Мы больше не в Канзасе, командор Шепард

– Ничего. Рив раздраженно пнул тумбу. Не выдержав удара бронированым башмаком, древняя мебель рассыпалась в труху, присоединив еще одно облако к витающим в воздухе клубам пыли. У Шепарда рефлекторно зачесалось в носоглотке, и он с трудом подавил желание чихнуть. Один раз, еще кадетом, он чихнул в гермошлеме. Барабанные перепонки потом еще неделю ныли, не говоря о том, что до конца задания пришлось смотреть на мир сквозь забрызганные изнутри стекла. Потратив немало усилий, археологи-дилетанты разобрали завал на входе в здание. Но этим успехи и ограничились. Внутри храм был пуст. Пустовали коридоры, залы, комнаты, какие-то каморки, даже подземелье. Немного мебели, явно принесенной позднее, и тем не менее древней настолько, что разваливалась от косого взгляда, останки роботов – охранных дронов? – насквозь съеденных коррозией. Следы выстрелов на стенах. И все. Ни единой надписи, ни единого действующего устройства, ни единого элемента памяти. Где-то в недрах земли под храмом, очевидно, располагались машины, реакторы, компьютеры – сохранились кабельные шахты – но все это было недоступно и, судя по данным сенсоров, мертво. – Пойдем отсюда, – тяжело проговорил командор. – Пустая была затея – изображать этого.. как его... Индиану Джонса. – Пойдем, – согласилась Лиара, изучавшая остатки разрубленного напополам робота. Похоже было, что механизм подвернулся под луч промышленного лазерного резака. Вот только ни резака, ни следов луча на стенах поблизости не было видно. То ли робота притащили сюда уже располовиненным, то ли... – Это определенно не протеанские технологии. Возможно, в других местах нам повезет больше. – И только один скелет, – заметил Шепард. – То, что от него осталось. Поначалу они даже не поняли, что белая костяная крошка, застрявшая между каменными глыбами на входе – это остатки чьего-то скелета. Более-менее целыми остались ступня, несколько позвонков и пол-челюсти, явно не человеческой, судя по острым мелким зубам. Остатки, не заикаясь о похоронах, собрали в пакетик на развлечение Мордину. – Пошли уже, – проворчал Рив. На лестнице перед храмом ничего не изменилось. Эшли с Маркусом терпеливо сторожили проход, Гаррус полировал снайперскую винтовку. Из всех членов команды турианец внушал Шепарду наибольшее беспокойство – именно тем, что был неестественно сдержан. Гаррус был на борту «Нормандии» единственным представителем своего вида – как и Рив, и Мордин, и Лиара, но кроганы привыкли жить под дамокловым мечом, салариане не были столь озабочены проблемами размножения, а одной азари хватит, чтобы восстановить все их племя. Туриане были психологически ближе к людям – но людей на корабле хватило бы на маленькую колонию... а турианин был один. «Не смей», цыкнул стальной голос внутреннего сержанта. Не смей даже думать об этом. Тридцать человек, из них едва десяток женщин – это медленная деградация и вымирание, а не колония. Ты вернешь их домой. У тебя выхода другого нет. Что-то зудело на краю сознания, требуя заметить, требуя... Нагнувшись к груде обломков, Шепард приподнял камень. В трещине между обломками лежал, непримятый, металлический цилиндр с характерной оплеткой – рукоятка какого-то инструмента. Или фонарик. Но от этого «фонарика» исходил неслышимый ушами тяжелый звон элемента ноль, как от кинетических орудий крупного калибра. – Лиара, смотри! Какая интересная штука... Командор осторожно вытащил цилиндр из каменного плена. Удивительно, но падающие камни оставили предмет невредимым, а годы не сказались на нем – лишь несколько царапин избороздили оплетку, да погнулось явно декоративное кольцо вокруг рабочей оконечности. – Ого! – Эшли оставила пост, чтобы