Богомол

Свинья, неприятная женщина.

Всё уже решено в тот момент, когда Алана стреляет в охранника. Хрупкая женщина в дорогом пальто, неловко опирающаяся на трость, — он явно не ожидал от неё такой прыти. «Легко ли отнимать жизнь, Алана?», — спрашивает Беделия в её голове, пусть сама Алана и не знает, смертельна ли рана. Она вспоминает то время, когда научилась стрелять — этой странной зимой год назад. — У него в кармане нож, — вместо этого говорит пленница ровным деловым тоном. Алана присаживается рядом с телом и погружает руку в карман его пальто. «До чего же ты дошла, Алана, — вторит Беделии голос Уилла в её голове. — Как долго ты будешь жить с призраками в своей голове?» Марго, напуганная, сидит на корточках рядом со стойлом, в котором находится Беделия. На глазах любимой блестят слёзы. Алана так беззаботно употребляет это слово в своей голове, что даже не успевает задуматься, что же она чувствует на самом деле, и чем является роман с Марго — попыткой компенсировать прошлые отношения или удачным деловым сотрудничеством. Кто из них любимая? Алане следовало бы обнять Марго или хотя бы успокоить, но вместо этого она рассматривает тело своей бывшей любовницы, и более того — любуется им. Нет, это не злорадство и не месть, как ей казалось ранее. Даже если Алана никогда не признается в этом самой себе, удовольствие видеть Беделию связанной — это не наслаждение победой над давним врагом, это прелесть видеть любимую женщину податливой и покорной. Алана подходит к стойлу и окидывает Беделию взглядом сверху вниз. Послушная, послушная дикая свинка. Её руки скреплены сзади, а верёвки на кожаном ошейнике тянут вниз. Белые волосы растрёпаны и закрывают лицо, мешая смотреть и дышать. Крайне неудобная и самый чуток возбуждающая поза. Алана опускается вниз. — Я хочу, чтобы ты спасла Марго от Мейсона, и ты не в том состоянии, чтобы спорить со мной, Беделия, — говорит она жёстким голосом. — Взамен ты получишь возможность спасти кое-кого для себя. Прямо сейчас добрый доктор Корделл вводит ему препарат, который обездвижит тело, но не будет обезболивать. Ты желаешь спасти Уилла? — Я не могу спасти всех, Алана — горьким от сожаления голосом констатирует пленница, а затем приподнимает уголок губ. И остаётся неясным, это знак согласия или просто насмешка над двумя беспомощными женщинами, стоящими прямо перед ней и прикидывающимися её благодетельными хозяйками. В то время, когда они встречались, Беделия всегда вела в отношениях, и Алана, которая привыкла к такому отношению со стороны мужчин, не особо сопротивлялась. Ей нравились ужины при свечах и совместная игра на терменвоксе, — ни один любовник доселе не был настолько заботлив и услужлив. Знала бы она тогда, чем обернется эта сласть. В сексе Беделия тоже всегда удовлетворяла Алану всеми возможными способами, редко требуя для себя что-то взамен. Казалось, она мирилась с тем, что для Аланы допустимы не все виды ласк, точнее, не на все виды ласк она готова отвечать тем же, но это никогда не было преградой. За всё время их встреч Алана никогда не видела Беделию снизу. — Мейсону оказалось очень важным, чтобы я получила жизненный опыт свиньи. Очевидно, к сестре он относился тоже не лучшим образом, — продолжает Беделия, громко выдохнув. Видно, что находиться в такой позиции крайне неудобно, не то что разговаривать и смотреть на собеседника. — Марго сама убьёт Мейсона, это будет её терапией. Но я никогда не буду отрицать, что мне понравилось его убивать собственноручно; может быть, даже напишу письмо или оставлю тебе сообщение на автоответчике. — Пообещай мне, что спасешь Марго. — Обещаю, — подтверждает Беделия. — И я всегда держу свои обещания, Алана. Последний раз, когда мы виделись, я обещала убить тебя. Угроза смерти действует словно спусковой крючок — но только наоборот. Если бы не охрана, Марго, Корделл, готовый срезать лицо с Уилла и пересадить его Мейсону, не вся эта спешка, Алана не упустила бы возможности наиграться вдоволь со своей связанной игрушкой, и