Мы больше не в Канзасе, командор Шепард

– Можете открывать глаза. Я знаю, что вы очнулись. Маска греческой богини не дрогнула. Только приподнялись бледные веки. – Только не делайте резких движений. Комендор-сержант Уильямс держит вас на мушке. Отношения Эшли и Джона были для команды «Нормандии» секретом Полишинеля, но в сложных ситуациях оба еще отступали пугливо в уставную формальность обращений. – А теперь рассказывайте, кто вы, и как вас зовут на самом деле. – Мирьям Бардин, техник второго класса, личный номер... Шепард презрительно хмыкнул. – Бросьте. Диагностический центр доктора Чаквас – отличная штука. Я даже не знал, что у биотических имплантатов пятого уровня бывают спецмодификации. Впрочем, у вас ведь стоит не серийный образец? Богиня презрительно поджала губы. Какая, интересно, богиня? Афина? Нет, не слишком мудро было шпионить на «Нормандии». Артемида, богиня-девственница. Артемида, бросающая последний взгляд на Актеона. – Я догадывался, что разным... – Шепард поморщился, – организациям многое позволено. Даже использовать агентов с полностью переписанным геномом. Но если у меня связаны руки, пока я командор ВКФ Альянса, то у спектра Шепарда, – он демонстративно пересел на соседний стул, – хватит власти просто высадить вас на этой гостеприимной необитаемой планете, если вы не ответите на мои вопросы. Так что – как вас зовут? – Миранда. – Маска дала трещину. – Миранда Лоусон. – Интересная игра слов, – промолвила доктор Чаквас. – Вот видите, – поощрительно ухмыльнулся Шепард. – Теперь осталось объяснить, кто вас послал. Только не говорите, что это была разведка флота. – Лицо его стало жестким. – Сайлас, думаю, оправится от привычки к «красному песку». Но мне очень не нравится, когда моих людей подсаживают на наркотики. – Кросби не надо было «подсаживать», – холодно отозвалась женщина. – Он пытался скомпенсировать собственную неадекватность. Неудачно. Очччч... Лицо ее исказилось от боли. – Забыл предупредить, – заметил Шепард. – Не пользуйтесь биотикой. Во-первых, эта проклятая чума вывела наши имплантаты из строя. Во-вторых, очень больно. Кстати, куда бы вы стали бежать? С корабля? Я высажу вас сам и помашу рукой на прощанье. – От человека, которого меня послали охранять, слышать это довольно странно, – окрысилась внезапно Мириам – или Миранда? – Охранять? – недоверчиво переспросила Эшли. – Командор Шепард – герой, – словно маленькому ребенку, объяснила пленница. – Спаситель Цитадели. Погибель гет. Победитель Сарена. Самое близкое к символу объединенного человечества, что мы имеем в наличии. Огромная ценность. – И кто же решил приставить к этой ценности охрану? Женщина помолчала, раздумывая. – «Цербер», – ответила она наконец. У Эшли крепкие нервы, с удовлетворением отметил Шепард – выстрела не прозвучало. – «Цербер», – повторил он. – Подпольная организация терранских шовинистов. Террористы. Убийцы. Организаторы опытов на людях. «Виновники бойни на Акузе», эхом отозвалось непроизнесенное. Накатили воспоминания: не темнота, не выстрелы и крики сгорающих заживо... а резкая вонь кислотной слюны и смрад разлагающейся плоти. Миранда – про себя Шепард решил называть ее так – пожала плечами. – Да, – признала она. – И что? Шепард поднялся на ноги. – Об этом вы подумаете, пока я решаю, не стоит ли в самом деле оставить вас на планете. А пока... ганни, проводите мисс Лоусон к месту заключения. Очень трудно было переоборудовать какой бы то ни было отсек «Нормандии» под тюремную камеру, но инженеры справились в рекордный срок. Правда, камера была рассчитана на Рива, на случай, если тот будет буянить снова, а кроган пришел в себя во вполне здравом рассудке. – Обождите, – проговорила Лоусон, вставая. – Поинтересуйтесь у саларианина, кто такие коллекционеры. – Что? – Шепард поднял бровь. – Коллекционеры объявили награду за командора Шепарда, живого или мертвого, – вымолвила Лоусон, не меняя выражения лица. – Поинтересуйтесь, как выглядят их корабли. Если эти данные, конечно, попали в базы данных Альянса. Узнаете много неожиданного. Эшли подтолкнула ее стволом в спину. – И прикажите своей... своему сержанту быть поосторожнее. Я вам еще пригожусь. – Вот это и есть возбудитель. – Мордин взмахнул трехпалой рукой. – Для биотической чумы выглядит не слишком внушительно, – заметил