Госпел

      — Госпожа Тсунаде, к вам посетитель.       Женщина, облачённая в чёрное монашеское одеяние, повернулась к служащему храма, удивленно глядя на посетителя. С какой это стати лейтенант Обито решил наведаться к ней с самого раннего утра? Да ещё и в таком усталом виде. Походу опять работал всю ночь, расследуя очередное место преступления.       Брюнет прошёл по залу, сев на самое первое место прямо перед большим органом. Его вид всегда впечатлял лейтенанта своей мощью, благодаря размеру. Он не очень-то любил католические храмы, хоть и был приверженцем данного вероисповедания. Просто много вещей в это религии казались ему не совсем правильными и точными. Однако же, в этой стране приходилось мириться со многими вещами.       — Скоро начнётся служба. Ты как всегда врываешься без приглашения, лейтенант.       — Без разницы когда нужно замаливать грехи, дорогая Тсунаде.- Обито хмыкнул, глядя прямо в золотисто-карие глаза. Она, как и обычно, выглядела обеспокоенной и напряженной, когда он приходил в это место.       Хмыкнув, Тсунаде посмотрела на брюнета, мечтательно глядевшего на образ Иисуса Христа. Странный малый. Ежедневно он делает благие дела, спасая этот город от преступников, но раз в неделю стабильно приходит замаливать грехи. Правда главная монахиня так до сих пор не услышала ни один из них. Обито всегда делал это молча, про себя, и ни одна живая душа не могла услышать то, в чём же он согрешил.       — Если бы кто-то из храма знал о них.       — Знаешь, я предпочитаю делать это один. Оберегаю себя от шептания за спиной.       Обито посмотрел на Сенджу, которая подошла к алтарю, рассматривая искусные витражи. Они переливались множеством различных цветов в утренних лучах солнца. Вот только это нисколько не успокаивало душу Тсунаде, которая подозревала неладное.       — Тебе это не грозит. — монахиня сложила руки в молитве, спокойно улыбаясь. Наедине с ним было спокойно и одновременно тревожно. В этом человеке была невероятная духовная сила, которая смешивалась с выносливостью и силой воли, делая его невообразимо чудовищным. Именно чудовищным, ведь таких людей и во всём городе не существовало. По крайней мере, Сенджу точно их не знала.       — Есть семь смертных грехов: гордыня, алчность, зависть, гнев, похоть, чревоугодие и уныние. Семь демонов, раскиданных по всему свету, живущих за счёт греха, предначертанным им. Они несут своё бремя, как когда-то Иисус нёс свой крест, будучи распятым на нём. Питаясь человеческими душами, они проживают вечную жизнь и ждут своего часа.       Тсунаде прикрыла веки, вслушиваясь в каждое слово Обито, сидящего на длинной деревянной лавке сзади.       — Они переродились с клеймом, обозначающим их принадлежность к этому миру, ибо они уже прошли все круги Ада. Однако они не совершенны.       — Эти чудовища питаются душами, заключая с ними контракт… — прошептала женщина, горько улыбаясь, — С людьми, которые, так или иначе, подверглись их греху и не смогли найти поддержки в нашем мире. Человечество играет в опасные игры, продлевая жизнь этим тварям.       Обито хмыкнул и откинулся назад, поднимая голову вверх и разглядывая красочные витражи на окнах готического храма.       — Потому что они не могут жить иначе, ведь их собственное существование лишено всякого смысла. Однако все они стремятся к одному.       — Ребёнок Марии Магдалены. — Тсунаде повернулась вбок, рассматривая облик святой рядом с местом, куда в скором времени прибудет хор.       — Верно.       Обито поднялся со своего места, засунув руки в карманы лейтенатской куртки. Истина, повелевающая их миром. Он знал её наизусть и до последнего верил, что их город эта напасть обходила стороной. Но всё же, с каждым днём сомнения усиливались, и лейтенант был уже не так уверен в своих доводах. Обычная отсылка из Евангелия уже не казалась сущим бредом, но если всё это происходит на самом деле, то вряд ли они смогут совладать с тварями из потустороннего мира. Ведь, в отличии от людей, они лишены всяких чувств и эмоций. Ими движет лишь собственный грех и стремление снова стать человеком, освободившись от этого греха с помощью божественного благословения ребёнка Марии Магдалены.       — Сегодня будет печальная служба. — начал Обито, усмехнувшись. Тсунаде закрыла глаза, понимая, что её Орден сейчас вряд ли может помочь их расследованию.       — Я знаю, Обито.       Хмыкнув, лейтенант поспешил удалиться, предварительно не закрыв за собой дверь. Ему никогда не нравилось это унылое, по его мнению, место. Вчера на месте преступления они так и не нашли никаких зацепок, касающихся Арнест Фирш. Её труп уже разложился, и медицинская экспертиза не дала почти никаких результатов. Из неё выкачали всю кровь и удалили все органы. А по почти полностью разделанному трупу было сложно что-либо определить.       Консилиум так же не вынес определенного и четкого вердикта. Изуродовать до неузнаваемости тело молодой девушки. Зачем это вообще могло понадобиться этому психопату? Казалось, что всё это преступник совершает для того, чтобы банально поиграться с нервами оставшихся в живых детективов.       — Всё-таки я буду надеяться на помощь твоего Ордена. Она нужна нам, как никогда.       — Если бы только мои люди понимали, что происходит.

