Червь, личинка, злой дух, привидение, ничтожество.
Мисс Блум приходит на высоких каблуках, но с тростью. Казалось бы — не проще ли обойтись и без одного и без другого? Мейсон никогда не общался с ней до «превращения», но не сомневается, что изменила её именно Беделия. Как изменила Беделия и самого Мейсона. Большой изысканный дом, ровно подстриженная зелёная лужайка посреди поздней осени, десятки слуг, выполняющих рутинную и часто абсолютно ненужную работу. Имея деньги, можно позволить себе абсолютно всё, но никакая сумма не позволит Мейсону снова стоять на двух ногах. Зато у него определённо хватит денег, чтобы по достоинству отблагодарить свою обидчицу. У доктора дю Морье были такие же аккуратно уложенные локоны и дорогое пальто, как и у его нового психотерапевта. Алана — Мейсону кажется, что он всё-таки верно запомнил её имя — практически не меняется в лице, когда встречается с уродливо сшитыми кусками кожи. И это врачи ещё очень постарались, чтобы сохранить ткани, чувствительность и артикуляцию. Алана держится, потому что знает — Мейсон её единственный шанс. Будто бы доктор Блум перед выходом не менее двух часов уговаривала себя перед зеркалом быть сильной и не показывать слабинку. Глупая, она не понимает, что приехать к Мейсону и было самой большой её слабостью. Чтобы поймать дьявола, Алана готова продать свою душу демонам. — Знаете, я благодарю бога за произошедшее. — Мейсон начинает их сделку подобно светской беседе. — Это стало моим спасением. Вы приняли Иисуса в своё сердце, доктор Блум? Сильна ли ваша вера? — Я росла в религиозной семье, — отвечает она уклончиво. Алана стоит перед ним, как слуга, как провинившийся ребенок. Прекрасная, но абсолютно чуждая этому миру строгих колонн и фигурно стриженых деревьев. Ты пытаешься казаться сильной, посмотрим, как далеко может зайти твоя игра. — Я принял Иисуса Христа, и никто не сравнится с ним в силе, — продолжает Мейсон, слегка подмигивая, насколько ему позволяют сохранившиеся в целости брови. — Он вознесёт меня и поразит моих врагов, и я услышу плач их женщин. Вы ведь тоже входите в их число, доктор Блум? Как Мейсон и ожидал, её не так-то просто смутить. Алана не отворачивается, не уходит и не пытается себя обелить. Её истинные эмоции обнаруживают только внезапно возникшие морщинки между носом и верхней губой, потом лицо сразу же принимает свое прежнее выражение. — Доктор дю Морье пролезла в вас глубже, чем в каждого из нас, — констатирует Мейсон, а затем внезапно заходится глубоким кашлем. Всё его тело содрогается, а слюна стекает с приоткрытого безгубого рта, жирная капля падает с подбородка. Сейчас он ненавидит обеих женщин: одну за то, что стала причиной его убогого состояния, вторую — за то, что она невольный его свидетель. Доктор Блум сохраняет спокойствие, Мейсон даже может увидеть злорадство во взгляде её идеально накрашенных глаз. Мейсон не способен злиться на хищницу, только на слабость. Только когда приступ кашля почти подошел к концу, Алана «спохватилась»: — Может быть, стоит позвать медсестру?***
Алана Блум сидит в изящном кресле с вырезанными из дерева ручками прямо напротив механической каталки Мейсона. Сегодня она опять выглядит идеально ухоженно — аккуратно завитые волосы, классический костюм. Ты пытаешься играть одновременно на двух полях, Алана: забыть, уничтожить, стереть с лица земли свою бывшую любовницу и при этом подражать её манере одеваться и вести беседу. Мейсон вспоминает, как точно так же сидел в кабинете доктора дю Морье, когда с силой встромил нож в кожаную обивку кресла. Пожалуй, если бы он ударил ножом саму Беделию, то сейчас не испытывал бы всех физических и моральных унижений, которые она заставила его испытать. Алана наивно полагает, что она равноценный игрок, но она всего лишь пешка, личинка, червь, который будет уничтожен, как свидетель после удачной сделки. Его отец всегда так делал. В эту же минуту — она просто заменитель самой Беделии, которая очень скоро окажется за одним с ним, Мейсоном, столом. Алана, надевшая её маску, просто призрак, напоминающий Мейсону о том, как скоро его враг окажется в его руках. Он может проецировать свои желания на Алану, её тонкие запястья и её приятный аромат, заполняющий всю комнату. — Прошу вас понять, доктор Блум, я не собираюсь ей мстить. Я простил доктора дю Морье так же, как Спаситель простил римских солдат. — Прощение не такая уж сложная штука, мистер Вёрджер, — мягким ровным голосом отвечает Алана. Интересно, все психотерапевты говорят именно таким тоном, или же эта манера тоже позаимствована у Беделии. — И мне не нужна религия, чтобы оценить идею ветхозаветной