***
Я не знаю, сколько мы просидели, обнимаясь с сестрёнкой, в моём сне, но в какой-то миг она исчезла, попросту растворившись в темноте, распадаясь на кусочки, которые разлетелись, как бабочки. Эффектно, ничего не скажешь. Но, сознание, ты мог выбрать что-то более адекватное и интересное, чем стилизированная версия финальной смерти Волдеморта? Я встала с чёрного пространства, что заменяет там пол, и уже собиралась пытаться свалить обратно, то бишь проснуться, как заметила светящиеся в темноте помещения белые окровавленные измятые перья. И я руку даю на отсечение, что слышала чьё-то: «твоя очередь». А после я проснулась с ощущением тревоги где-то внутри. Так что да, теперь эти мысли полностью занимают моё сознание. И если у кого-то ещё остались сомнения, я естественно собираюсь влезть в новую авантюру. Я не знаю, в какую передрягу влез Люцифер, да и это вовсе попахивает подобием предательства — Винчестерам же только на руку, что у этого пернатого неприятности, но в сериале он-то всё равно был более менее в норме, и вообще… А если моё присутствие всё поменяло? Эффект Бабочки и всё такое? Я ведь уже имела с ним дело в своём приключении. Малейшее слово ни к месту, одно действие не так и не тогда, и всё — канон даёт трещину, иногда в хорошем направлении, иногда в плохом. К чёрту. Светоносный наш мне помогал не раз, и хотя я не понимаю, почему, я не могу, зная, что что-то должно произойти с ним, просто это выкинуть из головы да забыть. Не твоё дело, Элис. Вмешиваться не хорошо, Элис. Винчестеры бы этого не одобрили, Элис. Плевать. Пойду нести доброту и причинять заботу. Только где б его найти, мою жертву?***
Говорят, что неприятности сами находят хороших людей. То ли я не хороший человек — я бы не удивилась, учитывая, что я сейчас делаю — то ли просто они, неприятности, меня любят. То, что у меня шило в заднем месте при этом не исключается. Иначе объяснить, почему я вместе с бессознательной тушкой Люцифера, нахожусь сейчас в придорожном мотеле неподалёку от места, где я его нашла. Которое, кстати, было где-то в часах двух езды от моего нынешнего положения. И направление к которому я выбрала рандомно, ага. Таких совпадений явно не случается. Хотя в тот факт, что это пернатое недоразумение могло само меня позвать на помощь, я не верила категорически. Не, ну где он, а где я? Чем ему может помочь обычный человечишка? На самом деле, как показала практика, не многим. Когда я нашла его, лежащего без сознания среди проезжей части, я действительно засомневалась, а не вижу ли я галюны. Почему? Потому что он или только-только появился там, или по этой дороге вообще никто не ездит — иначе объяснить, почему его не переехали пару раз или попросту не вызвали скорую/копов я не могу. Интересно, а ему был бы хоть какой-то вред от проехавшего по нему транспорта? Вокруг его тушки уже начала образовываться довольно широкая лужа крови, которая вытекала из нескольких рваных ран на его груди. Валялся он на своих крыльях, выглядевших даже хуже, чем обычно. Кажется, пернатый упал неудачно, и, возможно, сломал несколько костей на правом крыле. На лице — следы тления, но они-то там и должны быть, сосуд-то не тот. Единственное, что меня смущало, так это то, кто мог сделать это с Падшим? И как он позволил это сделать с ним? Привести его в чувства сразу не представлялось возможным, так что пришлось брать дело в свои руки. Как я его запихнула в угнанную машину и проносила в мотельный номер так, чтобы никто не заметил, я рассказывать, пожалуй, не буду. Скажу только то, что кое-кто слишком много весит. Ну, или я слишком слабая, что более вероятно. А может и то, и то. В конце концов, кто знает наверняка, насколько тяжелы ангельские крылья? Тем более, что у архангелов их вроде как три