---15.ЗАВЕДЕНИЕ---
1 июня 2017 г. в 00:33
— Доктор Милц! Наконец-то вы прибыли! — Коробейников оторвался от осмотра места происшествия и поприветствовал патологоанатома кивком головы. Антон уже успел изрядно потрудиться и устать, склоняясь в неудобном положении над жертвой и записывая различные детали в своём блокноте, поэтому приход Александра Францевича несказанно обрадовал его и дал возможность немного передохнуть.
— Явился так скоро, как только мог, Антон Андреевич. Давно в нашем городке не происходило ничего громкого. Затонск гудит, точно улей. Слухи, кажется, долетели до моей обители быстрее, нежели добрался до больницы ваш орёл, — мужчина указал рукой за спину в сторону городового, который поправлял сбрую на лошади, запряженной в полицейскую пролётку, а после быстро нашёл взглядом тело женщины.
Погибшая распласталась поперёк мощеной дороги с поднятыми вверх руками, словно, падая лицом вниз, она пыталась схватиться за воздух. Под головой у женщины расплылась лужа крови, которой пропитались её некогда золотистые волосы, заплетенные в аккуратную косу. Чуть ниже ключиц по всей ширине спины проходила глубокая, сломавшая рёбра и продавившая внутренние органы, полоса, которую оставили колёса экипажа. Посмотрев на неторопливую сосредоточенную работу Коробейникова и услышав громкие щелчки затвора фотокамеры, которой уверенно пользовался Ульяшин, доктор спокойно произнёс:
— Полагаю, она уже мертва, — его предположение более походило на констатацию факта, однако он всё же поставил свой огромный саквояж на тротуар и подошел к женщине, чтобы наверняка убедиться в отсутствии пульса на шейной артерии.
— Да, к сожалению, так и есть. Прошло слишком много времени. Ничем более не в силах ей помочь.
— Я посылал за вами ещё из управления, — в голосе следователя были слышны нотки досады. — Тогда во мне теплилась надежда на её спасение.Однако после того, как я оказался на месте, стало абсолютно ясно, что бедняга не перенесла наезда, — Антон указал рукой на тело женщины и, прежде чем продолжить, бросил на окровавленное лицо несчастной полный сожаления взгляд. Его всегда угнетали смертельные случаи, если только убитыми не были злодеи, покушавшиеся на жизнь близких ему людей, а такие, к счастью, давно уже не встречались на его пути. Сейчас же он старался оставить свой рассудок холодным и сделать всё, чтобы разобраться в этой трагедии, однако мысль о том, что жизнь любого переходящего дорогу человека может так внезапно прерваться, будоражила его изнутри.
— Вы говорили, что слухи до вас тоже дошли, Александр Францевич. Тогда, должно быть, вы слышали о прозвучавших выстрелах? — Антон внимательно посмотрел на кивающего в подтверждение этих слов доктора, а после резко вскинул руками, мгновенно сменив прошлую строгость своих речей на искреннее негодование происходящим.
— Как же всё-таки Затонск хваток на происшествия! Я искренне удивляюсь тому, как до сих пор мне ещё не пришлось выпроваживать нашего местного представителя прессы Ребушинского. Он первым наведывается туда, где ему быть не следует. К тому же, его всегда притягивают дела, в которых задействована Анна Викторовна, — Антон кинул взгляд в сторону, и доктор Милц тут же обернулся, чтобы обнаружить стоящую на противоположной стороне улицы девушку в компании высокого и статного молодого человека. Мужчина удивлённо поднял брови и, слегка распахнув руки в приветственном жесте, окликнул её:
— Анна Викторовна! А вы какими судьбами здесь? Неужто дух этой несчастной уже успел вас потревожить?
— В этот раз, Александр Францевич, я узнала о смерти девушки другим путём — меня чудом уберегли от этого злосчастного экипажа, — спокойно произнесла Анна, кивком указывая на фаэтон, который к этому времени успели уже подогнать к месту происшествия и удачно перегородили им дорогу от любопытствующего населения. С другой же стороны проезд охраняли городовые. Таким образом Анна, Лесницкий и все полицейские оказались ограждены небольшим пространством между низкими желтоватыми зданиями, стены которых не пропускали не только лишних взглядов, но даже лёгкого ветерка. Усердно обмахиваясь веером уже некоторое время, девушка искренне не понимала, как могут мужчины стойко переносить подобную жару в своих сюртуках, пусть даже облегченного летнего кроя. В особенности её поражала способность такого высокого и плотного человека, как доктор Милц, без колебаний подстраиваться под любые условия и выглядеть при этом достойно, несмотря на испарину, которой покрывалось его лицо.Заметив активные попытки Анны освежиться, доктор поспешил ей навстречу, очевидно, предположив, что девушке стало дурно.
— Боже правый, голубушка! С вами всё в порядке? –приблизившись к Анне, он внимательно осмотрел её с головы до ног, ища невидимые издалека повреждения, однако Анна быстро отстранилась от такой заботы, больше похожей на отеческую, нежели на докторскую.
