*****
Внезапно возникшая в голове мысль не давала ей покоя. Анна, покинув полицейское управление, быстро направилась в сторону дома, стараясь как можно скорее расспросить обо всем Фёдора. Действительно ли их конюх был тем самым человеком, которого разыскивал Яков? Или это очередная шутка судьбы, и в истории Потапова фигурировал другой Фёдор? Если это все же был он, о чем хотел с ним поговорить следователь? Уж точно не о жизни после службы. Анна вполне могла поверить в такую заботу со стороны Штольмана к солдату, однако вряд ли бы он стал так усердно разыскивать его в то время, когда непосредственно был занят заданием полковника Варфоломеева. Анна действительно спешила. Она не думала, что родители захотят воспользоваться экипажем так рано, однако не могла отделаться от навязчивой мысли о том, что все равно не застанет конюха на месте и ей придется ждать его приезда. Солнце нещадно палило, заставляя струйки пота щекотать спину девушки под тугим корсетом.Анна также чувствовала, что от быстрой ходьбы её дыхание сбилось, а сердце начало биться быстрее, гулко отдаваясь у висков, но она даже не подумала о том, чтобы замедлить шаг. Дойдя до высокого забора из железных прутьев, некогда служившего прекрасной защитой от незваных гостей одному из самых влиятельных особ города Затонска, девушка вдруг поняла, что через аллею князя Разумовского она не только сократит путь до дома, но и укроется от вездесущих лучей жаркого светила. Одно только представление прохладной тени, отбрасываемой широкими кронами деревьев, заметно ободрило её и сделало путь до ворот несколько приятнее. Пройдя через узкую калитку, которой, по всей вероятности, ранее пользовались только слуги, девушка остановилась, привыкая к тем изменениям, которые природа внесла во владения Кирилла Владимировича.И справа, и слева от Анны, среди раскидистых деревьев, высокая трава захватила свободную землю в свои объятия, и теперь только по лёгкому преющему запаху и жужжанию ос можно было понять, что когда-то этот сад радовал живущих в имении людей и их гостей своими ранними плодами. Вдалеке от входа виднелся большой двухэтажный дом, желтоватые стены которого были на удивление приветливы, словно сами источали яркий свет. Анну будто потянуло в дом князя, и не в силах противиться внутренней побуждающей силе, девушка осторожно прошла по вымощенной дорожке к белеющей балюстраде. Вблизи само строение с его высокими белоснежными колоннами казалось по-прежнему целостным, и то, что хозяин всего этого великолепия уже некоторое время не следил за его состоянием, было видно только по нескольким виноградным лозам, свободно тянущимся вверх по водостокам. Большая клумба, опоясанная подъездной дорожкой, не была ухожена так, как прежде, однако многолетние цветы то тут, то там еще показывались среди высокой травы. Красная сальвия была среди них. Тот самый цветок, который Штольман однажды подарил ей. То был единственный раз, когда она получала от Якова цветы. Анна хранила веточку, унизанную маленькими красными соцветиями, в небольшой вазе на трельяже, пока не пришло время спрятать её между страницами книги, чтобы надолго сохранить тёплые воспоминания. Тогда она не знала, что любима, однако этот маленький жест, этот скромный подарок Якова, сделанный как бы невзначай на пороге дома князя, любезно предложившего Анне убежище от убийцы, сказал ей о многом. Штольман часто говорил такие вещи, от которых душа её трепетала, но никогда напрямую не зарекался о любви. Даже в ту ночь он твердил лишь её имя, и только поутру она обнаружила в письме заветные строчки. С того момента, так же как и с момента убийства князя, минуло без малого восемь месяцев. Сколько еще должно пройти времени, чтобы ветра и непогода разрушили стены этого дома, а дикая трава полностью вытеснила с клумбы маленькие, но такие прекрасные цветы? А сколько времени требуется для того, чтобы Анна, наконец, узнала все подробности пропажи своего любимого? Девушка, обдумывая ответы на эти вопросы, решила, что больше ни минуты не потратит впустую, и, бросив последний короткий взгляд на цветник, уверенно направилась в сторону аллеи, которая располагалась как раз за лужайкой с другой стороны дома. Лужайка эта, к удивлению Анны, так заросла, что больше напоминала ей заливные луга вдоль берегов Волги, чем место для прогулок, однако выбора у неё не оставалось, при условии, что дойти до собственного имения девушке все так же хотелось в прохладной тени и вдали от вездесущих взглядов знакомых горожан.