JE VOIS

      Анна не успела увидеть лица. Сразу после того, как она в последний раз выкрикнула его имя, голова её резко закружилась, перед глазами образовалась белая пелена, а ноги сами собой подкосились. Однако теперь она абсолютно точно была уверена в том, что ошиблась. Ей для этого даже не нужно было поднимать внезапно отяжелевшие веки — руки, которые аккуратно придерживали её голову, однозначно не принадлежали Якову.       За всё время их совместной работы она умудрялась в силу различных обстоятельств с десяток раз оказываться без чувств, и его прикосновения неизменно вытягивали её из неосознанной темноты с лёгкостью, свойственной только ему.В такие моменты он называл её имя с придыханием и волнением, а формальное обращение «Анна Викторовна» в его устах звучало мягко и нежно. Он всегда держал её словно фарфоровую куклу, и Анна, считавшая себя сильной и независимой девушкой, неизменно хотела расплыться в его объятиях и быть самой хрупкой на свете, чтобы он никогда её не отпускал. Сейчас же, с закрытыми глазами, она не испытывала и толики тех ощущений.       Анна явственно чувствовала на своём лбу что-то большое и мокрое, от чего исходил слабый аромат выпечки, а после того, как звон в ушах слегка утих, она, словно где-то вдалеке, услышала гул голосов встревоженных людей, которые не смогли пройти мимо. Когда девушка, наконец, решилась открыть глаза, её ресницы затрепетали от яркого света, нарушившего прежнюю темноту бессознательного состояния. Анна, опираясь на руки, приподнялась. От резкого движения тряпка с её лица плюхнулась на подол тёмно-синей юбки, которая тут же покрылась мокрыми чёрными пятнами.Прохожие, обнаружив, что девушка пришла в себя, разом облегченно вздохнули и постепенно начали расходиться, однако некоторые сердобольные барышни всё ещё крутились возле неё.       «И всё же я должна убедиться, что это не он», — мысли Анны текли вяло, а голова была невероятно тяжелой, но она все же осмелилась повернуться. Над собой девушка увидела вытянутое гладковыбритое лицо обеспокоенного мужчины средних лет. Он внимательно оценивал её состояние, смотря на Анну незнакомыми бледно-зелёными глазами. Он явно что-то спрашивал у неё, так как его губы постоянно двигались, а брови вопросительно поднимались, но она ничего не слышала: уши словно были забиты ватой. Девушка помотала головой, чтобы избавиться от неприятного ощущения, однако вместо этого добилась лишь появления перед глазами разноцветных геометрических фигур. Не обращая внимания на головокружение и общую слабость, Анна попыталась встать.Её тут же начало качать из стороны в сторону: ноги дрожали, норовя в любую секунду подкоситься.Преодолевая столь неприятные последствия потери сознания, девушка дошла до первого фонарного столба, чтобы опереться на него.       Мужчина не отставал от Анны ни на шаг, как ей бы того не хотелось, и теперь она уже чётко слышала всё то, что он хотел ей сказать своим грубым поставленным голосом, который однозначно принадлежал военному человеку. Девушка подумала, что именно его выправка и ввела её ранее в заблуждение. Поймав более-менее осознанный взгляд Анны, мужчина решил заново попытаться начать разговор:       — Сударыня, позвольте представиться. Ротмистр Потапов Фёдор Матвеевич. Прибыл в Затонск из Петербурга на лечение после полученной травмы. Как раз собирался в обратный путь, когда имел честь уберечь вас от падения.       Анне по большому счёту было всё равно, кем является этот человек и с какой целью оказался в её городе, однако она продолжала его слушать, стараясь как можно скорее прийти в себя.       — Только если моё здоровье поправилось на минеральных водах, по вашему состоянию такого не скажешь. Мне кажется, вам всё ещё дурно. Позвольте помочь, — ротмистр ухватил её под локоть, но Анна отстранилась от такой бесцеремонности, вскинув руку.       — Я уже чувствую себя намного лучше. Это была всего лишь минутная слабость, свойственная каждой девушке. Благодарю вас за помощь, — ей не терпелось распрощаться с этим человеком.       — Сударыня, мне показалось, вы звали кого-то по имени. Я знал… — не унимался мужчина, и Анна прервала назойливую речь, беря из его рук свою вельветовую шляпку, которую потеряла при падении.       — Да-да. Вы всё верно услышали. Я спутала вас с одним человеком. Прошу прощения, мне действительно пора идти. Меня ждут, — она сделала особый акцент на последней фразе и, не дожидаясь очередных попыток с его стороны продолжить разговор, развернулась и поспешила в другую сторону.       Как и прежде, она не знала, куда ей идти. В её голове роились несвязные мысли, о том, кто так и не приблизился к ней ни на шаг: «Боже, за что мне такие мучения? Я, право, не понимаю. Что я делаю не так? Это был он! Точно он! Такой голос не спутать ни с кем… Где мне его теперь искать? Что делать? Он точно рядом. Я чувствую его. Или мне это только кажется? Боже, дай мне хотя бы один знак, хотя бы один намёк, и я найду его. Я сделаю что угодно, но найду!»       Ею снова завладела жажда яростных поисков, однако теперь она, идя по улице, осматривала каждого прохожего, не упуская ни малейшей детали. Она то медленно плыла в потоке состоятельных горожан, то падала ниц перед нищими. От неё уже начали подозрительно шарахаться в разные стороны, когда она вдруг, сама того не подозревая, оказалась возле здания с вывеской «Гостиница». Анна вздрогнула, словно через неё прошёл электрический разряд. Не раз после исчезновения Штольмана она посещала это место и тот номер, который соединил их навсегда. Только спустя месяц она, наконец, отступила, поняв, что не найдёт здесь ничего нового, что помогло бы ей в поисках. «Неужели это тот самый знак, который я просила у Бога? Так скоро?» — с иронией подумала девушка. Непреодолимое желание снова оказаться в знакомых комнатах тянуло её внутрь гостиницы, однако прежде, чем переступить заветный порог, Анна решила привести себя в относительный порядок. Она завела выбившиеся пряди волос за ухо, а мокрое пятно на юбке прикрыла сумочкой.Затем, переведя дух, девушка сделала шаг вперед.       Не успев привыкнув к полутьме, царившей в прихожей, Анна чуть было не столкнулась в проходе с грузным человеком, который довольно легко для его комплекции и для его лет отстранился и приподнял в извиняющемся жесте свой чёрный котелок над головой:       — Прошу прощения, барышня!       Оправившись от такой неожиданности, Анна взглянула на консьержа: за стойкой при входе стоял новый человек, которого девушка прежде не видела. Это обстоятельство её немного смутило, так как прошлый служитель гостиницы практически без вопросов пропускал её наверх. Теперь же ей нужно было быстро придумывать причину, которая могла бы оправдать странную просьбу попасть ненадолго в номер. Мужчина первым начал разговор, давая тем самым Анне дополнительное время на обдумывание:       — Доброго вам дня, барышня! Чем могу служить?       — Мне бы хотелось знать, свободен ли четвёртый номер? — без предисловий начала Анна, а после слегка смягчилась, примеряя на себе приветливую улыбку: она понимала, что каким бы сейчас не было её состояние, на задуманное дело оно повлиять не должно.       — Будьте так любезны, разузнайте.       Консьерж кивнул ей в ответ и развернулся к настенному ящичку. Он повесил ключ, оставленный ушедшим посетителем, а после взял в руки увесистый журнал с записями, чтобы что-то отметить. Какое-то время мужчина бегло водил глазами по строчкам, а после нахмурился.       — Да, четвёртый номер освободился сегодня утром, но горничная там пока не успела прибраться. Может, вас заинтересует пятый? Там прекрасный вид из окна и комнаты просторнее…       Анна не могла больше ждать. Каждая новая минута, потраченная зря, доводила её до безумия.       — Прошу прощения, меня интересует именно четвёртый. Знаете, я недавно проживала здесь и потеряла одну очень памятную вещь. Весь дом обыскала и никак не могу её найти! — наиграно возмутилась девушка.       — Раз такое дело… — мужчина задумчиво почесал короткую тёмную бороду. — Вы хотели бы заселиться туда? Я распоряжусь, чтобы вас проводили.       — Нет, только посмотреть, — осторожно ответила Анна.       — Знаете, барышня, не имею таких полномочий, — консьерж развёл руками и сделал сочувственное выражение лица. — Хотя в виде исключения, я мог бы посмотреть прошлые записи и убедиться в том, что вам действительно необходимо осмотреть комнаты.Однако это очень сложно сделать, не зная даты вашего прошлого заезда и имени… — он слегка замялся, а затем лукаво улыбнулся. — К тому же, возможно, контрольная книга была заброшена далеко на полки, и мне крайне сложно будет её отыскать.       Девушка поняла его намёк и крепко сжала кулаки от возмущения, прежде чем решиться на следующее действие.       — Вот, возьмите, –она аккуратно положила на столешницу монету, на что консьерж скоро отреагировал. Он огляделся по сторонам и, поняв, что за ним никто не наблюдает, притянул её к себе на ладонь. Анна тяжело вздохнула и попыталась сделать голос как можно более дружелюбным:       — Только прошу вас всё-таки хорошо поискать. Моё имя Анна Викторовна Миронова, а жила я в этом номере примерно три месяца назад.       Консьерж вышел из-за стойки, сказав напоследок с милой улыбкой:       — Одну минуточку, сударыня!       Девушка отошла в сторону и присела на софу, расположенную рядом с входной дверью. Время тянулось ужасно долго.Она ждала. Стены, отделанные массивными деревянными панелями, старые картины, обветшалая мебель, выглядевшая некогда презентабельно и дорого, шум голосов и звон посуды, доносившиеся из гостиничного буфета, запахи еды, едкого одеколона и пыли — всё смешалось в одном тёмном тесном пространстве. Ей уже не терпелось взбежать по лестнице, которую она знала, и зайти в номер, который был убежищем для неё и Якова то недолгое время.Консьерж внезапно появился из-за шторы, отделяющий подсобное помещение от любопытствующих глаз посетителей, и Анна мгновенно оказалась перед стойкой, ожидая решения этого человека.       — Вот! Нашёл. У нас всё записано, всё по правилам. Сейчас взгляну. Так-с… — мужчина нацепил на нос круглые очки и начал листать журнал записей. — Всё верно. Анна Викторовна Миронова. И проживали у нас в декабре прошлого года. И всё же, сударыня, не положено, — он решительно отодвинул книгу от себя, очевидно придя к мысли о том, что его усилия пройдут даром, если он так и не заселит нового постояльца. — К тому же, столько времени прошло! Как же там найти эту вашу вещицу?!       Анна, ещё сидя на софе, провела некоторые подсчёты своих сбережений и пришла к выводу, что в этот день её растраты были, пожалуй, самыми впечатлительными за долгое время. Она обычно не носила крупные суммы с собой, однако деньги, полученные от недавно проведённых уроков английского, сейчас её особенно выручали.И если на подарок Павлу она с удовольствием потратилась бы снова, то на взятку этому консьержу вынимала деньги из сумочки, скрипя зубами. Девушка была готова к тому, что одной выплатой ей здесь не обойтись, поэтому с куда более милой улыбкой, чем прежде, протянула ему ещё одну монету:       — Прошу вас, это моя последняя надежда, — консьерж сделал недовольную мину, но взяв в руку предложенные деньги, потянулся за ключом.       — Только недолго, барышня, — прокричал он ей уже вслед.       Анна наспех открыла ключом замок и, распахнув дверь, ворвалась в комнату, как вихрь, всё сносящий на своём пути. Её сердце взволнованно билось, то ускоряя, то замедляя свой бег.       — Вдох, выдох. Вдох, выдох, — проговорила она вслух и проделала эти манипуляции. Казалось, это помогло ей немного успокоиться.       