— Да, доктор. В совершенном порядке, — она легко улыбнулась, пытаясь убедить в своих словах внимательного врача. — Я же говорила, что всё обошлось.
— Судя по пылу, с которым вы пытаетесь отделаться от моего осмотра, смею предположить, что вы действительно вполне здоровы, — хмыкнул Александр Францевич. — Однако, если вдруг почувствуете недомогание, обязательно обратитесь ко мне, — мужчина дождался лёгкого кивка Анны, а затем обратился к ней с вопросом, смотря при этом на Лесницкого:
— Полагаю, именно этот молодой человек уберёг вас от столь незавидной участи?
— Этот молодой человек всего лишь остановил несущуюся лошадь, — с улыбкой вступил в разговор гость семьи Мироновых, — Позвольте представиться, Лесницкий Аркадий Юрьевич, столичный художник, — он пожал большую сильную руку доктора, а затем с хитрым прищуром продолжил:
— Анну Викторовну же имел честь уберечь от незавидной участи кто-то другой.
— Вы его видели? — изумленно уставилась на Лесницкого девушка. Она не сразу разобралась в том, что именно затронул в ней сей факт, однако сердце её ускорило свой бег, а щёки внезапно зарумянились. До этого момента Анна пребывала в иллюзии, что своего спасителя видела только она, и отчего-то ей совершенно не хотелось кому-то о нём рассказывать. То ли оттого, что она не хотела больше вспоминать о своей беспечной невнимательности, то ли потому, что приняла незнакомца за Штольмана.
Как только Анна ринулась к телу женщины, всё её сознание было отдано усилиям вызвать дух умершей. Прежде каждая её попытка воззвать к высшим силам неизменно оставалась без ответа, однако сейчас ей особенно сильно хотелось почувствовать отклик ещё неупокоенной души, чтобы избавиться от щемящей сердце прошлой неудачи.
Ещё месяц назад, после своего обнадёживающего сна, где она наконец-то нашла любимого, Анна не знала, куда себя деть. Она несколько раз проверяла сохранность папки с документами, что до этого предпочитала делать как можно реже, чтобы не искушать судьбу, сотни раз перечитывала последнее письмо полковника Варфоломеева, в котором сообщалось о тщетности всех поисков, и, в конце концов, решила отправиться на кладбище. К тому моменту она уже слабо верила в возможность возвращения дара, однако надежда на то, что её сон мог быть в каком-то смысле вещим, всё ещё теплилась в её груди. Вход в бункер, который ей снился, оказался заколоченным, поэтому, отыскав палку покрепче, Анна воинственно отправилась на борьбу с деревянными досками.
Внутри девушку ждали только пауки и крысы, которые облюбовали это место и совершенно не были рады вторжению на свою территорию. Грызуны пищали и сбивались в большие кучи, и если бы Анна не спугнула их светом от предусмотрительно взятой из дома керосиновой лампы, то рисковала бы стать обедом для этих созданий — так угрожающе блестели их чёрные глаза-бусинки. Вообще-то, девушка не любила и даже слегка побаивалась всю живность, которую нельзя было отнести к домашней, однако в этом тёмном бункере её пробрала дрожь отнюдь не от страха быть съеденной или замурованной в паутину. Просто Анна поняла, что после того, как её вытащили отсюда из плена, в котором её держал один сумасшедший, нога человека больше здесь не появлялась.
В тот день она снова пробовала звать Якова, пыталась почувствовать его присутствие в любом из миров, но лишь в очередной раз убедилась в том, что способности её пропали. Однако Анна не могла себе позволить прекратить попытки общения с душами, так как это означало бы только одно — что она сдалась. А она никогда не сдавалась. Именно поэтому, стараясь поговорить с погибшей под колёсами женщиной, девушке казалось, что она делает это не зря. Так Анна была уверена в том, что не упускает ни одного из возможных видений, способных открыть ей правду на происходящие события, и на события давно минувших дней. А прошлое будоражило её изнутри не меньше, чем делало это полгода назад. Анна никак не могла это изменить, поэтому просто жила с трепещущим сердцем от каждого случайного упоминания о следователе, сосланном в Затонск. И сейчас, после того, как она так внезапно для самой себя выдала свои переживания вопросом о том, видел ли Лесницкий её спасителя, она смиренно ждала какого-нибудь вполне предсказуемого ответа. И действительно, художник удивлённо смотрел на Анну и говорил так, будто объяснял ребёнку самую очевидную вещь на свете:
— Разумеется, видел, Анна Викторовна! Иначе в первую очередь я помчался бы в вашу сторону, и только после того, как вытряс бы из вас всю невнимательность, побежал бы спасать Затонск от неминуемых в подобной ситуации разрушений.
— Вы говорили о выстрелах, Антон Андреевич, — тактично перевёл разговор в другое русло доктор Милц, стараясь не обращать внимания на сверлящих друг друга взглядами молодых людей. — Если это так, нам действительно пора заняться делом, — мужчина потёр ладони друг о друга и наклонился за своим саквояжем, — а то лиходей ненароком и других перестреляет.
