Мы больше не в Канзасе, командор Шепард

Каждый раз, как Шепарду приходило на ум, что эта галактика уже ничем его удивит походя, безо всякого стремления поразить, перед ним открывалась новая бездна. Система Оброа-скай, где располагалась одноименная планета, не была особенно населенной или знаменитой, и располагалась она на дальнем краю Вааткрийского торгового пути, тупикового отростка на пронизавшем освоенную галактику насквозь Гидианском тракте. И только в радиусе досягаемости самодельных грависенсоров «Нормандии» кишело больше звездных кораблей, чем во всей туманности Змея в тяжелый для диспетчеров Цитадели день. – Не думал, что здешний институт пользуется такой популярностью, – заметил командор с легкой растерянностью. – Особенно у имперских военных, – съязвил Джокер по громкой связи. – На орбите четвертой планеты висит «звездный разрушитель» класса «империал-1». Если верить транспондеру – «Возмездие-2». – Они их нумеруют? – с интересом спросил Шепард. – Нет, командор, – ответила Норма. – «Возмездие-2» получило название от односерийного с ней «разрушителя», уничтоженного в бою. В имперском флоте нет традиции одновременно держать в строю корабли-тезки. – Капитан Доррин Крейн, – продолжал зачитывать сводку Джокер, – первый помощник Уот Сизко. Приписан… о-хо! В распоряжение Инквизитория. Инквизиторием, уже знал Шепард, называли спецслужбу, занятую поиском уцелевших джедаев. А заодно – возможных учеников беглых джедаев, джедаев-самоучек, просто чувствительных к Силе софонтов, и вообще всех недовольных нынешним режимом, кто проскользнул в частое сито прочих имперских спецслужб числом семь не то восемь. В конце концов, кто скажет – владел покойник Силой, или нет? Интересным командору показалось другое: поисками Люка Скайуокера занимались не инквизиторы. Если и занимались, то сам пилот об этом ничего не слышал. То ли Вейдер занимал достаточно высокое положение в запутанной иерархии приближенных к трону, чтобы попросту отодвинуть ретивых охотников за джедаями, то ли охота все же велась параллельно, но пока не привела ни к каким результатам. – Это по наши души? – поинтересовался Шепард вслух. – Сомневаюсь, командор. По здешним меркам это все равно, что болтаться где-нибудь на орбите… ну… Беннинга, наверное… и ждать, что мимо пролетит «Нормандия». Может, и пролетит, но вряд ли. Командор задумался. – Тогда действуем, как будто его тут нет. Если ситуация изменится – немедленно эвакуируем десантную команду… – Вы собрались высаживать на Оброа-скай десант? – с интересом спросил Хэн Соло, незаметно подходя со спины. Когда на него находила такая блажь, контрабандист мог двигаться вовсе беззвучно. Шепард с трудом подавил рефлекс: шаг в сторону, намеченный короткий удар, захват... – Это фигура речи, – раздраженно ответил он. – Эвакуируем команду, уходим на сверхсвет и оттуда – в гиперпрыжок. Гипердвигатель сыграл с местными звездолетчиками злую шутку. Имея в своем распоряжении аналог переносного масс-реле, они даже не пытались отыскать способа пробить световой барьер как-то иначе. Тактического сверхсвета у них просто не было: корабли выходили из прыжка, и, при необходимости скорректировать свое местоположение, уходили в короткий прыжок снова. «Нормандия» могла перейти на сверхсвет, выйти из него за несколько световых месяцев, и совершить гиперпрыжок в любом направлении, сбросив имперский «хвост». – Так точно, командор, – легкомысленно бросил Джокер. – Так я подаю диспетчеру заявку? Это вам не Новерия. Когда будем выходить на высокую орбиту, как раз дождемся очереди на посадку. Тут пробки. О масштабах происходящего в этой галактике Шепард в следующий раз вспомнил, глядя на голографическую карту планеты. Климат на Оброа-скай был почти новерианский. Мелкие и узкие моря, изрезавшие экваториальный пояс планеты, не могли смягчить перепады температур или накопить тепла, чтобы перенести его к полюсам. Заснеженные горы и бесконечные, бескрайние тундры – таков был пейзаж Оброа-скай. И посреди этих холодных, бесприютных просторов раскинулся Оброанский институт археологии. Он занимал территорию небольшого государства. Архивы и музеи, исследовательские корпуса и студенческие городки, накрытые куполами городки ученых и фантастические космодромы – все это строилось и нарастало тысячелетиями, с тех самых пор, как горстка фанатиков науки, собравшихся со всей раздираемой