Она не знала, что ей искать. Не знала, как закончить свои душевные метания и как прийти хотя бы в частичное умиротворение, но почему-то была абсолютно уверена, что это нужно сделать именно здесь, куда её так тянула невидимая сила. Здесь, в этом номере, где всё началось и одновременно всё резко закончилось. Анна тихо закрыла дверь и провернула ключ изнутри, чтобы ей наверняка никто не помешал своим неожиданным визитом.       Её встретили всё те же синие стены, всё те же бордовые портьеры, всё та же мебель в стиле ампир. Ранее она была в восторге от того, какой номер выбрала для своей жизни вдали от родителей, а теперь же воспринимала его с большой долей критики. Ей всё казалось вычурным и пафосным: широкий обеденный стол занимал практически всю комнату, массивные кресла с гладкой узорчатой обивкой стояли по обе стороны от вытянутого комода из красного дерева, а большая картина с каким-то нелепым пейзажем висела над всей этой роскошью. Напротив входной двери располагался не менее претенциозный диван, подушки которого в тот страшный день лежали на полу и обнажали абсолютно обычную деревянную конструкцию. Сейчас всё находилось на своих местах в идеальном состоянии. Ровным счётом ничего не поменялось в обстановке комнаты, только запах мужского одеколона был другой. Того, кто отсюда съехал этим утром, а не того, кто здесь провёл ночь три месяца назад.       Ноги сами понесли её в спальню.Анна стояла неподвижно, смотря на широкую двуспальную кровать, аккуратно заправленную синим атласным покрывалом. Девушка с самого начала была уверена в том, что консьерж обманывал её, говоря о беспорядке в номере, чтобы стрясти с неё деньги за более дорогие комнаты, и теперь она сама во всём убедилась. Ей так легко было думать о несущественных вещах, что Анна сама этому немало удивилась.Её дыхание более не прерывалось, а сердце билось ровнее и тише.Девушке внезапно показалось, что все те эмоции, которые могли бы здесь её захлестнуть, были исчерпаны ещё на рынке. Теперь же она была совершенно спокойна и рассудительна, медленно переворачивая страницы с воспоминаниями.       Она бережно хранила в памяти все детали той ночи: каждый его взгляд, каждое его прикосновение, каждый его поцелуй.Анна помнила всё, кроме последних слов, произнесённых им. В её мыслях остались только фразы прощального письма, которое она никак не могла найти после того, как сбежала отсюда. Она заучила все строчки при первом же взгляде на бумагу, и теперь благодарила Бога за то, что может в любое время их «прочесть».       «Где теперь это письмо?» — спохватилась Анна. Внезапное осознание того, что, вероятно, ради него она сегодня сюда и пришла, заставило её встрепенуться, перебирая возможные варианты: «В тот день я нашла в своём номере отчаянный беспорядок и сразу же поспешила убедиться в том, что важные документы чудом не были найдены. С этой радостью я быстро покинула гостиницу. Я искала конверт действительно везде, перебирая дома наспех собранные вещи, но что если оно не было утеряно…»       Не веря собственным сумасшедшим идеям, и как бы проверяя наверняка, Анна побежала в гостиную и вытянула ящик из небольшого секретера, который располагался между окнами. Он был пуст так же, как и все те тайные места, которые девушка сама же и отыскала в этом номере в тот злосчастный день. Мурашки пробежались по её телу, несмотря на то, что пыл от активных поисков не прошёл.       «Что, если письмо забрали ещё тогда… Кто? Кому оно могло понадобиться? Может, горничная выбросила во время уборки? Если я и оставила случайно какие-нибудь вещи здесь, то мне их могли передать. Да хоть через того же Коробейникова, который вёл в гостинице расследование! Он просто не мог не отдать письмо мне. И спросить об этом теперь у него не получится… Да нет же, его определённо забрали. Все остальные ненужные бумаги я нашла. Но кто же тогда его украл?»       