— Именно в этом у меня появились сомнения, Александр Францевич, — Коробейников опередил движение мужчины вперёд лёгким останавливающим жестом руки. — Я убеждён в том, что ваш анализ будет куда точнее, но среди повреждений на теле женщины я не обнаружил соответствующих ранений. Возможно, её падение спровоцировало что-то другое. Я послал несколько городовых, чтобы они разобрались с этими выстрелами, однако либо их вообще не было, либо стрелявший промахнулся. Хотя последнее маловероятно, так как пока пуль нигде обнаружено не было. Ни на брусчатке, ни в стенах домов, расположенных поблизости.
— В таком случае, мне тем более следует незамедлительно приступать к осмотру. Чем быстрее мы узнаем все тонкости, тем больше вероятность быстрой поимки преступника. Прошу прощения, Анна Викторовна, Аркадий Юрьевич, — мужчина слегка склонил голову в сторону девушки и подал художнику руку, после чего уверенно направился к жертве происшествия.
— Не приходил к вам дух этой несчастной, Анна Викторовна? — с надеждой в голосе поинтересовался Коробейников. Произнося это, Антон краем глаза увидел, как брови Лесницкого поползли вверх от удивления, а на губах его появилась кривоватая усмешка, однако следователь предпочёл сделать вид, будто не заметил подобного проявления эмоций. Коробейников точно не смог определить, было ли это неверием в способности Анны или же столичный художник засомневался в умственных способностях полиции Затонска.По сути, и то и другое предположение было оскорбительным, однако следователь предпочёл сдержать своё негодование при Анне, с которой после того пьяного поцелуя общаться он стал намного реже.
— Пока нет, Антон Андреевич. Но, может, мне было бы проще провести спиритический сеанс, зная её имя, — задумчиво произнесла Анна, смотря куда-то вдаль.
— К сожалению, пока нет никакой возможности это узнать. Из опрошенных мною свидетелей погибшую никто не знает, а городовые до сих пор мне не доложили о результатах своих поисков. Как только тело доставят в полицейскую лабораторию, я непременно займусь выяснением личности этой женщины. Возможно, сегодня вам стоит отправиться домой и отдохнуть, Анна Викторовна. Не знаю, как скоро хоть что-нибудь прояснится, а задерживать вас в этом ужасном месте считаю неправильным. Завтра обязательно подробно расскажу вам обо всем. Как-никак, утро вечера мудренее, — Антон выразительно посмотрел на Анну и ожидал в ответ явного протеста, однако, к его удивлению, этого не произошло. Девушка всерьёз задумалась над его предложением, и ему показалось, что она готова была согласиться.
Коробейников уже было обрадовался, увидев, как, бросив последний осторожный взгляд на работающего над трупом доктора, Анна сделала небольшой шаг назад, собираясь уходить, однако Лесницкий легко остановил её, бесцеремонно поймав за запястье. Видя такую дерзость со стороны художника, Антон вмиг запылал внутри. Он прекрасно понимал, что на ответную любовь Анны ему рассчитывать более ни при каких обстоятельствах не стоит, однако сердце его всё так же ускоренно билось в её присутствии, а Лесницкий лишь подбрасывал хворост в огонь своими фривольными действиями.
Молодой следователь старался узнавать о каждом госте своего города, тем более, довольно известном в обществе, и Лесницкий не стал исключением. С художником Антон познакомился так скоро, как только смог себе это позволить — на одном из званых вечеров Мироновых. Именно там он и пытался принять внутреннее решение о том, достоин ли Аркадий Юрьевич находиться в доме хозяев праздника или нет. В итоге, ничего плохого о художнике следователь сказать не мог, однако популярность этого франта и его чрезмерная энергичность делали молодого человека для полиции довольно непредсказуемым, чего Антон никогда не уважал и даже опасался. Именно поэтому, когда Лесницкий произнёс следующую фразу, Коробейников несколько напрягся от неожиданности.
— Подождите, Анна Викторовна. Я… должен кое в чём убедиться, — произнося это, художник заметно побелел, но всё же уверенно посмотрел на окровавленное тело позади себя, словно бросая ему вызов. — Вы позволите? — обратился он уже к следователю.
Коробейников в ответ осторожно кивнул, и Аркадий, не теряя ни минуты, подошёл к жертве, чтобы внимательно посмотреть на неё вблизи. На осмотр ему понадобилось немного времени, поэтому он довольно скоро снова появился рядом с Анной и Антоном.Очевидно, Лесницкому всё ещё было дурно, однако он изо всех сил старался принять живое выражение лица и несколько озадаченно произнёс:
— Кажется, я её знаю.
— Что? Позвольте спросить, откуда? – Антон был немало удивлён таким поворотом, и у него мгновенно появилось желание обвинить Лесницкого во всех смертных грехах. — Насколько мне известно, вы не так давно в городе, и, несмотря на вашу любопытную работу, сложно представить, чтобы эта женщина могла позволить себе пользоваться услугами портретиста, — и тут же, обнаружив непонимание со стороны двух своих собеседников, Коробейников с легким оттенком гордости в голосе принялся пояснять свою мысль.
