Мы больше не в Канзасе, командор Шепард

24. – Ответ… неудовлетворительный, адмирал Харков. Полузадушенный хрип оборвался. Тело в сером мундире неровными рывками вздергивалось над полом, втягиваясь понемногу в синий шар сингулярности. – Смерть адмирала Мордона вам, может быть, и простили бы, – продолжала Миранда, прохаживаясь взад и вперед перед адмиральским столом, – но попытка перейти на сторону Альянса… очень недальновидно, адмирал. Его Величество недоволен. Хрустнули кости. – Прощайте. Миранда Лоусон вскинула стиснутую в кулак руку. Брызнула кровь. Струйки завивались прихотливым узором в поле тяготения сингулярности, падая на окутанный черенковскими сполохами комок мяса. Несколько капель вырвалось из ловушки, упав на пол. – Ну как? – бросила Миранда через плечо. – Не понимаю, о чем вы, инквизитор Лоусон, – вполголоса ответила миниатюрная девушка в кителе с лейтенантскими нашивками-квадратиками. – Не прикидывайтесь, милочка, – бросила Миранда, не оборачиваясь. – Это оскорбительно для нас обеих. Вас не существует в базах данных флота, вас мне прислали из администрации визиря, где военные не служили никогда, ваше личное дело фальсифицировано спустя рукава, а уж ваш псевдоним! Арика Худжиб, надо же было придумать! Ну и от вас за десять шагов несет биотикой… Силой, как вы говорите. Так какого мнения его величество о результатах первого акта нашей охоты на дроздов? Или вы ему еще не докладывали? – Письменный отчет императору я отправляю каждые двое суток, – отозвалась лейтенант. – Так что еще не успела. А отвлекать его величество мысленной связью по мелочам не хочу. И… дроздов? – Мелкая птица с моей родины, – пояснила Миранда. – В целом – более чем превосходно. Хотя ваши методы скорее подходят ведомству госпожи Исард, чем инквизиции. – Это потому, что я такой же инквизитор, как вы – лейтенант, – любезно отозвалась Миранда, отворачиваясь от сингулярности. Синий ком понемногу сжимался, комок кровавой жижи оплывал, от него отрывались, зависая между полом и потолком, крупные капли. – Мне никогда не приходилось охотиться за беглыми биотиками. Зато я могу взять в свои руки руководство корпорацией, найти шпиона и провести допрос третьей степени. Я следователь и администратор. Сила мне… просто помогает немного. Лейтенант Худжиб невыразительно хмыкнула. – А теперь начнем второй акт, – припечатала Миранда. – Идемте. Ее собеседница не сдвинулась с места. – Второй? Миранда театрально вздохнула. – Вы будете проверять меня на любой мелочи? Его величество был обеспокоен лояльностью адмирала Заарина. Измена Харкова вскрылась почти случайно… хотя с его самомнением и глупостью это был лишь вопрос времени. Но эта случайность хорошо организована. Я почти уверена, что Заарин подставил Харкова. Осталось это доказать. – Она чуть улыбнулась. – Можете доложить, что я слегка сжульничала. Антиннис… инквизитор Тремейн до сих пор болезненно воспринимает результат своей встречи с одной немолодой дамой. Лейтенант что-то пометила в своем планшете. – Ведите, инквизитор Лоусон. Куда сейчас? – К замкомфлоткадру, – не запнувшись, ответила Миранда. – Корабль у меня есть, прекрасная курьерская лодка. Мне нужен к ней пилот. – Корабль я видела, – все так же невыразительно заметила Худжиб. – «Сиенар Курьер», разумеется. У его величества слабость к этой модели. Она не требует отдельного пилота. – Пилота требую я, – отрезала Миранда. – У меня нет ни времени, ни желания сидеть за штурвалом… джойстиком… рулевым колесом… или что там у этого чуда техники. На самом деле она лукавила: при необходимости Лоусон прекрасно справилась бы с управлением. Она справлялась с управлением чем угодно. – Для этого есть специально обученные люди. – Академия на Кариде в вашем распоряжении, – припечатала лейтенант. – Мне нужен не всякий пилот. – Миранда хмыкнула, поглядывая в датапад. – Мне нужен пилот, который самостоятельно проделал немалую часть моей работы. Его рапорты – крайне занимательное чтение, а личное дело напоминает приключенческий роман. Отличный пилот, и в перспективе – хороший агент. Ну и, – она понизила