Kill me, heal me

Пасифика выплёвывает слова, что так горчат и отдают гнилью, водя наманикюренными ногтями по стеклу: - Любишь меня? – издевательски, с кривой усмешкой. - Конечно нет, я же не сраный Дамблдор, - ядовито отвечает Диппер, развалившись в огромном кресле. Они так ненавидят друг друга, до тошноты, до дрожи в пальцах, до сладко ноющих синяков, что остаются от хлёстких ударов по лицу. - Ненавижу тебя, - бросает Пасифика, пропуская сквозь пальцы звенящие золотые монеты, украденные у какого-то то ли нумизмата, то ли бизнесмена. - Я тебя тоже, - говорит Диппер, протирая нож тряпочкой, зачищая от следов крови. Их союз кажется чем-то невозможным, из разряда фантастики. Ненависть. Столько ядовитой желчи, что можно утонуть. Ненавидеть почти безжалостно, почти нежно – так может только Пасифика Нортвест. Ненавидеть и спасать одновременно может только Диппер Пайнс. Убивая друг друга день за днём, они находят спасение. Хоть и временное, хоть и неполное, но спасение. У обоих есть причины ненавидеть всех вокруг, без разбору. Смерть – единственное, что держит хрупкий союз Пайнс-Нортвест. По ночам легендарному фокуснику-бизнесмену-актеру-главе корпорации снятся кошмары, полыхающий всюду огонь, яркий, красивый, убивающий. Почти как тот, что сжирает его душу много лет. Он кричит. - Мэйбл! - Сестра умерла! Из-за тебя! В его голове так много голосов. Так чертовски много. Но громче всех, ярче всех, сильнее всех – голосок маленькой милой Мэйбл, что тихим колокольчиком звенит у Диппера в голове. - Если я смогу быть с тобой этой ночью, я спою тебе колыбельную*… Диппер зажимает уши руками, но голос – голос у него в голове. - Никому не позволяй забрать твой внутренний свет… Диппер кричит и падает с кровати, не просыпаясь, находясь в царстве кошмаров. Там, где его сестра танцует и поет в огне. - Пока мы все растворяемся во тьме… Пасифика в соседней комнате накидывает халат и бежит в комнату Пайнса. - Просто помни, ты всегда будешь сиять так же ярко… Когда Нортвест открывает дверь, Диппер резко затихает, и просто хнычет, комкая в пальцах одеяло. - Опять кошмары? – спрашивает Пасифика, садясь рядом с ним. Диппер не отвечает. Противники знают друг о друге все. - Все хорошо. Все охренительно плохо. - Она мертва, Диппер. Она не придет сюда. Это сны, - она разрешает себе непозволительную роскошь – коснуться его волос. Диппер подтягивается на локтях и кладет голову ей на колени. Только сейчас. Только сегодня. Каждую гребаную ночь. Пасифика гладит его волосы, мягкими, почти бережными прикосновениями клеймит его щеки. И тоже поет колыбельную. - Спи, спи этой ночью, и, быть может, твои мечты сбудутся*… Он цепляется за подол отвратительно-розового халата… - Если грозовое облако вызывает дождь, так пусть будет дождь… …и успокаивается. - Дождь льется на него, да будет так, да будет так… Они долго молчат. - Я ненавижу Мартина Лютера Кинга. - Ты любишь эту песню. … и, возможно, меня. - Ну и что? …если это правда?