— Это видно по скверному качеству материала, из которого сшито её платье. Да и туфли, очевидно, заказывались в лавке Платона, который цену не дерёт, но и кожу экономит, растягивает сильно. К тому же, у неё в сумочке и двадцати копеек не нашлось. В общем, не на широкую ногу она жила, чтобы ещё и на картины тратиться.
— Напрасно вы не верите в своих горожан, Антон Андреевич, — уверенно и с некоторой долей иронии ответил Лесницкий, к которому постепенно начал возвращаться прежний цвет лица. Вне всякого сомнения, Аркадий почувствовал недружелюбный настрой следователя, однако отлично держал себя в руках. — Хотя в данном случае вы совершенно правы. Она такой возможности не имела. Зато её покровитель очень даже был рад заплатить мне за портрет.
— Не томите, Аркадий Юрьевич! — не удержалась от восклицания Анна, которой надоело смотреть, как мужчины препираются. Однако прежде, чем продолжить, Лесницкий сделал небольшую паузу и глубоко вздохнул.
— Это одна из девочек небезызвестного заведения маман. Зовут её Устинья Фёдоровна Самсонова или просто Ласточка. Не спрашивайте, откуда такое прозвище, я не интересовался. И да, после того, как я посмотрел на неё вблизи, абсолютно уверился в том, что это именно она. Знаете, у меня прекрасная память на лица, — последнее он произнёс легко и непринуждённо, так, будто и не было до этого напряженных минут общения.
— Почему же вы раньше молчали о своих подозрениях? — возмутился Коробейников.
— А вы и не спрашивали, господин следователь. К тому же, немного некомфортно подходить к трупу с размозжённой головой, чтобы опознать его. Если бы не яркая сумочка, которая буквально несколько минут назад бросилась мне в глаза и которая показалась мне знакомой, я вообще не подумал бы о том, чтобы приблизиться к месту происшествия, — довольно сухо ответил художник.
От такого ответа Антону показалось, будто художник способен расправиться с человеком, не унижая и не оскорбляя оппонента: ему было достаточно строго посмотреть на своего противника и сказать что-нибудь само собой разумеющееся, отчего собеседник тут же предстал бы перед всеми идиотом. К тому же, следователь мог поклясться, что Лесницкий не притворялся и не лгал. Он действительно всё то время, которое госпожа Миронова провела возле тела, находился поодаль и вполне мог не заметить деталей, пока не подошел ближе. Это обстоятельство несколько смягчило пыл Коробейникова, и он смог спокойно продолжить разговор.
— Допустим, это так, и вы действительно не ошиблись. Но кто же был готов платить за портрет девушки такого сорта?
— Некий господин, который предпочёл остаться инкогнито. Смею предположить, это как раз и было связано с тем ремеслом, которым занималась дама. Я лишь однажды встречался с ним. Тогда он встретил меня на ярмарке и предложил неплохие деньги, однако по его просьбе я должен был забирать девушку из дома маман и писать её портрет на пленэре.
— Час от часу не легче! — возмутился Антон. – Придётся выяснять ещё и личность этого мужчины. Но хоть внешность его вы можете описать?
— Обижаете, господин следователь. Запоминать детали – моя работа. На словах могу сказать, что он здоровенный мужчина лет сорока, с залысиной, большим носом, занимающим почти половину лица, маленькими зелёными глазами и коротко стриженой бородкой. Выглядел презентабельно, однако он явно не был дворянином. Я бы отобразил его на листе бумаги, однако из-за этой суеты с экипажем оставил свой блокнот на столе ресторана. Как только сделаю эскиз, обязательно передам его вам.
— Да, это было бы очень кстати. А то под ваше описание подходит полгорода, — немного поразмыслив, ответил Антон. Он хотел бы иметь при себе изображение этого покровителя куртизанки сию же минуту, однако почему-то решил дать время художнику. Не зная, что ещё можно ему сказать, Коробейников с искренней надеждой на положительный ответ обратился к Анне:
— Знание имени жертвы помогло с вызовом души?
— Не так быстро, Антон Андреевич, — с улыбкой ответила девушка. — Пожалуй, вы правы, и мне действительно стоит собраться с мыслями дома. Завтра я обязательно загляну к вам в управление, а сегодня мы с Аркадием Юрьевичем вряд ли будем здесь полезны.
— Как вам будет угодно, Анна Викторовна. Вы же знаете, что полиция Затонска всегда рада вашей помощи, — уверенно произнёс следователь, делая особый акцент на слове «вашей». Конечно, он нуждался ещё и в помощи Лесницкого, однако видеть художника чаще, чем того требовали бы официальные процедуры, ему всё равно не хотелось.
