Мы больше не в Канзасе, командор Шепард

Миранда металась по тесной каморке, точно с силой пущеный теннисный мяч, отскакивая от стен и, кажется, даже от потолка. Ее переполняла энергия, подхлестываемая нетерпением и яростью. Несколько часов прошло с того момента, как агентесса обнаружила в себе невозможную способность создавать биотические эффекты без помощи имплантатов. К сожалению, способность эта не была устойчивой. Стоило Миранде немного остыть и задуматься, как биотическое свечение гасло. Агентесса списала это на пониженную чувствительность нейронных узелков: только истерическое напряжение нервной системы позволяло создать в них активирующий потенциал. Но если для того, чтобы пробивать голой рукой титановый лист, надо поддерживать в себе беспрерывную истерику – значит, так тому и быть, напряги свой актерский дар, Миранда! Годилось любое живое чувство, лишь бы искреннее: гнев, отчаяние, нетерпение, злоба, и даже ощущение абсурдности происходящего. Чем сильней была эмоция, тем легче давались знакомые приемы – а главное, они перестали отнимать силы, будто затраченная энергия бралась не из нервной системы биотика, а из внешнего, неисчерпаемого источника. Когда, казалось, уже невозможно было поддерживать в себе достаточный градус ненависти, Миранда била кулаком по обломкам неразбиваемой пластиковой миски, заново рассаживая окровавленные костяшки, и боль подстегивала жар чувства настолько яростного, что его нельзя было назвать иначе, как страстью, неоформленной, бешеной, почти эротической. Страсть придавала биотические силы, сила давала власть над материей, а власть означала победу, означала – свободу. Такую близкую свободу... только дождись подходящего момента. – Эй! Миранда замерла на полушаге, едва слышно клокоча сорванным горлом – пользуясь тем, что ее никто не слышит, она на протяжении трех часов исполняла оперные арии. – Ты что там грохочешь, церберша? У Миранды не было ни унинструмента, ни выхода в корабельную сеть, ни даже простых часов, она не знала, вечер сейчас или утро. Но внутренний голос говорил ей: пора. Если она в забывчивости шумела так, что это слышано было за дверью, и в то же время только сейчас кто-то обратил внимание на грохот, значит на корабле заняты другими проблемами. У охранника должно быть оружие. Можно было бы обойтись и биотикой, но пистолет в руке давал определенную... тактическую гибкость. А пока пистолета нет... – Ммхмм-м! – пробулькала Миранда душераздирающе. – Что? Прислушиваясь, человек обычно подается к источнику звука. Если звук доносится из-за двери... Миранда полоснула себя ногтями по руке и тем же движением метнула в дверь ком синеватой трепещущей мути. Титановый лист сорвало с направляющих и вместе с охранником впечатало в переборку. Агентесса переступила через порог, упиваясь своим успехом. Ощущение власти пьянило, мутило разум. Своих действий Миранда не планировала далеко. Она не сомневалась, что сумеет выбраться с корабля, даже если кто-то попытается ей помешать. «Нормандия» невелика, но в ней достаточно укромных мест и темных углов, и найдется способ покинуть борт, избежав механического взгляда внутренних камер. А потом... потом она найдет безопасное место, где сможет успокоиться, потеряв силу, но взамен вернет холодный рассудок и обдумает происходящее. Потому что в той картине мира, которую выстроила для себя Миранда Лоусон, происходящему места не было. А пока... в ее жилах текла биотическая мощь. Сила, дарящая свободу. «Мако» вылетел на взлетное поле, точно ошпаренная кошка с привязанной на хвосте гирляндой консервных банок – репульсорных палет, груженых контейнерами, коробками и ящиками. Навстречу бронетранспортеру распахнулась погрузочная рампа, и, едва снизив скорость, машина влетела в трюм. Командор Шепард спрыгнул с брони раньше. Рив и Эшли последовали за ним. «Джокер?» «Так точно, командир», послышалось в наушниках. «К старту готовы». «Только разберусь с провожающими. Запускай «Тантал». Линия чиста, работаем по сигналу». Капитан Лашман Арри не тратил времени даром. «Мако» пропустили через оцепление, но за бронемашиной кордон вновь сомкнулся. Небрежно ступая по выщербленному пластобетону взлетного поля, Шепард кожей чувствовал на себе прицел станкового бластера. Арри встретил его на полдороге. За спиной капитана маячили четверо пехотинцев в броне, но капитан оставался в полевой форме. – Как я вижу, вы весьма вольно исполнили мою просьбу, – заметил Арри легкомысленно, будто продолжая незаконченный разговор. – Но, боюсь, ценности из хранилища госпожи Мюлаксис вам придется сдать в казну. Как и все остальное. – Как я вижу, вы решили переиграть условия нашего договора, – отозвался Шепард, останавливаясь. – Или не собирались исполнять их изначально. Понимаю, наше двигательное ядро, сплошной слиток... как это у вас