Максимилиан

Люди позади него шепчутся, едва только спина бывшего фрайхерра скрывается за углом. Весь мир, кажется, пропах ложью и помоями еще сильнее за эти шесть веков, которые тянутся словно десять. Слишком часто Максимилиан проводит время, просто лежа в постели: ничего делать не хочется, идти куда-то тоже. Лишь редкие вылазки в город ради кормежки, - прибавляя работенки местной полиции, которая никогда в своей жизни не найдет виновника этих кровавых расправ. А если и найдет - что ж не повезло… - Карл, мне так скучно, - жалуется он своему личному слуге, а тот понимающе кивает, что-то говорит, но Максимилиан его не слушает. Он поднимается и неспешно проходится по комнате в чем мать родила, когда голос Карла все-таки достигает его сознания. Позже он будет размышлять, что лучше бы остался глух и нем к его бормотанию, а еще позже позволит себе опуститься до того, чтобы возблагодарить бога за то, что тот отобрал у него не все остатки разума и все же донес слова Карла до него. Такое, правда, будет лишь один единственный раз, но все-таки будет. - Париж? – презрительно переспрашивает Максимилиан, вздёргивая бровь, отчего лицо его приобретает необычайную выразительность, но вместе с тем и остроту. Максимилиан не был в столице Франции уже лет сто. В этом веке точно не был. - Верно, господин. Париж! В этом городе вы забудете обо всем насущном, и душа ваша устремится ввысь на крыльях прекрасного! Максимилиан представляет, как будет уноситься ввысь на крыльях прекрасного и, находясь в ужасе от созданной в воображении картины, чуть не сплевывает на пол. Но все же соглашается, все равно заняться нечем. Не сказать, что его впечатляет город: слишком вычурный, яркий и какой-то пустой. Он никогда и не нравился Алленштайну. И ни круассаны с шоколадом, ни вкуснейший луковый суп, ни тем более музей с этой Лизой, будь она неладна, не трогают его пепельное сердце. Возвращаются они пешком и первое время мимо тянутся поля, постепенно сменяющиеся лесом. Сгущаются тучи и, когда они входят в чащу, с неба проливается водный поток. Дождь такой частый и крупный, что возникают мысли о стене. Ничего дальше своего носа не видно. Черное небо разрезает яркая вспышка молнии, освещая заброшенные дома. «Наверное, деревушка, - думает Максимилиан, - Здесь так пусто. Нет никого» И вдруг из окраинного строения доносится пронзительный тоненький крик. Непонятное шебуршание и пыхтение. Максимилиан замирает, чувствуя запах молодой крови, перемешанный с дождем, травой и гниением. Ногой он выбивает покосившуюся дверь, уже предвкушая славный ужин, как вдруг замирает, ожидая увидеть все, что угодно, но точно не это. Совсем не это. Он-то думал, что это какая-то молодая парочка решила порезвиться на свежем воздухе, а тут… Максимилиан не любил детей. Можно сказать, он их ненавидел. Ненавидел их глупый лепет, ненавидел то, что все вокруг них носятся. Даже эту девочку он возненавидел сразу же, но больше - этого паскуду мужика-вампира, который своим хобби избрал педофилию. Максимилиан хватает насильника за загривок и одним укусом вырывает тому полшеи, из которой тут же начинает хлестать кровь, заливая все вокруг. Тело бьется в судорогах, еще не понимая, что умерло, но вскоре стихает и наскучивает Максимилиану. Тогда он напоследок стаскивает с мертвого мужчины штаны и вырезает его достоинство. Дети неприкосновенны. Даже у такого монстра, как Максимилиан оставались свои неколебимые принципы и законы, которые он не собирался нарушать. Девочка лежит у его ног, не двигаясь, и Максимилиан уже решает, что она померла. Но вот приоткрываются её заплаканные красные глаза, и девочка водит ногами по полу. Тело её истерзано, покрыто шрамами и красными вперемешку с фиолетовыми и желтыми пятнами. Похоже, этот ублюдок был мазохистом и давно мучил её разными цепями и ремнями. Она пытается одернуть, задранное в процессе, платье, высматривает кого-то, а когда замечает Максимилиана, с ног до головы заляпанного кровью, в ужасе открывает рот, но