Попрощавшись с госпожой Мироновой и её спутником, Коробейников немного расслабился и медленно подошел к доктору. Пробежав взглядом уже, наверное, в тысячный раз место происшествия и обдумав все возможные варианты смерти, Антон решил-таки снова, стараясь не мешать осмотру доктора, оценить повреждения погибшей. Он видел перед собой ужасную картину, хотя раньше, ещё при Штольмане, ему случалось участвовать в расследовании и более кровавых дел. Перед ним лежала женщина, как он и говорил художнику, в довольно дешёвом, но нарядном платье, с длинной косой и неброскими туфлями. Ничто не выдавало в ней ремесла, которым она занималась, да и ранее Коробейников в своих служебных обходах никогда не видел эту женщину в доме терпимости. Она лежала так, будто действительно по неосторожности упала под колёса несущейся повозки, однако выстрелы, которые слышали люди, не могли быть не связаны с произошедшим. Следователь так же отметил сломанный каблук на одной туфле, и это обстоятельство он связал с неудачно поднявшимся из укладки дороги камнем. Его несколько смутило то, как был вывернут каблук, однако здесь, на месте, большего он сказать не мог. Именно поэтому Коробейников смиренно ждал результатов от доктора Милца, который вскоре вытянулся во весь рост и коротко выдал своё заключение.
— Время смерти вам известно куда лучше, чем мне, Антон Андреевич. Точно я смогу его указать только после осмотра в мертвецкой. Пулевых ранений действительно на теле нет. Внутренние повреждения обширны, но, скорее всего, все они связаны с переехавшим её экипажем, а точнее опять же могу сказать только после проведения вскрытия. Если, конечно, вы решите, что оно необходимо в данном случае, — чуть помедлив, добавил он. — Как знать, сама ли она так удачно упала, подвернув ногу и сломав каблук, или же ей помогли упасть?
— Полностью с вами согласен, Александр Францевич. Будем ждать результатов ваших исследований. А сегодня, кажется, я знаю, куда мне следует наведаться. Господин Лесницкий предельно ясно дал понять, что жила эта дама в борделе Аглаи Львовны.
— Даже так? — удивился доктор. — Тогда желаю вам удачи в разгадке этого запутанного дела. Обычно всё, что связано с заведением маман, покрыто тайной и имеет множество хитросплетений, — Александр Францевич уложил последние инструменты в саквояж и, с щелчком захлопнув его, кивнул на прощание Коробейникову, а после обратился к городовому Евграшину.
— Голубчик, заканчивайте тут и везите несчастную в мертвецкую. Я буду вас там ждать.
— Будет исполнено! — отрапортовал городовой и вместе с другими служителями полиции начал готовить тело женщины к отправке.
***
На следующий день в управлении было намного оживленнее, чем обычно. Городовые исправно выполняли своё задание по опрашиванию свидетелей, которых оказалось намного больше, чем отыскалось прошлым вечером, а народ, желающий помочь следствию и заодно узнать какие-нибудь новые подробности, спешил поделиться сведениями не только с полицией, но и обменяться историями между собой, что действительно создавало впечатление гудящего улья.
С раннего утра Коробейников был на ногах, беседуя с пойманными мальчишками, которые честно признались, что испытывали прошлым днём новые хлопушки. Это обстоятельство определённо решило загадку с громкими звуками, похожими на выстрелы. Поэтому, после, услышав заключение Александра Францевича насчет погибшей, Антон не удивился. Женщина действительно не была убита пулей, или, как он раньше предполагал, опоена каким-нибудь ядом. Также, на её теле помимо повреждений, полученных от наезда экипажа, не было даже намёка на внешнее вмешательство в её судьбу. Однако одно открытие доктора всё же заставило следователя поразмышлять: женщина носила ребёнка. Это обстоятельство не укладывалось в общую картину происходящего. Конечно, она могла иметь причины для самоубийства, даже если прошлым вечером Аглая Львовна нещадно врала Антону о том, что не было у Самсоновой в доме ни врагов, ни завистников, однако прыгать под карету было гораздо более болезненно, чем, например, принять яд, утопиться в реке или просто-напросто повеситься. Вряд ли кто-нибудь из самоубийц действительно хотел получить предсмертную агонию. Все те грешники, с которыми Коробейников сталкивался, всегда избирали простые способы умереть. Но дело было не только в этом. В борделе следователя не покидала мысль о том, что покойную там не любили. Да и тот факт, что оторванный каблук был ювелирно подпилен чем-то тонким, никак не увязывался с теорией неосторожного падения под колёса или намеренного решения покинуть этот мир.
Кроме всего прочего, девушки, как одна, утверждали, что Ласточка обокрала одного своего клиента, и именно он мог желать ей смерти. Возможно, так оно и было, однако помимо назначенной на полдень встречи с тем самым господином, Антон усердно размышлял над мотивами некоторых дам из заведения, которые показались ему наиболее подозрительными.
Так как история с выстрелами сама по себе разрешилась, следователю оставалось работать с тем, что у него было. А было у него немного. И теперь, чтобы сдвинуться с точки, ему необходимо было дождаться беседы с любовником Самсоновой. Тем свободным временем, которое у него так удачно появилось, Антон уже готов был распорядиться наилучшим образом — отдохнуть, наслаждаясь тишиной и спокойствием кабинета, как вдруг резкий стук в дверь мгновенно нарушил его планы. На пороге кабинета появился дежурный полиции Ефим, крепкий пожилой мужчина строгой наружности, но с добрым сердцем, и бодро сообщил Коробейникову:
— Антон Андреевич, к вам тут пришли.