***

      После ночного патруля на месте, где убили Арнест Фирш, так и не было найдено никаких зацепок. Холодное осеннее солнце не дарило даже лучика тепла, и Дейдара обреченно вздохнул. Сидя на лавочке возле площади, он наблюдал, как лениво двигались люди по оживленной улице. Наблюдал за торговцами и множеством витрин самых разных магазинов. Блондин чувствовал себя опустошенным, хоть и пытался связать друг с другом имеющиеся факты.       Что пытался донести до него автор записок? Ведь все они не были связаны друг с другом по смыслу. Вдобавок ко всему теребил нервы и этот Орочимару. Хотелось встретиться с ним ещё раз, несмотря на то, что он пытался убить его и Обито в переулке. Детектив был уверен — этот змей знал многое, только ради информации пришлось бы утолить его научный голод. А что под ним подразумевается, он так и не разъяснил, и теперь оставалась только догадываться, что он мог знать, и дал ли бы он вообще хоть что-то ему.       Бристоль жил своей обычной жизнью, несмотря на те кровавые события, что происходят здесь в последнее время. Слышался звук колес из-под карет, зазывающие крики местных торговцев на улицах. Повсюду виднелись маленькие лавочки с диковинными штучками, где в некоторых из них продавцы меняли товар на витрине для рекламы. Здесь по-прежнему кипела жизнь и никто не дрожал в страхе.       Лондон проводил его пасмурной и дождливой погодой. В этом городе дождь почти никогда не прекращался, разве что только летом выпадала возможность увидеть нежный свет, исходящий от солнца. Когда оно дарило своё тепло и всем телом можно было ощутить мягкие прикосновения его лучей, вдыхая свежий воздух. За Лондоном ситуация обстояла немного лучше. Приют оставил после себя хорошие воспоминания, и Дейдара всегда вспоминал его с улыбкой. Добрая и нежная настоятельница приюта, находящегося во владениях местного католического монастыря, всегда любила его, несмотря на все его грязные проделки. На его фоне Мирстл казался спокойней и рассудительней, правда университет в Лондоне оказал нешуточное влияние на характер и темперамент Тсукури. Всё было хорошо и детские воспоминания порой дарили ту необходимую частичку тепла, что так была нужна в данный момент. Всё было хорошо. До одного рокового дня.       Отогнав от себя плохие воспоминания, Дейдара зашёл в один из сувенирных магазинчиков, разглядывая витрины. Всевозможные диковинные штучки украшали это место, только ценник для этих краёв был чрезвычайно завышен.       — И как, покупают? — спросил блондин, разглядывая милую фарфоровую куклу.       — Для здешних это редкий товар, поэтому живём благодаря неплохому потоку приезжих. — мужчина слабо улыбнулся.       Неожиданно Тсукури резко почувствовал страшный озноб, охвативший всё тело. Медленно повернув голову к окну, детектив увидел мужчину с алыми волосами в чёрном костюме, идущего прямо по направлению к сувенирному магазину. Он медленно проходил мимо, не обращая внимания на испугавшегося Дейдару, и так же тихо зашёл в помещение. Скрипнув дверью, он прошёл к продавцу, отдавая ему несколько коробок. А Тсукури был готов поклясться, что от накатившегося ужаса мог провалиться сквозь землю.       Он был мрачным и отталкивающим, а его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Только красные волосы и чересчур бледная кожа выделяли его из толпы. Сасори кинул беглый взгляд на Дейдару, который уставился прямо на него. Кукловод положил несколько коробок на прилавок, не спуская глаз с детектива.       — Твои заказы выполнены. — коротко бросил Акасуна, а мужчина с радостью открыл новый товар.       — Да уж, всё-таки твои работы бесподобны, — продавец разглядывал несколько миниатюрных кукол, — И как только укладываешься в такие короткие сроки. Небось работаешь круглые сутки, Сасори?       — Нет. Просто не люблю заставлять людей ждать.       Чёрный зрачок карих глаз уменьшился до размера мелкой точки, а Дейдара чувствовал, как его резали пополам без ножа. Этот взгляд наводил ужас и страх, детектив осознанно чувствовал это. Он готов был хоть сейчас приставить дуло пистолета к его виску. Всё ради того, чтобы избавиться от гнетущего чувства раздирающего ужаса.       Сасори спокойно вышел из магазина сувениров. В общем то, точно так же, как и зашёл в него. А Тсукури пулей выбежал за ним, не закрывая за собой дверь. Нельзя было потерять его из вида, именно этот тип казался Дейдаре чересчур подозрительным. Если же он окончательно не сошёл с ума. Однако, кукольник даже не оборачивался, хоть и чувствовал след за собой. Акасуна хмыкнул, ощущая, как Дейдара тихо достал пистолет и безмолвно следовал за ним. В толпе людей на такой оживленной улице было очень легко затеряться, что детектив и решил сделать. Нельзя посеять панику в городе. Правда Обито предупредил его, что ходить в одиночку очень опасно, но этот кукловод мог ускользнуть от него. Откуда это скользкое чувство страха и смерти? Этот человек буквально был окутан тёмной и гнилой аурой, вселяющий тихий ужас прямо в душу.       Он определенно испытывал такое же чувство раньше. В ту роковую ночь в приюте, когда нечто вырезало абсолютно всех детей в здании. Дейдара прерывисто дышал, страшные воспоминания с детскими криками и их кровью на стенах приюта заполонили сознание. В голове вертелась навязчивая мысль прикончить на месте этого незнакомца, который может и не был никак связан с той страшной ночью, когда он и Мирстл пробирались через лес сосновой чащи и мощную реку, в надежде спастись от того монстра.       Решив рискнуть, Дейдара подбежал максимально близко к Сасори, но тут же был схвачен за руку, в которой и находился пистолет. Ухмыльнувшись, кукловод смотрел прямо в яростные голубые глаза, насмехаясь над детективом. Тсукури тихо сжал зубы, пытаясь не взвыть от боли, пронзившей запястье. Создавалось ощущение, что Акасуна готов был сломать ему руку в нескольких местах. Тсукури внимательно разглядывал кукловода, пытаясь уловить схожесть в его внешности и внешности того убийцы. Но как же он смог так молниеносно среагировать и увидеть пистолет со спины?       — Я бы не стал играться с такими штучками посреди улицы. — хладнокровно и горделиво произнёс Сасори, а Дейдара закипал всё больше с каждой минутой.       — Как ты заметил? — Тсукури с невероятной злобой смотрел в отстраненные карие глаза, которые не выражали, ровным счетом, ничего.       — Любой бы на моём месте заметил. — спокойно ответил Сасори, сжимая запястье Дейдары сильнее, заставляя того зашипеть от боли, — И для начала попросил бы обращаться ко мне на «Вы», мелкий гадёныш.       Детектив извернулся и всё-таки вырвал свою руку из цепкой хватки Акасуны, пытаясь поднять пистолет. Но попытка была пресечена ногой кукловода.       — С каких это пор детишкам разрешено носить оружие?       — Я не ребёнок! — прошипел Дейдара.       — Да ладно? Разве взрослые вытворяют такое? — Сасори надавил на пистолет ногой, раздавив его до состояния крошки. А Дейдара лишь шокированно уставился на кукольника, ощущая, каким холодным становится собственное дыхание и как сильно забилось от ужаса собственное сердце.