пары. Хотя мне доступно видеть только одну из них. Что-то я отвлеклась. Я сейчас стояла в ванной комнате номера, набирая едва тёплую — о, прелести мотельной жизни — воду в миску, чтобы промыть чужие раны. Правда, пришлось порвать местные простыни на импровизированные тряпки и бинты, но выбора-то особого не было, да и думаю, управляющему не привыкать, что люди здесь что-то да портят. К тому же, он был довольно грубым, и… «Не отвлекайся, дура.» — поругала я саму себя, выходя из ванной и подходя к бессознательному Дьяволу. Тот раскинулся по постели, пачкая матрас своей кровью, и выглядел напряженным. Ещё бы он расслаблен был, когда в таком состоянии блин! Сейчас он кажется таким уязвимым и беззащитным, что появляется ощущение иллюзорности и эфемерности происходящего. В данный момент было бы так просто нанести ему вред, но что-то мне подсказывает, что даже если бы в комнату ворвались Винчестеры, дали мне клинок архангела и сказали: «бей», я бы не смогла заставить себя свершить это. Дело пахнет керосином. Люцифер застонал — до чего душераздирающий звук — и мне пришлось выкинуть лишние мысли из головы. Хотела ему помочь, так помогай, Элис. Не время отступать или сомневаться. Будто бы я решилась так поступить. Кровь давно окрасила его тёмную футболку и не яркую клетчатую рубашку, и те не прилипли к коже наверное лишь потому, что красные ручейки пропитывали ткань, не давая той высохнуть. Если я хочу обработать раны, то нужно как-нибудь избавиться от помехи в виде верхней части одежды. Вот только, стоило мне только подойти с ножом — уж простите, но ножницы я не нашла — к Люциферу, как меня с силой схватили за руку с этим самым холодным и острым оружием и зло, даже яростно воззрились на меня алыми глазами. Я нервно сглотнула, даже не только из-за сверхъестественного проявления взгляда, сколько из-за того, каким он был — так смотрят, наверное, те, кто ожидает удара в любое мгновение, те, у кого все вокруг, абсолютно все — враги и противники. А разве это не так? В душе слабо шевельнулось какое-то болезненное сочувствие к Падшему. Я постаралась улыбнуться как можно более дружелюбно, надеясь хоть как-то разрядить ситуацию. В воздухе вполне ощутимо повис запах угрозы. Надеюсь, мне дадут вставить пару словечек прежде, чем размажут по грязным обоям этого номера? — Я просто пытаюсь помочь, Люцифер. — медленно и осторожно говорю я. Мне не верят, но руку сжимают уже не с той силой, что была до этого. Видимо, я — как и оружие — признана не опасной. — Отпусти мою руку, пожалуйста. — Да неужели? — скептически говорит он, голос звучит более слабо, чем обычно. — А нож тебе к чему, смертная? — Будто он тебе может навредить, — закатываю глаза я. — Я конечно безбашенная, но не сумасшедшая, — ну с этим до недавних пор можно было поспорить. Да и до сих пор, наверное, тоже. — чтобы пытаться убить архангела, хоть и падшего, кухонным ножом. Он чтобы разрезать твою футболку. — Зачем? — Чтобы обработать раны, естественно. — пожимаю плечами. Его взгляд обводит комнату, не находит Винчестеров, да и вообще кого бы то ни было, зато натыкается на миску с тёплой водой, порванную на тряпки и бинты простынь и несколько пузырьков с перекисью. Сомнения в моих целях пропадают сами собой, зато теперь на меня смотрят как на ненормальную. Ну, к этому мне не привыкать. — Ты собиралась меня лечить? — и голос такой удивлённый. — Да. — просто киваю. — И до сих пор собираюсь, если ты передумал украшать моими кишками стены. Так что отпусти руку, пожалуйста. — Это глупо. — однако, руку он всё же отпускает и даже позволяет разрезать футболку. Раны выглядят не так страшно, как я боялась, но для человека они, вероятно, стали бы смертельными, тем более с такой потерей крови. — Не думаю. «Вот именно, Элис, что