Богомол

Скорпион.

С того времени, как он познакомился с Беделией, Уилл всё меньше стесняется себя. Не каких-то своих привычек или внешности, а будто бы самого факта своего существования. Нет, Уилла не одолевают панические атаки в случае выступления перед аудиторией, скорее, он даже любит читать лекции. И до увлечённости Беделией и её склонностью к дорогой и стильной одежде Уилл даже не задумывался о том, насколько стильно выглядит его привычная одежда в тёпло-серых тонах. Тем не менее элитные дома в центре Балтимора на площади Чандлер давят на него своим совершенством. Уилл сидит в аккуратно припаркованном вольво и не решается покинуть своё ставшее родным транспортное средство. Ему назначено на конкретное время, а приходить заранее — всё равно что испортить сюрприз. Всегда нервировали гости, которым не знакомо понятие личного пространства, и Уилл даже не задумывался, что однажды будет близок с женщиной, регулярно, намеренно и неизменно вежливо пересекающей любые рамки приличий. Любопытно, каков был её замысел, когда она награждала Уилла ключами от дома и чёткой инструкцией, в каком именно направлении ему следует двигаться. Электронные часы на панели автомобиля словно замерли на месте. Чем пристальнее Уилл вглядывается в то, как пропадают и зажигаются две точки между часами и минутами, тем больше ему кажется, что цифры растекаются по салону, будто состоят из сплошной жидкости. Он открывает двери, пикает сигнализацией, абсолютно ненужной в этом благополучном районе, и уверенным шагом направляется к знакомому дому. Вряд ли Беделия опустится до того, чтобы подглядывать за ним, но неуверенность — последнее качество, которое стоит демонстрировать сегодняшним вечером. Её кровь ядовита, напоминает себе Уилл, стоит помедлить — и она ужалит, отравит тебя своим ядом. Замок поддаётся с первого раза. Уилл кладёт ключ на тумбочку в прихожей и только затем снимает перчатки. Дом пустой и не кажется Уиллу дружелюбным. Нора, застывшее логово зверя, и неизвестно, чем оно встретит заблудившегося гостя. Поразмыслив, Уилл оставляет пальто на вешалке и снимает туфли. Если Беделия планирует для него некоторого рода эротическое приключение, глупо было бы заявиться в верхней одежде. Тем не менее именно от неё стоит ожидать абсолютно любой развязки. С не меньшей вероятностью в указанной комнате вместо желанной женщины в соблазнительном пеньюаре Уилл рискует увидеть любой из её подарков. Подарки Беделии особенные, начиная с первого — темноволосой девушки, распятой на рогах. Уилл вспоминает труп доктора Сатклиффа с улыбкой глазго — это убийство было схожим с работой Джорджии, но при этом отличалось мелкими, незаметными неопытному глазу деталями. Всплывает воспоминание, как рукавом пиджака он опускает измазанную кровью ручку. Если в заветной комнате Уилла ожидает очередная инсталляция, вполне разумным было бы не оставлять улик. Вряд ли Беделия дойдёт до того, чтобы заявить о себе настолько открыто, но, перед тем как открыть следующую дверь, Уилл предусмотрительно приспускает рукав пиджака. Дом ухоженный и чистый, но есть в нём нечто зловещее, затаённая угроза. Будто хозяйка не отошла на минуту, а вынуждена была срочно уехать, не успев собрать вещи. Эмпатия Уилла полностью настраивается на волну Беделии, и он испытывает что-то, отдалённо напоминающее сочувствие. Всё чаще Уилла посещают мысли, выживет ли Беделия в тюрьме, не сломается ли в клетке хрупкий цветок её чувственности. Путь по дому подобен прогулке в расщелине, где обитают скорпионы, и в любой момент из-за угла может вытянуться хвост с ядовитой иглой на конце и уколоть его, отравить, обездвижить. Поднимаясь ступеньками, Уилл пытается ступать наиболее аккуратно и бережно, чтобы не выдать своё присутствие. На втором этаже он слышит шорохи, значит, Беделия точно здесь, и хорошо, если источником шума является именно она. Ошибкой было прийти в гости безоружным, несмотря на их предыдущий разговор. Его соперница вполне могла воспользоваться этим преимуществом для того, чтобы устроить западню. Поднявшись на мансарду, Уилл резко толкает плечом дверь, а потом прислоняется к стене, как будто находится на спецоперации, только в руках он сейчас не сжимает придающую уверенности рукоять пистолета. Реакции не следует, и, прислушиваясь, Уилл обнаруживает только тот же шум, который был заметен на втором этаже, но тут слышимость немного лучше. По крайней мере то, что находится в комнате, скорее всего, неживое, или не собирается атаковать Уилла