— Приглашай. И Ульяшина зови, будет протоколировать, — распорядился следователь.
Антон уже настроился на строгий разговор, садясь на край стула, выпрямляя спину и оглаживая строгий чёрный жилет, однако в кабинет ворвался не кто иной, как Анна Викторовна Миронова. Она была несколько запыхавшейся и взволнованной, однако, как всегда, умопомрачительно красивой: локоны русых волос обрамляли её раскрасневшееся от спешной ходьбы лицо, а небольшая голубая шляпка, расшитая цветами из лент, удивительно оттеняла её глаза, которые сейчас блестели в радостном возбуждении. Антон по привычке сразу же вскочил с места, и теперь, смотря на девушку, искренне ругал себя за вчерашние резкие высказывания в адрес её спутника, которыми наверняка раздосадовал её саму. Он уже было хотел мысленно простить Лесницкого за всю ту дерзость, с которой художник ворвался в его спокойную размеренную жизнь, однако быстро передумал, заметив, как в кабинет следом за девушкой прошёл и сам Аркадий.
— Антон Андреевич, у нас для вас новость! — бодро сообщила Анна, садясь на стул, предназначенный для бесед с подозреваемыми, и уверенно закидывая свою небольшую сумочку на зелёное сукно стола.
— Это слишком громко сказано, Анна Викторовна, — скривился в ответ Лесницкий, который явно не был в восторге от предстоящей беседы.
— Что случилось? — Антон, несмотря на свою утреннюю раздражительность, был немало заинтригован. — Да вы присаживайтесь, Аркадий Юрьевич, — следователь указал на ещё один стул, стоявший напротив того, на котором вальяжно расположилась Анна.
— Нет, благодарю. Поскорее бы закончить это безумие! — художник возвёл взгляд к белёному потолку, на котором в некоторых местах серела паутина и перед его глазами вмиг пронеслись события прошлого вечера и ночи.
***
Не доходя нескольких шагов до ворот имения, Анна схватила идущего на полшага впереди Лесницкого за рукав сюртука, тем самым останавливая его. Она внимательно посмотрела ему в глаза и серьёзно спросила:
— Аркадий Юрьевич, вы поможете мне?
— Всем, чем смогу, — без колебаний ответил он.
— Тогда… — девушка слегка помедлила, а после скороговоркой произнесла:
— Вы могли бы сегодня ночью посетить дом терпимости?
— Что, простите? — Лесницкого не раз уже удивляли мысли и действия девушки, но такой просьбы он не мог представить себе даже в самом страшном сне.
— Я бы и сама это сделала, но там меня уже знают и будут настороже. Ни одна из девушек маман, так же, как и она сама, не захотят откровенничать при мне, а к вам, возможно, они отнесутся менее подозрительно.
— Боже правый! Анна Викторовна! Неужели полиция сама не в состоянии справиться с этим делом?
— Так вы поможете мне или нет? — девушка настойчиво смотрела ему прямо в глаза. — С вами у меня намного быстрее получится докопаться до истины. Но если вдруг вы откажете, то я придумаю что-нибудь ещё, — решительно добавила она.
— Вы всерьёз думаете, что я обладаю таким влиянием среди куртизанок, которое помогло бы мне узнать больше, нежели Антону Андреевичу? Если так, то вы преувеличиваете мои таланты в этом деле.
— Простите, возможно, я показалась бестактной, просто… Полиции, как и мне, они никогда не скажут всей правды. Однако, если вы посетите заведение в качестве клиента и расспросите одну из девушек об умершей поподробнее… Были ли у неё соперницы, недовольные посетители, способна ли она была на самоубийство. Важна каждая деталь!
— Вы так легко меня об этом просите, госпожа Миронова, что я невольно задаюсь вопросом, в каких переделках вы бывали до этого. Но прежде, чем дать вам ответ, я должен сообщить, что меня уже знают в том доме. Я ни раз забирал оттуда Устинью для портрета. И определённо они знают, что я гость вашей семьи. Слухи в Затонске распространяются быстрее, чем покупаются горячие пирожки на рынке.
— Тем лучше! Вы снова придёте туда, попросите встречи с нею, а вам сообщат о её кончине. После вы потребуете другую девушку, которая покажется вам наиболее общительной, и … расспросите её обо всём, — Анна буквально горела своей идеей и не обращала ровным счётом никакого внимания на ироничный взгляд Аркадия.
— Так просто? Я приду туда, и никто не усомнится в моих намерениях? Не знаю, кем вы меня считаете, но в прошлые разы я настоятельно отказывался от услуг тех барышень, так как считаю излишним платить за любовные утехи, — без скрытой тактичности сказал Аркадий. Лесницкого действительно интересовало мнение Анны о нём, и то, что она могла думать хуже, чем-то было на самом деле, несколько разочаровывало его.