мести. Доктор Блум моргает, и уголки ярко-красных губ расплываются в вежливой улыбке. — Всё это время она выходила сухой из воды! — негодует Мейсон, когда их общая задача предельно ясна. — Словно Беделия дю Морье исчезла с лица Земли. Свет проникает сквозь дорогой тюль нежно-молочного цвета. Алана поднимается с кресла, и, опираясь на трость, следует к окну. Свисающие ветви декоративных растений почти смешиваются с силуэтом её волос. — Очевидно, у Беделии нет проблем с документами и деньгами, — отвечает Алана. — Европа — место для человека с такими вкусами. — Её вкусы весьма специфичны. — Мейсон сладко причмокивает после этой фразы, насколько позволяет ему это сделать отсутствие губ. Алана оборачивается и смотрит прямо ему в глаза: — Именно так вы и найдёте её. Вино, трюфели… её имя изменится, но вкусы — никогда. С каждым словом доктор Блум подходит всё ближе, она соблазняет, и Мейсон поддается искушению, ведь оно не стоит практически ничего. — Конечно, вы знакомы с её предпочтениями. Скажите, доктор Блум, вы нравились ей? Алана продолжает сохранять спокойствие, невзирая на тяжёлое дыхание Мейсона. — Я забавляла ее. Вещи либо забавляют её, либо нет. И если нет… — Дыхание Аланы почти смешивается с его собственным. — Вот вы не показались ей забавным. Доктор Блум отстраняется и вежливо смотрит на часы.***
На столе перед Мейсоном — вино, бокалы с золотым ободком и свежие цветы. В своём положении Мейсон может коснуться всего этого роскошества только взглядом. Как и женщины в элегантном брючном костюме, стоящей прямо перед ним. — Сервировка стола из дома доктора Беделии дю Морье, — самодовольно сообщает Алана. — Столовое серебро — голландское, 19 века, от Кристофля. Посуда — французский фарфор от Тиффани. Мейсон выглядит более чем заинтересованным. Алана демонстрирует идеальной формы серебряную вилку и кладет её рядом с другими столовыми приборами, затем заботливым движением разглаживает скатерть. Короткие ногти с тёмным лаком — скажи, ты хочешь полностью превратиться в неё? — Столовое белье — из дамасского хлопка, также от Кристофля. Мейсон нажимает на рычаг, и кресло подъезжает ближе к столу: — Следует отдать ей должное — у Беделии изумительный вкус. — Первый шаг в развитии вкуса — полагаться только на собственное мнение. — Алана раскрывает перед Мейсоном большой свёрток белой упаковочной бумаги, где лежит единственный плод, который доктор Блум берет за хвостик тонкими пальцами. — Но в вопросах еды и вина следует полагаться на предпочтения Беделии. Алана держит в руках стопку чеков — по всей вероятности, из какого-нибудь магазина для гурманов. Мейсон доволен — его пешка очень хорошо поработала. Ему льстит, как Алана пытается угодить ему, пресмыкается перед ним, при этом разыгрывая недотрогу. Мейсон обожает недотрог. — Я выявила характер покупок, — продолжает Алана. — Эхо жизни, когда она жила в Балтиморе. Квитанция от флорентийского бакалейщика, «Вера даль 1926», на две бутылки Батар Монтраше и белые трюфели. Ещё одна, ещё и ещё. Раз в неделю на протяжении последних трёх месяцев некий представительный мужчина совершает именно такие покупки. И всегда расплачивается наличными. Он совершает покупки для Беделии. — Браво, — не сдерживается от улыбки Мейсон. — Вы готовите театр смерти Беделии, — резюмирует Алана. — Я сделаю свою часть и приведу её на сцену. Ты приведешь её на сцену, моя девочка, а точнее, в камеру пыток, но хватит ли тебе выдержки, чтобы смотреть, как её будут пытать? Женщину, которую ты любила и до сих пор, должно быть, любишь, раз наряжаешься в её костюмы и исследуешь её вкусы. Хватит ли тебе силы видеть, как из неё живой будут вырывать куски, отрезать её конечности сантиметр за сантиметром, а потом поджаривать на завтрак, обед и ужин? — Беделии нравится музыка, нравится вино и нравитесь вы. Какова вы на вкус, доктор Блум? Вы уж явно её распробовали? Мейсон думает, как великолепно было бы отыметь Алану или хотя бы заставить её отсосать себе. Увы, он уже пробовал делать это с другими, и всё оканчивалось отсутствием какой бы то ни было чувствительности. Но остался ещё один способ, чтобы его сперма проникла в эту женщину. Марго определённо помешана на идее семьи, и Алана способна подарить им наследника Вёрджеров, ребёнка, который будет принадлежать только им двоим — Мейсону и Марго. А потом Алану можно и убрать, раздавить, как дождевого червя. Подтолкнуть сестру к этому решению будет нетрудно, да и Алана, как поглядеть, абсолютно не чужда женским ласкам. Мейсон закрывает глаза и представляет, как полные губы его сестры накрывают аккуратный ротик Аланы, и эта фантазия ему определённо по вкусу.