немедленно. Придвигаясь к дверному косяку и оглядываясь через плечо, он видит только пустую комнату с пастельного цвета стенами. Если бы кто-то прятался за дверью, Уилл услышал бы дыхание, поэтому он входит в комнату, практически не ожидая угрозы, и вправду обнаруживает только одну подстилку в углу. За исключением этого атрибута, комната пуста, и даже единственное окно выходит не на улицу, а в соседнее помещение. Уилл приподнимает подстилку, рассматривает стены в попытке найти какую-либо надпись или зацепку, и в результате приходит к выводам, что он вполне мог ошибиться дверью, ведь раньше никогда не бывал в этой части просторного дома Беделии. Звук, который слышит Уилл, не похож на разговор или ходьбу, это скорее стон. Прежде чем выйти в коридор и проверить соседние комнаты, Уилл успевает сообразить, какая деталь комнаты является по-настоящему важной. Это окно. Уиллу становится понятно, что за картина предстанет его взору, ещё до того, как он ступает первый шаг по направлению к окну. Несмотря на страстное желание видеть, Уилл опускает глаза, и поднять их сто́ит ему серьёзных усилий. Он не ошибся, пустующая комната — зрительный зал, а сцена прямо перед ним. Устройство этого помещения похоже на комнату для допросов у них в ФБР, где один следователь допрашивает подозреваемого, а остальные наблюдают за его поведением, находясь за отражающим стеклом. Допрашиваемый думает, что это просто зеркальная стенка, в то время как и допрашивающему, и зрителю очевидна его ошибка. Тёмные локоны Аланы контрастируют с бордовыми простынями. Не думал, что ты, с твоим изысканным, пусть и старомодным вкусом, любишь такие пошлости, как чулки с кружевным верхом и бордовое постельное бельё. Алана, забываясь, прикусывает нижнюю губу и приоткрывает томные, глубокие глаза, чтобы тут же снова опустить чёрные ресницы. Правой рукой она играет с белыми кудрями Беделии, а левая запрокинута за голову. Мягкая обнажённая грудь покачивается в такт плавным движениям тела, и явно не в силах Уилла оторвать взгляд от развернувшегося перед ним зрелища. Два противоположных желания зарождаются практически одновременно, и в равной степени Уиллу хочется и ласкать себя, наслаждаясь открывшимся шоу, и покинуть эту комнату, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. В результате он сдерживается и от первого, и от второго решения, убеждая себя, что не следует поддаваться всплеску эмоций и рубить с плеча. На самом деле его бездействие вызвано тем же оцепенением, которое охватило Уилла во время первой близости в кабинете. Как тогда, страстно желая Беделию во всех возможных позах и вариациях, Уилл не мог оторваться от неё, отпустить её хотя бы на секунду, так и сейчас он боится закрыть глаза, чтобы не пропустить нечто важное, касающееся его самого. Если это — представление, то что именно Беделия хочет показать ему? Уилл ловит себя на мысли, что никогда не то что не видел Алану в таком виде, но даже не представлял её обнажённой в своём воображении. Его несостоявшаяся любовь длительные месяцы оставалась чем-то чистым, неприкосновенным, и в то же время — абстрактным. Если Беделию Уилл всегда представлял телом, слишком идеальным и далёким, но тем не менее элегантным, то Алана была только призраком недоступной Уиллу любви и взаимности. Пролетел ветерок — и призрак утратил свои очертания, рассеявшись в тумане. Кто ближе ему — Беделия, прогнавшая Уилла через девять кругов ада только ради того, чтобы разбудить нечто скрытое, животное, дикое, желанное только ею, или же Алана, с равнодушием наблюдавшая эту предсмертную пляску? Беделия ужалила Уилла в одно из самых уязвимых мест — его несостоявшуюся влюблённость. Это не просто женская ревность, это посыл: «Я заберу у тебя всё, что ты любишь, не оставив в твоей жизни ничего, кроме меня». Осознавая весь собственнический эгоизм такого утверждения, Уилл всё же купается в лучах этой дикой разрушительной страсти. На фоне деструктивного желания Беделии лёгкий ветерок симпатии Аланы и вовсе развеялся в буре. Болит ли у Уилла сердце именно в той точке, которой коснулось жало ревности? Две женские фигуры перед ним смотрятся идеально. Не то чтобы за всю жизнь Уилл ни разу не смотрел подобного порно либо не фантазировал о такой ситуации, но когда это происходит в реальной жизни, ощущения слишком уж отличаются от воображаемых. Женщины за стеклом — не случайные порномодели из интернета, а те, к которым Уилл испытывает смазанные многоуровневые чувства. Это обстоятельство одновременно