Богомол

Волчица, рыболовная сеть, непотребная женщина.

— Убийство или милосердие? — спрашивает Беделия, и Уилл теряется с ответом. Они находятся в его доме в Вулф Трап, электричество выключено, сцена действия освещается только лунным светом, проникающим сквозь большие окна. Свет заливает каменную кладку камина, книги на полках и человека, сидящего в кресле. Мейсон Вёрджер припадочно смеётся, срезая кожу с собственного лица. Стая питомцев крутится перед гостем, жадно хватая небольшие полоски с его рук. Мейсон всего лишь расширяет их вкусы, потчуя человеческим мясом — точно так же, как сама Беделия расширила вкусы Уилла. — Милосердия не существует. — Уилл сглатывает и водит головой из стороны в сторону. — Мы создаём милосердие в тех частях нашего мозга, которые переросли примитивное восприятие животного мира. — Тогда и убийства не существует, — в тон ему вторит Беделия. — Мы создаём и его. Где же твой замечательный план, Уилл, о котором ты распинался дядюшке Джеку? Ты спровоцируешь её убить Мейсона, потом арестуешь, и у тебя будет два свидетеля — ты сам и потенциальная жертва. Почему бы не сделать это прямо сейчас, но нет же, Уилл, ты стоишь и с серьёзным лицом обсуждаешь, чья очередь сегодня приносить мясо к семейному столу. — Не сто́ит скрывать от себя самого, Уилл, что ты обладаешь всеми умениями и качествами, необходимыми для убийства. — Её голос такой пугающий, ведь продолжает те мысли, которые и так уже крутятся в его голове. Внутренний голос Уилла давно звучит как голос Беделии. — Возможно, твои склонности годятся и для милосердия тоже, но именно убийство ты понимаешь до невозможности хорошо. — Я голоден! — восклицает Мейсон и вскидывает окровавленные руки вверх. Свора Уилла, которая толпится вокруг Мейсона, видится самому хозяину стаей волков с окровавленными пастями. И нет сомнения, кто их лидер, кто главная волчица в стае. — Тогда просто съешь свой нос, — невозмутимо и слегка игриво отвечает Беделия, будто бы этот вопрос не стоит того, чтобы отвлекать её от разговора с Уиллом. — На вкус я словно куриные потроха, — с новой экзальтированной вспышкой смеха выдаёт гость, облизывая собственные пальцы. — За вкус отвечают отделы мозга, подавляющие те, что отвечают за жалость. Жалости не место за столом. Неясно, кому сейчас читает лекцию Беделия: полоумному Мейсону или самому Уиллу, которому последнее и так предельно ясно. Она такая серьёзная и похожа на учительницу средних классов в своей неизменно белой блузке, на которую наброшен свитер с чужого плеча, должно быть, одолженный у охранника с фермы. Наставница ждёт, когда же Уилл решится, когда усвоит урок. — Я не буду его убивать, — Уилл отбивает её очередное указание, словно мячик для пинг-понга. — Он ваш пациент, доктор дю Морье. Делайте то, что, по-вашему, будет для него лучше. Когда Беделия направляется в сторону Мейсона, Уилл ловит себя на том, что улыбается. Он улыбается, потому что предвкушает самое таинственное и совершенное из всех виденных зрелищ — убийство. Уилл всегда анализирует результат завершённой работы, только в своей голове фантазируя о том, каким был процесс. Увидеть Беделию в действии — это более прекрасно, чем смотреть, как она переодевается или готовит свои фантастические блюда. Узреть её в действии означает постичь её, познать саму её потаённую, истинную суть. В мужских туфлях слишком большого размера её шаги неловкие, но двигается она уверенно и настолько же твёрдо охватывает руками шею Мейсона Вёрджера, а затем одним ровным, мощным движением сворачивает ему голову. У неё действительно сильные руки, этот факт впервые возбуждает, и теперь самому Уиллу хочется не просто идти у Беделии на поводу, а покориться той силе, которую он видел только что, отдаться ей до конца, без остатка. Руки Мейсона безвольно падают на колени. Нож укатывается под