***
— Какого чёрта, Элис? — возмущается Дин, первый увидевший меня. — Мы же просили остаться тебя в номере. — добавляет Сэм обречённо. Стоило только мне войти в этот странный сарайчик, как я очутилась в чистеньком помещении с белыми стенами. Описание такое, будто я говорю о психушке. Но на самом деле, я имею в виду больничку, созданную по медицинскому сериалу, что так любит смотреть Дин. — У меня шило в заднице, ничего не могу с собой поделать! — жизнерадостно заявляю я, расплываясь в улыбке. — Не могу же я пропустить всё веселье! — Зря ты сюда пришла, — с раздражением заявляет Дин. — Это место — не больше, чем трюки Трикстера. Серьёзно? Его уже рассекретили? Не успела, надо же. Я почти разочарована. — И? Разве это не потрясная весть? — улыбаюсь от уха до уха я. — Не вы ли же часом немногим ранее думали о том, как сманить его на свою сторону? Только вот он не пойдёт. Не сейчас уж точно. — Что-то мне подсказывает, что он не особо хочет нас слушать. — фыркает Сэм. — Вы должны сделать пересадку кожи лица для моей жены, Доктор! — подкатил к Дину нервный мужичок. Винчестер-старший закономерно отмахивается от иллюзии, за что и расплачивается пулей, пущенной в него. Ну, я честно пыталась его предупредить. Ну, вернее хотела, но не успела. Ну он всё равно не умрёт, к счастью. «Это жестоко» — говорит голос то ли о проделках фокусника, то ли об моей реакции. Откровенно говоря, я с ним согласна. Правда, под моё поведение подойдёт немного иной комментарий, а именно: «цинично».***
Кровь не останавливалась. Что-то закономерно шло не так, Сэм зашивал и зашивал варварским (а именно типично охотничьим) способом рану от пули Дину, но кровь продолжала течь и течь, алыми всполохами растекаясь всюду. Так много крови… Вдруг чужая окровавленная рука резко взмывает в воздух, проводит ею, еле касаясь кожи моей щеки, и опадает. Я чувствую, как стекают кровавые капли по моей щеке. Ощущаю, что меня начинает мутить, на автомате прижимаю ладошку ко рту, готовая вот-вот выбежать вон. Но не выбегаю. Воздух в лёгких будто превращается в туман, я дышу, дышу, жадно втягивая воздух, имеющий здесь привкус медикаментов — какая качественная иллюзия, однако — и не могу надышаться. Как тогда. Маленькое тело на руках едва дышит, слышаться едва уловимые всхлипы. Маленькая, лёгкая детская рука дрожа поднимается к моей щеке, опускается на неё, застывая в таком положении. Ладошка её такая холодная, а кровь — тёплая и липкая, и этот контраст убивает, заставляет задыхаться. Малышка вся в крови, серые глаза залиты слезами, отчего почти потеряли свой цвет, похожий на грозовое небо. — Элис… — тихий детский голос звучит хрипло. — Я умру, да, Элис? Помоги мне, сестрёнка… Меня мутит, всё плывёт перед глазами, а всё, что я могу — это прижимать чужое хрупкое тело и судорожно качать головой. Не умирай. Пожалуйста. Живи. — Ты же обещала меня защитить, сестрёнка… Почему ты не сделала этого, Эли… — чужая рука падает с моей щеки на землю. Глаза девочки стекленеют и будто выцветают. Не умирай, нет-нет-нет. Улыбнись снова, сверкни глазами так жизнерадостно, как только ты умеешь. Живи, пожалуйста, живи. Прошу тебя… Хочется кричать. Вот только из рта не вырывается не звука.***
—…Элис? Ты вообще меня слышишь? Ты в порядке? — слышу я наконец-то Сэма, пытающего растормошить меня. — В норме. — вру я и пытаюсь улыбнуться. Почему-то сейчас я уверена, что моя улыбка больше походит на болезненный оскал. — Что стряслось? — Как только я начал зашивать Дина, ты замерла, притянув к себе руку, будто тебя сейчас вырвет. — объяснил Сэм. То есть не было всей этой кучи крови, и руки, что коснулась меня? — Тебе стало плохо? — Не знал, что ты боишься вида ран и крови, — хмыкает Дин. — Раньше такого не было. — Не было, — покорно и рассеяно соглашаюсь я. — Возможно, проделки Трикстера влияют так на тебя? Пожимаю плечами, не отвечая что-то конкретное. Снова эта девочка. Снова это «сестрёнка». Уже не во сне. Неужели я теперь и на яву вижу всё это? А я так надеялась, что тот случай будет первым и последним. Кажется, до этого я говорила, что рехнулась потому, что мало чего боюсь и совсем не испытываю ужаса перед Люцифером? Так вот, теперь я кажется серьёзно повредилась рассудком. «Что ты такое?» Действительно. Что я?***