ты не думаешь. И так всегда» — ворчу на себя, промывая чужие раны. — Вообще-то, это бессмысленно. Я Архангел, хоть и Падший. — на меня и мои действия смотрят с исследовательским интересом. — Мне ничего не будет. Не говоря уже о том, что я не понимаю, зачем ты это делаешь. — Но ранить-то тебя ранили, всесильный ты наш. — фыркаю я, и он мрачнеет. Кажется, не стоило говорить этого, но я зачем-то добавляю. — К тому же кое-кто не спешит показывать чудеса регенерации. — Что? — Не исцеляешься ты, говорю. — Я… не в форме. — неохотно признаётся он. — Я заметила. — отвечаю я, продолжая промывать рану. По хорошему, стоило бы его в ванную отволочь, чтобы промыть под хоть каким-то напором, а не тряпками из не очень чистой простыни, но мало ли, вдруг снова сознание потеряет. Ну его, от греха подальше, и так справимся. «От греха подальше, да?» Звучит иронично. — Зачем тебе это, Элис? — спрашивает он спустя время. — Ммм? — мычу я рассеяно, тянясь к бутылькам. — Помогать. — всего лишь одно слово, а интонация такая, будто он не знает, то ли подлянки от меня ждать, то ли я снова что-нибудь странное отчебучу. Потому, что могу это сделать. — Мне стоило бросить тебя истекать кровью? — хмуро спрашиваю я, пытаясь открыть пузырьки. Те упорно мне не поддавались. До чего ж неудачная упаковка. — Мой сосуд и его братец бы удавились бы за подобную возможность. Вероятно, они бы даже попытались выпустить в меня ещё пару пуль из Кольта пока я слаб. Ага, если бы они у них были. Он смотрит на меня испытующе, и я попросту пожимаю плечами. — Ты не ответила. — с нажимом и едва уловимой угрозой повторяет пернатый. Боже, до чего ж упрямый. Какая разница-то, будто мои цели могут иметь хоть какое-то значение. Покажите мне хоть одно живое существо в этом мире, что будет иметь выгоду от помощи ему? Ну, если не считать подобострастных и наивно верящих в своё превосходство в глазах Светоносного черноглазиков. Те бы точно придумали б себе пользу. — Потому что должна и хочу тебе помочь. — всё-таки говорю я, поняв, что не придумаю достаточно правдоподобную ложь. Меня сканируют внимательным взглядом, так что приходится объяснять. — Ты не единожды спасал меня. Создаётся впечатление, что моя последняя фраза была какой-то не той, потому что в его взгляде что-то непонятно меняется. Знать бы ещё что. — Я делал это… Появляется ощущение, пока что едва уловимое, но ощущаемое, что Люцифер если не врёт, то увиливает точно. — Для себя. Да-да, я помню. — отмахиваюсь от него я, делая мысленный фейспалм своей собственной глупости. Как оказалось, крышка перекиси не открывалась не потому, что она такая плохая, а потому что я — идиотка, и крутила не в ту сторону. — Было бы кстати неплохо узнать, как мой страх может мешать тебе. Ну да, кто б мне ответил — понимаю я, получая сплошную тишину вместо ответной реплики. Открываю бутылёк, чувствуя себя, как примитивный человек, додумавшийся наконец использоваться огонь, и задумываюсь, стоит ли предупреждать, что может щипаться или не стоит? — Не страх, а твои мысли. — всё же говорит он. Мои брови медленно ползут вверх по лбу в удивлении. Мысли, Карл? Чем… Нет, как, они могли ему мешать? Люцифер морщиться, смотря на моё лицо, полное вселенского непонимания, и объясняет даже раньше, чем я прошу об этом. Вслух. — Не стоило лезть тебе в голову, когда ты каким-то образом попала на мою встречу с Сэмюэлем. — И это должно было мне всё объяснить? — хмыкаю я, а сама начинаю догадываться. Он закатывает глаза. — Я не знаю, что ты такое, но тогда всё пошло совсем не так как должно. Между нами образовалось… ммм, подобие связи? Что-то на уровне менталики, но не совсем. Твоя Душа будто резонирует с остатками моей благодати. — он хмурится так, будто только сейчас или совсем недавно понял