войнами галактики, основала здесь Архив Целебрата – свод знаний, описывающих триста тысяч разумных видов, одно из двадцати чудес галактики. Институт был единственной властью, объединявшей семьдесят с небольшим миллионов жителей планеты, он заменял государство, поддерживал экономику и наводил свои порядки на обжитых территориях, за которыми начинались ледяные пустоши, населенные только техноотшельниками и доцент-монахами. Диспетчерская, что регулировала движение в околопланетном пространстве, тоже принадлежала институту. Замотанный и грубый дроид-регулировщик задал «Нормандии» посадочный коридор, выделил место на стоянке звездолетов, а со всеми прочими вопросами невежливо послал в центр приема посетителей. Инсмот Боуэн тяжко, как сенбернар, вздохнул. Казалось, что он сейчас положит голову на руки и будет тоскливо глядеть на гостей, пока те не дадут ему косточку. Даже монокуляр на его левом глазу смотрел грустно. – Этого следовало ожидать, – промолвил он. – Хищники почуяли кровь. Его слова повергли Шепарда в некоторое остолбенение: они не просто не были ответом на вопрос командора – тот вообще не успел задать главе отдела претитонианской эпохи ни одного вопроса. – Простите?.. – Профессор хочет сказать, – шелковым голосом пояснила Лиара, – что направить нас на консультацию к самому главе отдела, ученому с таким именем – хорошо рассчитанное оскорбление со стороны администрации Института, связанное, надо думать, с недавней опалой господина Боуэна. Имперские гранты, я полагаю? Боуэн вздохнул снова. – После этого злосчастного разговора с адмиралами все пошло наперекосяк, – признался он. – Куруменга еще пытался слушать, но Мотти… – Он махнул рукой. – Финансирования от флота мы не добились, даже помахав под носом секретами Архитекторов, гранты КОМПНОР нам урезали, во всем винят, само собой, меня… поэтому я буду очень признателен, если вы уйдете и оставите меня упиваться жалостью к себе. В ближайшие десять-двадцать лет отдел претитонианской эпохи будет находиться в глубоком загоне, а вся слава уйдет отделу ранне-республиканского периода: нынешняя администрация с охотой дает деньги на изучение эпохи ситхских войн. – Не могу обещать, что компенсируем вам потери, – как мог вкрадчиво заметил Шепард, – учитывая, что мы оказались в вашем регионе галактики почти случайно... но, возможно, некоторая сумма… – Это скорее к нашей внутренней бухгалтерии. Вы знаете, традиция Института – полная самоокупаемость отделов, все экспедиции снаряжаются из собранных средств. Но первичную консультацию я вам дам и так. Просто чтобы развеять тоску… – Боуэн встряхнулся, еще больше напомнив командору большую собаку. – Так о чем вы хотели спросить? Лиара, изображая при капитане не то секретаршу, не то адьютанта, отработанным жестом раскинула по столу веер распечаток. – Наш корабль, – пояснил Шепард, – из той части галактики, которую у вас называют Неизведанными Регионами. Случайно запустив некий артефакт древней цивилизации, – он указал на снимок Катапульты, – мы оказались переброшены в ваше пространство, оказавшись близ вот этой конструкции… – Ха! – Боуэн выхватил из-под его руки снимок гигантской клешни, плывущей в тени мертвого флота. – Лехон, конечно. А каких размеров ваш артефакт? Лиара подвинула к нему масштабную схему. – Очень интересно. Как вы думаете, удастся нам организовать к вашему артефакту экспедицию? Шепард прокашлялся. – Видите ли, мы сами очень хотели бы вернуться. К сожалению, у нас нет никакого представления о том, где находится наш регион космоса. Мы как раз и хотели выяснить, где еще могут существовать подобные… скажем прямо – сверхсветовые катапульты. Похоже, они наш единственный шанс на возвращение. Раз уж вам знаком – как вы сказали? Лехон?.. Боуэн покачал головой. – Лехон – это планета. Звезда – Або. Систему тоже называют Лехон, хотя правильнее, конечно, Раката-прим. А сооружение, которое вы видели, носит имя Звездной кузницы… ну, или носило, пока республиканские силы не уничтожили ее на исходе гражданской войны джедаев. И ничего похожего в известной части галактики не существует. Лиара молча опустилась на свободный стул. – Мы слышали, что известно немало реликтов… м-м… очень древней и могущественной цивилизации, – осторожно заметил Шепард, цепляясь за надежду. – Разумеется, – кивнул Боуэн. – В конце концов, работа моего отдела и заключается