называется – вария? Большая ценность и большое искушение. – Ну что вы. – Арри ухмыльнулся. – Варий тоже отойдет в казну. Признаюсь, искушение было... Но я получу куда больше. Есть ценности важнее, чем деньги: внимание начальства, например. Неужели ты думал, – внезапно перешел он на интимный шепот, – что тебе удастся улететь, джедай? Шепард моргнул. Беседа шла не по плану, а последнего слова он вообще не понял. Что такое «джедай»? Ругательство? – Не понимаю, о чем вы, – попытался он потянуть время, а то и разговорить имперского офицера. – Отпираться, когда на поясе у тебя висит световой меч – это предел дерзости, – ответил Арри. – О твоем трюке в кантине мне доложили прежде, чем вы вернулись на борт. Мысли командора неслись галопом. Световой меч – вот как называется этот резак-переросток, найденный среди костей на безымянной планете. Оружие биотика. Кажется, нас здесь не очень любят... – Я бы еще поверил твоей сказке о Диких пространствах, но меч! – Капитан всплеснул руками. – Мы здесь не такая уж деревенщина. Я еще помню покушение на императора и Чистку, когда вас выкуривали из убежищ и нор. Получить благодарность от инквизиции за пойманного джедая... – Он зажмурился в сытом восторге. – Возможно, мне не придется больше прозябать на Сарафуре. – Ничего не забыли? – вежливо поинтересовался Шепард. – Вы меня еще не поймали. – Но куда вам деваться? – весело развел руками Арри. – Взлететь не можете, потому что зенитные орудия разнесут вас в пыль. Через четыре часа на орбиту Сарафура выйдет патрульный фрегат – я забыл упомянуть об этой мелочи? какая жалость! – и возьмет ваш корабль на прицел сверху. А ты сам... ну да, джедаи великие воины. Но солдаты – никакие. В тебе не десять футов росту, джедай. Все выходы перекрыты. Дежарик. – В наушниках что-то пискнуло, и переводчик поправился: – Шах и мат. – А теперь я укажу на ваши ошибки, капитан Арри, – с устрашающей мягкостью заметил Шепард. – Во-первых, я в первую очередь солдат. А во-вторых... видите зенитную башню? Счетверенные стволы турболазеров едва выглядывали из-за крыши диспетчерской. Нельзя сказать, чтобы в воздушном пространстве Крайсё-порта движение было особенно оживленным – за два дня, что «Нормандия» стояла на взлетном поле, рядом с ней взлетел лишь один подозрительного вида курьерский корабль – но диспетчерская при нем имелась. – Мои ребята предупреждены, – заметил Арри, непроизвольно оборачиваясь. – У нее есть один недостаток, – продолжил командор. – Она зенитная. И не может вести огонь по наземным целям. А обратное – неверно. На счет «три». «Раз», отозвался в наушниках голос Джокера. «Два». Шепард открыл рот. Корабельные кинетические орудия не предназначены для использования в атмосфере: трение быстро отнимает поражающую энергию, снаряд испаряется, а гравитация планеты искривляет прямолинейную траекторию, заставляя делать поправки. Но когда до мишени не больше полукилометра... Гром едва не сбил командора с ног. Диспетчерская превратилась в облако пыли, тут же снесенное ударной волной. На месте зенитной башни осталась лишь проплешина из обломков, будто начерченная безумным геометром. Лашману Арри выбило барабанные перепонки. Капитан еще стоял, бессмысленно моргая и заливая кровью из носа только что чистенький, а теперь пропитанный мельчайшей бетонной пылью мундир, когда Шепард аккуратным ударом вышиб из него остатки сознания. И тут какой-то идиот открыл огонь. Очередь из станкового бластера расплескалась плазмой о наугад выброшенный Шепардом биотический барьер, а затем воздух над полем вспыхнул десятками алых молний, когда солдаты начали беспорядочную пальбу из автоматов. Повинуясь рефлексу, командор скорчился за стеной плотного, как поролон, раскаленного воздуха, прикрывая короткими очередями отступающую к люку Эшли. Огненные сгустки били в рассыпающийся барьер, пахло жаром и азотной кислотой. – Шепарррд! – разнесся над полем рык крогана. – Отходи! Отходи! «Толстяк на месте», добавил Джокер по радио. «Ждем только вас». Когда Шепард, пошатываясь, подошел к впечатанному в ложемент пилоту, на обзорных экранах глубокая синева стратосферы сменялась космической тьмой. Залитая недвижным солнцем поверхность Сарафура внизу сияла так ярко, что звезды терялись в ее блеске. – Где этот чертов грузовик? – прохрипел командор, опираясь о спинку ложемента. Джокер смял в пальцах голографический пульт. Откликаясь на его жест, в небе загорелась единственная алая звезда. – На экваториальной орбите. Эта штука слишком большая, чтобы сажать ее на планету. И, командор – у нас могут быть проблемы. – Как всегда. Что теперь? – Обещаный фрегат обгоняет график. – Ч-черт! Сколько еще? – Может, час. Если они не прибавят ходу. Плохо, что мы с «Нормой» так и не выяснили, какая дальнобойность у его орудий. Вряд ли большая – плазменные пакеты, которыми