Максимилиан

Элен играет на солнце, на этом восхитительном майском солнышке, которое показалось впервые после суровой зимы и последующих многих недель апрельских дождей. На ветках яблонь уже набухают почки, и Максимилиан уже предвкушает с нетерпеньем, как через пару месяцев сможет заглатывать эти самые наливные яблоки ящиками вместе с Элен, которая, как и всегда, будет громко возмущаться, но съест все-таки немножко… - Эй, Макси! – вскрикивает Элен задорно, высунув из пруда голову, и машет зазывно рукой. - Чего ты сидишь там? Давай сюда! Максимилиан отмахивается и продолжает сидеть в тени крытой террасы. На самом деле, он и не говорил ей ни разу, что солнце особенно вредно для его кожи. Когда шесть сотен лет назад он проснулся, уже будучи мертвым, не нуждаясь ни в дыхании, ни в человеческой еде так, как ранее, то понял и то, что ему, альбиносу, солнце равно смертному приговору. И за эти века солнце совсем позабыло того, кто когда-то так радостно встречал его восход у берега реки. Маленькому Макслю казалось, что трава под ногами, вода в реке, меч на поясе и приютившие его люди – вот все, что нужно ему для жизни. Приоритеты меняются. Вместо меча хорошо послужат и голые руки, а тех людей он сам и убил когда-то, и ныне для жизни ему хватило бы и хрупкого тела Элен под боком. И только любовь к яблокам остается неизменной, и по сей день. Всплеск воды привлекает его внимание. Элен, мокрая до последней ниточки, вылезает из крохотного водоема и мелкими шажками бежит к Максимилиану. От вида её озорных глаз с бесовскими всполохами пламени, вампир напрягается, готовясь к какому-нибудь безобидному подвоху, детской шалости, если угодно. Но выходит совсем не безобидно: Элен хватает его за руку и тащит наружу, на солнце. Едва крохотные лучики солнца касаются кончиков его пальцев, Максимилиан шипит и отдергивает руку, спеша вновь скрыться в тени. - Элен! – не сдерживается он и гневно рявкает на девочку – Это не смешно! - Конечно, не смешно, - отвечает она на удивление серьёзно и смотрит так же – проникая в самую душу, отчего Максимилиану становится ужасно неловко и стыдно. Хотя за что? Она же не обиделась… - Дай мне руку, Максимилиан. С тобой ничего не случится, - говорит Элен тихо и спокойно. Говорит так, что Максимилиану хочется непременно верить ей. Он едва-едва протягивает свою белую ладонь, как маленькие пальчики Элен ловят её и вновь тянут вперед – осторожно, с некоторой даже опаской, совсем не так как ранее. Затем она понукает сделать Максимилиана шаг – он его делает. Зажмуривается крепко. Нет, не из страха перед неизвестностью. Скорее, чтобы не видеть ужаса в глазах Элен, когда он начнет обугливаться у неё на глазах. Потихоньку, шаг за шагом Элен добивается своего, как и всегда. Максимилиан все ждет страшного момента, когда солнце сожжет его в отместку за все прегрешения, коих много у Алленштайна, но боли нет; вместо неё Максимилиан вдруг чувствует тепло. Оно обволакивает его худое тело, от белых волос, до кончиков тонких и таких же белых пальцев; чуть обжигает тонкий нос, четко вычерчивая его прямые очертания. Максимилиан решается открыть глаза не сразу, и, открыв, сразу встречается с радостной мордашкой Элен. - Вот видишь, - она лучезарно улыбается, в то время как с лица Максимилиана сойти не может это растерянное и глупое, наверное, выражение, - Совсем не страшно, так ведь? - Да, пожалуй… - неуверенно соглашается Максимилиан, еле шевеля одеревенелыми губами. Ему так хочется сказать ей спасибо тысячу раз и зацеловать маленькие ладошки до смерти. Но он лишь сжимает её пальчики, отвечая на такое же пожатие, и продолжает идти за ней, все дальше и дальше по солнцу. Он внесет эту дату в календарь, как день его полного помешательства, когда человеческая девчонка прорубила лазейку в его холодное сердце. Найдя случайно старый альбом столетней давности на полках библиотеки, он будет сидеть у камина холодным вечером, просматривая старые, чуть пожелтевшие фотографии. Элен подойдет к нему и обязательно вскарабкается на колени, как в детстве, и спросит: - Ты улыбаешься, Макси. Нашел, что-то любопытное? - Ничего, Элен, - ответит он, а его губы преобразит добрая усмешка, - Ничего серьёзного… И вгрызется в сочную мякоть яблока зубами. (Год 2016. Максимилиан – 629 года, Элен – 11)