это. — Когда ты недалеко твои мысли — словно открытая книга, а так я ощущаю самые сильные и острые эмоции. Я не могу это контролировать. Это… раздражает. Ты раздражаешь. Чем бы ты не была. Чем бы я не была? — Я — Аномалия. — спокойно говорю я, без предупреждения лью перекись на рану. И нет, это не месть, ни в коем случае. Просто мы болтаем слишком долго, про ранение забывать не стоит. Люцифер шипит, как шипит перекись, попадая на кровь, смотрит рассерженно и даже немного обиженно, и это выглядит почти мило. Я даже успеваю испугаться последней мысли, когда с явным облегчением замечаю, что на его лице нет ни капли презрения, что можно было заметить у Михаила. Лишь толика удивления, непонимания и задумчивости. — С чего ты это вообще взяла? — спрашивает он у меня, как у душевнобольной. А потом в его глазах мелькает что-то похожее, на осознание. — Тебе в Раю сообщили об этом? Теперь моя очередь удивляться. — Откуда ты знаешь, что я была в Раю? — глупо моргаю я, рассеяно оборачивая «бинт» вокруг его торса. Остатки футболки, да и расстегнутая рубашка изрядно мешались, и приходилось придерживать их в отдалении. Он же не следит за тем, какие души попадают в Рай, верно? Ну, типа, зачем ему вообще следить, кто умирает. — Связь, помнишь? — он посмотрел на меня, как на тупую. — Она исказилась, и… Исказилась? Всего лишь исказилась, а не исчезла. Потому что «твоя Душа будто резонирует с остатками моей благодати», а значит связаны не просто наши сознания. То есть, технически, он не должен был знать, что я умирала, потому что она не исчезла. Если бы только не проверил, но он же не мог бы этого сделать, так ведь? Зачем ему? — О. Мой. Бог. — вскрикиваю я, заставляя его поморщиться. Я кажется кое-что начинаю понимать, и в процессе своего сознания пытаюсь вскочить с кровати и едва не падаю на пернатого, лишь в последнее мгновение умудряясь сохранить равновесие. — Не может этого быть! Это ты меня вернул! И… Адских собак тоже ты отозвал? Конечно, ведь Мэг бы вряд ли это сделала, а единственным, кого они могли тогда послушаться, был ты! — выпаливаю я, с удивлением понимая, что мои слова звучат почти как обвинения. Лицо Люцифера принимает не очень хорошее выражение. — Не то, чтобы я была не благодарна за это, нет-нет, как раз-таки наоборот. Спасибо огромное. — затараторила я извиняющимся тоном. — Но… зачем? И смотрю на него широко раскрытыми от удивления глазами. — Можно просто Люцифер. — фыркает он, расплываясь в насмешливой улыбке. — Мне просто… любопытно. Это — всё, чего добиваюсь я своей речью. Ну, ладно, окей. Пусть будет так. Любопытно, так любопытно. Надеюсь, ничем плохим это не обернётся. — Я вроде как обработала рану. — тяну я, посматривая косым взглядом то на кровоточащие места в его крыльях, то на сломанные явно участки на правом крыле. — Даже не думай. — предупреждает он, а я смотрю просящим взглядом. Всё равно ведь хуже не будет, чего так упрямится. — Ты не сможешь мне помочь. И от этой фразы почему-то становится тошно. — Да ладно тебе, кровь-то точно должна остановиться, — пытаюсь уговорить его я. Господь Всемогущий, чем я вообще занимаюсь? — К тому же ты сломал крыло. Оно срастётся неправильно и будет криво и некрасиво волочиться. — Их всё равно мало кто видит. — пожимает плечами Люцифер. — Но ты-то видишь. Как можно быть столь равнодушным? — Как и ты. — хмыкает он, осторожно шевеля правым крылом и протягивая его в мою сторону. Морщится. — Давай уже, пока я не передумал. А он бывает покладистым, надо же. Как он не убил ещё меня за эту мысль — не знаю. Я быстро обмываю ранки на крыльях, которых, как оказалось, великое множество, и обрабатываю их перекисью, стараясь не причинить слишком много боли. Смотрю на ожоги, думая что неплохо было бы разжиться каким-нибудь