в их изучении. Однако тут надо отметить два момента. Во-первых, Звездная Кузница – не реликт этой цивилизации, давайте уже называть ее общепринятыми именами – архитекторы, или небожители. Ее строительство уверенно датируется эпохой Бесконечной империи раката. А во-вторых, архитекторы обычно не повторялись. Подавляющее большинство их артефактов любого масштаба совершенно уникальны. Нет второй станции «Балансир». Нет другого скопления Пасть. Даже их скульптуры… Повторяются мотивы, формы: извилистые линии, которые мы называем «щупальцами» или «змеями», наподобие гротесков древнего Корусканта, – Повинуясь его жесту, зажегся проектор над столом, создав из синеватых лучей некое подобие узоров на стенах катакомб Илоса, – и пирамиды… – Стойте! – воскликнула Лиара. Пальцы ее заметались по гаптической клавиатуре унинструмента. Оранжевый свет уплотнился в узнаваемые контуры. – Бинту, – тяжело промолвил Шепард. – Это пирамида на Бинту, верно? Они тогда опоздали на три дня. Всего три дня, и, возможно, им удалось бы застать адмирала Кахоку в живых. – Да, – подтвердила Лиара, – но она определенно не единственная. Есть на Часке, на одной из лун Лемнии… – И, – перебил ее командор, – еще на?.. Он указал на голопроектор. – Датомир, – вполголоса ответил Боуэн. – А это – Рафа-5. А вот – Рассветная пирамида на Ааргау, тоже шаруанской работы. Конечно, пирамида – крайне распространенная форма, многие примитивные культуры строят пирамиды безо всякой связи с наследием небожителей… но и куа Датомира, и шару Рафы-5, равно как гри, колуми и еще несколько цивилизаций были современниками последних Архитекторов, видели их падение и взлет империи раката. Создатели вашего артефакта тоже были как-то связаны с небожителями, это очевидно моему опытному взгляду. Теперь наша задача установить – как. Поначалу Шепард еще пытался уследить за нитью стремительной, спутанной беседы двух археологов, но минут через сорок понял, что спекся. Он поднялся с кресла – Боуэн и Лиара даже не заметили этого – и подошел к окну, где почти с самого начала сидела Эшли. Из окна открывался отличный вид на стену здания напротив. – И это – боец N7? – с насмешкой пробормотала та. – Готов сдаться при малейшей трудности. – Не заметил, чтобы кто-то поддержал меня в трудную минуту, – парировал Шепард. – Пожалуй, через час-полтора придется сворачивать этот цирк. Иначе они до завтрашнего утра не успокоятся. Боуэн уже заказал с доставкой кофе – к счастью, на всех, большой кувшин. Иначе я точно засну… – Откуда в другой галактике кофе? – изумилась Эшли. – Тоже протеане привезли? – Спроси об этом у моего переводчика. – Шепард пожал плечами. – Я и так не уверен, что он правильно работает. Жаргон историков я понимаю через два слова на третье, но то, что понимаю – мне очень не нравится. – Рассказывай, – потребовала Эшли. – А то я сама без кофе засну. – Мне не нравится, что в здешнем словаре есть слово «наука». По всему выходит, что оно лишнее. Здешние технологии все до одной заемные: реликты протеан, или следующей за ними сверхцивилизации – раката, кажется. Неудивительно, что археологией занимается институт размером с планету, и пользуется при этом общегалактическим почетом: это здешний кладезь познания. Мне не нравится, что большая часть сохранившихся артефактов Небожителей так или иначе связана с управлением гравитацией. Или темной материей. И это – древние сооружения, очень древние. Словно вначале они баловались подобными игрушками, а потом – прекратили. И больше всего мне не нравится, что первая волна протеанской колонизации достигла подобных вершин, а потом сгинула, не дождавшись второй. Потому что я не верю, что сверхцивилизации умирают своей смертью, и не представляю, что может угрожать существам, способным двигать звезды. – Красивый оборот, – скептически заметила Эшли. – Поэтический. – Ни черта подобного, – вздохнул Шепард. – Архитекторы действительно двигали звезды и планеты. Монтировали системы под заказ. Они собрали десятки черных дыр в скопление Пасти: по всем законам физики оно должно было схлопнуться в первые же тысячелетия, залив жестким излучением пол-галактики, однако существует гораздо дольше, чем могло бы. И меня меньше пугает возможный ответ на вопрос «как», чем на вопрос «зачем». Голоса, доносившиеся от стола, стали громче. – Как вы меня назвали? – возмущенно пропела Лиара. – Э… твилекоид, – смущенно