Мы больше не в Канзасе, командор Шепард

Двери лифта раздвинулись с приглушенным шипением, и почти сразу же втянулись в стены другие двери – тяжелые створы, отделявшие рубку от широкого дугообразного прохода. Норкан облегченно вздохнул: должно быть, опасался, что кабина не выдержит его веса. – Необычная конструкция, – переступая порог, заметил Шепард как бы походя. – Больше подходит для боевого корабля, чем для мирного грузовика. Капитан поднялся гостям навстречу. – Это потому, – просипел он басовито, – что «люкрехалки» сразу строились как корабли двойного назначения. Наш «Кращ» вообще-то побывал дроид-транспортником в Войну, это уже потом его в счет репараций конфисковали, выпотрошили и продали с аукциона как военную добычу. Понятно, что после такого из него проще было контейнеровоз сделать: только направляющие в трюмах поменять. По дороге командор уже заметил, что на корабле лежала явственная печать запустения. В рубке тоже видны были его следы: половина мест за пультами управления пустовала, четыре были заняты наскоро привинченными к полу астродроидами, в то время, как живых членов экипажа, помимо капитана, в рубке находилось всего трое – и никого из них, если судить по внешности, Шепард не подпустил бы управлять даже детским велосипедом. Капитана Олева Танниса тоже время и невзгоды тоже не пощадили. Выглядел он потрепанным и нездоровым; даже полнота, обычно придающая видимость солидности, ему не шла, больше напоминая бледный отек. – Вы как раз вовремя, – продолжал он. – А то уже думал, что придется начинать, так и не подразнив этих паразитов. – Грузовик «Толстый кращ», ответьте немедленно, – донеслось из динамиков коммлинк-пульта. – Вызывает патрульный фрегат «Глефа». Вызывает патрульный фрегат «Глефа». По лицу Норкана скатилась крупная капля пота. – Слушаю, «Глефа». – бросил капитан фамильярно, и рыгнул. У Шепарда прямо-таки перед глазами встал синеющий от омерзения оператор по другую сторону канала связи. – В чем дело? – Немедленно сбросьте ускорение и приготовьтесь к досмотру, – процедил имперский связист. – С какой стати? – Шкипер Таннис рухнул в потертое кресло перед пультом. Видно было, что удерживаться в вертикальном положении ему очень тяжело: мешало раздутое асцитное брюхо. Капитан явно нуждался в срочной пересадке печени. – Имеем основания полагать, что на борту вашего корабля находятся опасные преступники. – Попавшие на борт не иначе как гиперпрыжком с поверхности, – съязвил капитан. – Вы приняли на борт... – Мы никого на борт не принимали, – перебил Таннис, – и сканирование это подтвердит. Только инертный груз в передней части штирборт-трюма. – Неме... – Подготовиться к переходу в гиперпространство! – скомандовал шкипер резко. Голос в динамиках оборвался. Звезды на обзорных экранах внезапно растянулись в слепящие белые нити, и корабль нырнул в клубящуюся синюю мглу. Таннис потянулся в кресле, отчего то скрипнуло, и хохотнул. – Кажется, вы не очень любите Империю, капитан, – осторожно заметила Лиара, которую Шепард взял с собой, полагаясь на своеобразный эффект, который азари производили на разумных существ мужского пола. Ответ Танниса состоял только из непечатных слов. История злоключений «Толстого краща» началась три года тому обратно. До этого грузовик почти пятнадцать лет крутился по одному и тому же маршруту – между Аннаджем, столицей сектора, и Бакурой, независимой планетой на границе Диких пространств, откуда на экспорт шли репульсорные пластины, что составляли важнейший компонент антигравитационных технологий известной Галактики и пользовались постоянным спросом. Больших прибылей на столь предсказуемом маршруте было не сделать, зато кусок хлеба с маслом – или что тут заменяло оба продукта – был верный. До тех пор, пока Империя не аннексировала Бакуру. Уже одно то, что теперь почти вся продукция «Бакур Репульсор» шла на какой-то сверхсекретный проект Имперского флота, было достаточно скверно – но и перевозки пластин теперь поручены были нескольким транспортным флотилиям, странным образом связанными с чиновниками из департамента снабжения флота. Частным перевозчикам делать на Бакуре больше было нечего. А перевозить такие объемы грузов в секторе Модделл – больше негде. Для команды «Толстого краща» настали черные дни, и предложение управляющего сарафурским портом оказалось для шкипера Танниса даром небес. Теперь после нескольких дальних прыжков у капитана оставалась на руках обещанная Норканом щедрая плата, которой хватило бы на перекалибровку гиперпривода и поиски нового постоянного маршрута где-нибудь в более цивилизованных местах. – Кстати, вот об этом поподробнее, – перебил до этого с интересом слушавший Шепард. – Куда мы направляемся? – На Беспин, – уверенно ответил Таннис. – То есть сейчас мы в прыжке