средством против них. Его крылья в расправленном виде были просто огромны, и ему приходилось их слегка приподнимать, чтобы те помещались в этой небольшой мотельной комнате. Перья, к которым я по чистой случайности умудрилась прикоснуться, были мягкими и живыми, хотя раньше при взгляде на эти пернатые опахала казалось, что они были безжизненными и мёртвыми. Было искренне неприятно, что кто-то изуродовал их и надругался над ними. В груди снова неприятно заскреблось сожаление. — Больно? Прости, — я извиняюще пригладила перья рядом с повязкой, что пыталась наложить, чтобы кости срослись правильно, когда поняла, что получается что-то не так. Нет, Люцифер не издал и звука, но то, как крыло едва ощутимо отклонилось от меня назад, пытаясь уйти от прикосновений, говорило о многом. На меня посмотрели как на идиотку. — Я постараюсь быть более осторожной, хорошо? Потерпи, пожалуйста. Стараясь не думать, как выглядит со стороны моя забота о, подумать только, Дьяволе, я пыталась наложить повязку правильно. Потому что опыта в этом непростом деле у меня было немного, лишь дважды мне приходилось делать подобное для попавших в моего зрения голубей. И то, их крылья куда меньше и мобильнее, чем эти. — Ещё раз сравнишь меня с птицами, и я подумаю над тем, чтобы окрасить этот потолок в цвет твоей крови, — почти дружелюбно бросает Светоносный. — Ладно-ладно, пернатый переросток. — улыбаюсь я, и — надо же — меня не убивают. — Как насчёт птицы-мутанта? — Не переигрывай, — фыркает весело он, поддерживая шутку, и на секунду мне кажется, что мы в другой вселенной. Потому что в этой вселенной по идее он должен был хотя бы немного разозлиться. — Любишь играть с огнём, как я погляжу? Да, это моё самое любимое занятие после обрабатывания ангельских крыльев от ран. — Типо того. — заканчиваю я с правым крылом, и тяну свои загребущие лапки к левому. С тяжким вздохом мне его всё же протягивают. Процедура медленно, но верно повторяется, разве что сломанных костей здесь не было к счастью. — Как тебя вообще умудрились ранить? — Демоны, — просто отвечает он, пожимая плечами, обходясь без фраз на подобии: «Это не твоё дело, наглая человеческая девчонка». — Воспользовались тем, что я ослаб после призыва Смерти, использовали какое-то заклинание, и пытались ранить и убить меня обычным ангельским клинком. — Не то, чтобы неудачно. — осторожно замечаю я. — Как видишь, я жив. — закатывает глаза он и замечает в пустоту. — Наверняка это происки Кроули. — Да уж, не любит он тебя. Но его можно понять, ты ведь не собираешься в конечном итоге оставлять демонов в живых. — Они отвратительны. — он морщится и смотрит раздраженно. — Во многом даже хуже людишек. Самые худшие души людей, если быть точным. Как грубо. Даже почти обидно. — Ну, знаешь мы не такие уж и отвратительные. — пожимаю я плечами как можно более расслабленно. Не стоит придавать его словам слишком много значения, Элис. — Вы убиваете, идёте друг на друга, заливаете землю кровью. — перечисляет он. — Ты сейчас перечислил то, что можно применить и по отношению к вам, пернатым. — фыркаю я, перебивая его. Самосохранение отсутствует начисто, помните? — Вам позволили жить на этой планете, а вы только и делаете, что уничтожаете её. Ммм, а по Библии нас спустили сюда с твоего содействия. Впрочем, если бы кое-кто не рискнул вкусить запретного яблочка… — А во всех своих бедах, вы вините меня. Соврал, украл, навредил или убил — это не я, меня Дьявол попутал. Будто у меня нет других дел, как стоять за чей-то спиной и нашёптывать, как поступить. Не я толкаю людей в пропасть, вы сами прекрасно с этим справляетесь. Я всё это время находился в клетке, и это ничего — ничего — не изменило. Войны, подлые деяния, бессмысленные убийства. — Ты прав, — соглашаюсь