ответил Боуэн. – Вас это обижает? – Меня это приводит в недоумение, – педантично поправила азари. – При чем тут тви’леки? – Это же общеиз… Ах, да. Все время забываю. Вы могли заметить, что галактика населена большим числом разумных рас. Однако заметная часть их группируется в так называемые «сиротские клады» – наборы видов, обитающих на разных планетах, но при этом заметно схожих внешне, генетически, и совместимых репродуктивно – частично или полностью, по степени сходства. Это инсектоиды, тви’лекоиды и наиболее многочисленные – пара-человеческие расы во главе с человечеством. – То есть потому, что у меня на голове гребни, – с некоторым возмущением отозвалась Лиара, – вы записали меня в родственники тви’лекам? – Ну, лекку бываются самой разной формы, – отмахнулся Боуэн. – У тви’леков их два, у тогрута – три, у чагриан – два, оканчивающихся костяными шипами… шесть или восемь коротких выростов – вполне в пределах групповой вариативности. Вы бы видели, какие удивительные создания оказываются порою в родстве с людьми! Собственно, сами тви’леки… – Извините, профессор, – вмешалась Эшли, – вы сказали – «сиротские» клады? – Очевидно, что эти группы рас происходят каждая от своего от общего предка, – отозвался профессор. – Но определить, с какой планеты родом этот предок, так и не удалось. Тви’леки, против общепринятого мнения, вовсе не на Рилоте зародились, а происхожение людей с древнего Нотрона подвергается обоснованному сомнению. Потому – «сиротские». – Моя раса, – с некоторой чопорностью заметила Лиара, – зародилась в морях Тессии. Это известно совершенно точно, так же как то, что люди появились на Земле. Мы были очень удивлены, выяснив, что проте… ваши «небожители» вывезли при эвакуации небольшие популяции примитивных рас. Боуэн уставился на нее. – Вы пытаетесь сказать, что вам известна… – У него перехватило голос. – Вам известна родная планета минимум одной сиротской клады? Вы понимаете, что это значит? Если это удастся доказать – без сомнений, по иторианскому стандарту – это полностью перевернет расклад сил в институте! Это открытие прославится на века! – Профессор, – задушевно промолвила Лиара, пуская в ход все свое азарийское обаяние. – Мы готовы представить вам любые доказательства, но, увы – подтвердить их можно, только открыв сообщение с нашим родным регионом. И именно в этом нам нужна ваша помощь. Наш интерес к артефактам Архитекторов объясняется только этим. – Что ж, – Боуэн потер руки, – ставки поднимаются! Разумеется, я не могу отказать в помощи коллеге… Вы же понимаете, солидарность ученых перед лицом опасности и бюрократии – это святое. Конечно, возможности мои ограничены… Это следовало понимать, как «ценностей не ждите». – …Но я могу одолжить вам факультетский ключ к каталожной системе Целебрата. Это, надеюсь, поможет вам в поисках. Доступ к Архиву Целебрата, согласно последней воле его создателей, был открытым и бесплатным для всех жителей галактики на протяжении тысячелетий его существования. А существование института, выросшего вокруг архивов, поддерживалось щедрой оплатой труда его библиотекарей и доступа к поисковым системам. Любой желающий мог копаться в архивах сам, но объем содержащейся в них информации превосходил емкость всего экстранета в Пространстве Цитадели – попробуй, найди что-нибудь полезное. Не помогали даже поисковые дроиды. Ключ Боуэна мог сэкономить команде «Нормандии» многие месяцы изысканий. – Мы будем очень вам благодарны, – грудным голосом вымолвила Лиара, чуть подаваясь вперед. Это выставляло азари в выгодном свете – ну, или отдельные ее части. – Очень. – Жаль, как жаль, что архивы вашего, э, тессианского – правильно? – тессианского университета остались по другую сторону гиперворот… кстати, вам известно, что гри и куа строили собственные системы мгновенного перемещения с планеты на планету, без выхода в космос? К сожалению, гри ревностно охраняют свои тайны, а самые известные Врата бесконечности куа находятся на Датомире – не самая гостеприимная планета – в местности, населенной червями вуффа. Мой аспирант пытался проникнуть в привратный храм… руку ему сумели восстановить, конечно. На память он привез мне кусок шкуры червя с мандибулой. Вон там, в углу, на стене. Шкуру червя заслоняло еле живое комнатное растение насмерть прозябшего вида. Шепард шагнул к вазону, чтобы приглядеться. – Твою