так же чувствую себя опустошенной. Казалось бы, нужно радоваться, мальчик жив, да и меня Люцифер не убил. Вот только чувство такое внутри странное — щемящая грусть пополам с непониманием. Что-то явно пошло не так. Но сейчас лучше не отвлекаться, откровенно говоря. Чем я рискую сейчас? Только своей жизнью. Не справлюсь я, справится Сэмми — и всё будет окей. Должно быть окей. Единственный персонаж этой серии, который вообще проявляет хоть какое-то сочувствие и понимание, это жена Патрика. Возможно, если объяснить, то станет чуть лучше? Психолог я или где? Пусть и недоучившийся.***
Не станет. Господи, когда я стала такой самоуверенной? Хотя, не всё так плохо. Технически в серии она сама решилась на подобные действия, сейчас же я послужила как бы катализатором. Мне её жаль. Хотелось победить числом меньших усилий — возможно, во мне говорит моя внутренняя лень — а в итоге всё обернулось как в каноне — Сэм, играющий с Патриком, неудачная попытка добыть ДНК ведьмака… Вмешавшаяся жена колдуна, трогательный разговор, старение и смерть Лии, возвращения годов жизни охотникам. Разве что я всё это время сидела рядом. Я такая беспомощная.***
Ночь ворочаюсь без сна в доме Бобби. Меня на время оставляют здесь, чтобы я помогла Мистеру Сингеру смириться. «Ты же психолог» — кажется, это теперь любимая фраза Дина. Должно быть, это сильно раздражает, но сейчас я слишком растерянна, чтобы спорить. Мысли спутаны, смешаны. Скачут горными козликами, не собираются становиться на место. «Ты пахнешь смертью» — у меня никак не вылезали из головы слова Лии. Она вообще много чего говорила, и почти каждая её фраза выбивала меня из колеи. Лия не была такой сильной ведьмой, как её муж-ведьмак, но её древность, долголетие, большую часть которого она потратила на развитие своих способностей это окупало. Она была сильна и ей не было смысла мне врать. Но это не значит, что я могу расшифровать её загадочные слова когда бы то ни было.***
Вокруг — темнота. И тишина, абсолютная, всепоглощающая темнота. Бескрайняя, как пустота в моём сердце. Что за поэтические глупости?! Делаю шаг. Не знаю даже в какую сторону. Но это не важно. Я не понимаю, где я. Откуда я здесь? И где это — здесь? А в общем-то есть ещё один не маловажный вопрос — кто я? Слышится слабый шорох. Я вздрагиваю, пытаясь вглядеться в мрак передо мной. Получается чертовски плохо. — Кто здесь? — веду я себя как типичный представитель жертв в ужастиках. Становится смешно. Мне, естественно, никто не отвечает. Шорох сменяется криками воронов, которые мало того, что не только взялись непойми откуда, так ещё и пролетают опасно близко ко мне, раня оставшуюся без защиты одеждой кожу острыми когтями и клювами. Шипю, как рассерженная кошка, отмахиваясь руками от настырных птиц. Окей, у меня есть руки — уже хорошо. Не сразу замечаю, что ко мне что-то движется, лишь ощущаю, как маленькое тельце врезается в меня, продрогшее, озябшее. Одинокое. — Сестрёнка… — детский голосок звучит тихо и хрипло. Я, на автомате обнявшая девочку, вздрагиваю. Я не понимаю, почему мне страшно. Хочется оттолкнуть, отпустить, отойти, уйти прочь. Но я ничего из этого не делаю, лишь продолжаю прижимать девчушку к себе. — Сестрёнка… Кто ты? Дитя, маленькое, напуганное, продрогшее так, будто только что с Северного Полюса. Кто ты такая? Чувствую холод, сильный и безмерный. Он морозит руки, впивается в кожу в подобии укосов, ощущается так, будто способен вот-вот пройти сквозь грудную клетку и окружить душу морозной клетью, уничтожить её, убить. Я прикрываю глаза, с отчаянием понимая, что холод исходит из маленькой девочки в моих объятиях. Но я не в силах разжать их. Кто ты такая? Или лучше спросить, что ты такое? Я не спрашиваю этого вслух, но лицо девчушки неуловимо быстро меняется. Жуткая ухмылка расползается по её губам, впрочем, до этого я только и видела её перепуганную улыбку да скрывающую её взгляд тёмную чёлку. — Сестрёнка… — голос звучит громко и зло, но он по прежднему детский. Но от этого не менее пугающий. — Мне страшно, сестрёнка, не оставляй меня… Ты обещала… Что ты такое, малышка? Что тебе нужно от меня? У меня никогда не было сестры. Кажется. — Ты мне соврала. — обвинение на грани шёпота. — Ты обещала меня защитить. И попросту бросила! Она отступает на шаг назад, выбираясь из объятий, чтобы наброситься на меня, душа. Откуда столько сил в маленьком тельце? И почему