-6-
Never mind, never mind No matter how thorny the road is, run Never mind, never mind There are lots of things in the world that you can’t help You better Never mind, Never mind If you feel like you’re going to crash then accelerate more, you idiot Never mind, Never mind We’re too young and immature to give up, you idiot Never mind
Наверное, самое паршивое качество, свойственное человеку — это загонять себя мыслями. Думать, гадать, строить теории, представлять варианты событий, прокручивать мысленно диалоги с человеком... Но все идет по пизде в тот самый момент, когда собеседник отвечает не по "плану", который так идеально выстроился в голове. Допивая уже, наверное, третью чашку кофе, Юнги зарывается в своих мыслях все глубже. Факт того, что он делал этой ночью не дает ему покоя. В попытках разложить все по полочкам, парень приходит к неутешительным выводам: "Во-первых, я та еще сволочь, во-вторых, отрицать мою помешанность Чонгуком уже не имеет смысла. Я вчера проверил, я сам себе доказал, что чувства у меня есть, но это совсем не означает, что это нормально. И в-третьих, Чон Хосок... Я его все еще люблю, люблю ведь? Иначе почему переживаю, что он не снимает трубку, почему хочется выдрать волосы тем курицам из его студии, которые так и норовят повеситься на него, почему я все еще жду его?" Привычка расписывать все по пунктам у себя в блокноте когда-нибудь подведет Юнги, но не делать это — значит оставить все мысли кашей у себя в голове. Кофе совсем остыл, где-то за окном шумят дети, радостно встречая. Мин Юнги, светловолосый парень двадцати пяти лет, вот уже почти час втыкает в небо, сидя на подоконнике с чашкой остывшего кофе, блокнотом и дотлевающей ментоловой сигаретой. В дверном замке со скрипом поворачивается ключ. "Раз... Два..." — мысленно проговаривает Юнги. Громкий звук падающей вешалки, тихие маты, негромкое сопение. В комнату практически вползает Хосок, опирающийся на стены, полки — на все, что подвернется под руку. По пути благополучно роняет диски и фоторамки. Бессловно кивая головой в знак приветствия, швыряет куда-то в угол свою сумку и плетется в ванную. Юнги молча тушит сигарету, спрыгивает с подоконника и идет в кухню. Он настолько устал, что выяснять отношения со своим охреневшим парнем сейчас не намерен. "Просто сварить ему суп от похмелья, уложить спать и в студию" — очень простой план от Юнги. Он стоит у плиты. Сзади подходит Хосок, обнимает холодными от воды руками, утыкаясь носом куда-то между лопаток, медленно вдыхает... — Ты курил, — утверждает Хоуп. — ... — Ты ведь обещал бросить... — А ты обещал не напиваться, — не выдерживает Юнги, отстраняется. — От тебя несет, Хосок. Ты мешаешь. — Юнги, что происходит? — Хён. — Что? — непонимающе спрашивает Хосок. — Не "Юнги, что происходит", а "ХЁН, что происходит", — все еще старается держаться светловолосый. — Хорошо. Хён, что происходит? — То есть ты считаешь, что фраза "Я пошел по делам, приду утром" дает тебе право напиваться в хлам и не снимать трубку?! — срывается на крик Юнги. — Юнги.. Хён, прошу не истери, я все объясню! — Да что объяснять, Хоупи! Мы оба знаем, что случается, когда ты напиваешься. Или ты успел забыть?? — Я. Все. Помню. — Тогда какого хера ты опять напился?! — Я нашел спонсора для открытия школы танцев, я говорил тебе, что работаю над этим, — немного успокаивается Хосок, — мне помогают. — Отличная такая помощь, — все еще бухтит Юнги. — Хён, не нужно во мне сомневаться. Фраза ножом в спину бьет Юнги, у него руки трясутся, настолько противно от себя. Хосок же думает, что старший все еще бесится, поэтому медленно разворачивает его к себе лицом, берет за руку, с виноватой улыбкой тянется ближе. Целует в уголок губ, нежно и медленно, стараясь задержаться подольше, и тихо шепчет: — Прости меня... Прости... Прости... — Твой суп готов, — Юнги отстраняется, отводит взгляд и тихо идет собираться в студию. "Паническая жажда весны..." В блокноте невольно повторяется одна и та же строка. Видимо, именно в ней заключается весь сумбур мыслей печального парня. Юнги направлялся в студию, когда ему пришло сообщение от Минхёка: "Встретимся в кафе через час. Пора выполнять обещания". И вот, Юнги сидит в самом дальнем углу за столиком, медленно попивая кофе, бездумно водит карандашом в блокноте. Взглядом ловит в окне силуэты случайных прохожих, торопящихся скрыться от холодных капель дождя. Март неспешно подходит к концу и не сулит ничего приятного. Юнги обещал Минхёку, что в апреле проведет ряд мероприятий и появится на радио, но вдохновения на эти свершения никак не находится. А еще ему противно осознавать, что раскрыть личность Agust D необходимо ради рейтингов. "Твоя смазливая мордашка дополнит образ и впишется идеально". Но ведь главное — это творчество и признание таланта... Минхёк опаздывает на полчаса, и будь это кто-нибудь другой, Юнги давно послал бы его и ушел по делам. Но беспросветный ливень и "уважение" к начальству (всё же