Внезапная мысль посетила Анну. Она встряхнула головой и начала крутить локон у виска, перейдя теперь в полушёпот:       — От папеньки я слышала, что Нежинскую подозревали, хоть и негласно, в государственной измене. Она скоропостижно покинула Затонск в тот день. Однако если это она тогда рылась в моей комнате, значит, и письмо могла забрать. А рылась именно она, потому что у других людей не было возможности проникнуть в гостиницу незамеченными, слишком подозрительным было бы их появление. К тому же, полиция отыскала бы постороннего человека довольно скоро. Не мог быть это и её подручный. Не в его это привычке забирать любовные письма. А вот Нежинская могла это сделать. Но что ей проку от него? Да, там указано, что документы у меня, но француз не стал меня убивать. И даже папку с бумагами не требовал. Больше на меня никто не покушался, а, значит, кроме неё они мало кому нужны. А письмо предназначалось мне! Неужели она так беспощадна сама к себе, что готова зачитывать любовное послание Якова к другой женщине до дыр?»       От негодования Анна топнула ногой и потёрла лицо ладонями, прогоняя от себя все негативные мысли. Если это действительно сделала Нина, то её уже не найти. А на вопрос, стоит ли её вообще искать, Анна однозначно ответила бы отрицательно. Все важные слова всегда были внутри её сознания под крепкими замками, и девушке этого вполне хватало.       Перед тем, как покинуть комнату, Анна решилась в последний раз проверить свои способности. Она помнила всю тщетность предыдущих попыток, но подумала, что стены этого номера должны помнить энергетику Якова. Она же не забыла… Девушка вся сжалась, боясь услышать ответ на свой зов, но собралась и внятно произнесла:       — Дух Якова Штольмана, явись! — ответом, как и прежде, ей пришлась тишина, но на этот раз Анна не стала испытывать судьбу и со вздохом облегчения закончила небольшой спиритический сеанс. Надежда на то, что он жив, ни на миг не покидала её.       Девушка заперла комнаты и уже собралась спускаться вниз, когда в коридоре её взгляд вдруг зацепился за приоткрытую дверь второго номера. Анна никогда прежде не обращала внимания на подобные вещи, но сейчас её подсознание указало ей направление. За своими переживаниями она не сразу осознала: мужчина, с которым она столкнулась на входе, был ужасно похож на описываемого Коробейниковым Ушакова. Того самого Ушакова, который был клиентом её отца и одновременно значился подозреваемым в деле об отравлении молодой пары. И если это его номер сейчас распахнут перед ней, то… Да, это было лишь догадкой, не подкреплённой фактами, но внезапный азарт завладел ею.Коробейников говорил, что у него не получилось официально осмотреть его жилище — у Ушакова было алиби. А сейчас ей выпала счастливая возможность это сделать. Вероятность того, что именно ей удастся отыскать важные улики, будоражила её сознание. Анна огляделась и, не обнаружив никого поблизости, бегом направилась в номер.       Всё в комнате было большим: большое окно, большая мятая кровать, большой шкаф, большая одежда, разбросанная по всем возможным местам. Очевидно, это горничная оставила дверь открытой, и направилась за чем-то необходимым. С минуты на минуту она могла вернуться, чтобы доделать свою работу, и Анна от осознания этого простого факта заметно занервничала. Она подбежала к письменному столу и прочла фамилию на первом же конверте: «Ушакову Г.И.».       — Да, это его номер. Но что мне искать? — прошептала девушка, бегло оглядывая предметы интерьера. Она решила начать осмотр с окна. Было видно, что оно открывалось и не раз, так как ручка до конца не была опущена, и ветер спокойно проникал сквозь тонкую щель под рамой, но ничего необычного в этом не было. Большому мужчине требовалось много воздуха. Она всё время предполагала, что он мог вылезти через окно, но теперь понимала всю сложность данного мероприятия: форточка открывалась не полностью, оставляя не особенно большое пространство, а на стенах здания не было абсолютно никаких креплений, которые