поглядеть. – Смотри, вон те ошметки расплющенные – мы еще смеялись, что консервную банку раздавило? Это разве не остатки второй такой же? – Очень странный фонарь, – заметила Лиара. – Неудобный. Если это, конечно, фонарь, а не просто рукоятка от чего-то более сложного. Шепард взвесил цилиндр в ладони. – Держать его как раз удобно, – заметил он. – Как раз под большим пальцем выключа... Ему в голову не пришло, что спустя тысячелетие инструмент может действовать. Из рукоятки выметнулся с сухим жужжанием луч рубинового огня. – Черт! – От неожиданности Шепард уронил рукоять, и пламя тут же погасло. Командор поспешно поднял опасную находку. – Какие же в ней батареи, если они до сих пор держат заряд? Он снова вдавил кнопку, предусмотрительно отвернув цилиндр рабочим концом от себя. К удивлению командора, огненный луч вытянулся примерно на метр, и застыл. Странно было видеть замершее пламя – или замороженный свет? От луча почти не исходило тепла – но осторожное прикосновение к обломку камня оставило проплавленный след. – Странное оружие, – пророкотал Рив, придвигаясь ближе. – Это же огненный меч, с такими херувимы ходили, – поддержал Маркус, не отводя взгляда от опушки леса. – Если это оружие, то ближнего боя, – озвучила Эшли очевидное. – Кому оно нужно, если есть автомат? Головоломка сложилась с сухим стуком. – Биотику, – ответил Шепард. – Очень сильному биотику. Это оружие штурмовика, доведенное до абсурда. Барьер, бросок, ближний бой, и противник разваливается напополам. Или наоборот – барьер, левитация, притяжение, удар. – Он выключил древнее оружие. – Я бы не отказался от такого на Феросе, когда зомби на нас валили толпой. – А потом этот биотик столкнулся с другим, и тот немного не рассчитал силы, – задумчиво промолвила Лиара. – Или решил не рисковать ближним боем. – Возвращаемся на корабль, – распорядился Шепард. – Маркус, подбери остатки второго... огненного меча. Возможно, наши инженеры что-нибудь скажут по этому поводу. Он поморщился, радуясь, что шлем скрывает лицо. У железного командора начинала болеть голова. Шепард вяло ковырял вилкой в комковатой кашице пастельных тонов. На обед подали, по приказу самого же командора, еду. Нормальные продукты в кладовой оставались в достаточном количестве, но Шепард рассудил, что их стоит поберечь для особых случаев: неизвестно еще, сколько «Нормандия» будет искать выход из безвыходного положения. Поэтому экипаж перешел на питание синтезированным пайком, удовлетворявшим все потребности человеческого организма, кроме одной: питаться чем-нибудь съедобным. Гаррус мог злорадствовать: ему как организму декстро-белковому, приходилось жрать такую же дрянь, только адаптированную под турианцев, с самого начала рейса. Кварианам – тоже, но они привыкли к синтетике еще на Перелетном флоте. Правда, когда командор отдавал этот приказ, он не думал, что у него будет так болеть голова. В висок неторопливо, с подвывертом вкручивали огромный шуруп, доходящий раскаленным острием до самого ствола мозга. От боли перед глазами начинали плыть какие-то смутные тени иззелена-желтого цвета, будто мир сам себе наставил подживающих синяков. Шепард уже заглотал четыре таблетки, по нарастающей от аспирина до альтафена, и никакого эффекта не ощутил. Доктор Чаквас поглядывала на него с беспокойством через стол. Командор через силу запихнул в рот комок кашицы, проглотил. Вкуса не было – а может, его забило электрическое жжение на языке. Нет, надо доесть... потому что иначе недоеденное попадет обратно в синтезатор, не проходя через плазменную печь, куда отправлялись все биологические отходы на «Нормандии». При мысли об этом Шепарда затошнило. – Доктор, – не выдержал он, – у вас нет ничего от головной