большинство её игр носили бы больше эротический оттенок, чем садисткий. Алана думает, что заставила бы её страдать и умолять об оргазме, но не более. — Какое алиби будет у Марго? — продолжает Алана. Сама Марго, которая стоит рядом в меховой шубке, содрогается не только от опасения за своего нерождённого ребёнка, но и от страха перед тем, что ей предстоит сделать. Отнять жизнь самого ей ненавистного человека. И самого любимого одновременно, несмотря ни на что. Взгляд Аланы цепляется за круглый ожог на спине Беделии — клеймо рода Вёрджеров. Алана подсознательно ненавидит Марго за то, что она — одна из них, из тех, кто унизил её любимую женщину. Пусть даже сознательно она и понимает, что Марго последняя виновница в этой ситуации. Как и не менее здраво осознает, что и не было со стороны Беделии никакой любви. Ей нравится видеть Беделию такой — послушной свиньей в стойле, ведь доктор дю Морье всегда вела себя по-свински. В этом Алана поддерживает семью Вёрджеров, частью которой станет очень скоро. Весь их роман с Беделией был только суровым расчётом, чтобы затуманить Алане голову, отвлечь от себя подозрение ФБР. Точно так же, как Беделия приглашала Джека с женой на ужины каждую неделю или шантажировала доктора Чилтона его приверженностью нетрадиционной терапии. Алана тогда сказала Мейсону, что она забавляла Беделию, но на самом деле сложно сказать, была ли Беделия хоть раз искренней в своём желании позабавиться. Алана вспоминает одну из их самых сладких встреч, в просторной комнате с высокими потолками, на бордового цвета простынях. Беделия была тогда страстной, такой открытой и чувственной, может, хотя бы в тот раз эта искренность и страсть была предназначена исключительно для удовольствия Аланы, ведь притворяться Беделии было не для кого. Интересно, она шипела или кричала, когда выжигали клеймо? Или просто до скрежета стискивала зубы? За всю жизнь Беделия принесла столько боли людям, не виновным ни в чём, кроме того, что они смели ей не понравиться. Она заслужила порцию боли. Её кожа уже не первой свежести, как и грудь, — формы Марго куда более упругие и приятные на ощупь. В уголках глаз и возле губ Беделии — морщинки, в то время как черты Марго — идеальны, будто бы её лицо лепил греческий скульптор. Вот только, даже связанная и униженная, Беделия командует и указывает, в то время как Марго, хозяйка поместья, кажется сама пленённой и послушной каждому слову своего бывшего психотерапевта. — Вырви клок моих волос, — после каменного молчания отвечает Беделия. — Лучше сзади, с твоего позволения. Захвати кусочек кожи. И вложи в руку мёртвого Мэйсона. Скорее всего, они с Марго убьют Мейсона, поженятся, и Алана станет женой мясной королевы, ей не придётся давать дополнительные консультации во внеурочное время. Будущее ей рисуется простым и безоблачным, сто́ит всего лишь переступить через вереницу трупов. Совесть оправдывается тем, что эти мёртвые тела являются врагами её будущей жены в той же мере, что и врагами её бывшей любовницы. Алана уже знает, что выпустит Беделию. Она знала это в тот самый момент, когда выстрелила в охранника. И ребёнок Марго, и жизнь Уилла, и даже собственное благосостояние Аланы — последние факторы, которые играют роль в принятии этого решения. Алана освобождает Беделию просто потому, что не может позволить ей умереть, даже если Беделия в отместку заберёт с собой и жизнь своей спасительницы. — Просто перережь верёвки на одной из рук, дай мне нож и уходи. Остальное я сделаю сама. Алана открывает засов и присаживается рядом с Беделией, лицо к лицу. Между ними — расстояние в несколько сантиметров. Это интимно и волнующе, и это последний раз, когда они так близки. Алана напоминает, что даже в самые сладкие минуты близости они с Беделией всё равно обитали в разных вселенных, они всегда были разными. — Я тебя хоть когда-то понимала? — произносит Алана, будто бы лелеет последнюю надежду, что их роман не был чистой фикцией. — Нет. Алана с силой вырывает клок светлых волос.