на Церею, а оттуда через Руллор и Лорту в сектор Большего Джавина – там сейчас на подъеме рудничная промышленность, и перевозки крупногабаритных грузов будут нужны. А на Беспине, если есть деньги, всегда можно купить себе новую личность – или добела отмыть старую. – А не могли бы вы нас выбросить где-нибудь поблизости от Беспина? – спросил командор. – Нам нужна необитаемая система на торговом пути, но в реальном пространстве недалеко от Беспина, скажем... в радиусе трехсот световых лет. Чтобы, если им не удастся своими силами настроить трофейный гиперпривод, «Нормандия» смогла своим ходом, на сверхсвете, дотащиться до беспинских доков. – Хм... – Таннис задумался. – Плохо знаю этот сектор, но... да. Да. Есть такое место. Редкая дыра, корабли ее обычно просто проскакивают с разгону, если их туда вообще заносит – по Изонскому тракту обычно летают только до Беспина. И большой крюк делать не придется. Хотя я вам не завидую, если вы туда собрались. Система Хот. Приходить в себя после долгого беспамятства, мучительно пытаясь вспомнить, что же к нему привело – что может быть банальней? Только приходить в себя прикованной к жесткой плите, леденящей голые лопатки и... хм... крестец. Могли бы и простыню подложить. Вместо того, чтобы накрыть ею сверху, будто покойницу в морге. Искушение тут же открыть глаза было огромно, но Миранда Лоусон с ним справилось. Вначале – сориентироваться. В пространстве и, сколько позволит память, во времени. Последним, что агентесса помнила отчетливо, было изумление в глазах придавленного выбитой дверью морпеха. Последующие воспоминания рассыпались колодой смазанных кадров, будто снятых со стороны. Вот Миранда взмахом руки сминает камеру наблюдения. Вот она уже на взлетном поле, перекат за перекатом, мимо одной горы мусора к другой уходит от медленно отрывающихся от земли опор «Нормандии». Вот, переведя дыхание, подходит, не скрываясь, под прицелом десятка стволов, к обсыпанному пылью растерянному мужчине в мундире непривычного покроя, и на пальцах колышется питаемое бешенством синеватое пламя. Потом – белая вспышка за спиной, и темнота. А сейчас? Металл за спиной, металл на запястьях. Тепловатый кондиционированный воздух. Чье-то тихое, терпеливое дыхание. – Можете открыть глаза, – проговорил мягкий, властный, хорошо модулированный баритон. – Я знаю, что вы очнулись. Миранда повиновалась. Серый ребристый потолок. Такие же серые стены. Надпись у двери... если эти угловатые фигурки – на самом деле буквы. Вживленный переводчик автоматически подгрузил словарь местного языка, как только тот попал в банки данных «Нормандии», закрыть доступ низшего уровня никто не догадался – но действие транслятора не распространялось на письменность. Сейчас Миранда Лоусон была неграмотна. Застывшие у двери часовые: один в сером мундире, с автоматом наизготовку, другой... Другой безоружен. Прямоходящему льву ростом с человека оружие не очень нужно: когти в полпальца длиной произведут впечатление даже на крогана. И допросчик. Человек в багряном плаще с черным подбоем был бы, на взгляд Миранды, даже симпатичен, если бы не три обстоятельства. Во-первых, у него не было половины лица. Меньшей половины, правду сказать, но тем не менее правую скулу, висок и бровь ему заменяла титановая пластина, с намеренной грубостью врезанная в живую кожу. Алый зрачок камеры выглядывал из глазницы, словно в древнем, как шутки пилота Моро, фильме. Во-вторых, даже если отрешиться от нечаянного уродства, он принадлежал к тому типу мужчин, который пробуждал в Миранде неудержимую гадливость. Она знала, что многим женщинам приятно общество холеных, обходительных немолодых джентльменов с благородной сединой на висках, но сама она в обществе подобных типов неизменно вспоминала об отце. А в-третьих, было в манерах, лице, фигуре допросчика нечто неуловимо опереточное. Все в нем было чуть слишком: оживший шарж на самого себя. Но этот шарж надежнее любой маски скрывал истинное лицо незнакомца. – Добрый день, сударыня, – с неуместной вежливостью поздоровался допросчик. – Позвольте представиться: Антиннис Тремейн. Генеральный инквизитор Тремейн. – Миранда Лоусон, – проговорила агентесса гораздо спокойнее, чем сама от себя ожидала. Даже голос не дрогнул. – И если вы хотели произвести на меня впечатление, я бы попросила вначале объяснить, чем занимается ваша инквизиция. Ну, кроме того, что ее никто не ожидает. Смех у Тремейна был такой же располагающий, как и голос: глубокий, хорошо модулированный баритон. Чувствовалось, что инквизитор привык орудовать голосом, как инструментом, играя на чувствах собеседников. – Не знал, что это такая распространенная шутка, – проговорил он, отсмеявшись. – А ваш вопрос еще забавнее. Могу даже поверить, что вы не знаете на него