кресло, а в ладони гость продолжает держать кусок своего отрезанного носа. Беделия берёт хрящ двумя пальцами и с аппетитом клацает зубами, не отрывая взгляда он улыбающегося Уилла. Вот он пик — то, о чём она так долго мечтала. Уилл именно тот человек, зритель, который восхищён её волчьей, хищной природой и преклоняется перед ней, такой. Кровью окрашены губы и зубы Беделии, тонкая струйка стекает из уголка рта. Она протягивает руку, зажав в ней недоеденный хрящ — и Уинстон с аппетитом поглощает кусок бывшего грубияна. Все руки Беделии измазаны кровью, и тонкими каплями кровь стекает по внутренней стороне её предплечья. — Хочешь попробовать? — Она протягивает ладонь вперёд. Опять та же позиция — он перед нею на полу, не на коленях, но подчинён, ещё один из её волчьей стаи. Уилл послушно слизывает с тонких аккуратных пальцев яркую кровь, и её вкус и запах ударяют в голову. Этот момент единства с прекрасной, дикой силой, заточённой в Беделии, повергает Уилла в восторг, заставляет забыть все свои благие намерения. Кто Мейсон для них — всего лишь очередная свинья, задранная сворой волков? На этот раз Беделия раздевается сама и, расстёгивая блузку, пачкает свежей кровью грудь и живот. Уиллу остаётся только лечь на пол и ожидать, пока кровожадная богиня опустится на него своим лёгким, но тренированным телом. В момент проникновения у Уилла темнеет в глазах — он столько времени расставлял рыболовные сети вокруг главной наживки, а в итоге пропал, сам попался в плен её силы, её харизмы, её трепещущего жаркого тела. Совершив убийство, Беделия словно освобождает тёмную силу внутри себя, громадный обскурус, сгусток чёрной энергии. Она таила эти силы в себе так долго, и высвобождение их перед зрителем — настоящий прорыв для неё. Зрителем, который останется жив и при этом сумеет оценить её талант по достоинству. Уилл кайфует, наблюдая за тем, как с обычно сдержанного лица пропадает равнодушное и слегка скептическое выражение, которым Беделия встречает окружающий мир, и появляется искренность. Не та наигранно-добродушная дружелюбность, которую она совершенно беззаботно дарит другим людям, а её дикость, её настоящая животная натура. Она — как зверь, совершенный в своей ярости. Несколькими минутами ранее Уилл видел в ней строгую учительницу, наставницу, преподающую урок. Разве, увидев её в костюмах-тройках или юбках-карандашах, кто-либо мог подумать, что эта женщина — вулкан, порочная дьяволица? Какой холодно-отстранённой Беделия была во время их первой близости, и с каким удовольствием на лице она сейчас насаживается на его член, как похотливо потирается об Уилла бёдрами. Открыв шкатулку чувственности, Беделия выпускает на свободу всех своих демонов. Развевающиеся при каждом движении волосы, закусываемые, измазанные кровью губы — она выглядит как непотребная женщина, скатившаяся в пучину собственной сексуальной необузданности. Она отдаётся Уиллу, отдаётся их телесной близости, как будто желает любить его сегодня в первый и последний раз. Беделия расстёгивает куртку и рубашку на Уилле и ведёт по его груди короткими красными коготками. Она погружается пальцами в его кожу, оставляя на теле глубокие красные полосы. Волчица царапает его своими когтями, покусывает за соски, выкручивает их. Это скорее больно, чем возбуждающе, но Уилл не смеет отказывать ей ни в чём. Происходящее сегодня — только для её удовольствия. С каждым движением Уилл не задумывается над тем наслаждением, которое получает он сам, но его эмпатия чудесно работает на Беделии. Уилл ощущает каждое её движение, каждый её стон удовольствия. Он умирает от красоты её преображения. Такое чувство, что ещё немного — и его волчица начнет покрываться настоящей шерстью и выть на луну. Лунный свет отражается на её бледной коже, измазанной кровью, очерчивает силуэт груди. Как дико заниматься любовью