Уже достаточно погрузившись со всеми своими юбками в высокую траву, она вдруг услышала позади себя знакомый голос Лесницкого: — Анна Викторовна, там… — Ай! — в то же время вскрикнула девушка, почувствовав на своих ногах острое жжение. Не в силах его терпеть, она решила бегом пересечь злополучную поляну с едкими растениями, но с каждым новым шагом лишь ещё больше ранила кожу. Анна выскочила на тропинку с другой стороны зарослей, словно ураган, сносящий всё на своём пути, и, слегка приподняв юбку от земли, чтобы легкий ветерок остудил ожоги, засеменила ногами. Слёзы боли сами начали капать из её глаз, а досада от столь нелепого происшествия ещё больше распаляла её желание зареветь. — Как же больно… — простонала она как раз в то самое время, когда Лесницкий следом за ней выбежал из зарослей травы, изо всех сил сдерживая смех. Было очевидно, что именно брюки спасли его от той напасти, которая так внезапно обрушилась на Анну. — Я всего лишь хотел сказать, что там крапива, — фыркнул он, утирая тыльной стороной ладони испарину со своего смуглого лица. — Прекратите смеяться! — сквозь слёзы топнула ногой Анна, и, стараясь быть в своём положении как можно внушительнее, направила указательный палец правой руки прямо в грудь художника. — Как вы вообще здесь оказались? — раздраженно спросила девушка, сама не понимая, злится она на крапиву, на себя или на Лесницкого, так внезапно появившегося будто бы из ниоткуда. — Я и не знал, что моё присутствие было тайным. Всю дорогу от управления я шел за вами. Только вот в крапиве догнать не смог, больно быстро вы бегаете. Напомните, мой учитель, чтобы я взял на досуге у вас пару уроков, — он снова начал пыхтеть от смеха и, чтобы увернуться от летящего в него небольшого зеленого яблока, поднятого ранее Анной в саду, отпрыгнул в сторону. Девушка чувствовала, как краска прилила к её лицу, но негодование от насмешек Лесницкого быстро сменилось желанием посмотреть на свои пульсирующие от боли ноги. Забыв о стеснении, она ещё выше подняла юбки и наклонилась. Все её икры были покрыты маленькими пузырьками, которые вокруг начинали быстро краснеть. Острые слёзы снова подкатили к её глазам, и она, сморгнув их, выпрямилась, чтобы, превозмогая неприятное жжение, продолжить свой путь. Аркадий довольно скоро обогнал её, но не только для того, чтобы произнести слова извинения или утешения: в руках он держал стреловидные листья какого-то ярко-зелёного растения. — Это щавель. Его сок успокоит кожу, — мягко сказал художник. Девушка, кинув на растение недоверчивый взгляд, всё же решилась взять его и, внимательно осмотрев обочину на предмет наличия крапивы, плюхнулась прямо в траву, не заботясь о новом нежно-розовом платье. — Отвернитесь! — скомандовала она Лесницкому, с лица которого все ещё не сходила улыбка. Он поднял руки в привычном ему примирительном жесте, развернулся на месте и, сделав несколько шагов в сторону, сел на землю спиной к девушке. Анна оголила ноги и, слегка растерев в ладонях листья щавеля, приложила их к ногам. Как только пульсирующая боль немного стихла, она смогла, наконец, решиться на несколько примирительных фраз: — Как вы так быстро нашли это лекарственное растение? — Щавель всегда растет неподалеку от крапивы, — лениво протянул Аркадий, закинув голову к небу. Казалось, он вполне комфортно ощущал себя, сидя на голой земле. — Кроме того, в детстве я часто собирал его для еды, потому сейчас могу найти это растение даже с закрытыми глазами. — Вы будто бы продолжаете смеяться надо мной, — Анна не представляла, насколько было правдой то, о чем он говорил, но тот факт, что волдыри стали меньше болеть, делал её значительно спокойнее. — Отнюдь. Вы тоже можете попробовать его, не бойтесь. Листья обладают приятной кислотой, — уверенно произнёс Лесницкий. — Но