Шепард, вглядываясь в голограмму. – Внешность обманчива. – Саларианин принялся расхаживать туда-сюда: два шага в одну сторону, два в другую, как маятник. – Чрезвычайно сложное устройство. Мельчайших размеров. Масштаб рибосом. Минимализм совершенства. Существо? Конструкт? Неясно. Вопросов больше, чем ответов. – Это нормально, – хмыкнул Шепард. – Расскажите пока, что вам удалось установить. – Внутриклеточный облигатный паразит, – рублеными фразами обрисовал положение Мордин. – Или симбиот. Или искусственная органелла. Заселяет все клетки организма, кроме эпителиальных. Имеет тропизм к нервной ткани. Размножается ограниченно, достигает концентрации насыщения и персистирует. Концентрация насыщения зависит от доступности биологически активного элно. – Стоп! – Шепард вскинул руку. – Эта плесень сейчас жрет мои имплантаты?! Саларианин мотнул рогами. – Нет. Каждый организм несет в себе шесть активных центров, по одной частице элно в каждом. Общая масса ничтожна, до одной десятитысячной моля на организм хозяина. Природные биотики компенсируют убыль легко. Имплантаты технически не повреждены, но требуют новой калибровки. Потому что даже столь ничтожной убыли хватило, чтобы биотические способности покинули Шепарда. Попытка воздействовать на что бы то ни было тяжелей листа бумаги приводила только к очередному приступу жесточайшей мигрени, в то время, как Лиара и Рив полностью оправились после приступов. Что-то из курса физики все же задержалось в памяти командора. Моль... число Авогадро... – Шесть атомов на паразита... одна десятитысячная... профессор, сколько же этих гадов во мне сидит? Мордин потупился. – Концентрация в клетках крови близка к средней по организму. Для большинства членов экипажа колеблется между полутора и двумя с половиной тысячами особей. – На миллилитр? – уточнил Шепард. – На каждую клетку. Которых в организме триллионы. – Для большинства? – Исключения – в основном биотики. И техник Кросби. Заражение совпало с наличием «красного песка» в организме. Концентрация симбиотов вдвое выше средней: пять с половиной тысяч на клетку. – У меня? – без особой надежды спросил командор. – У вас и мисс Т'Сони максимальна: около восемнадцати тысяч. У мисс Лоусон и Урднота Рива близка к пятнадцати. – Как эта дрянь прошла через деконтаминацию? – Шепард хлопнул ладонью по столу. – Это не единственная загадка, – отозвался Мордин. – Я не знаю, что делает этот организм. По всем законам он вовсе не может существовать. Смотрите: вот пробы. Терранин. Кроган. Азари. Турианин. Разные биохимии. Разные паразиты. Это существо приспосабливается. Активно использует белки хозяина. Но у него нет наследственной информации. Негде ее хранить. Можно предположить морфогенез. Но степень пластичности невозможно велика. Есть активные центры элно. Для чего? Взаимодействует с нервной системой носителя только при внедрении. Требуется дальнейшее наблюдение. – Тогда продолжайте наблюдение, профессор. – Командор потер закостеневшие скулы. – Узнайте, что это за дрянь. Чем опасна. И как от нее избавиться. И... перекалибровать мои имплантаты на «Нормандии» не удастся? Мордин покачал головой. – Что ж, по крайней мере у мисс Цербер тоже вырваны зубы... Пойду. Будьте готовы к старту. В вакууме лязг металла не слышен. Кусок броневой плиты беззвучно ударился о переборку, и медленно поплыл прочь. – Мы вошли, – бросил Шепард в микрофон. – Ставлю ретранслятор. Корпус корабля глушил радиоволны. Не хватало еще остаться без связи в его темном, мертвом чреве. Этот крейсер пострадал меньше многих других: у него всего лишь оторвало нижнюю «акулью челюсть» сдвоенного корпуса. Зато уцелела башня, возвышавшаяся над кормой. Идея выносить командный центр из безопасной зоны где-то в районе осевого киля наружу, где его может снести шальным снарядом напрочь, казалась настолько безумной, что командор долго отказывался верить, что именно с этой башенки капитан крейсера руководил сражением. Но против очевидного спорить было трудно: сквозь панорамные иллюминаторы просматривался смутно интерьер рубки. Правда, выбить окно не удалось, зато десантная группа высадилась прямо на условную «крышу» башенки и прорезала себе проход внутрь. – Давление? – Ноль, – коротко ответил Витор, уткнувшись маской в унинструмент. – Даже следов атмосферы нет, – поддержала