могли бы поспособствовать убийце. Осознав, что эта её теория так легко разрушилась, Анна решилась всё-таки прочесть те немногие письма, которые остались лежать на столе. Вероятность увидеть в них что-то важное была весьма мала, но лучшего она не придумала, а покидать комнату без поисков она не могла. Девушка раскрывала один конверт за другим, но ничего подозрительного в них не находила. Только деловую переписку. Она услышала шаги по лестнице и поспешила вернуть письмо, которое держала в руках, обратно. Времени совсем не оставалось, и она неосознанно начала нервно оглядываться, чтобы не быть застигнутой врасплох. Очередной её поворот задел аккуратную стопку бумаг, и они разлетелись по всему полу.       Вспыхнув, девушка кинулась их собирать. Шаги приближались, но на какое-то время замерли немного поодаль. Послышалось громыхание железного ведра и всплески воды. Анна воспользовалась этим временем и потянулась за последним конвертом, оказавшимся под кроватью. Её взгляд коснулся резных ножек тяжелой мебели, и она заметила на паркете длинные протяженные царапины, словно кто-то делал перестановку. Как, а, главное, зачем Ушаков решил передвигать кровать в номере, Анна подумать не успела. В последний момент перед тем, как дверь распахнулась, и полоска дневного света попала внутрь комнаты из коридора, девушка положила все письма на стол и сделала шаг вперёд.       Анна дрожала, как осиновый лист на ветру, однако перепуганный взгляд юной горничной, которая стояла перед нею в белом фартуке и чепце, говорил о том, что обе девушки оказались в необычной ситуации.       — Милая, — кинулась навстречу девочке Анна, стараясь как можно ближе оказаться к двери и не выдать своего притворства охрипшим голосом. — Я совсем заблудилась! Консьерж дал мне ключ от четвёртого номера и сказал, что там ещё не было уборки. Я увидела открытую дверь и решила, что мне сюда.Потом осмотрелась и увидела мужские вещи! Будь любезна, объясни, в чём дело, — Анна понимала, что её спектакль довольно легко было раскрыть, но девчушка была так ошарашена происходящим, что молча стояла, хлопая округлившимися глазами.       — Барышня, так вы дверью ошиблись. Вам туда нужно, — наконец, тихим голосом заговорила она и вышла за порог, указывая Анне рукой на соседний номер.       — Ты моя спасительница, милая! Держи монетку! Ты её заслужила, — девушке оставалось надеяться на то, что ребёнок в благодарность будет молчать о столь бесцеремонном вторжении на чужую территорию. К тому же, Анна сегодня настолько часто обходила некоторые сложности, встречающиеся на её пути, с помощью денег, что это обстоятельство просто не давало её разуму быстро обдумать другие варианты разрешения сложившейся ситуации.       Девушка ненадолго забежала в свой бывший номер, чтобы отдышаться и успокоиться. Как только внутренняя дрожь унялась, Анна прислушалась к звукам за дверью: ей отчаянно не хотелось больше встречаться с горничной, даже если та и не увидела в ней ничего подозрительного. Обнаружив, что на лестничной клетке воцарилась тишина, Анна закрыла дверь комнаты и поспешила к выходу. К её удовлетворению, консьержа на входе не оказалось, и она, бросив ключ на стойку, вырвалась из стен гостиницы.       *****       На следующий день Анна спустилась в столовую только к обеду, так как не смогла отказать себе в удовольствии подольше остаться в постели. Родители сидели за столом и оживлённо о чём-то беседовали. Виктор Иванович был в строгом костюме, который говорил о том, что с утра мужчина уже имел какие-то дела в городе. А Мария Тимофеевна, как обычно, была избирательна в своём гардеробе, даже домашнем, и в этот день выбрала безупречно сидящее на ней голубое шелковое платье с большими белыми рюшами. Она была увлечена вышивкой, но, увидев приближающуюся Анну, вскочила с места, бросив свою работу на стол.