раз уж ваше расследование было прервано зарослями крапивы, позвольте спросить, чьё это имение и не будет ли хозяин против нашего вторжения? — О, уверяю вас, наше вторжение не доставит никому неудобств. Князь Разумовский Кирилл Владимирович ещё прошлой зимой нашел себе другое пристанище, хоть и не по собственной воле. — Другое пристанище? Что с ним случилось? — плечи художника дернулись, а сам он сделался напряженным, словно готов был к любой опасности. — Его убили, — Анна постаралась ответить как можно более равнодушно, но голос её в конце дрогнул. Это вызвало у художника очередной вопрос: — Он был вам близок? — Мы были соседями, и, хотя многие видели в нем лишь корыстного и подлого человека, я уверена, что помыслы его во многом были чисты. По крайней мере, по отношению ко мне. Знаете, он тонко чувствовал потустороннюю материю, хотя сам и не был к ней причастен. Он всегда верил мне, чего от некоторых людей было добиться не так-то просто. — И по какой же причине князя убили, если он не делал ничего плохого? — Я не говорила, что он безгрешен. Кирилл Владимирович наверняка был замешан во многих непристойных делах, чего стоит только одна дуэль со… — Анна снова запнулась, как делала это всегда, думая или говоря о Штольмане. Её волнение при упоминании его имени со временем нисколько не уменьшилось, однако она чувствовала, что с каждым днём ей становится легче говорить и думать о нём, будто тонкая невидимая нить, соединяющая их, вдруг окрепла. — Со следователем Затонского уезда, я полагаю? — подсказал Лесницкий. Анна тяжело сглотнула и, посмотрев на выпрямленную спину художника, вдруг поняла, что ему можно всё рассказать. Она сотни раз прокручивала у себя в голове возможные варианты развития событий в то злополучное утро, но никогда прежде ни с кем о расследовании не говорила. Теперь же ей казалось, что в случае чего, она сможет рассчитывать на помощь Аркадия — и получит её, без упрёков и назидательных советов, так же, как в этом глупом происшествии с крапивой. И она продолжила: — Да, с ним. Но, слава Богу, тогда все обошлось. Прошлой же зимой Кирилл Владимирович был найден с разбитой головой. Следствие тогда ни к чему не пришло. Камень, которым воспользовался убийца, был найден неподалеку, однако все подозреваемые вмиг оказались с алиби, а сам князь наотрез отказался показывать мне убийцу в видениях. Лесницкий тихо хмыкнул, но ничего не сказал. Он лишь слегка повернул голову в её сторону, показывая свою заинтересованность в развязке. — Как я уже сказала, Кирилл Владимирович наверняка был замешан в чем-то серьёзном. Его даже обвиняли в шпионаже, однако так это или нет, мне неизвестно. Уже долгое время я могу строить только догадки, и все они тем или иным образом приходят к одному выводу: его же подручный сыграл с ним плохую шутку, перейдя на сторону некой госпожи Нежинской, фрейлины её императорского величества. Она приказала Жану убить меня, и ей ничего не стоило поступить так же с князем. Только вот если меня француз по какой-то причине решил пощадить, то хозяину этого имения повезло меньше. Раньше, ещё при знакомстве с Ниной Аркадьевной, мне казалось, что князь всегда мог поставить её на место, однако уже сейчас думаю, что всем и всегда заправляла именно она, не гнушаясь использовать различного рода уловки или же своё положение при дворе. Внезапно поняв, что её объяснения обстоятельств убийства вмиг превратились в некий более личный разговор, Анна взмахнула головой, будто отгоняя прочь от себя все мысли о подлых намерениях Нежинской как по отношению к Кириллу Владимировичу, так и по отношению к Якову. Её Якову. Будто почувствовав изменение её настроения, Лесницкий спокойно произнёс: — Очень надеюсь, Анна Викторовна, что в этот раз ваши поиски увенчаются успехом. Девушка, бросив последний взгляд на свои изувеченные ноги, быстро встала, одернула на себе юбки и, положив в рот небольшой кусочек листа щавеля, направилась к предполагаемому месту нахождения Фёдора — конюшне мироновского имения.*****