голос, – посмотреть на него приятно, если ты понимаешь, о чем я… Лейтенант поморщилась. – И как зовут этого вундеркинда? – Маарек Стеле, – сообщила Миранда. – Кстати, как, вы сказали, по-настоящему зовут вас? – Я не сказала. – Говорить с рыжей макушкой собеседницы было неудобно, но Миранда уже наловчилась. – Мара Джейд. Рука Императора. – Интересное звание, – безразлично заметила Лоусон. – Это не звание, – убежденно ответила Джейд. – Это призвание. Индоктринация, отметила для себя Миранда. Забавно, как внушение влияло на ее собственные чувства: она вполне могла осознать, до какой степени глубоко внедрена в ее систему ценностей верность императору, но пока не могла ее перебороть, и более того – не испытывала желания перебарывать. Но это не значило, что Миранда не понимала необходимости это сделать. По обмолвкам Тремейна и клочкам информации, которые ей удалось собрать, она пришла к выводу, что способность преодолеть индоктринацию служила фильтром, отделяющим последователей от учеников. Те, кто не справлялся, оставались аколитами. Те, кто вырывался из пут вынужденной лояльности, как правило, убивали осточертевших учителей и занимали их место. Вот уж действительно, «Сила даст мне свободу». В таком раскладе учителям не было никакого резону преподавать основы ментальной дисципилины, зато была прямая выгода дурить ученикам головы, что лично его величество Шив Палпатин и делал с большим успехом. Девочка, кажется, всерьез убеждена, что ее призвание – исполнять волю императора во ближних и дальних, до четырех концов земли – или как там говорили древние? Свои силы Миранда оценивала здраво. Вырваться из паутины индоктринации ей светило нескоро – месяцы, может – годы усилий. Но почву для будущего мятежа надо готовить уже сейчас. На девочку надо будет обратить внимание. Мягко. Без спешки. Не наводя на мысль, будто Миранда метит на ее место, тем более, что та и не метила – место выглядело недостаточно почетным и слишком хлопотным. А вот воспользоваться – почему бы нет? И так же мягко перенаправить ее лояльность. Потребуется ведь своя команда, важность которой Миранда ох как хорошо понимала – в отличие от большинства здешних жителей. Людей надо подбирать, людей надо ценить. Как того же лейтенанта Стеле, которого она не отдаст ни бездушной машине флота, которая все равно не оценит его таланты, ни ордену Пророков, который уже обратил внимание на перспективного молодого человека… с латентным сродством к Силе. Миранда направилась к дверям. Пальцы ее машинально коснулись панели унинструмента. Она очень жалела о своем, оставшемся на «Нормандии» – там в память закачано было немало интересных программ, особенно для мини-кузницы в браслете, но главное – там осталась музыкальная коллекция, которую Миранда собирала последние восемь лет, и которой очень гордилась. Наследница состояния Лоусонов получила воспитание потомственной аристократки и агента разведки одновременно, возведенное в квадрат и примененное с садистическим старанием. Неудивительно, что принудительная любовь к классической музыке – какая же наследница без вальса и оперы? – обернулась, как и многие другие привычки, лютой ненавистью, стоило Миранде вырваться из-под отцовской власти. К своим музыкальным пристрастиям она отнеслась серьезно. Ничто на свете не заставило бы ее увлечься нойз-панком – плебейским стилем для толпы, жаждущей почесать барабанные перепонки. Она перебрала массу направлений, от арт-джаза до азарийских «ритмов воды», и в конце концов остановилась на старинном трэш-металле, собрав внушительную медиатеку. И все это, включая последний альбом VorchaLove and the Intestines, осталось лежать в сейфе проклятого Шепарда! Нынешний унинструмент она сняла с руки оглушенной вахтенной. В нем, конечно, хранилось немало альбомов, но вкусы морпеха по большей части заставляли Миранду брезгливо морщиться. Даже ностальгия не помогала получать удовольствие от набора классических поп-хитов. Но кое-что из древнего – а бывшая хозяйка унинструмента, судя по всему, предпочитала хорошо выдержанную музыку – удавалось слушать без омерзения. Раньше