— Я не имела в виду ничего плохого, Аркадий Юрьевич, — несколько обескураженно ответила девушка. — Я предложила вам это дело в надежде, что вы сочтёте его интересным, но если вы против, то, возможно, мне самой придётся проникнуть в бордель под видом…
— Остановитесь, Анна Викторовна! Хватит! — прервал её Лесницкий, прикрывая ладонями своё лицо и усердно потирая кончиками пальцев лоб. — Я пойду, пойду! Вы меня так с ума сведёте! Вы просто не оставляете мне выбора. Только если я это сделаю, обещайте, что будете ждать меня дома и ни в кого перевоплощаться не станете!
— Обещаю! — мгновенно ответила Анна и, привстав на носочки, поцеловала Лесницкого в щеку, прежде чем бегом отправиться в дом.
Осмысливая этот разговор и коря себя за столь лёгкое согласие, которое он дал Анне, Аркадий довольно быстро дошёл до борделя. Он действительно спокойно проник во «вражеский лагерь» и быстро узнал, что следователь уже навещал хозяйку с неприятной новостью. Однако на работу заведения это никак не повлияло, и девушки гроздьями висли на его широких плечах, готовые в любую минуту отправиться с ним хоть на край света. Так далеко идти ему было не нужно, поэтому, выбрав «самую общительную», он заказал комнату и отправился туда с бутылкой вина в руках — на трезвую голову девушка вряд ли согласилась бы поведать ему бережно охраняемую хозяйкой заведения информацию. Потратив довольно приличную сумму на все приготовления и большую часть своих нервов, после допроса пьяной особы, которая поделилась с ним самыми сокровенными тайнами, Лесницкий выпил оставшуюся половину бутылки и с яростью, обычно ему несвойственной, отдался страстным желаниям, копившимся в нём уже давно.
Обратно же он шёл довольно опустошенным и немало уставшим, надеясь лишь на тишину своей гостевой комнаты и мягкую перину. Однако этому не суждено было сбыться. Он не успел даже сделать шага на первую ступеньку веранды, как крепкие пальчики вцепились ему в плечо, неудобно давя на кость, и тихий голос Анны прорвал природную гармонию ночной тишины и стрекота сверчков.
— Ну что? — потребовала она немедленного ответа.
— Анна Викторовна, уже середина ночи! Идите спать, утром всё обсудим, — его собственный голос показался ему менее трезвым, чем он ощущал себя: вино в борделе оказалось на удивление крепким.
— Так не пойдёт! Я ждала вас! Рассказывайте, не томите.
— Вы же не отступите, так ведь? — устало спросил он, присаживаясь на ступеньки.
— Совершенно верно, — победно ответила Анна, опускаясь рядом.
— Самсонова была фавориткой уже некоторое время. Она жила в доме со всеми, но часто пропадала у своих клиентов, которые в основном её и содержали. За это многие девушки её не любили. Мол, отбивает состоятельных мужчин. Самой ярой ненавистницей была некая Желдина. Она ни раз жаловалась хозяйке на дерзкое поведение Ласточки, но её требования об изгнании той оставались без ответа. Другие Устинью тоже не любили, однако не решались так яро бастовать — покровители у неё были сильные. Однако недавно у Самсоновой возникли финансовые сложности по непонятным причинам, и она имела неосторожность украсть золотые часы у своего клиента. Так это было на самом деле или он просто потерял их, а вместо этого начал обвинять девушку, неизвестно, но факт остаётся фактом. Именно поэтому у него так же мог быть… как там? Ах, да. Мотив, — Лесницкий резко остановил своё повествование, сделал глубокий вдох, а после устало протянул:
— В общем-то, это всё, Анна Викторовна. Уже поздно, и я, с вашего позволения, отправляюсь спать.
— Нельзя! Нам нужно сообщить обо всём Коробейникову! Он должен узнать как можно скорее, — вскочила с места девушка, таща за руку Аркадия.
— Нет. Завтра, — безапелляционно ответил Лесницкий, вытягивая из крепкой хватки Анны свой сюртук. — Дайте бедному следователю поспать. Ему и так нелегко придётся в ближайшее время. И знайте, что если вы вдруг решите пойти без меня, то более можете не рассчитывать на мою помощь. Спокойной ночи, госпожа Миронова, — и с этими словами молодой человек удалился в свою комнату.
***
Теперь, когда он рассказал подробности следователю, на душе Аркадия мгновенно стало легко, будто груз ответственности перешёл к кому-то другому. Лицо же Коробейникова выражало глубокую задумчивость и некоторую озадаченность, хотя радость от того, что информация сама пришла к нему в руки, он скрыть не смог.
— Это очень любопытно, но также очень опрометчиво. Благодарю вас за помощь следствию, Аркадий Юрьевич. Однако про клиента погибшей я узнал ещё вчера вечером, поэтому с минуты на минуту жду господина Потапова на беседу.
— Какого господина? — Анне вдруг показалась эта фамилия ужасно знакомой, и будто помогая ей вспомнить, судьба именно в эту минуту направила в кабинет следователя человека, за которым шёл Ульяшин с тетрадью и пером в руках.