Анна усмехнулась такой прыти матери и, поцеловав её в щёку, спросила:       — Боже, мама, к нам приезжает сам Император? Давно я не видела вас такой воодушевлённой! — и действительно, Мария Тимофеевна вся расплылась в улыбке и, сложив ладони рук вместе, с трепетом смотрела на дочь.       — Нет, Анюта, всего лишь твой дядя. Сегодня утром пришло письмо от него. Он обещается в гости к середине лета, — ответил Виктор Иванович, привставая с места и откладывая газету. Анна подошла к нему и коснулась губами колючей от лёгкой щетины щеки отца. Он, как и её мать, явно был ободрён этой новостью, отчего его глаза светились задорным блеском.       — Какая прекрасная новость! Но почему именно этому его приезду вы так радуетесь? Кажется, раньше вы так ликовали только, когда он покидал наше имение. Разве нет? — девушка действительно была заинтригована.       Родители нежно смотрели на Анну, не отвечая. Они лишь крепко взялись за руки и любовались своей дочерью. Девушка, видя их счастливые предвкушающие лица, сразу же догадалась, что их радость была связана не приездом как таковым, а со способностью Петра Ивановича подбадривать и оживлять её. Так и не дождавшись каких-нибудь разъяснений от застывших родителей, Анна решила сама продолжить разговор.       — Папа, вы позволите прочесть письмо? — фраза Анны вывела Виктора Ивановича из состояния блаженного созерцания. Он кивнул и тут же вынул из кармана пиджака аккуратно сложенный конверт.       Анна, почти выхватив послание из рук отца, бодрым галопом побежала на софу в гостиную, чтобы насладиться им в одиночестве. Она быстрым движением разложила желтоватую бумагу и принялась читать предложения, написанные размашистым почерком с изумительно длинными петлями в буквах.       «В. И.Миронову       13 марта 1890 г. Из С.-Петербурга в Затонск.       Дражайший мой братец!       С радостью извещаю тебя и твою семью о том, что вернулся из Парижа и теперь пребываю со свежими воспоминаниями на своей петербургской квартире. Да-да. Я не сделал ошибки и не намереваюсь ввести вас в заблуждение. Совсем недавно я имел честь познакомиться с прекрасной вдовушкой, которая с превеликим удовольствием продала часть своих апартаментов мне по весьма привлекательной цене. Я, можно сказать, спас её от банкротства, и Ольга Филипповна любезно предложила следить за комнатами в моё отсутствие. Честно признаться, я не смог устоять от такого, без преуменьшения сказать, подарка судьбы, и теперь ты можешь гордиться тем, что твой брат имеет своё жильё в столице!       Так вот, я хотел бы справиться здесь с некоторыми делами, а после приехать погостить у вас. Не могу назвать точных дат, ты же и сам знаешь мой непостоянный характер, вечно разрушающий планы, но, вероятнее всего, это случится к июлю.       Передавай пламенный привет своей прекрасной супруге Марии Тимофеевне и поцелуй от меня милую Аннет.       С нетерпением жду нашей встречи,       Пётр Миронов»       Анна снова и снова перечитывала это короткое, но весьма обнадёживающее письмо. Её сердце трепетало от мысли о встрече с дядюшкой, а на душе стало спокойнее. Обнаружив её мечтательное выражение лица, Виктор Иванович осторожно вошел в комнату и присел на софу рядом с ней, задумав куда более строгий разговор.       — Милая, я сегодня был в полицейском управлении и немало удивился тому, что Антон Андреевич просил передать тебе извинения. Что-то случилось?       — Всё в порядке, — быстро ответила Анна, не удостаивая этого вопроса большим вниманием. Она всеми силами постаралась уйти со скользкой тропинки их разговора. — Раз вас вызывали, значит, наш новый следователь снова думает на Ушакова? — спросила девушка оживлённее, чем предполагала это сделать.       Виктор Иванович изучающе посмотрел на свою дочь и спокойно продолжил, будто и впрямь не было того вопроса:       — Нет, же. Напротив. Трегубов Николай Васильевич приказал закрыть дело и снять все обвинения и подозрения с моего подзащитного.       — Как же так! Рано ещё делать выводы, не все улики найдены… — зачастила Анна, застигнутая врасплох.Она чувствовала, что расследование нельзя было закрывать. После разговора с Никоноровой и новых подробностей от доктора Милца ей отчаянно хотелось продолжать. Но если полицмейстер отдал подобное распоряжение, значит, все её старания были напрасными. Анна не могла этого допустить, быстро решив для себя, что обязательно будет и дальше пытаться докопаться до сути.       — Я не знаю, о чём ты говоришь, Анна, но надеюсь, что ты не влезла в это дело больше, чем это было нужно. А по чести сказать, вообще не было необходимости тебе в него впутываться, — несколько разочарованно в самом себе сказал её отец. Очевидно, он корил себя за беспечность, но в самом начале расследования просто не мог отказать своей дочери, которая только начинала оживать от пережитого ею потрясения.       — Не беспокойтесь, папа. Всё в порядке. Я, как видите, цела и невредима, а это дело лишь… — она не успела закончить фразу, так как её прервала Прасковья, гордо вошедшая в комнату с высоко поднятым подбородком. Весь её вид говорил о важности информации, которую она пришла сообщить. Женщина кивнула своей хозяйке и полным достоинства голосом произнесла:       — Прошу прощения, ваша милость, — обратилась она к Анне, а после кивнула и Виктору Ивановичу, заинтересованно наблюдавшему за этой картиной. –Там вас на улице ожидают. Говорят, что срочно.       — Кто? — с нетерпением отозвалась Анна. Её сердце сильным ударом бухнуло в груди, а живот свело судорогой.       — Так женщины какие-то. По всему виду крестьянки. Я их на порог не пустила. Сказала, что нечего им по дворянским домам расхаживать без приглашения, а они не сдаются, говорят, что пока слово не молвят, не уйдут! Ежели вам будет так угодно, я спроважу! –по всему грозному виду Прасковьи было видно, что она совершенно не шутит и всерьёз настроена на действия.       — Не стоит, Прасковья, — не то радуясь, не то печалясь полученной информации, ответила Анна. — Я поговорю с ними.       Выйдя на крыльцо, девушка увидела перед собой трёх женщин, тепло укутанных в ватники и с платками на головах. Настроены эти дамы были не менее решительно, чем Прасковья. Самая крупная женщина средних лет, взяв на себя смелость, сделала шаг вперёд и с поклоном произнесла:       — Здравы будьте! Чай, отвлекли-то вас, барышня, от делов ваших, но вы не серчайте. Соседка наша, Клавдия, сказывала, что вы с духами общаетесь, а они вам отвечают. Правда то?       Анна не знала, по какой причине они интересуются, но подумала, что если бы её пришли сжигать как ведьму, то непременно прихватили бы с собой вилы. Именно поэтому она решила ответить так же, как ответила ранее Серпуховой — слегка слукавив:       — Правда. А что именно вас привело ко мне?       — Так, это… — вступилась другая. — Мы бабы простые, живем незатейливо, но и нам нет-нет да и помощь требуется.       — Да, а как же? — поддержала третья. — Муж-то мой на тот свет отошел, с пьянки-то. А у нас сваты злющие, и крохи лишней не дают на воспитание внучат. Так Клавка-то сказала, вы, барышня, деньги ищите своим умением-то. Может, поспособствуете нам, а? Чай, в долгу не останемся.       На лицах трёх женщин была видна столь явная надежда на дар Анны, что девушку это невероятно развеселило. Сдерживая приступ смеха из последних сил, она бросила им короткое: «Я подумаю, что можно сделать», — и скрылась в доме. Прасковья, сквозь оконное стекло одарила суровым взглядом нежданных гостей и непонимающе уставилась на хохочущую Анну.       — Ваша милость, да что же это с вами? Что же это они сказали вам такого?       Анна, утирая слезы, выступившие на глазах, и унимая новый приступ смеха, волной поднимающийся в груди, весело ответила ей:       — Да уж, действительно земля слухами полнится… Однако, что посеяла, то и пожинаю. Я теперь, Прасковья, в глазах людей не ведьма, а кладоискатель!