В самой конюшне было приятно: по сравнению со зноем, способным умертвить все живое, в деревянном строении с двумя сквозными выходами царила оживляющая прохлада. Трёхцветная кошка, лежащая на мешке с овсом, поприветствовала вошедшую Анну тихим мяуканьем и лениво потянулась.По чистоте в стойле, полной кормушке ароматной свежескошенной травы, бочке с прозрачной водой и аккуратно развешенной на стенах сбруе было понятно, что в этом месте управляется хозяйственный и искренне любящий свою работу человек. Мерное же постукивание молота о наковальню за дальней стеной строения говорило к тому же о том, что конюх времени впустую не тратил даже в жаркий день. Выглянув из-за широкой деревянной створки двери, распахнутой лишь наполовину, Анна увидела пасущегося под сенью сада Вивальди. Конь спокойно щипал травку, изредка помахивая длинным хвостом и подёргивая ушами, избавляясь от назойливых мух. Приход нового человека, не занятого такой шумной работой, как работа с железом, настолько обрадовал животное, что конь оторвал свою голову от земли и, несмотря на полный рот травы, заливисто заржал, дрожа при этом всем телом. Улыбка сама собой возникла на лице Анны и она, подойдя к Вивальди, осторожно огладила его шею. На мгновение ей даже показалось, что нервное волнение перед важным разговором покинуло её так же легко и незаметно, как несколькими минутами ранее сделал это Аркадий, сославшись на какое-то важное дело в доме. К удивлению Анны, его отсутствие принесло ей немалое облегчение. Да, он действительно никогда не мешал ей, разве что иногда раздражал своими дерзкими выходками с назойливыми шутками, однако девушка чувствовала, что должна поговорить с Фёдором сама, без лишних ушей и это понимание, кажется, перешло и к её спутнику.Конюх же, отреагировав на громкое ржание, оторвался от работы и с интересом посмотрел на девушку: — Барышня?! — не то приветствуя, не то удивляясь сказал он с медленным поклоном головы. — Чем обязан? — Я… — Анна всю дорогу к месту думала начать разговор сразу же, без излишних предисловий, однако сейчас отчего-то решила изменить свои намерения. — Я хотела прогуляться. Фёдор, ты ещё и кузнечное дело знаешь? — издалека начала она. — Ох, что вы! — мужчина бросил на землю тяжелый молот, отер руки о передник, и, взяв гнутую подкову, продемонстрировал её хозяйке. — Я всего лишь владею некоторыми умениями в подмене того, что испорчено. Вот сейчас подкова непригодной стала, а немного стараний — и вместо трат на новую, можно будет и этой ещё воспользоваться. И коню удобно, и хозяйству неразорительно. Это, знаете ли, служебная хитрость, ибо не везде в дальней дороге кузнеца дельного повстречать можно. Эта нить разговора была той самой, за которую стоило ухватиться как можно крепче. Могла ли Анна ранее помыслить, что настолько скоро приблизится к желаемой теме? От возбуждения у девушки закружилась голова, и чтобы немного прийти в себя, а заодно и придумать вопрос, который помог бы ей узнать нужную информацию, она снова повернулась к коню и прикоснулась ладонью к широкому лбу животного. — Значит, ты в конном полку служил? — Служил. Под командованием подполковника Потапова Фёдора Матвеевича. Хороший начальник был, дельный. Гонял нас, солдатиков, в хвост и в гриву, зато уму-разуму научились. Вот теперь, чем могу, тем вашему семейству способствую. — Да, отец ценит твои старания. Только если так хорошо было на службе, зачем в крестьяне ушёл? — Да там это… — мужчина рукой потянул вниз длинную темную бороду, явно размышляя над тем, что стоит говорить, а о чем лучше и промолчать. Однако он даже не подозревал, чем было вызвано такое любопытство хозяйки, оттого не мог и представить всю глубину её намерений и устремлений. — История плохая приключилась. Злой рок шутку со мной сыграл, да такую, что чуть на каторгу меня не отправили.