Богомол

Бабочка.

Флорентийская полиция сбилась с ног в поисках тебя. Как только они поднимут сачок повыше, бабочка исчезнет, растворится, выпорхнет, скрывшись между разноцветных бутонов. Ты радуешь своим ярким окрасом, а затем оставляешь их ни с чем. Перед Беделией стоит сложная задача — привлечь к себе внимание и одновременно отвести его от себя. Самую популярную серийную убийцу преследует не только ФБР и местная полиция, но ещё и наёмники, готовые продать её голову богатому покупателю. Но найти её должен только один человек, и это Уилл. Убийцы не склонны менять ни свои вкусы, ни свой modus operandi. Когда почивший из-за собственной жадности инспектор Пацци показывал Уиллу снимки двадцатилетней давности, Уилл безошибочно видел в творении флорентийского монстра руку Потрошителя. Тела мужчины и женщины лежат на пикапе, накрытые прозрачной тканью. Краска на коже, антураж и ветви с зелёными листьями. Изо рта женщины вытекают цветы, и Уилл абсолютно точно помнит, где видел эту картину ранее. Воспоминание о работах Беделии бьёт его жестко и сразу, когда он выдает инспектору: — Боттичелли. Весна. История насильного преображения так близка Беделии, которая любит перекраивать мир по своему собственному вкусу. Всплывают воспоминания о вечере у камина, когда они пили тёмно-бордовое вино и обсуждали Троянскую войну. Желает ли Беделия не только изменять, но и быть измененной? «Ты думал, что сможешь изменить меня так же, как я изменила тебя?», — спросила она перед тем, как вскрыть горло вернувшейся из небытия Эбигейл. Оставив в своём доме четыре истекающих кровью тела, Беделия всё равно не смогла отменить произошедшее. Не смогла отменить тот факт, что Уилл уже поменял в ней нечто глубокое, подарил наслаждение, после которого любые, даже самые экстравагантные блюда потеряли для неё свой вкус. «Нимфа Хлорида, похищенная Зефиром, превратилась во Флору — богиню цветов, расцвета, весны и полевых плодов». Возможно ли превращение Беделии, или Уилл только наивно тешит себя этой мыслью, зная, что единственное превращение, которое он для неё желает, — это смерть? Видеть её истекающей кровью на одной из главных площадей Флоренции. Шагая коридорами галереи Уффици, Уилл слегка сомневается, на верном ли он пути. Оставив Джека и съёмную квартиру позади, Уилл пошёл в единственном верном направлении — в место, предназначенное только для них двоих. Когда он видит женский силуэт, склонившийся над альбомом для рисования, сердце пропускает удар. Беделия повторяет старый свой трюк — срисовывает карандашом образы с картины, заменив лицо Хлориды своим и наделив бога западного ветра чертами Уилла. Уилл возвращается, словно они виделись только вчера, и ничего особенного не происходило вовсе. Всего лишь кто-то отошёл за хлебом, а потом они договорились встретиться на лавочке в музее. Уилл аккуратно присаживается рядом, поправляя пиджак, и всматривается в её такие родные черты, гладит взглядом слегка растрёпанные волосы: — Если бы я видел тебя каждый день до конца моей жизни, Беделия, я вспоминал бы эту встречу. Удивительно, что их общение, закончившееся кровавой резней, восстановилось до улыбок и порхающих в воздухе бабочек. Улыбка, отразившаяся в чужой улыбке. На обоих — изрядно потрёпанные костюмы, а на лицах свежие ссадины. У Уилла — после падения с поезда, у Беделии — после встречи с Джеком. Он так и не решился убить её — оставил это Уиллу. — Странно видеть тебя здесь, передо мной. Вглядывающуюся в остаточные образы себя самой там, где ты не бывала годами. — Уилл делает глубокий вдох. — Я хотел понять тебя прежде, чем снова взгляну на тебя. — Ты жаждал обрести ясность? — интересуется Беделия. Уилл уже отвык от её назидательно-покровительственного тона, только сейчас это звучит по-доброму, искренне. За эти месяцы он соскучился по звучанию её голоса, такого родного. В тюрьме неделями Уилл не мог выбросить этот голос из своей головы, а, находясь в пути во Флоренцию, боялся, что сможет забыть его звучание, интонации и тембр. — Я смотрел на ночное небо. Орион стоял высоко над горизонтом, а рядом с ним — Юпитер. — Уилл замолкает в нерешительности, его мысли должны показаться Беделии чересчур романтичными. — Я задавался вопросом, видишь ли ты это, как и я. Подумал, могут ли наши звёзды быть едины. — Думаю, некоторые из наших звёзд всегда будут едины, — без капли смущения отвечает Беделия. — Именно так ты и нашёл меня? Она закрывает альбом и поднимает глаза к картине, находящейся прямо перед их взором. Сможет ли Уилл жить когда-либо в этом мире, не задумываясь о Беделии, не вспоминая о ней? Или её образы обречены всплывать каждый раз, когда Уилл смотрит на звёзды? Каждую осень, напоминающую о распятой девушке на рогах и времени, когда они познакомились. Каждый ливень, воскрешающий в памяти поспешно подъезжающее такси и кровь Эбигейл на руках Уилла. Каждую весну и каждый взмах крыльев бабочки, напоминающий о её глазах. — Границы между нами размыты, — отвечает Уилл. — Каждое твоё преступление я ощущаю словно своё собственное — не только смерть Эбигейл, но каждое твоё убийство, совершённое в прошлом или в будущем. Кровь каждой жертвы Беделии Уилл чувствует на своих руках. Есть то, что он не может произнести вслух: в те минуты, когда его не гложет чувство вины, Уилл находит это ощущение прекрасным. Интересно, может ли Беделия ощущать подобное — переживать каждое убийство Уилла словно своё собственное. Как она отреагирует, узнав не только о смерти пленника в Литве, но и о том, в каком именно виде он завершил свой жизненный путь. — Где проходит грань между прошлым и будущим? — Собеседница будто продолжает его мысли. — Моя? До тебя и после тебя. Мы соединены. Интересно, кто-то из нас сможет пережить разделение? В комнате, наполненной произведениями искусства, я могу смотреть только на тебя. Такую естественную и такую прекрасную в своей первозданной красоте. Сейчас ты — богиня, самый прекрасный цветок среди всех картин, самая яркая бабочка на лугу. Почему же все мои желания сводятся к тому, чтобы разреза́ть твои крылья, обрывая их тонкую паутинку? — Это тяжелейшее испытание: не позволить гневу и отчаянию, равно как и прощению, оторвать тебя от размышлений. — Беделия приподнимается: она уже знает, что задумал Уилл. Более того, она сама предлагает ему сделать именно это. — Пойдём? В его воображении самая совершенная женщина в мире лежит на брусчатке Флоренции и истекает яркой алой кровью, кругом собираются люди и наблюдают её падение, её унижение, её боль, а умирающая Беделия смотрит прямо Уиллу в глаза. Он чувствует тяжесть лежащего в кармане ножа — единственной и самой главной ценности. Уилл галантно пропускает Беделию вперед: — После тебя.