Миранда и не предполагала, что банальное «на-на-на» может звучат так зловеще. – Daughters of darkness, sisters insane, A little evil goes a long, long way… За спиной человека в черном плаще кружилась черная звезда. В недрах атмосферы вспыхивали и гасли тысячекилометровые молнии, колыхались на грани видимости синеватые полярные сияния, и только эти призрачные огни отличали диск звезды от дыры в небесах. Если присмотреться, вдоль экватора просматривалась временами полоса багрянца настолько темного, что почти сливался с чернотой, но очень быстро полосы туч вновь скрывали отсвет раскаленного сердца звезды. Банальное имя «коричневого карлика» едва ли подходило угрюмому величию темного светила. Тому, кто сидел в неудобном, холодном кресле перед алтарем, казалось порой, что звезда бросает из-за его спины лучи черного света на рубиновую пирамидку. В самом деле, разве может быть лучшее место для обиталища тому, кто посвятил себя изучению Темной стороны Силы, чем мир вечной тьмы? Конечно, другие адепты не согласились бы с ним. Шив Палпатин, Дарт Сидиус, словно бы питался властью над окружающими, и без окружающих не мнил себе жизни. Дарт Вейдер, когда не скитался по галактике, обходя ее всю, то пребывал в злой тоске под сводами замка Баст на поливаемом кислотными дождями Вджуне. Обыкновений Кронала не знал, наверное, даже сам Кронал. Человек в черном избрал своим домом кладбище. Никто не знал, куда уходят умирать драконы. Сами дуинуогуин об этом не распространялись, уклончиво отвечая на любые вопросы о своей биологии. Галактика знала только, что есть среди миллиардов звезд одна, и к ней ведет умирающих великанов древний неумолимый инстинкт. А человек в черном узнал, что звезда эта не светит. Коричневый карлик, чью атмосферу наполняла раскаленная угольная пыль, грел, но не освещал несколько мертвых планет, то ли лун, и одну из них многокилометровым слоем покрывали кости. От этой планеты пророк старался держаться подальше. Дуинуогуин лишены слабостей, подчиняющих себе большинство разумных видов, но кто знает, как отнесутся они к осквернению могил? Древние ситхи, в гробницах которых доводилось бывать человеку в черном, считали для себя делом чести пресечь жизни незваных гостей. Поэтому брошеный транспортник дрейфовал по другую сторону черной звезды от кладбища… но отзвуки Силы доносились и сюда. Хорошо, что от этой системы недалеко до официального тайного логова, подумал человек в черном. Глупо иметь официальное тайное логово… а не иметь – опасно. Большинству недоброжелателей хватает ума разыскивать вражеские места силы, но, найдя, они успокаиваются. Возможно, кто-то даже попытается убить его в восстановленном ситхском храме, если он когда-нибудь там появится лично, а не пошлет двойника. Пока же верный бимм гоняет аколитов и пыжится, а его хозяин – медитирует в трюме пустого корабля за сотни световых лет от Босфирды. Потому что Сила пребывает не там, где тысячи лет жили ее адепты, а там, где они сейчас. Она всегда рядом. За спиной. Как диск черного солнца. Пророк погладил окладистую, курчавую бороду, единственный предмет своего тщеславия, прежде чем коснуться самыми кончиками пальцев резной пирамидки. Холодная поверхность камня, покрытая тонким узором, нашептывала что-то на грани осознания. Голокрон был пуст: то ли создатель не успел наполнить его мыслями и знаниями, то ли кто-то из самозваных адептов, разорявщих древние поселения в Стигийском Котле, опустошил хранилище. Но именно этой пустоты искал пророк, погружаясь в медитацию. Джедаи, равно как их противники, пользовались медитацией для прояснения мыслей и тесного общения с Силой. Только состояния ума, которых те и другие стремились достичь, были совершенно противоположны. В полной мере овладеть этой техникой удавалось немногим. Пророку предстояла задача еще более сложная: удержать оба состояния рассудка в себе одновременно. Быть разом царем – и рабом, червем – и богом. Иначе достичь его цели было невозможно. Перед джедаем сила раскидывала будущее, точно свиток, исчерченный мириадом возможных путей. Джедай выбирает из