я, и лишь этот факт заставляет его замолкнуть. Он смотрит так, будто сейчас ослышался. — Но ты видишь лишь одну сторону медали. Да, есть люди-мудаки. Зачастую встречаются серые люди, что не несут зла, но и добра особо не делают. Но есть и действительно хорошие люди. — я улыбнулась. — Есть те, кто готовы приютить чужое дитя, те, кто потратят последние деньги на еду для бездомного животного, те, которые тратят всю свою жизнь на то, чтобы сделать жизнь кого-то другого немножко лучше. — я улыбнулась с некой горечью. — Да, мы не идеальны. В нас много изъянов. Но, возможно, в этом и была Его задумка? — задумчиво спрашиваю я. — Мы ведь не ангелы, Люцифер. Просто люди. Но мы не хуже и не лучше вас. Мы просто другие. — То, что не все человеческие души пали достаточно сильно, ничего не значит. — мрачно отрицает он. Какой же он всё же упрямец. — В тебе говорит обида, — на прямую высказываюсь я. Ходить вокруг да около — это не моё. — Суть ведь не в том, насколько несовершенны мы, люди. А в том насколько совершенного тебя Бог пытался заставить нас полюбить. — губы дёргаются в хмурой усмешке. — Попробовал бы кто-то подобное провернуть что-то подобное с людьми, сказав преклонить колени перед муравьями. — Ты только что сравнила себя и всех людей с насекомыми, — расплылся он в насмешливой улыбке. — Ну, если тебя это порадовало, то оно того стоило. — пожимаю я плечами, чувствуя, как атмосфера в комнате перестаёт быть такой напряженной, как всего какое-то мгновение назад. Вообще у Люцифера, похоже, перепады настроения — это норма, да и вообще, его поведение во многом сходно с поведением недолюбленного и обиженного ребёнка, он даже точно также действует демонстративно и стремиться заполучить внимание. Запоздало понимаю, что кое-кто слышит мои мысли, но Люцифер только смотрит хмуро и раздраженно. Однако, продолжать мысль я не планирую. — Мы можем закончить эту дискуссию? Всё равно я не смогу переубедить тебя. Но вообще было б неплохо, если бы кое-кто попытался хотя бы увидеть не только плохую картину этого мира в общем и людей в частности. — Хорошо. — неохотно соглашается Дьявол, и ведь не поймёшь на что направлена его реплика: на слова, сказанные в слух, или мою довольно наглую мысль? — Спасибо, — улыбаюсь я благодарно, заканчивая и с вторым крылом. Задумчиво смотрю на правое крыло, замотанное почти полностью. Вряд ли это удобно. — Долго кости срастаться будут? — Какое-то время. — отвечают туманно мне, откидываясь на подушку поудобнее. Ну да, я и не ожидала, что он свалит. Да и я не смогу, рана наверное тоже заживать будет какое-то время, и нужно будет менять повязку. Хотя, он же не человек. Однако… Да, он сильнее и убить его сложно, но это не значит, что он не чувствует боли. — Ты странная. — морщась, информирует меня Люцифер. — Это больно? — невпопад спрашиваю я не понятно о чём, то ли о ране, то ли о сломанном крыле, то ли в целом об израненных крыльях. Вероятнее всего последнее. — Достаточно сильно. — просто отвечает он так, будто это — ничего не значит. Раздражает. — Мне жаль. — вырывается против воли. — Мне не нужна твоя жалость. — выходит с рыком. А кто вообще говорил о жалости, глупый? — Сочувствие — не жалость. — качаю я головой, прикрывая глаза. Сочувствие к Дьяволу достаточно опасная вещь, особенно в сложившейся ситуации, ты не находишь, Элис? Как и понимание его мотивов. Как и в целом помощь ему. — Я должен буду убить тебя, как видевшую меня таким. — спустя время прерывает тишину Люцифер. — Но ты ведь не будешь этого делать. — хмыкаю я, даже не открывая глаз. Почти преступная беспечность, Элис. — Не буду. И в итоге мы застряли в номере на четверо суток. (И да, как оказалось, Люциферу определённо точно не нравится пенка от ожогов, которую я всё же купила).