JE VOIS

      На следующий день у двух обожающих друг друга людей — дяди и племянницы — наконец-то появилась возможность поговорить спокойно и без посторонних взглядов. Они сидели в беседке, наслаждаясь прекрасным летним утром: птицы щебетали на все лады, пчёлы беспрерывно жужжали над яркими цветами пышных клумб, а деревья шептали свои истории, порождаемые лёгким ветерком. Солнце только начинало припекать, давая возможность всему живому спокойно заняться своими делами, не изнывая от жары.       — Дядюшка, я так рада, что ты вернулся. Мне тебя не хватало, — сказала Анна, удобно устроившись на его плече.       — Я знаю, Аннет, я знаю, — Пётр Иванович нежно погладил племянницу по голове. В другой руке он держал бокал красного вина и периодически медленно потягивал его, наслаждаясь прекрасным вкусом.       — Мне так многое хотелось бы тебе показать! — вдруг встрепенулся он. — Париж! Этот город наполнен всем, и в особенности людьми. Не было и дня без новых знакомств! Знаешь, в своём путешествии я повстречал интересных спиритов, настоящих мастеров своего дела. Правда, в других ремёслах у них не всё гладко, — ухмыльнулся дядя. — Я даже умудрился выиграть у одного довольно интересную книжицу.       — Выиграть? Так ты играешь в карты? А как же обещание, данное моему отцу? — с притворным удивлением спросила девушка, отстраняясь от него.       — Полно тебе, Аннет. Я — и играю в карты? Не смешно ли? И как я мог нарушить обещание, данное своему родному брату? Да ни в жизнь! — его улыбка стала хитрее. — Это был спор. Всего лишь. Я обязательно дам тебе эту книгу изучить. Уверен, в ней ты найдёшь массу всего полезного, — он сел удобнее на лавочке и с ещё большим энтузиазмом продолжил:        — А ещё в этом городе масса интересных… эм… достопримечательностей, — Пётр Иванович замедлился, очевидно, соображая, что можно говорить при столь юной девушке, а о чём стоит и промолчать. — И вино там прекрасное. Ради этого напитка стоит путешествовать, скажу я. За тебя, милая моя Аннет! — он поднял бокал и с искренней удовлетворённостью сделал несколько больших глотков.       Девушка улыбнулась, радуясь тому, что снова может быть рядом с дядюшкой, и немного отсела в сторону, чтобы увидеть его лицо. Ей уже давно не давал покоя один вопрос, и теперь пришло время его задать.       — Скажи, почему же ты так скоропостижно уехал?       Он внимательно посмотрел на неё и сощурил глаза. Это была его привычка, говорящая о том, что правды от него если и добьёшься, то не скоро: Пётр Иванович очень любил истории.        — Как тебе сказать. Я же предлагал тебе поехать со мной, верно? — он подмигнул девушке. Она в ответ кивнула. — Так вот. После того, как ты решила остаться, мне стало тесно в этом городке. А потом и твоя тётушка Липа приехала. Она-то и ускорила моё решение отправиться в путешествие. Как ты знаешь, нам с ней… порою бывает сложно ужиться, — он взял в свои руки нежные ладошки Аннет и поднёс к губам. — Я бы никогда не оставил тебя на растерзание заботливых рук, но их помощь была тебе тогда важнее, чем моя, — она хмыкнула, опровергая его слова.       — Как же ты не прав! — бросила Анна. Она отвернулась в другую сторону, чтобы собраться с мыслями и, найдя ту нить, которую хотела затронуть, продолжила:       — Ты был именно тем, кто понял бы меня. Тем, кто был нужен мне.       Пётр Иванович встал и поставил свой бокал на стол, а после перешёл в ту сторону, куда смотрела его племянница. Дядя встал на одно колено рядом с ней, снова взял её руки в свои, и спокойно произнёс:       — Аннет, я был не прав, признаю. Ты, конечно, обижена, моя дорогая, но я готов искупить свою вину! Что ты хочешь, чтобы я сделал? — он наклонил голову на бок и выжидающе посмотрел на неё своими глубокими карими глазами, которые в этот момент таили в себе самое искреннее раскаяние.       Девушка глубоко вздохнула и, слабо улыбнувшись, жестом предложила дяде сесть рядом. Пётр Иванович, воспользовавшись моментом, осторожно присел на край скамейки и сделал заинтересованное лицо.       — Я не сержусь, дядюшка. Просто мне тебя сильно не хватало. Столько всего произошло, а поделиться этим было не с кем! — слёзы подкатили к её глазам, и она сморгнула их. Солёные струйки побежали по её зарумянившимся щекам, и Пётр Иванович заботливо смахнул их большими пальцами рук.       — Теперь я рядом, Аннет. И выслушаю всё, что ты готова мне рассказать, — он позволил паузе повиснуть между ними, но уже через пару мгновений решил помочь племяннице начать важный разговор. — До меня дошли слухи, что Яков Платонович пропал. Это правда?       Анна подняла взгляд и робко кивнула. Слёзы с новой силой хлынули из её глаз. Она вынула платок из кармана платья и резким движением вытерла их.       — Да. Сначала его обвинили в предательстве, хотели посадить за решётку. Но он не мог этого допустить, потому что разбирался с важным делом. Я в это время до такой степени рассорилась с родителями и тётушкой из-за того, что они отказались принять в дом Элис, что решила переехать в гостиницу. Это было как раз кстати, потому что за Штольманом уже объявили слежку, — его имя отдалось в её сердце резкой болью. До этого момента ей казалось, что она полностью справилась с воспоминаниями, но теперь стало ясно, что они просто были спрятаны в глубине её сознания. Она всхлипнула и менее уверенно продолжила свой рассказ:       — Я помогла ему скрыться. Он был у меня. А потом наутро…       — Подожди-подожди, милая, — Пётр Иванович мягко перебил Анну, поёрзал на месте и сжал её плечи руками. — Ты хочешь сказать, что Штольман провёл ночь у тебя в номере? — его голос не был обвинительным, лишь заинтересованным и слегка переживающим. Он обвёл взглядом фигуру своей племянницы, будто не смотрел на неё весь прошлый вечер, и, не обнаружив опасной выпуклости живота, немного успокоился.       — Д-д-д-а, — Анна задрожала словно от холода, хотя солнце поднялось достаточно высоко, чтобы вся живность попряталась в тень, подальше от палящих лучей.       — Я уверен, что ты знаешь, но всё же… — дядя попытался сделать голос как можно мягче. — Милая, люди могли подумать о тебе что-то непозволительное и… — он запнулся, а Анна воспользовалась небольшой паузой, чтобы тихо дополнить:       — И были бы совершенно правы, дядюшка, — его руки соскользнули с её плеч, он тяжело вздохнул и пристально посмотрел в её раскрасневшиеся от слёз глаза.       — Тогда я отдаю честь опыту и благоразумию твоего избранника, — уверенно произнёс он.       Анна готовилась ко многому, но такого ответа явно не ожидала. Слёзы застряли где-то в горле, дышать стало тяжело. Она утерла лицо платком и шумно высморкалась, абсолютно не стесняясь постороннего взгляда, а после, почувствовав острую необходимость смочить горло, взяла со стола недопитый бокал вина — и, не задумываясь, залпом осушила его.       — Что ты имеешь в виду под этими словами? — неловко спросила Анна.       Пётр Иванович дотянулся до кувшина и наполнил опустошенный бокал, протягивая его племяннице. Она отмахнулась и внимательно посмотрела на дядю, который вздохнул ещё тяжелее, чем прежде. Очевидно, от этого разговора ему было даже более неловко, чем девушке.       — Только то, моя милая Аннет, что он позаботился о тебе и сделал всё, чтобы ночь любви не стала для тебя началом материнства.       Анне вдруг показалось, что сознание покидает её: голова внезапно закружилась, а в глазах резко потемнело. Однако она попыталась вырваться из этого состояния, крепко сжав руками подол платья и прижав подбородок к груди. Вдох, выдох. Ещё один вдох.       — Я, право, не думала об этом, — растерянно прошептала она, придя в себя. — А такое часто случается? — вопрос застрял в горле. Она и так знала ответ на него, но не признавалась себе. Ей хотелось думать, что ребёнок появляется только в результате обоюдного желания любящих людей. Но в тот момент их счастья никого, кроме них самих, в мыслях не было. Только острая потребность друг в друге, которая, как спасательный круг, держала их на плаву в открытом бушующем океане. В тот день Яков Платонович сдался своим чувствам и позволил себе любить. По крайней мере, ей хотелось в это верить. Однако после его исчезновения, её иногда накрывали ужасающие мысли о том, что в ту опасную ночь вместо неё могла быль любая другая женщина, и он так же самозабвенно пытался бы уйти от преследования…       — Аннет, ты так повзрослела за последнее время, но всё ещё так юна, — Пётр Иванович притянул её к себе и нежно поцеловал в макушку. — Ты же понимаешь, что этот мир тебе тесен? — она вздрогнула в его руках, но не отодвинулась, а наоборот прижалась ещё сильнее, давая дяде возможность увериться в том, что он прав. — И даже мир духов не может удовлетворить твоей тяги к свободе. Мы с тобой родились не в то время и не в том месте. Хотя, пожалуй, мне иногда бывает достаточно рюмки хорошего коньяка и приятного собеседника, — он печально улыбнулся и продолжил, слегка покачивая в своих руках молодую женщину.        — Знаешь, в Париже я видел немало раскованных особ, говорящих что угодно и кому угодно. Очень привлекательные своей непокорностью дамы, которые считают, что общество должно приравнять их к мужчинам во всех правах, — он мечтательно вздохнул. — Хотя в основном, в избирательном праве, конечно же. Однако среди них не было юных очаровательных девушек. В большинстве своём они представляли собой взрослых, знающих себе цену дам. И к ним не возникало вопросов. Они могли ходить куда захотят и с кем захотят. Другие женщины им завидовали, а мужчины восхищались ими, — Анна немного отстранилась от дяди и с интересом посмотрела на него.       — Сначала я упивался возможностями, которые предоставляет людям европейский мир. Но теперь понял, что этим женщинам не хватает невинности и кротости, которые так манят. Им не хватает тайны и загадочности. И в их взгляде нет жизни. Только борьба, бесконечная борьба за свои права, свою независимость от всего. Их главная цель — выжить в суровом мире, который они сами себе и создали.       — Неужели всё так плохо, дядюшка? — спокойно спросила Анна. Она явно была заинтересована, но не хотела перебивать интересного рассказа. Пётр Иванович ненадолго задумался и вскоре уверенно ответил:       — Нет. Разумеется, не всё. Но, милая Аннет, если ты потеряешь свой интерес к жизни, свою любознательность и открытость из-за поисков свободы, я себе этого не прощу! Ведь для того и созданы мужчины, чтобы оберегать от всех бед своих любимых дам.        Анна покинула крепкие успокоительные объятия и поцеловала своего рассказчика в щёку.       — Да ты романтик, дядюшка, — задорно подмигнула она.       — Как говорят люди, я больше, чем романтик, я — ловелас! — бодро ответил он с некоторой долей гордости. — И как истинный знаток любви, искренне советую тебе быть осторожней в своих поступках. Хотя бы при людях, которые то и дело ищут повод для сплетен. Сначала тебе покажется это пустяком, но общество жестоко и может заклевать любого, даже самого стойкого, — добавил он уже серьёзнее.       — Я знакома с этим. Меня какое-то время считали ведьмой и обходили стороной. До тех пор, пока я недавно не разобралась с этим. Кажется, народ немного успокоился, — дядя в ответ хмыкнул, но перевёл разговор в прежнее русло.       — Милая, что случилось после гостиницы? — спросил Пётр Иванович, вставая с лавочки с бокалом вина в руках. Анна тоже поднялась и начала ходить по кругу.       — Он пропал. Исчез, как и не бывало. Мы искали его. А потом я узнала, что после меня он ещё заходил в номер Нежинской. Она сама потом мне с гордостью об этом сообщила, — девушка нахмурилась и облокотилась на перила.       — Ты же не знаешь, зачем он это сделал, — попытался успокоить её дядя.       — Это теперь и не важно. Я не смогла его найти, хотя видит Бог, приложила к этому немало усилий. И даже не могу узнать, жив ли он. После той ночи я потеряла свой дар, — она произнесла слова обыденным тоном, но было очевидно, что это обстоятельство её волнует не меньше пропажи самого Штольмана. — Я потеряла себя. Полностью. Дядюшка, скажи, как мне жить, зная, что так, как прежде, уже не будет?       Он тихо подошёл к ней сзади и встал рядом.       — Аннет, я уверен, что два этих обстоятельства не связаны между собой, — она бросила на него скептический взгляд. — Да-да. Именно. Возможно, дар пропал из-за острого потрясения. И подобные случаи бывали. Я не раз слышал такое от знакомых мне спиритов. К тому же, если бы подобными навыками обладали только невинные девушки, то спиритизм вообще бы не существовал, — он ободряюще улыбнулся. — Я обещаю тебе, что мы постараемся вернуть твои способности. И абсолютно уверен в том, что у нас получится это сделать, — после этих его слов между ними повисла недолгая пауза.       — А что касается Штольмана, уверен, что он любил тебя и любит до сих пор. Потому что если бы я увидел на строгом лице следователя что-то помимо влюблённого взгляда, то непременно вызвал бы его на дуэль в тот же миг, чтобы на корню пресечь возможность опорочить твоё имя. Своей интуицией спирита, верно служившей мне долгие годы, я чувствую, что он жив, — дядя ухмыльнулся и взглянул на Анну, которая смотрела куда-то вдаль и одновременно вглубь себя. Не обнаружив какой-либо реакции со стороны племянницы на свои обнадёживающие слова, Пётр Иванович уверенно продолжил:       — Мне думается, что если он и не покинул страну, то наверняка уехал из Затонска. Ведь если всё, что Штольман делал, было секретно и очень важно, ему могла грозить опасность. А там, где он, там и ты. Он взрослый человек и хорошо понимал это. Яков Платонович знал, на что шел и чего лишался. Возможно, пришло время и тебе это понять и принять. Начать жизнь с чистого листа, так сказать, — дядя замолчал и сделал небольшой глоток своего излюбленного напитка.       Анна повернулась к нему и с усмешкой спросила:       — Ты с этой целью привёз в наш дом художника?       Пётр Иванович развернулся, подошёл к столу и оставил на нём опустевший бокал.       — Аннет, как ты могла подумать обо мне такое? Из святого человека делать сводника! Эка невидаль! И я ещё на пороге предупредил всех вас о том, что визит его запланирован не был. Кроме того, имеет ли это значение сейчас, когда дело сделано? А общение с таким деятельным человеком тебе явно не повредит! — он подмигнул племяннице и расслабленной походкой отправился в сторону дома, вертя в руке трость и насвистывая какую-то бодрую мелодию.