— Ротмистр Потапов Фёдор Матвеевич по вашему указанию прибыл, — мужчина с хлопком свёл каблуки сапог и склонил голову в приветственном жесте. — Господин следователь, я был немало удивлён, получив извещение о вызове в полицию. Чем могу служить? — Анна не отрываясь смотрела на вошедшего человека, которого она как-то давно случайно приняла за Штольмана. «Боже, как же нелепо тогда получилось… Бежать за мужчиной по оживленному рынку, обознаться, а потом еще и лишиться чувств у него на руках! Интересно, помнит ли он меня? И что он здесь делает?» — пронеслось в голове Анны, прежде чем ротмистр, почувствовав её пристальный взгляд на себе, резко обернулся.
— Ох, Боже мой! Какая встреча! Госпожа…
— Миронова Анна Викторовна, — подсказала девушка.
— Да-да. Мы с вами так и не познакомились должным образом. Вас тоже вызвали без объяснения причин в полицию?
— Нет, я пришла сюда с определённой целью. А вы как здесь? В Затонске я имею в виду, — уточнила Анна, видя, как при первом её вопросе широкие тёмные брови мужчины медленно поползли вверх. — Кажется, при прошлой нашей встрече вы говорили, что собираетесь уезжать.
— Да, так и было. И я действительно покинул ваш чудесный городок, однако скоро рана открылась, и я снова вернулся на лечение. Так зачем за мной посылали? — спросил он уже у следователя.
— Вы присаживайтесь, — Антон указал на стул, который Лесницкий так и не занял. — Вчера днём под колёса экипажа попала девушка из дома терпимости, которая была замечена в связи с вами. И мы выяснили, что вы обвиняли госпожу Самсонову в краже ваших золотых часов. Так ли это?
— Да. У меня действительно украли драгоценности, и я полностью уверен в том, что это сделала именно она. Неужели вы их нашли? — ротмистр присел на стул, который ему предлагали ранее, и с надеждой посмотрел на следователя.
«Так вот каков любовник Самсоновой! Только не похож он на человека, которого Аркадий описывал. Совсем не похож. Хотя, вполне вероятно, это не он портрет заказывал. Быстрее бы уже увидеть эскиз, который Лесницкий Антону обещал», — внезапный поток догадок взбудоражил Анну, и теперь она с нескрываемым любопытством уставилась на ротмистра, который спокойно и с некоторой долей надежды ожидал ответа Коробейникова.
— Нет. Я вызвал вас по другому поводу. У следствия есть основания полагать, что было совершено, как минимум, покушение на убийство.
— Даже так? И кто же мог покушаться на несчастную? — Потапов казался искренне удивлённым, но как только получил в ответ суровое выражение лица Антона, тут же ощетинился, принимая бессловесный удар.
— На что вы намекаете, господин следователь?
— Я не намекаю, а говорю прямо. Мне следует проверить все обстоятельства, чтобы убедиться в вашей невиновности. Где вы были вчера с двух до четырёх часов дня?
— Моей невиновности? Боже, какой абсурд! В лазарете я был. Меня видело, по меньшей мере, человек десять. Я, конечно, хотел побывать в полицейском участке города Затонска, чтобы повидаться со своим старым знакомым Яковом Платоновичем, однако никогда бы не подумал, что буду сидеть перед молодым следователем и смиренно слушать ложные обвинения в убийстве! — мужчина начал закипать от возмущения, и его впалые щёки, так же, как и кончики ушей, стали пунцовыми. — Меня, честного человека, защитника Государства!
— Повидаться с Яковом Платоновичем Штольманом? Вы его знали? — вдруг встрепенулась Анна. Сердце девушки пропустило один удар и осело где-то под рёбрами. Она прекрасно понимала, что другого такого Якова Платоновича и быть не могло в Затонске, но стремясь отсечь возможные совпадения, Анна буквально выдохнула этот вопрос.
— Так точно, сударыня! Как можно не знать такого человека? Штольман поистине талантливый следователь, и он наверняка не позволил бы себе подобных обвинений без доказательств, — суровый взгляд ротмистра устремился на Коробейникова, который держался довольно твёрдо и уверенно, стараясь не показывать своих задетых чувств резкими словами о его несостоятельности в новой должности. — Жаль, очень жаль, что не удалось его повстречать здесь ни в прошлый раз, ни в этот.
— Значит, вы не виделись уже долгое время? — Анна боялась услышать ответ, однако надежда на хоть какие-нибудь новости толкала её на довольно откровенные и несколько бесцеремонные вопросы малознакомому человеку.
— Да, прошло без малого три года, — мужчина отвечал медленно и с осторожностью, однако обнаружив на себе пристальные взгляды девушки и следователя, которые всем своим видом показывали ярый настрой на получение информации, решил продолжить.
— Это действительно так. Однако совсем недавно я имел с ним переписку. И из письма, собственно, мне стало известно, что он находится в Затонске.
От этих слов ротмистра сердце девушки вновь встрепенулось. Она так часто бросалась в омут поисков при первом же упоминании о Штольмане, что сейчас не верила своим ушам. Однако перед ней сидел живой человек, который знал о Якове больше, чем она, и это обстоятельство не давало ей впасть в оцепенение. Анна сосредоточила свой взгляд на вытянутом лице ротмистра, которое всё ещё пылало негодованием, и приготовилась слушать.