меня вечно пытаются лишить жизни именно таким способом? Стоп. В смысле именно таким? Сильные руки, пальцы твёрдой хваткой сжимают шею, мешая получить желанный мной кислород. Смирение, отсутствие страха, понимание и даже подобие странной благодарности. В глазах темнеет, лёгкие горят огнём, а всё о чём я могу подумать в последний момент, так это об белоснежных, прекрасных в прошлом, крыльях. Сейчас всё было по другому. Симптомы прежние, разве что теперь горло сжимают не по детски бойкие пальцы, впиваются маленькими ногтями, стремясь причинить как можно больше боли. И крыльев нет. Зато есть страх и непонимание, граничащее с неприятием. Почему ты хочешь моей смерти? — Потому что ты не уберегла меня.***
Я просыпаюсь стремительно. Ну, или не просыпаюсь, просто открываю глаза. Всё та же тёмная комната, только меня больше никто не душит. Девочки я не вижу, отчего вздыхаю со спокойствием. В нахождении здесь нет ничего спокойного, конечно, но… Сейчас я хотя бы знаю, как меня зовут. И помню всё остальное. Это радует. Хотя это не отменяет того, что я не знаю, ни где я, ни что за девчонка там была. — Впервые вижу, чтобы чей-то сон был столь материальным и странным. — фыркает расслабленный голос за моей спиной. Я оборачиваюсь стремительно, но, когда вижу Люцифера, успокаиваюсь. Он — совсем не страшный. (Я определённо рехнулась) — Решил поиздеваться надо мной, раз решил не убивать тогда? — усмехаюсь я. Действительно, как я не подумала об этой возможности. — Это не моих рук дело. — сверкает глазами Падший. Он определённо настоящий, а не часть моего сна — такую идеально воссозданную версию моё сознание придумать не в силах. И крылья, белые, свисающие на пол. Это то, что отличает оригинал от чужих иллюзий. — Тогда что ты тут делаешь? — мой голос звучит растерянно. Если это не его шутки, то откуда он здесь? — Ты слишком громко боишься. — морщиться он, не объясняя толком. Мои глаза расширяются по мере осознания. Мысли скачут, как и всегда, когда я паникую или удивлена. Иногда мне кажется, что я никогда не смогу думать нормально. Встряхиваю головой и смотрю неверяще. — Так это ты прогнал ту девчонку?.. — вопрошающе звучит мой голос. Зачем ему это делать? Зачем помогать мне? — Она была не настоящей. Её создала ты. — звучит в ответ. Это мне не говорит собственно ни о чём. Я никогда не видела эту малышку раньше, так что не думаю, что моё сознание способно было создать образ душащей меня девочки, которая к тому же называет меня «сестрёнкой» из ничего. — Это как минимум странно. — качаю головой я. — И не говори, — усмехается он. Но не страннее того, что мы общаемся вполне мирно. Странно, а я думала, что если кто-то решит меня душить, то потом я буду шарахаться от этого человека. «Он не человек» — напоминает проснувшийся голос. Не человек. Я помню. — Так почему ты здесь? — всё же спрашиваю я. — Я же говорил, ты слишком громко боялась. — раздражённо. Интересно, он слишком разозлится, если я попрошу объяснения для тупых, то есть для меня? Не, серьёзно, это меня непосредственно касается! Такие слабые и загадочные объяснения не покатят! — Спасибо. — только почему-то вместо самоубийственных требований пояснить, звучат тихие слова благодарности. — За то что помог. «И за то, что не убил тогда» — мысленно дополняет голос. Впрочем, именно сейчас я с ним как никогда согласна. И даже неважно, почему он не закончил тогда меня душить. Хотя, признаться, безумно любопытно. — Я не помогал тебе. — очередная гримаса, и он отворачивается, осматривая темноту в округе. — Просто… раздражаешь. Хорошо, я смирилась с тем, что он ничего не объяснит. Наверное, для кого-то более умного, ответ был бы очевиден. Даже не думаю возмущаться или спорить. Я много кого раздражаю, личностью больше, личностью меньше. Поэтому с особой внимательностью смотрю на крылья. Сейчас их видно особенно хорошо, белые перья кое-где красные от кровавых потёков, раны, рубцы, ожоги, сгоревшие участки. Интересно, его крыльям можно как-то помочь? Люцифер резко оборачивается и смотрит на меня так, как смотрит учённый на занятный эксперимент. Я что, сказала это в слух?! Но я была абсолютно уверена, что всего-то подумала об этом! Вместо ответной реплики, меня хватают за подбородок, грубо сжимают его сильными пальцами, заставляя посмотреть прямо в глаза. — Что ты такое? — звучит требовательно, но как-то растерянно. Что я такое? И я просыпаюсь.