боли? Отодвинув тарелку, Чаквас решительно поднялась на ноги. – Тестовый стенд у меня есть, – отрубила она. – В лазарет, шагом марш. Шепард попытался встать – и не смог. Его качнуло с такой силой, что пришлось уцепиться за стол, намертво вмурованный в палубу, по впившимся в пластик пальцам побежали синие молнии... и тут командор понял, что это не его шатает. Лиара по-прежнему сидела за столом на соседнем месте. Но не на стуле – стул парил в воздухе на высоте человеческого роста над ее плечом. Всплывали пузырями в аквариуме тарелки, кружки, вилки, комки питательной пасты, кружились в неспешном хороводе. Азари восседала на воздухе, скрестив ноги, и вокруг нее наливалось газовым пламенем характерное черенковское свечение активной биотики. – Я... – пробормотала Лиара невнятно. Видно было, что она совершенно не осознает, где находится, и что с ней творится. Глаза ее были сплошь черны, два гагатовых камешка между широко распахнутых век. – Я... мне дурно... Командор машинально потянулся мыслью к имплантатам, чтобы вызвать барьер – и не смог. Только поперек шурупа в череп вколотился альпеншток, прямо между глаз. – Шкипер! – донесся, будто издалека, голос доктора. – Не пытайтесь пользоваться имплантатом! Будет только хуже! Лиару рывками потащило вверх, к потолку, разматывая, точно клубок, в который азари бессознательно пыталась свернуться. – Надо ей помочь! Командор метнулся вперед, продавливая упругую преграду биотического поля, когда вдруг лазурное свечение погасло. Потерявшая сознание Лиара рухнула на руки Шепарду, обдав едва уловимой волной тепла и запахом азарийских духов. – В лазарет, обоих! – распорядилась доктор. Шепард с облегчением передал свою ношу подскочившему Маркусу и побрел вслед видимой словно в тумане Чаквас. Холодный металл коснулся горла, послышалось шипение, и боль понемногу начала отступать. – Это коктейль Кайдена, – пояснила Чаквас, заметив, что бессмысленное выражение сходит с лица командора. – Осталось после него... вы же помните, какие мигрени мучили бедного мальчика. Шепард помнил. – Но у него стоял L2. – У Кайдена мигрени были связаны с работой имплантата. А у вас просто какие-то неполадки. – А у Лиары какие могут быть неполадки? – приходя в себя, поинтересовался Шепард. – Я не верю в такие совпадения. Нас на корабле трое биотиков, и в одну минуту двое теряют контроль над своими... Он осекся. Глаза у доктора стали как плошки. – Рив, – хором выпалили оба, и в этот момент главную палубу сотряс снизу титанический удар. Лифт ехал так медленно, что Шепард и доктор Чаквас успели только к развязке. Шеститонная громада «Мако» била в потолок трюма с колокольным грохотом, грозя пропороть переборки дулом кинетического орудия. Инженеры, кажется, попрятались в моторном отсеке, Гарруса не было видно – лишь обезумевший Урднот Рив одиноко высился посреди гулкого зала, овеянный синим биотическим вихрем. И за его спиной мелькнуло бело-алое пятно. Мордин взлетел на горб крогану одним прыжком, как кузнечик, и ловко вогнал пальцы под надбровные дуги ящеру-гиганту. Взвыв от боли и зажмурившись, кроган вскинул голову – как раз вовремя, чтобы соскользнувший вперед саларианин нанес два коротких тычка под горло, в нервные узлы. Синяя мгла рассеялась, и под сокрушительный гром упавшего вездехода профессор аккуратно, как в процедурном кабинете, ввел что-то из крошечного иньектора в угол рта застывшему Риву. Кроган повалился, как подрубленный дуб. Шума командор не услышал: барабанные перепонки еще гудели эхом. Чаквас, кажется, выдохнула. – Прок... – начал было Шепард, осекся, потер уши и, убедившись, что слух возвращается, начал снова: – Проклятье, это было рискованно. Сколько он еще проваляется, проф? – От