JE VOIS

      Анна побежала на звук стенаний и плача. На земле лежал, свернувшись в комочек, маленький тощий ребёнок в объёмном ватнике, который еще сильнее подчеркивал его худобу. Мальчику с виду никак нельзя было дать даже шести лет. Он держался за свою ногу, бормоча ругательства и извиваясь, словно змея.       — Пашка, ты цел? — послышался голос с другого дерева.       — Да, всё в порядке, — задыхаясь, прохрипел он в ответ. — Уходите. У меня ничего нет. Меня быстро отпустят. Беги-и-ите!       Спустя мгновение, ветки над головой Анны начали наклоняться из стороны в сторону, словно стая огромных птиц поочерёдно садилась то на одно, то на другое дерево. Мальчишки спрыгнули на землю — и были таковы. Даже если бы и хотела, она вряд ли смогла бы их догнать. А если учесть искалеченного ребёнка, оставшегося лежать перед ней…       — Что же вы наделали, дуралеи… — тихо прошептала Анна на ухо пареньку. — Дай осмотреть рану.       Он отвернулся от неё и ползком попытался удрать. Однако его нога так болела, что от резкого движения Павел только вскрикнул и снова свернулся клубком на земле.        Анна переминалась с ноги на ногу в нерешительности. Если Герасим не прибежал на крик, значит, его не было поблизости, а отсутствие человека, которому ребёнок доверял, не играло ей на руку. Девушка присела на корточки и осторожно потрогала мальчика за плечо. Он не ответил, только сжался сильнее. Слышно было, как он отчаянно всхлипывал, однако ни слова при этом не произнёс.       «Стойкий оловянный солдатик», — отметила Анна. Ей ничего не оставалось, как попробовать разнять эту железную хватку маленьких пальцев, чтобы осмотреть повреждения ноги. Она медленно положила ладонь на его кисть и начала плавно отводить его пальцы рук от щиколотки, приговаривая при этом:       — Пашенька, милый, помоги мне. От того, насколько быстро я пойму, что с тобой стряслось, зависит скорость выздоровления.       Он не ослабил хватки, но посмотрел на неё большими, красными от слёз глазами. В них читался неподдельный испуг и в то же время мольба о помощи. Ребёнок несколько раз быстро сморгнул, пытаясь сосредоточить взгляд на лице Анны, и, шмыгнув носом, пролепетал:       — Я не брал ваших вещей. Клянусь, — он поморщился от боли. — А вы правда хотите помочь мне?       Анна в ответ легко кивнула, и ребёнок развернулся перед ней. Он схватился дрожащими от боли руками по обе стороны от себя за листву и ветки, устилающие землю, пытаясь сдержать порыв снова свернуться клубочком, не подпуская её к себе.       Девушка боялась увидеть повреждение, но собравшись с силами, открыла глаза. Она увидела стопу паренька, лежащую в неправильном положении. Развёрнутая во внутреннюю сторону опухшая конечность к этому времени уже начала приобретать синюшный оттенок и представляла собой довольно устрашающую картину. Анна аккуратно стянула с искалеченной ноги нечто похожее на лапоть и подняла штанину мальчика, с трудом сдерживаясь от того, чтобы на её лице не проявился тот ужас, который она испытывала. Меньше всего сейчас ей хотелось пугать своего подопечного.       Осмотрев внимательно опухшую стопу, покрытую фиолетовыми синяками, явственно проступающими через тонкую бледную кожу мальчика, Анна осознала, что справиться с этой проблемой самостоятельно ей не под силу. Она нежно похлопала Павла по руке и начала вставать. Но вдруг, неожиданно для самой себя, девушка почувствовала приступ дурноты: голова резко закружилась, живот свело, а к горлу подкатил комок. Не дожидаясь очередного позыва, она отвернулась от ребёнка и быстрым шагом направилась к ближайшему дереву. Анна оперлась о ствол одной рукой и так простояла некоторое время, пока её желудок не успокоился. Порыв ветра остудил её пылающее лицо, и она подняла взгляд вверх. Всё вокруг говорило о приближающемся вечере: ветер усилился и стал еще более колючим, небо серело, а хмурый лес погрузился в дымку сумерек.       «Нужно как можно скорее доставить мальчика в больницу… Нет, лучше в полицейский участок, а там ему окажет помощь доктор Милц», — решила она.       Анна изо всех сил позвала Герасима, но ответа не последовало. Ещё и ещё раз. Тишина… Выбора не оставалось, поэтому, взяв на руки ослабевшее от бесконечных лишений тело ребёнка, она начала осторожно пробираться из лесной гущи назад, к выходу в город. Павел молчал, сложив кулачки у её груди, и, склонив голову, тяжело сопел в них, мужественно перенося страдания без единого слова. А в том, что его нога разрывается от боли, Анна не сомневалась.       