ни одного звука не доносится до ушей Максимилиана. Она обмякает, готовясь отойти на небеса. Максимилиан вздыхает и разворачивается, чтобы уйти, как вдруг его тянет за штанину слабая детская рука. Девочка смотрит затравленно и с мольбой, держась на этом свете из последних сил. Максимилиан снова вздыхает, и, повернув голову в сторону снесенной двери, тянет: - Ка-а-арл!.. Его все бесит. Бесит еда, бесят слуги, бесит эта чертова шлюха, лоснящаяся к его телу и вылизывающая своим отвратительным языком его пупок, бесит настолько, что хочется вырвать этой твари эти проклятые пальцы, этот чертов язык, холодный и неприятно влажный. Совсем не стоит она потраченных денег, но раз уж заплатил… Он берет её грубо, не жалея. Раз, второй, третий… На четвертый, на самом пике оргазма почти любовно проводит пальцами по обнаженному животу, раздирая пальцами загорелую кожу. Хлещет кровь, валятся внутренние органы: кишечник, почки, печень… Приходит Карл с целой свитой слуг и, пока те убираются, развлекает хозяина разговорами. - Девочка, кстати, очнулась, - произносит он особенно радостно, пытаясь замаскировать эту радость за искреннее чувство, основанное на сострадании. Ага, как же. Сам, небось, ждет не дождется, когда можно будет присосаться к нежной детской шейке. Это, наверное, повод для гордости для вампира: Максимилиан никогда не убивал детей. Несколько раз даже спасал и приводил в свой замок, но слуги быстро разбирали маленьких человечков на части. Он бесновался по этому поводу, орал, злился, убивал слуг, но больше детей не спасал. И вот теперь опять. Мысли Максимилиана отражаются в его глазах, и Карл испуганно затихает. Никогда более он не заговорит с хозяином на эту тему, хотя бы потому что ребенок вновь в этом замке появится ой как нескоро, да и тот будет отнюдь не тем, кого можно будет безнаказанно мучить. Максимилиан не знает, что на него находит. Просто Карл вдруг ни с того ни с сего начинает жаловаться на эту девчонку: ничего она не ест, ничего она не пьет, в игрушки играть тоже не хочет… Список жалоб, подобных этим, льется непрекращающимся потоком. Максимилиан уже привык не слушать за несколько веков и просто кивает, показывая, что он «весь во внимании». Но вдруг Карл победно вскричал. - Ты чего? - Да я и не надеялся, что получу у вас разрешение вывести её на прогулку по замку! Так-так-так. Отнюдь, нужно будет уделять болтовне Карла все же побольше внимания. Впрочем, что с ней случится, ведь рядом будет Карл. Тот, после терапии пугающим взглядом, не осмелится с девочкой сделать что-то. А там уж Максимилиану на все по барабану. Пусть хоть где гуляют, да хоть… Ну, уж точно не в его комнате! Карл все проворачивает очень быстро: прибегает, оставляет девчонку и убегает. Максимилиан даже пискнуть не успевает, потому что сам только-только продрал глаза. Девчонка, как только видит его, забивается в угол и смотрит затравленно, но с любопытством. Видимо, помнит, что он убийца. Помнит его, заляпанного кровью и обнажившего клыки. Так они и сидят в полной тишине: она сверлит его взглядом, а он смотрит в потолок, подумывая о том, чтобы перекусить и вновь вздремнуть. Но это маленькое существо невероятно раздражает тем, что пытается сделать из него решето одним только взглядом. - Тебя как зовут, мелкая? – Максимилиан недоумевает – зачем вообще он начал этот разговор? – считая впрочем, что это особо ничего и не изменит. Ох, знал бы он как ошибался! Знал бы, к чему это приведет, молчал бы, а лучше и вовсе выставил эту мелкую за дверь. Но нет. Он заговорил с ней первый – и пропал для разумных людей навсегда. Не сказать, что и ранее он относил себя к таковым. Ну, не всю жизнь конечно, но последние шесть сотен лет он явно не причислял себя к здравомыслящим существам. Девчонка его не понимала. Почему-то ему только сейчас пришло в голову, что она не знает немецкого. Пришлось повторять свою просьбу второй раз, уже по-французски. - Э… Элен Кариньян, господин… Похоже, Карл поработал. Максимилиан не