и придаёт дополнительной пикантности его невольному вуайеризму, и пробуждает чувство ужасающей неловкости. Уилл обещает себе принять преподнесённый ему подарок, и неловкость практически пропадает, но он так и не может решиться на прикосновение. Ангел и демон, только наоборот. Темноволосая Алана, такая чистая в своём наслаждении; Беделия стала для неё оплотом стабильности, уверенности в этом шатком мире. Уилл злорадствует, когда представляет, какое разочарование ожидает его бывшую подругу. Нимфа, которой неведомо, что за ней наблюдают. Входит ли в планы Беделии доставить ей настоящую боль, поведав однажды об этом вечере на троих? Бордовое бельё кажется практически чёрным, чёрной водой, тьмой, проникающей сквозь нос и уши. Алана не просто лежит на кровати, она тонет в этих отравленных водах, тьма наполняет её, затягивает, как затянула и поглотила самого Уилла. Ещё немного — и поток накроет Алану полностью, оставив только тёмные волны на поверхности. Демон скрывается в светлых локонах волос и нежных руках, ласкающих любовницу. Уилл даже готов был поаплодировать её старательности, если бы не знал, что за показным альтруизмом и заботливостью скрывается единственное желание ужалить Уилла побольнее, оставить в нём свой яд, позволить яду раствориться в его крови. Беделия отрывается от ласк, и смотрит прямо Уиллу в глаза. Конечно, она ничего не может видеть сквозь стекло, но её даже не посещает сомнение, что Уилл на месте — ну разве что для надёжности не были установлены дополнительные датчики. Это не в стиле Беделии, она просто знает, знает его гораздо лучше, чем мог знать кто угодно ранее, её удары ранят всегда так точно, потому что Беделия знает, куда бить, как сейчас знает, в какую сторону направить взгляд замутнённых удовольствием глаз. Скорпион. Уилл может видеть за спиной Беделии длинный хвост, оканчивающийся загнутой вверх иглой, на вершине которой помещаются два отверстия ядовитых желёз. Всё тело скорпиона покрыто хитиновым панцирем, и ранить её очень сложно, нужен особенный подход, чтобы найти уязвимое место. Позиции меняются, и Алана приподнимает бёдра, упираясь головой и руками в бордовый шёлк, Уилл наблюдает, как её пальцы сжимают ткань, а дыхание срывается. Он осматривает комнату — достаточно большую и светлую, с высокими потолками. Помещение охватывает второй этаж и часть пространства под крышей, благодаря чему Уилл наблюдает за действием сверху, будто бы с балкона. Убранство скромное — большая круглая кровать, словно рассчитанная исключительно для этого занятия, туалетный столик с зеркалом и тяжёлые гардины на окнах, тоже бордовые, чтобы проникающий сквозь них солнечный свет казался смешанным с кровью. Пальцы Беделии уверенно двигаются внутри Аланы, в то время как языком она продолжает ласкать её клитор. Уилл счёл бы это зрелище очень соблазнительным, если бы его не одолевал ужас полностью поддаться этому соблазну безропотного созерцания. И он решает не отводить взгляд, решает позволить себе это грешное наслаждение. Уилл фантазирует, как Алана расширяется и сжимается вокруг её пальцев, и вслед за пальцами следует игрушка — ровная, аккуратная, но неуместно-розового цвета. Уилл скорее не видит вибрацию, а ощущает её по шуму в воздухе и по всё учащающимся стонам Аланы. Беделия наносит смазку и проникает в неё сзади, не переставая ласкать всё её тело. Алана практически кричит, ощущая толстый твёрдый инструмент в местах, которые ранее не считала доступными для подобного рода игр. Уиллу кажется, что он может рассмотреть слезинки на кончиках тёмных ресниц, но через пару минут Алана приходит в себя и даже начинает поддаваться ведущему её ритму. Пальцы снаружи, пальцы внутри, медленные поглаживания по бёдрам, сильные щипки за набухшие, стоящие соски. Спокойные стоны Аланы переходят в один протяжный вопль, имеющий куда больше общего с примитивным повизгиванием, чем с эротичными постанываниями порноиндустрии. Её тело изгибается с каждым несильным движением Беделии, Алана не может выбрать, что приятнее — поддаваться вперёд или назад, прижиматься к постели или подставляться ласкающим её пальцам. Она с силой закусывает кожу на собственном предплечье и растягивается на ложе в послеоргазменном удовольствии. Спокойная, счастливая. Беделия нежно гладит её тело, подрагивающее в последних конвульсиях, в то время как Уилл резко отворачивается от окна, выходит и закрывает за собой дверь комнаты, ставшей его личным кинозалом для взрослых. Он чувствует себя отравленным.