несчетного множества вариантов тот, который Сила выбирает за него. Ситха предвидение ставит у штурвала судьбы, показывая грядущее, но отсекая невыбранные дороги. Чтобы получить истинное пророчество, надо воспользоваться обоими способами. Пустота раскатывалась внутри, смывая остатки мирского, но бессильно касаясь твердынь эго. Не потерять себя, не скатиться в самопоклонение: прийти к Силе не просителем и не владыкой. И постепенно внутри зарождались образы – а может, просвечивали из рубиновой пирамидки. Лица, имена, поступки, судьбы, все кипело, фонтанируя несчетными вариантами, плеская брызгами вероятностей. Еще недавно будущее галактики походило на черное озеро, стоялое и неподвижное, скованное, как стужей, несгибаемой мрачной волей владыки Сидиуса. И всего несколько недель тому назад… …Все изменилось. Пророк ощутил это прежде, чем вошел в транс: ощутил в воздухе, в воде, в земле. Новый, неизвестный фактор смешал все расчеты, встряхнул калейдоскоп возможностей, и те складывались, пересыпаясь, в невиданные прежде узоры. Лица. Имена. Картины. Слишком сильное воздействие вновь смешает карты. Слишком слабое пустит ход событий по течению. Вмешиваться в события ровно настолько, насколько нужно – вот путь равновесия, которого так и не понял Сидиус. С ним пророк уже разругался не так давно, когда ему единственному открылось пророчество о поражении и гибели императора. Никто из пророков Темной стороны в мрачных топях Дромунд Кааса, среди небоскребов Корусканта и скал Босфирды, не видел такой возможности. Сам Сидиус, проницая будущее, зрел только бесконечность собственной власти. Но пророк знал лучше. Сила требовала, молила о равновесии, которого так и не принес ей Избранный, и теперь она обратилась к другим. Пришлым. Слишком приближаться к эпицентру – опасно во всех смыслах. Даже попытка прозреть личности главных персонажей грядущей трагедии грозит необратимо и непредсказуемо изменить течение событий. Но центробежные силы уже разбрызгали последствия по галактике. Да. Вот эта капля – подойдет. Надо только правильно приложить воздействие. Человек в черном еще не знал, как будет действовать, но уже знал, на кого. – К2-04, – бросил он, зная, что микрофон внутренней связи уловит его голос. – Я узнал достаточно. Пусть готовят «Дым» к старту. – Слушаюсь, – ответил механический голос старого дроида. Живым слугам пророк доверял ровно настолько, насколько в силах был предугадать их предательство. – Требуется указать маршрут. – Система Сепана, – ответил человек. – Есть вероятность, что мы опоздаем, но оттуда догнать нашу цель будет гораздо проще. – Будет исполнено, господин Каданн. Значит, новая протеже самодовольного клоуна Тремейна. Некая Миранда Лоусон. Пророк усмехнулся. Прозвонил голоком, сигнализируя о принятом сообщении. Миловидная женщина с холодными глазами, чем-то неуловимо похожая на лейтенанта Арику Худжиб, и не более реальная в той ипостаси, которую ей предстояло показывать миру в ближайшие месяцы, прочла несколько зашифрованных строк, ничем не выказывая неудовольствия. Не выказывая, но испытывая. И надо же этому было случиться именно сейчас, когда долгая подготовка вот-вот должна была принести плоды, перед самым внедрением! Конечно, она не стала бы оспаривать решения владыки – сама мысль об этом была едва доступна ее искалеченному рассудку – но почему он решил изменить задание в последний момент? Да еще так… мягко? Не уничтожить, морально и физически, как требовали до этого – всего лишь войти в доверие, и наблюдать до получения дальнейших инструкций. – Я не подведу, – одними губами прошептала женщина. Сообщение она стерла. Хотя строки кода ничего не сказали бы постороннему, а голоком не был доступен никому, кроме нее, в академии ее учили не оставлять лишних следов. А она была лучшей из выпускниц. Как была она лучшей в интернате КОМПНОР, где усвоила нехитрые правила, по которым строилась ее жизнь. Если ей приказано найти и взять под наблюдение пилота мятежников по имени Люк Скайуокер – она исполнит приказ. Этот, и любой другой, какой только решит отдать ей владыка Вейдер.