на полу, рядом с остывающим трупом Мейсона, но менее всего Уилл желал бы, чтобы его кровать тоже была измазана уликами. Пол твёрдый, не такой, как пушистая подстилка возле камина, но старый ковёр можно будет сжечь, убрав все материальные воспоминания о сегодняшнем вечере. Им ещё избавляться от трупа Мейсона, если, конечно, Беделия не оставила его просто парализованным на всю оставшуюся жизнь. Ещё одно желание, странное, дикое, посещает Уилла, но он не решается произнести его вслух. Беделия погружается в собственное удовольствие, и Уилл наконец позволяет себе перехватить инициативу и сделать первый толчок, вызывающий лёгкий, но изумительно красивый крик. Ещё два толчка — и она практически стонет, но не выражает недовольства. Тогда Уилл попросту фиксирует её бедра и начинает резко, ритмично жёстко входить в неё, с каждым движением приподнимая её над собой и прижимая к себе так яростно. Кажется, совсем немного — и Беделия начнёт рыдать и просить о пощаде, но она стонет от собственного наслаждения, смешанного с приятной болью. Чувственность Уилла работает как никогда, и он ловит каждое её чувство, каждый отзвук её желания и удовольствия. Короткий перерыв — и череда новых взрывов, ударов, столкновений. Беделия отдаётся ему, подстраивается под ритм Уилла, и это его настоящая победа. Её губа в крови, и он слизывает кровь Мейсона с её идеально ровного лица, как слизывал до этого с пальцев и предплечий. Уилл держит её бедра, в то время как Беделия ласкает себя сама, погружает пальцы глубоко в рот, водит ими по шее и груди. Кончики пальцев с красным лаком, сжимающие белые груди и острые возбуждённые соски, взгляд, устремлённый ввысь, будто бы она действительно сейчас завоет на луну, колени, сжимающие Уилла по бокам. Беделия плюёт на ладонь и ласкает одновременно клитор и соски, так что в результате всё её тело измазано слюной, перемешанной с кровью. Уилл находит это таким жарким, таким безумно грешным, что не может удержаться, чтобы не притянуть её к себе, погружая груди в свой рот, не ощущать запах пота, смешанного с кровью жертвы. Затем Беделия откидывается назад, расправляя сбившиеся волосы, и с лёгкостью подхватывает заданный Уиллом ритм. Боже, Уилл, ты же находишься под серийной убийцей, внутри серийной убийцы и не номинально внутри её воспаленного мозга, а прямо сейчас внутри тела женщины, чьих жертв гораздо больше, чем всех, кого ты спас за свою короткую, пусть и яркую карьеру следователя. Кто бы посмел подумать, что Чесапикский Потрошитель будет извиваться на твоих бёдрах и с силой насаживаться на твой член, снова и снова, сильнее и сильнее. Они уже оба близки к оргазму, а Уилл так и не загадал своё самое развратное желание, которое кажется ему не просто диким, а даже абсурдным. Произнести его вслух — значит испортить всю атмосферу, но с Беделией он обещал быть искренним до конца. — Хочу, чтобы ты взяла меня, — шепчет он, притянув её к себе. — Хочу, чтобы ты овладела мной. Беделия не отвечает, просто спрыгивает с его возбужденного члена и ровно секунду Уилл боится, что всё испорчено. Но далее она пристраивается между его ног, забрасывая правую себе на талию, и начинает двигаться. Беделия не трахает его пальцами, близлежащими отвёртками или чем-либо другим, что успел себе нафантазировать Уилл, но она имеет его, даже не проникая внутрь. Уилл обвивает её ногами и тяжело дышит в её изогнувшуюся шею. Член Уилла зажат между их телами, а Беделия продолжает ласкать себя пальцами. Интересно, она думает о том, как могла бы овладеть Уиллом по-настоящему? Несколько судорожных движений, и она кончает, распластавшись поверх его тела. Уилл изливается практически сразу же за ней. Они лежат на полу, обессиленные, в крови, слюне и сперме, пока Уилл не фиксирует звук, который его удивляет. Помимо их двоих, в комнате дышит ещё один человек.