Как-то в детстве, в одной из буйных игр, она умудрилась выбить палец на руке. Мама тогда ругала её больше не за безалаберность, а за то, что пришлось отложить уроки игры на фортепиано. Девушка до сих пор помнила, как доктор намазывал распухшую костяшку ментоловой мазью, а после фиксировал её белой тканью. Он также просил по возможности не тревожить палец. Естественно, на следующий день, эта просьба была забыта, и Анна с прежним лихим задором вновь бегала по полянке возле дома с мячом, правда, перенося все удары на здоровую ладонь. Даже сейчас, спустя долгое время, в её руке при воспоминании отдалась эхом прежняя боль. Но это было всего лишь небольшое повреждение. Каково же сейчас этому несчастному ребенку со сломанной ногой?        «Сколько он весит?» — пронеслось в её голове. — «Вряд ли намного больше пуда. Он тощий, только кости тяжёлые…»       Мысли роились в её голове, перескакивая с одного предмета на другой, когда она, наконец, остановилась возле домика и аккуратно опустила Павла на землю, чтобы немного отдохнуть. Только сейчас на нее волной накатила усталость. Сердце билось с невиданной прежде силой, дыхание стало тяжелым и частым. Ей никогда прежде не доводилось пробираться сквозь заросли леса с тяжелой ношей на руках, но возбуждённый мысленный поток отвлекал на себя всё внимание, и Анна не замечала, какой весомый груз она тащила последние пол версты на своих хрупких женских руках.       — Осталось немного. Вот увидишь: скоро выйдем на дорогу, а там уже и Герасим встретит нас, — утешая то ли себя, то ли Павла, сказала Анна.       — Барышня, я могу и сам пойти… — он помедлил — Если обопрусь о вас.       Девушка бросила скептический взгляд на своего подопечного и снова почувствовала волнение в желудке.       «Я столько раз видела более страшные вещи: изуродованные трупы в лужах собственной крови, не менее жуткие духи погибших…. Что же в этот раз происходит со мной? Да, я никогда ещё не спасала живого человека, а имела дело лишь с мертвецами, но… Я боюсь!» — вдруг осознала она. Её тело пробил озноб, и Анна вдруг заметила, что руки её трясутся мелкой дрожью.       «Нет, нельзя позволять ему идти самому, может стать только хуже… Да и идти мы будем медленнее. А вдруг, я вообще не успею спасти его? Нога не выглядит особенно опасно, но вдруг доктор Милц не сможет её вправить, разовьётся какая-нибудь гангрена и придётся ампутировать… А если этот слабый ребёнок не переживёт операции и отправится на тот свет? Нет, там я бы не хотела его видеть ни при каких обстоятельствах!» — девушка вздрогнула от явственно представленной картины и молча взяла Павла на руки. Он не стал сопротивляться. Усталости словно и не бывало: Анна снова пробиралась сквозь заросли и теперь уже не думала ни о чём, кроме того, как поскорее найти выход на знакомую тропу в город.       Дойдя до начальной точки ее лесного путешествия, она увидела старика, стоящего на другой стороне дороги, который, несмотря на свою старость и хромоту, рванул стрелой к девушке, освобождая её руки от мальчика.       — Пашка… Что случилось?       — Он упал с дерева, — отчеканила Анна, и в глазах ее читалось острое сочувствие, помноженное на решимость действовать прямо сейчас. — Нам срочно нужно доставить его в полицейский участок.       — В полицейский…? — в глазах Герасима было выражение полнейшей безнадёжности своего положения. — Но как же это, барышня? Ведь нога того и гляди распухнет да отвалится! Его к лекарю нужно, — объяснял он Анне, будто она была еще меньшим ребенком, нежели тот, которого он держал на руках.       — Я знаю, — уже спокойнее добавила она. — Лучшего доктора, чем доктор Милц, нам не найти. Тем более, что добраться до полицейского участка можно куда быстрее, нежели до больницы. — Анна посмотрела на мальчика с искренним сожалением, — Да и кто возьмётся за него?       Герасим отрешенно кивнул и пошёл с ребёнком на руках следом за девушкой.       *****       В полицейском участке, безлюдном и сонном в этот поздний час, Анна устроила настоящий переполох. На входе её встретил дежурный полиции Ефим, который, отдав честь, бегом отправился в знакомый ей кабинет. Давно же она не посещала это место. Анна осмотрелась и вздрогнула, представив выходящего из двери…       — Антон Андреевич, добрый вечер! — голос девушки был уставшим, но в нем звучали едва уловимые нотки облегчения от того, что ребенка скоро осмотрит врач.       Перед ней стоял всё тот же жизнерадостный и улыбчивый молодой человек, которого она помнила. Его кучерявые светлые волосы обрамляли круглое лицо, создавая ощущение абсолютно простого крестьянского паренька, способного полностью и без оглядки раскрыть свою душу. Густые брови и широкий нос «картошкой» как нельзя лучше дополняли этот образ. Анна часто ловила себя на мысли, что его открытый взгляд гипнотизирует и заставляет улыбаться. Она ни разу не видела в нём ни фальши, ни хитрости, ни корысти, но, увы, не только она — многие люди бессовестно пользовались этим наивным юношей в своих целях.       Будучи довольно проницательной девушкой, Анна мгновенно распознавала, когда мужчины смотрели на неё с большей заинтересованностью, нежели та, которую предполагает работа. Коробейников смотрел иначе, воодушевлённо и неизменно с восторгом, но с самого начала их совместной работы она поняла, что нравится ему. Не имея желания бить наотмашь, она пыталась сберечь самое ценное — его чистое, распахнутое настежь сердце — изо всех сил откладывая момент объяснений. Он никогда не делал явных попыток признаться ей в своих чувствах, но она понимала, что рано или поздно это случится.       Сейчас же, помимо невероятного счастья, на его лице лежала тень беспокойства и озабоченности. Он одёрнул свой клетчатый жилет, поправил галстук и, не доходя до неё, с придыханием ответил:       — Анна Викторовна! Вы даже представить себе не можете, как я счастлив вас видеть! Однако Ефим сообщил, что у вас срочное дело? Что стряслось? — он посмотрел своими голубыми глазами прямо ей в душу, и она не смогла сдержать искреннюю улыбку, ровно на секунду забыв о печальной причине своего визита.       — Да. Меня действительно сюда направил несчастный случай, — ответила она уже серьёзней и строже.       — Пройдёте в кабинет? — он показал ей рукой направление. Она сделала неосознанный шаг назад и быстро замахала головой из стороны в сторону.       — Нет-нет. Нет, Антон Андреевич. Дело срочное и для его решения, возможно, понадобится помощь нескольких крепких рук. Но сначала нужно вызвать для этого несчастного ребёнка доктора Милца.       Увидев травмированного мальчика, Коробейников мигом помрачнел, и громким уверенным голосом отдал распоряжение городовому:       — Что вы стоите? Немедленно за доктором!       Девушка обернулась, чтобы взглянуть на Павла, который смотрел на нее исподлобья взглядом взрослого человека, глубоко оскорблённого её предательством. «Она же обещала помочь, а не запрятать за решётку!» — читалось в его глазах.       «Ну, если хватает сил дуться, значит, состояние стабильно», — с облегчением подумала Анна и присела на предложенный ей стул, положив свою шляпку на стол. Она подробно описала всю ситуацию Антону Андреевичу, и, чувствуя себя ужасно разбитой после столь активного дня, медленно отклонилась на спинку, на секунду прикрыв глаза.       — Это, пожалуй, всё, что я хотела вам рассказать. Простите меня, Антон Андреевич, но был ужасно тяжелый день, и я хочу побыстрее вернуться домой, — открыв глаза, девушка привычным жестом закрепила головной убор и начала вставать.       Коробейников, который всё это время слушал её, не перебивая, кивнул Анне, но протянул к ней руку в немом протесте:       — Подождите одну минуточку, Анна Викторовна. Вы знаете что-нибудь об убийствах?       Она заметила, как неуютно ему было от этого вопроса. Возможно, после долгого перерыва в общении, он не знал, как попросить её помощи, которая была жизненно необходима этому молодому, неопытному человеку, недавно вступившему в должность следователя, — и сразу же приставленного судьбой к расследованию особо тяжкого преступления.       Анна кивнула ему и ответила:       — Да. Папа сообщил мне сегодня утром. Что-нибудь прояснилось?       Коробейников посмотрел по сторонам, но все дежурные были заняты делом или делали вид, что выполняли свои обязанности.       — К сожалению, не так много, как хотелось бы. Только уточнились некоторые детали. Однако боюсь, что вы слишком устали для подробностей. Может быть, завтра… Или в другой день, когда вам будет удобно… — он замялся, и на лице его пробежала тень сомнения.       — Я не знаю большего, чем вы, Антон Андреевич, — она устало подняла уголки губ. — К сожалению, духи умерших пока ко мне не являлись. Но как только это случится, так сразу вам сообщу, — девушка почему-то решила не говорить Коробейникову всей правды, то ли ещё надеясь на возвращение дара, то ли решив, что и без него сможет помочь следствию. Ведь именно сегодня она впервые за три месяца почувствовала себя полезной.       Анна бросила взгляд на ребёнка, который заметно побледнел и выглядел ослабшим. Его бережно укутали в несколько одеял и перенесли в камеру для того, чтобы не тратить своих сил на слежку за ним. Герасима в участке не было, и доктор Милц до сих пор не появился. Девушку определённо не радовало то, что с Павлом произошла такая беда, но в общем она была довольна проделанной работой. Несмотря на то, что абсолютная вина этих мальчишек ещё официально не была доказана, у неё появилось чувство выполненного долга и… раскрытого дела. Да, это были те самые слова, которые Анна хотела сейчас использовать. Раньше она никогда не справлялась с делом одна. Всегда рядом находился потусторонний мир, который готов был прийти на помощь, и опытный сыщик, который брал на себя главенствующую роль в поисках виновного. «Духи сегодня говорить отказались, что изрядно подпортило мне настроение, но отказ — это тоже ответ, причем, вполне очевидный. А вот неведение — это хуже некуда… Нужно спросить Коробейникова о последних новостях», — неожиданно для себя подумала Анна.       — Антон Андреевич, — неуверенно начала она. — Скажите, есть какие-нибудь вести о Якове Платоновиче? — её голос дрогнул, когда она произнесла его имя, но Коробейников тактично не обратил на это внимания.       — Нет, Анна Викторовна, — молодой человек совсем поник от своего бессилия. — К сожалению, пока ничего.       Анна тяжело вздохнула и, садясь на край стула, продолжила, словно и не было до этого того неловкого вопроса:       — Я буду рада вам помочь, если в этом возникнет необходимость у следствия. Даже если это не будет напрямую связано с призраками, — отчётливо сказала девушка, надеясь на то, что будет услышана. Она действительно хотела помочь в расследовании дела об отравлении.       — Доброй ночи, Антон Андреевич, — произнесла Анна на этот раз действительно прощаясь.       — Доброй, Анна Викторовна. Я не упущу возможности воспользоваться вашим предложением, если возникнут сложности. Благодарю.       Он слегка склонился, целуя на прощание руку девушки, и не терпящим отлагательств тоном обратился к городовому:        — Ефим, проводи госпожу Миронову до дома. Головой за неё отвечаешь!       *****       На улице царила неприветливая, неуютная и колючая ночь — ранней весной это время суток полностью принадлежит зиме. Её холодные ветра с легкостью проникали через тоненькое весеннее пальто Анны, заставляя девушку дрожать и согреваться только лишь мыслью о скором прибытии в тёплый и светлый отчий дом.       Наконец добравшись до крыльца, девушка поблагодарила провожающего её полицейского и подошла к двери, собираясь с мыслями. Невероятными усилиями ей удалось проскользнуть мимо родителей, отделавшись короткими ёмкими фразами:       — Всё хорошо. Украшения почти нашла. Подробности завтра. Спокойной ночи!       Усталость валила Анну с ног, но прежде, чем укутаться в тёплое одеяло и окунуться в сон, она решила убрать на место спиритическую доску, которую перед уходом небрежно накрыла белым платком. Анна завернула плоскую прямоугольную деревяшку в ткань и запрятала её на самое дно сундука.       Наспех раздевшись и умывшись, Анна с блаженством растянулась на мягкой перине. От чрезмерной усталости её обыкновенная кровать казалась ей самой роскошной и самой удобной на свете — такой удобной, что она дала себе обещание не вставать с нее завтра как можно дольше. До полного погружения в бессознательное состояние девушка всё-таки успела схватиться за мысль о прошедшем дне. Поэтому, закрывая глаза, она тихо прошептала:       — Не знаю, насколько я сегодня приблизилась к истине. Надеюсь, это поможет Коробейникову в дальнейших поисках. А если так, то, может, всё же есть смысл в том, что я делаю? Примечания: 1. 1 пуд = 16,38 кг 2. 1 верста = 1,0668 км