Не успеваю я отойти от этого… видения? Не важно в общем. Как мы попадаем на новое место действия. Японское шоу. Юмор у этих шоу специфический, как раз под стать данного субъекта. Винчестеры возле этих странных приспособлений, переглядываются друг с другом. Я, одетая почему-то в костюм полуголой красной панды, стою почти по середине рядом с ведущим, который разглагольствует про это шоу. — Начинаем игру. Первый вопрос для Сэмюэля Винчестера, — последняя сказанная по-русски… то есть по английски фраза ведущего, а затем он затараторил что-то по японски, начав отсчёт. — Как мне ответить, если я даже не понимаю о чём он? — Отвечай! — кричу я в ответ. Ну же, Сэм, ты же умный. Это всего лишь игра, придуманная Фокусником. В его приколах всегда странные правила. — Просто ответь! — Я не знаю японский! — взрывается Сэм. Не, ну этот момент реально жестокий. Он кажется смешным только по ту сторона экрана, когда люди — просто персонажи, хоть и почти что родные, а ты точно знаешь, что ни один актёр при съёмках не пострадал. Люди, конечно, зачастую жестоки, но подобного «удара судьбы» Сэму я не желала. — Просто пожелай ответить, Сэм! Не важно на каком языке. — затараторила я. — Просто прими правила игры! И за секунду до того, как выйдет время, Сэм отвечает. Дин в последствии руководствуется тем же правилом, и Трикстеру надоедает. — Испортила всё веселье, — обиженно тянет он, внезапно из ведущего превращаясь в себя. Странно, а разве он не должен был это сделать позже, уже после того, как Кас появится и попытается забрать Винчестеров? Как по заказу появляется ангел, он успевает только спросить у братьев, что они тут делают, и тут его перемещают прочь. — Куда ты дел нашего ангела, Фокусник?! — вопрошает Дин. А этот шутник натягивает на мгновение личину ведущего-японца и издевательски тянет с акцентом: — Мистер Фокусник не любит тех, кто портит ему веселье. В словах — ощутимая угроза. Не смотря на его улыбку, он более, чем серьёзен. — Ты действительно считаешь, что это того стоит? — успеваю спросить я прежде, чем он нас перекинет куда бы то ни было. — Это глупо, как минимум. Я не хочу участвовать в этом театре абсурда. Я слишком слаба, беспомощна и напугана после того ведения, чтобы с улыбкой играть в его пьесе. — Какие нынче наглые смертные пошли, — фыркает он. Наглые-наглые, ещё какие. Мне это уже говорили, знаешь ли. Против воли вырывается смешок. — А вы действительно похожи, знаешь? — усмехаюсь. — Даже фразы такие же, Габриэль. Он не успевает отреагировать, а я успеваю назвать его настоящее имя. Винчестеры смотрят на меня, как будто я сморозила бред в своей привычной манере. Хотя, для них мои слова, наверное, таковым и являлись. Архангел замирает, но тут же натягивает насмешливую ухмылку на лицо. Решил, что я блефую и попросту попала своей догадкой в точку, ткнув пальцем в небо? Или попросту решил сделать вид, что это всё на самом деле не так? Конечно, Каса он отослал, сделал всё, чтобы узнавший его пернатый не смог его выдать. Откуда какой-то смертной знать его секреты, не так ли? — Какие глупости, — фыркает он. — Не большие, чем весь это спектакль. — отвечаю я ему в тон. — Подожди, Элис, ты сказала: «Габриэль»? Архангел Габриэль? — до Сэма, как до самого умного, доходит первым. — Ты уверена? Лицо Арха меняется неуловимо, и оба Винчестера исчезают. Видимо, их отослали для приватного разговора. Габриэль в гневе… Ммм, мило. Я уже достаточно отбитая, чтобы почти не бояться. — Ты хоть знаешь, что наделала, глупая ты девчонка? Родилась. — Расслабься, тайну твоего имени они всё равно бы узнали к концу всей этой путаницы с телевизионными каналами. Я просто сократила время. — я улыбнулась и задумчиво почесала нос. — Впрочем, теперь им будет сложнее победить тебя неожиданностью того, что они догадались о твоей личности. — улыбка скисла, но тут же вернулась на место. — Только у тебя всё равно ничего не получится. Не удастся заставить их подчиниться. Они не из тех, кто следует правилам, тем более навязанным им свыше каким-то эфемерным небом. — Откуда ты знаешь, кто я? — похоже, кто-то пропустил все мои слова. Ну, или проигнорировал. Обидно. — Я много, что знаю. — улыбка на моём лице по лисьи хитрая. — Что ж, это не важно. Я не собираюсь отказываться от своего плана только потому, что какая-то девчонка в него вмешалась. — Ты вообще меня слушал? — скорчила гримасу. — Какой ты упрямый. Не получится у тебя. Они ж как ты, упрямые. Я знаю, — тяжко вздыхаю. — что ты не собираешься вмешиваться. — чутка вру, я ведь на самом деле знаю, что он как раз-таки вмешается. — Но может