же мать, – невыразительно прошептал он. Ему снова мерещился запах кислой блевотины. Перед ним был кусок шкуры молотильщика. – Мы возвращаемся другим маршрутом, – вполголоса заметил Шепард, не отводя взгляда от окна. Когда «Нормандия» только коснулась взлетного поля, командор едва не вывел «Мако» из трюма, устрашась перспективы тащиться сорок километров от космодрома до корпусов претитонианского отдела. От позора его спас корабельный ИскИн, молча и без отдельного распоряжения вызвавший к трапу аэрокар. С транспортной проблемой сталкивались все посетители института – следовало догадаться, что ей давно нашлось решение. Вагончик с автопилотом двигался только по назначенному пути, высоко не поднимался, петляя между покатыми крышами, и доставил гостей почти до самой приемной Инсмота Боуэна. – Что? – Лиара с трудом подняла голову. – А… да, вижу. К чему бы это? – Эшли, вызови «Нормандию». – Шепард протиснулся вперед, к панели управления. – Адрес… черт. Заблокировано. – Выпрыгиваем? – деловито поинтересовалась комендор-сержант, одним движением стряхивая с магнитного фиксатора автомат и раскладывая его. – Пока нет. – «Спектр» вызвал на внутришлемный экран карту. – Мы не так сильно сбились с пути. Может, маршрутный алгоритм шалит… или нет. Мимо проплывали золотые и розовые корпуса, хрустальные купола оранжерей и зимних садов, длинные каналы, заполненные незамерзающей рапой. Проскальзывали над головой скоростные аэрокары дальнего радиуса. Машина уходила все дальше от воздушного коридора на взлетное поле, двигаясь в сторону гостевого сектора: зоны, выделенной под виллы, гостиницы и хостелы для приезжих. – «Нормандия», вызывает Шепард, – бросил командор в микрофон. – Слышу вас четко, командор, – отозвался Джокер почти сразу. – Что случилось? – Запускай двигатели, – приказал Шепард. – Нам может понадобиться срочная эвакуация. Если кто на берегу – пусть Прессли вызывает всех на борт срочно. – О Иисусе Христе на костыле, – заворчал пилот, – это же планета «ботаников», только вы, командор, можете здесь натворить дел на срочную эвакуацию… даже на две… – Отставить треп, – хмыкнул Шепард. – Отслеживать наши передвижения. Мы потеряли управление аэрокаром. – Есть, командор. Командор отсчитывал минуты. Машина двигалась с фиксированной скоростью, и по времени полета можно было прикинуть расстояние. Получалось, что они пролетели почти столько же, сколько на пути от посадочного поля до кабинета Боуэна, только в другом направлении. Азимут легко брался по металлически блестящему шпилю Архивной башни. Спустя недолгое время аэрокар остановился у низкой белокаменной платформы. Дверь приглашающее распахнулась. – Кажется, – с насмешкой вымолвил Шепард, – мы на месте. Лиара молча вынырнула из теплого салона. Посадочная платформа нависала над припорошенными снежной крупой клумбами. Из вымороженой земли ползли плетистые черные лозы, заплетая белый камень и распускаясь хрупкими, звонкими синеватыми колокольчиками – Никого, – вполголоса проговорила Эшли. – Совсем. Командор молча кивнул. До сих пор везде на территории Института, куда бы ни попадали земляне, их встречала человеческая суета: если не студенты в традиционных белых одеждах, и не преподаватели в полувоенных кителях, то гости института или обслуживающий персонал, или хотя бы вездесущие дроиды всех моделей и расцветок. Сейчас вокруг царила мертвая тишина. Не раздавались шаги, не пролетали над головой аэрокары, даже ветер стих. Неяркое белое солнце с вечнобезоблачного неба почти что грело. Дверь в дальнем конце платформы отворилась, и на свет выступил тви’лек. Шепард уже сталкивался с представителями едва не второй по численности расы в галактике, и даже пару раз украдкой от Эшли обернулся на изящных рутианок. Но этот отличался от соплеменников. Он был альбинос – молочная кожа и красные глаза. Череп странно бугрился, несоразмерно ожиревшие щупальца-лекку вяло оплыли по плечам. Да и весь он был, несмотря на высокий рост, какой-то обрюзгший. Вместо одежды он был криво обмотан какими-то тряпками, грязными и обтрепанными – и в противовес им носил отличные, даже на вид дорогие мягкие сапоги. А еще от него несло тем странным звоном, который Шепард уже привык связывать с Силой. – Следуйте за мной, – произнес тви’лек высоким омерзительным голосом, и пронзительно хихикнул, сам себя перебив. – Инквизитор Джерек ждет.