ответа. Инквизиторий – подразделение имперской разведывательной службы, подчиненное лично Его Величеству, и занятое поисками джедаев. – Кого? – переспросила Миранда. – Джедаев, – повторил Тремейн. – Только не говорите, что и это слово вам незнакомо. – По крайней мере, в памяти моего автоматического переводчика его нет, – уточнила агентесса. – О. – Инквизитор задумчиво постучал кончиками длинных, наманикюренных ногтей по металлической скуле. От этого звука Миранду передернуло. – Пожалуй, я не буду ничего объяснять. Пока. Замечу только, что вас арестовали именно как возможного джедая. – Не помню, чтобы меня арестовывали, – хмуро заметила Миранда. – Наверное, отшибло память. – Задержание, произведенное офицером имперской армии, считается арестом, – педантично уточнил Тремейн, – будучи подтверждено вышестоящими органами согласно протоколу юридического оформления особого режима заключения. Выдвигать обвинение при этом не требуется, и рассмотрение дела может быть отложено на неопределенный срок. Это я знаю совершенно точно, потому что сам и создал этот протокол. – Особый режим – это?.. – Миранда обвела взглядом голую камеру. – И это в том числе, – согласился Тремейн, – хотя для задержания джедаев таких мер недостаточно. Но на этот случай есть я. Про себя агентесса подумала, что этого недостаточно тем более. Пока что инквизитор не производил впечатления человека, способного самолично задержать кого бы то ни было. Тем более – неких джедаев, для борьбы с которыми пришлось создать отдельную спецслужбу. – Вы очень вовремя появились на Сарафуре, – заметила Миранда, пытаясь перевести разговор на другую тему. Тремейн пожал пухлыми плечами. Ему не помешало бы сбросить килограммов пять дурного жирка, но чувствовалось, что инквизитор не пренебрегает физподготовкой. – Вам так кажется, потому что капитан Арри, несмотря на свой, – инквизитор хрустнул костяшками, – досадный промах, сделал из него выводы. Вашего спутника – как его, Шепард? – он упустил, но вас упускать не собирался. Потому последние десять дней вы провели в управляемой коме. Тоже очень надежный способ удерживать в заключении джедаев. Без сознания они совершенно безопасны. – Не опасаетесь, что я стану опасней, придя в себя? – саркастически осведомилась Миранда. Агентесса украдкой попробовала на прочность кандалы. Разумеется, человеческими силами их не разорвать... но если применить биотику... удастся ей сосредоточить зону деформации настолько, чтобы не превратить собственные запястья в фарш? Тремейн явно не воспринял вопрос как риторический. – Станете, – решил он, подумав. – Но недостаточно. Ах ты боров, подумала агентесса со внезапно вспыхнувшей злобой. Плотина забытья прорвалась. Миранда вспомнила ощущение пьянящего бешенства, ласкающей тело мощи, безнаказанного бешенства. Комок ярости в груди проминал пространство до самых костей мироздания... – А вот этого, – совсем другим голосом посоветовал инквизитор, – не стоит. Миранда не успела даже заметить, как тот поднялся на ноги – движением настолько быстрым, что его нельзя было ожидать от полноватого мягкого джентльмена средних лет. Плащ распахнулся, и пухлая рука легла на рукоять без инструмента, свисавшую с пояса. – Как интересно, – проговорила Миранда, не успев себя одернуть. – Совсем такая же... – Какая? – с цепким интересом спросил Тремейн. – Не всякий в Империи знает, как выглядит световой меч. – Мы нашли такое оружие, – пояснила агентесса, – на планете... в системе, куда «Нормандию» забросило вначале. Когда мы поняли, что обратной дороги нет, и придется искать... Она осеклась. – Вы, – очень трудно было обвиняюще ткнуть пальцем в собеседника, когда у тебя прикованы руки, но Миранда справилась, – чем-то меня опоили. Я слишком много болтаю. – Ну разумеется, – благодушно отозвался Тремейн. – Очень способствует ведению допроса. На обученного джедая не действуют всякие «сыворотки правды», но где те обученные? – Он нехорошо усмехнулся, и на миг Миранде показалось, что лицо его не наполовину сделано из титана, а целиком. И тут она осознала еще одну странность. Инквизитор заметил, что она собирается воспользоваться биотикой до того, как вспыхнуло синеватое мерцание. Словно ощутил, как сгущается темная материя. – Вы биотик, – выпалила она, проклиная себя за неспособность противостоять наркотику. Тремейн пристально глянул на нее. – В словарном запасе вашего переводчика есть явные пробелы, – заметил он, – но, кажется, мы их заполняем. Да, я владею Силой. Как и вы. Это общее у джедаев... и тех, кто охотится за ними. Теперь надо выяснить, на какой стороне вы и ваш командор Шепард. Он прищелкнул пальцами, и кандалы на руках и ногах пленницы разомкнулись. – Присаживайтесь, Миранда Лоусон, – пригласил он. – Нам предстоит долгая, интересная беседа.