ливень) вынуждают парня сидеть и размышлять обо всём и ни о чем. Под сопливые песни в наушниках и остывший кофе хочется начать копаться в себе, загнать себя поглубже и дать, наконец, оправдание постепенно накрывающей депрессии. Вечно срывающийся Хосок, который явно что-то недоговаривает с одной стороны, и мягкий, доверчивый Чонгук, со своей безответной (?) влюбленностью — с другой. А между ними — запутавшийся к херам Мин Юнги, недосыпающий, нервный, в поисках вдохновения. — Просто не делай им больно. И себе, — знакомый голос вытаскивает тонущего в своих мыслях Юнги. — Ты умный парень, рассосется. — О, Минхёк-хён, не прошло и года. Как ты вообще... — Ты забыл о своей привычке говорить вслух, когда очень увлечен? — произносит Минхек с улыбкой, забавляясь растерянностью Юнги. — А-а-а, — только и может выдавить парень. — Теперь по делу... — начинает старший. Посетители с опаской и любопытством поглядывают в сторону двух спорящих о чем-то парней: — Хён, нет! — переходит на крик Юнги, размахивая руками. — Это перебор, пожалуйста! — Юнги, успокойся. Это же не конец света. Тем более я не понимаю, почему ты так противишься. — Но мы ведь договорились, что не будем использовать внешность. Скажи спасибо, что я согласился на фансайны. — Юнги, прекрати. Ты сделаешь это. И точка. Иначе... — Но меня узнают! — перебивает Юнги своего начальника. — Я даже друзьям не говорил. — Никто тебя не узнает, не парься. К среде жду результат. — Ох... — у Юнги не хватает слов. — И, Юнги-я, прекращай жить одним только кофе. В скелета превращаешься, — с заботой произносит Минхёк. — Хорошо, хён. Дальнейший разговор проходит без истерик, парни обсуждают последние моменты. Неделька у кого-то будет явно не из легких...It's not easy to stay busy Long days and late nights can't keep you off my mind But are you feeling the same? The minute I lay my head to rest I start to feel it in my chest I'm having second thoughts, but I don't wanna talk 'Cause I don't wanna know
***
Двадцать лет — когда голова на рельсах ждёт поезда, а сердце согревает только, но, вроде, так быть не должно. Двадцать лет — преодолев этот порог в тебе кто-то умирает. Разница между теми, в ком умерло, и теми, в ком еще живёт — в одиннадцать букв. Все мы допускаем ошибки. Одни глобальнее других. В одних ошибках мы теряем свои отношения, в других смысл жизни, о каких-то нас предупреждают, и мы обходим их стороной, допуская ещё большие. Никто не совершенен. Не стоит заставлять себя быть идеальным. Это слишком большое давление на самого себя, которое запросто может раздавить. Голова разрывается от мыслей, дождь настойчиво стучит ледяными каплями по подоконнику, Чонгук затягивается ментоловой сигаретой. Сейчас бы в самую пору думать о приближающейся сессии и долгах в универе, но мозг решает заняться совершенно другим. После разговора со счастливыми Чимином и Тэхеном, Чонгуку становится паршиво и противно. Вроде он и получил то что так желал: внимание и заботу Юнги, блеск в глазах старшего... Но в то же время, он заметил и разрывающуюся неопределенность во взгляде Юнги, сожаление, вину и жалость. К себе, к Чонгуку, к Хососку. "Ненавижу, когда меня жалеют..." — раз за разом повторяет Чонгук, не замечая, как тихий шепот срывается на крик. "Ненавижу...ненавижу..." Голос срывается, по щекам текут соленые слезы, тлеющая сигарета обжигает пальцы, немного отвлекая от страданий. Пластырь с покемоном на ране размок от воды, скрутился и не выглядит больше милым и дающим заботу. Вместе с пластырем скручивается, теряется в пустоте одиночества и недосказанности душа Чонгука. Парень встает, греет чайник и заваривает очередную чашку кофе. За окном все так же льет дождь, стемнело. Завтра рано на пары, а сна ни в одном глазу. "Нужно что-то менять... Я должен поступить правильно. Я стану лучшим для Тебя. Обещаю..." Чонгук срывается с места, бежит в ближайший круглосуточный магазин, покупает краску для волос и печенье (как всегда). Вернувшись домой, приготавливает краску, открывает окно на кухне, от едкого запаха щиплет в глазах и носу. Чонгук делает все по инструкции: наносит краску и садится на подоконник в ожидании. Чашка кофе, сигарета, вторая, третью Чонгук тушит о тыльную сторону ладони, рядом с порезом от кружки, на память. Матерится, до крови закусывает губу, стараясь отвлечься. Красный кружочек поврежденной кожи ноет и жжёт. Из глаз льются слезы. Их горечь смывает порезы в душе. Дождь постепенно прекращается, из окна веет холодом. Спустя сорок минут в ванной из зеркала на Чонгука смотрит с печальным взглядом и обворожительной улыбкой, темноволосый, черный как ночь, парень. Чонгук доволен. "Тебе же понравится?" Забыв закрыть окно, Чонгук ложится спать. Сегодня сны ему не снятся...And the tears come streaming down your face When you lose something you can't replace When you love someone but it goes to waste Could it be worse? Lights will guide you home And ignite your bones And I will try to fix you.