четырех до шести часов, – ответил саларианин безмятежной скороговоркой. – Снотворное специально для кроганов. Землянам не употреблять: нейротоксично. Командор оглянулся. – Что-то не так... – пробормотал он. Что-то по-прежнему било по обожженным дендритам, заплетающим узелки элемента ноль. Где-то рядом. За рундуками, в узкой щели между ящиками и стеной. Идиотическое хихиканье ударило по нервам. Словно выходящий из спячки гет-разведчик, человек поднялся на ноги. Вокруг него пульсировали, сплетаясь и расплетаясь, вихри прозрачной синевы, но как-то странно, слабо и неровно. А главное – этому человеку не было места на борту «Нормандии», потому что никто из ее команды, кроме Лиары, Рива и самого Шепарда, не обладал биотическими способностями. Человек обернулся. Это был техник Кросби, неприметный инженер, никогда прежде не обращавший на себя внимания командиров. – Я бог, – объявил Кросби и глупо улыбнулся, раскинув руки. – Я бог! Я повелитель безмерных пространств! Я темная энергия! – Черт, – резюмировал Шепард. Попытка обратиться, против совета Чаквас, к имплантатам отозвалась приступом боли в висках. Сейчас способности командора были бесполезны. Но не стрелять же, в самом деле, в сбрендившего инженера! – Остынь, Сайлас, – самым успокаивающим тоном проговорил командор, делая шаг вперед. – Я биотический бог! – повторил Кросби, снисходительно глядя на Шепарда снизу вверх. – Я наведу порядок в этой вселенной... – Он запнулся. – Только... только передохну вначале. Что-то мне... Глаза его закатились, и техник марионеткой сложился обратно в щель, откуда вылез. – Что за ерунда, – пробормотал Шепард, подходя к телу. Рундук был распахнут. Среди инструментов внимание командора привлекла пластиковая коробочка, которой явно было не место в этой кладовой. Открывая ее, Шепард уже догадывался, что увидит. Горсть прозрачных облаток, полных розового порошка. – «Красный песок». – Шепард сунул коробочку доктору Чаквас, нагнулся, пальцами раздвинул спящему губы. – Похоже, подсел недавно: зубы в порядке. Но теперь понятно, откуда у него биотические способности. Он, должно быть, с перепугу обнюхался до самых бровей. – Это крайне пугающее развитие событий, – зачастил Мордин. – Если бы пострадали только биотики, покидавшие корабль, это можно было бы приписать некоему фактору, действующему за бортом. Но если тот же криз пережил техник Кросби, то неизвестный фактор проник внутрь. Шепард замер. – Черт, – повторил он в третий раз. – Хотите сказать, у нас чума? – Пока не пострадал никто, кроме биотиков, – уточнил саларианин. – Если ситуация не изменится, можно будет считать, что для остальной команды этот фактор не опасен. Хотя требуется изучение. Сравнительный анализ: землянин, азари, кроган. Крайне интересно. Командор потер лоб. Коктейль Кайдена действовал, притупляя боль вместе с рассудком. – Вот что, – решил он. – Профессор, найдите мне этот фактор. Я хочу быть уверен, что никто другой не пострадает. И выясните, как эта дрянь вообще прошла через обеззараживающую камеру. Рив... пускай полежит здесь. На случай, если ваше зелье отпустит его раньше, чем вернется разум. Если вернется. А за Кросби кого-нибудь пришлем. Пойдемте в лазарет, доктор. Там, думаю, будет поспокойнее. Командор оказался прав лишь частично: к их возвращению буря унялась. Лазарет выглядел так, словно по нему прошелся ураган. Бумаги – разметаны по полу, все, что можно разбить – разбито, остальное – погнуто. Лиару, так и не пришедшую в себя, сбросило с койки невидимым вихрем. А посреди комнаты, в «глазу» утихшей бури лежала без сознания Мирьям Бардин. Шепард остановился на пороге. – Мне одному кажется, – проговорил он, – что я чего-то не знаю на борту этого корабля?