они стреляют, летят медленно, а рассеиваются быстро, но... Шепард хмыкнул. Он уже столкнулся с абсурдной по меркам пространства Цитадели мощностью местного оружия. То, что здесь считалось пукалкой, пригодной только для пальбы по истребителям, во флоте Альянса сошло бы за главный калибр дредноута. Вот только скорострельность у этих «пукалок» была пулеметная. – Выходи на связь с грузовиком, – приказал он. – Самое время проверить, на что годится условный сигнал достопочтенного управляющего. Кстати, где он? – Господин Норкан счел нужным проверить сохранность своих сбережений, – сообщила «Нормандия» услужливо. – Выясняет, не ограбили ли мы его, – хмыкнул Шепард. – Или боится, что мы хозяева своего слова – как дали, так и вернули – и сейчас выбросим его в шлюз, а деньги прикарманим. Хотя об этом надо было думать раньше. Доверился бы милости капитана Арри... – «Толстый кращ» подтверждает сигнал на погрузку, – сообщила «Нормандия». – Стыковку, – машинально поправил Джокер. – Погрузку, – подтвердил Шепард. – Это как? – Заходишь на стыковку, а потом просто залетаешь внутрь. Ну, примерно как на Цитадели. – Все бы вам шутить, шкипер, – проворчал пилот. – Это же не... черт! – Что? – Вы правы, шкип. Так и придется делать. Шепард заранее запросил техданные на грузовики класса «Люкрехалк». Это очень пригодилось ему, когда груженый награбленным по самую башню «Мако» проехал сквозь ворота усадьбы портового управляющего, и командор на пальцах объяснил господину Норкану, что тому грозит скорая и неприятная встреча с имперским правосудием. Шепард уже знал, каким образом он сам и его корабль покинут Сарафур, и оставалось лишь убедить Норкана посодействовать в этом. В обмен на возможность использовать «Нормандию» вместо взятого под охрану имперцами челнока управляющий портом передал командору кодированный сигнал, по которому капитан «Толстого краща» должен был открыть грузовые люки своего корабля. «Люкрехалк» имел добрых две мили в поперечнике. Трюмы у него были соответствующих размеров. А этот вдобавок еще был переоборудован в контейнеровоз, и там, где у другого корабля могли бы находиться отдельные бункеры или помещения (в конце концов, не всякий груз требует перевозки в объеме кубических километров), у «Толстого краща» зияли стальные пещеры гулких пустот, пересеченные редкими направляющими для типовых контейнеров. И только серебристое сияние барьеров отделяло эти пещеры от космической пустоты. Черно-серебряной рыбкой нырнув в просвет между полукружьями грузовых отсеков, «Нормандия» продавила силовое поле, удерживающее атмосферу внутри большего корабля, и медленно вплыла внутрь, опускаясь на палубу. Фрегат поместился внутри трюма, точно селедка внутри кита. – Заглушить ядро «Тантала», – скомандовал Шепард. – Перейти в стелс-режим. Сколько до прибытия патруля? – Сорок три минуты, – доложил Джокер. – Вот и хорошо. Будем надеяться, что нас не засекут до того, как мы войдем в гипер. У нас есть комм-связь с командиром этой посудины? Передайте, чтобы снимался с орбиты, как ошпаренный. А мы с господином Норканом навестим его, как только найдем дорогу. Он глянул на обзорный экран. Гулкая бездна пустого, темного трюма уходила куда-то вдаль, постепенно загибаясь направо. Обойти корабль по периметру до штирбортного реактора, потом свернуть в центральный, жилой отсек, подняться в рубку... стоило надеяться, что тут есть какой-то внутренний транспорт. Пешком по такой громаде можно блуждать часами. – Командор, – внезапно проговорила «Нормандия», и в синтезированном голосе ИскИна Шепард уловил намек на эмоции: смущение? Стыд? – Я вынуждена доложить о чрезвычайном происшествии на борту. Не могу объяснить, каким образом это произошло, но... мисс Лоусон сбежала. – Как сбежала? – вскинулся Джокер. – Куда она денется, с борта-то? – Не знаю, – с явным раздражением ответила Норма. – Но на моем борту ее больше нет. Послышался стук магнитных подошв. Растрепанная, покрасневшая Эшли влетела на мостик так стремительно, что, столкнувшись с командиром, едва не повисла у того на шее. – Мне уже доложили, – вздохнул Шепард. Если церберша действительно осталась на Сарафуре... командор искренне не мог определиться, кому больше сочувствует: ей или туземцам. На почве ксенофобии она могла бы найти общий язык с местными властями, если только не выдаст в себе биотика. Очевидно, что идея скрыть от нее загадочное возвращение биотических способностей без имплантатов, которое обнаружил у себя Шепард, провалилась: командор не мог себе представить иной возможности для пленницы улизнуть, кроме как воспользоваться биотикой. Только в дурных боевиках для этого хватает трех зубочисток и шпильки; в реальной жизни отмычки требуются посерьезней. И – не забыть – выяснить у местных жителей, что все-таки означает загадочное слово «джедай».