Чудом спасся, а потом меня попросили службу покинуть, — Фёдор снова осторожно положил подкову на ступку и поднял молот, показывая Анне, что дело его ещё не закончено и требует немедленного внимания. — Ты уж прости, Фёдор, моё любопытство, однако я дочь своего отца и закон немного знаю. Не так-то просто каторги избежать даже с адвокатом, а ты, насколько понимаю, помощи такой не имел. Расскажи, как же тебе все-таки это удалось? — Не без помощи, правы вы, ваша светлость. Если бы не столичный сыщик, не вел бы я сейчас с вами беседу. Вытащил меня из этой передряги Яков Платонович, — от этого подтверждения своих подозрений сердце девушки начало биться несколько быстрее, но она постаралась сохранить прежнее заинтересованное выражение лица, боясь сбить настроенного на рассказ конюха. — Полк тогда наш в Петербурге обучение проходил. Не было ни минутки свободной, всё гоняли и гоняли нас. Однажды приказали доставить мне, как самому быстрому и способному, письмо государственной важности. Не знаю я, почему мне, рядовому солдату, а не кому-либо ещё, приспособленному к таким делам… Только получив его, я две ночи не спал, направляясь в соседнюю губернию, а после прилег ненадолго в одном постоялом дворе. Там-то меня и обокрали. Возвращаться я побоялся сразу, решил сам отыскать негодника, только вот ни к чему мои поиски не привели, и пришлось ехать обратно с повинной. Так бы меня и покарали за невнимательность, если бы господин Штольман сам лично за это дело не взялся, найдя преступника, замыслившего тайну государственную выведать, а меня подставить. Вот, собственно, и весь рассказ. Я в село под Затонском обратно вернулся, в дом матери. А после Виктор Иванович, добрая душа, меня к себе в услужение взял. Анна видела, что Фёдору было неприятно вспоминать случившееся, но уйти, не задав важных вопросов, которые её давно мучили, не могла: — Должно быть, после такой истории ты часто к Якову Платоновичу на помощь в поисках затонских преступников приходил? — Ох, нет, барышня. О том, что он так рядом со мной жил, узнал я после того, как клич по всей округе о его пропаже пустили. — А после ты о нем не справлялся? И он к тебе не обращался? От таких прямых вопросов мужчина занервничал и, опустив голову, тихо проговорил: — Так это-с. Обращался. Помощь я оказал посильную, а после его было и силками не удержать. — Что случилось? — с придыханием спросила Анна. Мужчина топтался на месте и тянул вниз полы длинной, посеревшей от пота рубахи. — Не молчи, прошу тебя! — скрывать свой интерес Анна более не видела смысла. — Раненый он ко мне пришел. Два дня и две ночи в бреду провалялся, а на третий, придя в себя, то ли от материных припарок, то ли от духа сильного, вскочил с постели, как ошпаренный, и помчался неизвестно куда. — И вы отпустили его? Раненого? — Анна схватила Фёдора за плечи и посмотрела ему прямо в зелёные глаза. — Отчего же ты раньше молчал? Он что-нибудь говорил? — осыпала вопросами девушка. Конюх лишь глубоко вздохнул и, ловко перехватив руки Анны со своих плеч, взял их в крепкую мозолистую ручищу, легко похлопывая по ним другой, словно усмиряя дикого коня. И девушка, действительно, переводя дыхание от неожиданности, вмиг пришла в себя. — Барышня, присядьте. Не дело это так волноваться, — Фёдор усадил её на ту самую деревянную ступку, которую использовал ранее, и медленно продолжил: — В бреду он твердил какое-то девичье имя, так мать мне моя говорила. А после ничего, кроме «нет времени прохлаждаться, благодарю за приют» не вымолвил. И знаете ли, такого человека удержать непросто даже в ослабленном состоянии. Однако смею вас заверить, что он покрепче любого другого будет, ибо лихо справлялся с болезнью. А то, что я молчал, так и не спрашивали вы меня ни о чем. Да и Яков Платонович строго-настрого запретил вспоминать о случившемся.Я и сейчас только потому признался, что времени прилично прошло, а вы уж больно распереживались. Не бойтесь, выкарабкался он. — Где он? Куда отправился? — почти шепча спросила Анна. — Никак не могу знать, ваша светлость. Говорю же, более ни словом не обмолвился. — И что мне делать? — от растерянности вслух произнесла девушка, и тут же об этом пожалела. Восприняв и этот вопрос на свой счет, конюх уверенно ответил: — Чаю с мятой вам попить нужно. Прасковья на удивление славно его готовит. Тогда и все переживания поутихнут.Жив он, Яков Платонович. В этом я уверен. — Жив, — тихо повторила девушка и, бросив последний отсутствующий взгляд на мирно пасущегося коня, медленно пошла домой в надежде как можно скорее увидеть человека, который всегда знал ответы на её непростые вопросы.