Лия, пытаясь сдвинуть в сторону створку полураздвинутой двери. Шепард подошел, налег плечом, упираясь в пол магнитными подошвами. Судя по конфигурации помещений, на корабле когда-то действовала искусственная гравитация, но сейчас обломки парили в невесомости, не сдвигаясь ни на микрон. Луч фонаря выхватил из тьмы серебряную статую. Нет – блестящее металлом тело. – Кила'селай! – воскликнула кварианка, отшатываясь. – Мне показалось... – Да, очень похоже, – согласилась Лиара, фокусируя световой луч на мертвеце. – Почти как ваши скафандры. Она протянула окутанную голубым мерцанием руку, и тело, повинуясь биотическому притяжению, поплыло к ним. – Но, кажется, негерметичные... – Ловкие пальцы азари нащупали застежки, потянули. Серебряный шлем отделился от воротника и соскользнул вверх, открывая черное, высушенное пустотой лицо мумии. – Это... землянин? – придушенно спросил Витор, отступая на шаг. – Возьмем пробы тканей, – распорядился Шепард, выглядывая в коридор. Конечно, на борту корабля, тысячу лет дрейфовавшего по могильной орбите, трудно ожидать внезапной беды, и все же... Лестница вела наверх, к широким дверям командного центра. А по сторонам дверей, будто почетный караул, стояли уродливые железные статуи четвероногих пауков. Левая статуя подняла голову, полыхнув синими огнями оптических сенсоров. Рассудок еще паниковал, не в силах примириться с ожившим спустя века охранным роботом – какие же аккумуляторы в ходу у здешних цивилизаций, если и странный резак, найденный на планете, до сих пор действует? – а инстинкт уже бросил тело в сторону, уводя с линии огня. Сдвоенные стволы плюнули комками плазмы, пропахав пол в сантиметре от впившихся в металл подошв. Годы тренировок вколотили рефлекс так глубоко, что сознательное усилие, способное преодолеть его, запоздало. Вместо того, чтобы найти укрытие, Шепард машинально выставил кинетический барьер, служивший плохой защитой против плазмомета, и вскинул руку, призывая синее биотическое пламя, которое больше не повиновалось ему. Командор ожидал вначале вколоченного в голову гвоздя боли, а потом – жаркого дыхания очередного выстрела, от которого он уже не успел бы уклониться. Но вместо этого пространство послушно смялось, протянулась к мишени текучая стеклянная струна, а затем... Официально этот прием назывался «деформацией», но за рамками документов осталось имя, которое дали ему воспитанники биотического спецкурса. Мясорубка. Тусклая броня робота пошла трещинами, будто обмотанная черной паутинной сетью. Суставчатые лапы вывернулись, сгибаясь в направлениях, не предусмотренных давно погибшими конструкторами. Охранный механизм успел еще дернуть приплюснутой башкой-турелью, прежде чем внутри полыхнуло сквозь разломы в металле вулканическое пламя, и робот в долю секунды превратился в медленно остывающее смятое крошево. Второй механический часовой не отреагировал никак: должно быть, вышел из строя за столетия. Но Шепард все же высаживал в него очереди из автомата, пока не запищал тревожно индикатор перегрева ствола. Только тогда командор разжал стиснутые на рукоятке пальцы и перевел дух, тяжело ворочая головой под хруст позвоночных суставов. Голова не болела. Вообще ничего не болело, не кружилось, не высасывало силы, не кололо медью язык. И это было очень странно. В конечном итоге биотик черпает силы для преобразования из электрического потенциала собственных нервных клеток. Даже простейший прием – поднять или оттолкнуть небольшой предмет – отнимает ровно столько же энергии, сколько нужно, чтобы тот же предмет сдвинуть руками. Просто расходуется она более эффективно... что не отменяет необходимости биотику плотно и регулярно питаться, о чем любил напоминать Урднот Рив. Обессиливающий эффект перенапряжения был Шепарду хорошо знаком. Но сейчас командор чувствовал себя так, словно и не он только что размазал робота по стенке напряжением воли. Будто бы кто-то огромный и могущественный одолжил ему сил. – Шепард, – послышался в наушниках хрипловатый голос Лиары. – Твои имплантаты снова действуют! Первая хорошая новость за последние дни. Шепард молча кивнул, радуясь, что в смоляных безвоздушных тенях невозможно различить лицо под забралом шлема. Потому что – и это командор понял, только когда все уже закончилось – имплантаты не сработали. Вовсе.