быть тихо-мирно разойдёмся? Ммм? — И с чего бы мне вас отпускать? Резонно. Чёрт. — Ну если ты так безумно хочешь, чтобы твои старшие братья узнали, что ты жив, здоров и косплеишь языческого божка… — тяну я задумчиво. Впрочем, в костюме красной панды, я выгляжу скорее комично и мило, чем угрожающе. Боже, как я пала. Я такая сволочь. — Да? И как ты это сделаешь, находясь в моей ловушке? — думает, что блефую? Как бы не так. Хотя, на самом деле так. Но ему об этом знать не обязательно. — Кажется у вас, пернатых, молитва — лучший способ донести информацию. Особенно, когда знаешь имя получателя. — ухмыляюсь я. — А самое забавное, что даже лиши ты меня речи, у меня остаются мысли. Решишь убить, то… Учёными доказано, что человеческий мозг живёт 15 секунд после смерти. Думаю на одну короткую целенаправленную молитву хватит. Угрожать архангелу… наверное я вообще умом повредилась (что было бы в общем-то логично). Чувства самосохранения у меня, наверное, отродясь не было. А угрожать Габриэлю… Этому лапочке-булочке-с-корицей… Всё. Ниже падать некуда. Приплыли. Кажется, я настоящая стерва. Он морщиться. Кажется, своим блефом я попала в точку. Вот только радости от этого никакой, только что-то горчит на кончике языка. — Чего ты хочешь? — вдруг спрашивает он. — Просто не мешай Винчестерам делать то, что они умеют лучше всего — спасать этот мир. — Это чистой воды самоубийство. Они бы и перед ними по одиночке не выстояли бы, а сразу и с Адом, и с Раем бороться… — Тогда, мы самоубьёмся, — смеюсь я. — Они справятся, вот увидишь. Разве не ты единственный, кто из вашей четвёрки действительно верил в людей? Он смотрит как-то странно. Долгий, пронзительный взгляд мне не нравился, но в мозг мой он, кажется, не лез. Что ж, радует, хоть у кого-то понятие о личном пространстве присутствует. Кажется, я задела кого-то за живое. В сериале не говорилось об этом точно, но то, что он дал время Винчестерам ценой своей жизни, дал им способ одолеть Люцифера… Это уже говорит о многом. — Кто ты такая? Откуда ты всё это знаешь? — и взгляд… взгляд высшего, вовсе неземного существа. Серьёзный, а не шутовской. — Что ты такое? Что я такое? В последнее время этого вопроса стало слишком много. — Я много чего знаю, — улыбаюсь я через силу, отвечая лишь на вопрос: «откуда?». — Называй это женской гипер-интуицией. Он не разделяет моё напускное веселье. Я, в общем-то, тоже устала улыбаться. Габриэль щелкает пальцами и я оказываюсь внутри обычного сарайчика. — Охотники и Кастиэль снаружи. — говорит он, отворачивается. Я думала, что он исчезнет, но он так и остался задумчиво смотреть в стену. Возможно, зря я вмешалась. А как же великолепная речь Винчестера-старшего про семью и всё такое? Кажется, не смотря на жёсткость и некую жестокость слов охотника, именно это помогло Габриэлю определиться, кто он именно такой и чего хочет. Я не умею задвигать речи. Да и психолог из меня фиговый вышел бы. Даже хорошо, что я не доучилась из-за попадания. — Мне жаль, что ты оказался в таком положении, между двух огней. — говорю я. — Не говори о том, чего не понимаешь, — просит он устало. — Ты прав, не понимаю. Ваши разборки — тоже за гранью моего понимания. Но знаешь, единственное, что я понимаю, так это то, что ты запутался сам в себе, Габриэль. — Снова твои глупости?.. — попытка насмешливо усмехнуться. — Ты не в чём не виноват, Габриэль. — качаю головой я. — Я знаю, ты жалеешь, что сбежал, жалеешь, что так всё получилось, жалеешь, что твои братья сражаются друг с другом… — Замолчи! — он впервые за всё время нашего разговора повысил голос. — А ведь ты сбежал не потому, что трус и боялся разборок. — всё же заканчиваю я, отворачиваясь к двери. — Ты сбежал потому, что не хотел стать таким, как они. Любить братьев, жалеть людей… И всё в этой чертовски запутанной ситуации. Чувствую себя фигово. Кажется, я подобрала не правильные слова. Смотрю на дверь. Сделать несколько шагов, выйти на улицу и снова быть в безопасности. Но что-то мешает просто так уйти. Чтобы я сделала на его месте, если бы мне так нагло угрожали? Убила бы? Я не знаю. Но ведь на самом деле я не держу его за жабры — в его силах взбрыкнуть, но он этого не делает. Повезло мне, что я имею дело с булочкой с корицей. От этого ещё хуже. — Прости, что я… — начинаю я тихо. — За всё прости, в общем. — неловко шепчу я, зная, что он всё равно услышит. Чувствую себя виноватой. — И спасибо. И выхожу.