понимает как, но ему удается разговорить эту девочку. Ну, если быть точнее говорит по большей части она, а Максимилиан слушает. Неожиданно он понимает, что Элен ни разу не вспомнила семьи, не упомянула родителей. - Твои отец и мать, наверное, ищут тебя? – сухо произносит он, прерывая рассказ девочки о ее последнем Рождестве. - У меня нет семьи. Мои родители отказались от меня сразу после моего рождения. Наверное, им было меня не прокормить или я просто была ненужным грузом, - Элен улыбается, как-то неловко, словно бы извиняясь за то, что её когда-то выкинула на улицу парочка ублюдков. Максимилиану это знакомо. Знаком этот вкус предательства, что он дважды уже вкусил. Быть преданным людьми, что дали тебе жизнь, и людьми, что тебя вырастили… Карл заглядывает уже ближе к вечеру и приходит в ступор, видя, как человеческий ребенок без страха разговаривает с его господином. Хотя нет, он скорее удивлен, что господин его тоже периодически раскрывает рот и отнюдь не для того, чтобы просто поддакнуть. Карл сообщает, что ребенку пора спать, берет девочку за руку и уводит. - Можно я завтра тоже приду? – спрашивает девочка, обернувшись. Максимилиан взмахивает рукой: приходи, бог с тобой, только сейчас оставь меня в покое. Но она почему-то не приходит. Максимилиан делает вид, что ему все равно, но на самом-то деле ему совсем не все равно и любопытство, так неожиданно проснувшееся, и, непонятное беспокойство, будь оно не ладно, скребутся о грудную клетку, выводя трели на его ребрах. Однажды ночью, истерзав очередную партию проституток, но не получив никакого удовлетворения, кроме физического, он просыпается, потому что что-то давит на его грудь, перекрывая путь кислороду. Открывает глаза и видит рыжеватую макушку. - Эй, какого черта?.. Он на автомате отмечает, что кожа у девочки слишком горячая, даже для живого человека, а дыхание частое, как у загнанного зверька. Лекарств в доме, населяемом вампирами, ясно дело нет. Ничего не остается кроме как напоить её своей кровью и попытаться уложить спать. Но девчонка, своими пальчиками-веточками так крепко вцепилась в него, что отдирать только с мясом. Максимилиан вздыхает, фирменно тяжко и устало. Какую же обузу он на себя взял. А наутро вламывается Карл и о чем-то кричит, так громко, что Элен начинает шевелиться, просыпаясь. Максимилиан грозно шикает на слугу, а тот недоуменно хлопает глазами. - Господин?.. - Почему вы не сказали, что девчонка заболела? – грозно произносит Максимилиан, надвигаясь на Карла, и в глазах его пылает тот самый огонь, что сигнализирует о безумстве своего обладателя. - Но, господин… Это не показалось нам столь важным, чтобы говорить вам… - Не столь важным, - шипит в ответ Максимилиан и, подхватывая Карла за грудки, отрывает того от пола, - Это мой дом, черт побери, и я должен знать обо всем, что здесь творится! - Да, что с вами! – Карл тоже срывается, с вызовом смотрит на своего хозяина, скрывая в голосе обиду. – Это всего лишь человеческий ребенок! Верно, Макси, чего ты завелся? Это всего лишь жалкий человечишка, такой же, как и те шлюхи, которых ты кромсаешь каждую неделю. Это всего лишь маленькая девочка, каких ты на своем веку повидал кучу и которые тебя всегда боялись. Максимилиан отпускает Карла и, громко фыркнув, устраивает на полу, подле кровати. Девочка, утомленная болезнью все еще спит. Спит она весь этот день и следующие за ним двое суток и Максимилиан совершенно случайно узнает от служанки, что девочка вообще не сомкнула глаз, до того визита к нему в комнату. Максимилиан бьется об стену головой, сигает с крыши замка в озеро, но почему-то все равно чувствует себя виноватым. Да что же это?.. А когда эта чертова девка просыпается, он заваливает её разными вкусностями, которые повара только и успевают готовить, и даже разрешает ей спать рядом. Ночью он прижимает к себе маленькое тельце и понимает, что в душе его покой, такой редкий за последние века, такой желанный. (год 2010. Максимилиан – 623 лет, Элен – 5)