Разумность

В четверг у Уилла были дополнительные занятия по химии, и он возвращался домой позже обычного. Уткнувшись в телефон, он, не глядя, толкнул входную дверь. — А вот и Билли! — непривычно весёлым голосом крикнул отец. Уилл вошёл и увидел, что напротив отца, небрежно закинув ногу на ногу, сидит в кресле доктор Лектер. — М-месье дю Берри? — Здравствуй, Уилл. — Лектер поднялся, протянул ему руку. — Я зашёл поблагодарить твоего отца за отличный ремонт. — Билли, месье дю Берри сказал мне, что ты будешь теперь заниматься французским. Уилл ошарашенно уставился на Лектера — тот еле заметно улыбался. — Да, пап, — выдавил он наконец. — Это хорошо. — Джеймс тоже встал, потрепал Уилла по голове, отчего тот пригнулся. — Вы уже уходите? — Мне уже пора, мистер Грэм. — Лектер улыбнулся чуть шире. Уилл видел, что отец просто тает под лучами его обаяния, и ему очень хотелось узнать, о чём же они говорили вдвоём. — До свидания, Уилл. Увидимся в субботу. — До свидания, месье дю Берри. — Джеймс тоже улыбался ему. Дверь за ушедшим закрылась плавно, без стука. Уилл обернулся, чтобы пройти к себе, и его взгляд упал на стол. Там, между пустыми коробками и разной металлической дрянью, стояла небольшая стеклянная банка с вареньем, накрытая пергаментной бумагой и закрученная бечёвкой. Она сияла, как будто в ней был законсервирован тёплый солнечный свет. — Это месье дю Берри принёс? — Ага. Такой оказался приятный человек! Это он моей мясорубкой сделал. Уилл ещё раз посмотрел на банку. — Да, мило, — произнёс он. Отец неожиданно обнял его, взъерошил его кудряшки. Уилл стоял смирно — в этом грубоватом жесте была искренняя забота и даже любовь. — Билли, ты молодец. — Он вздохнул, отпустил сына. — Учись. Оставшись один в своей комнате, Уилл зло пристукнул ладонью по подушке. Ему было неприятно, что Лектер был в его доме — как будто опасная змея проползла к нему. А ещё, видя рядом своего отца и доктора Лектера, Уилл в полной мере понял ту разницу, которая лежит между ними. Синие воротнички, всю жизнь зарабатывающие на жизнь тяжёлым трудом, грубоватые, плохо образованные, предел мечтаний которых — накопить на небольшой домик и выпивать по выходным с такими же трудягами — вот кем были отец Уилла, его дед, прадед и вся вереница предков, начиная чуть ли не с колонизации Америки. И они всегда подчинялись таким, как доктор Лектер. Особенно ярко Уилл видел руки — отцовские грубые, с узловатыми суставами, въевшейся грязью под ногтями, и длиннопалые, изящные, с безупречным маникюром руки Лектера. Он позаботится о том, чтобы его собственные руки не походили на отцовские.

***

— Вы будете учить меня французскому? Доктор Лектер утвердительно наклонил голову. Он стоял возле плиты, методично размешивая в маленькой кастрюльке какой-то соус и совершенно хаотично, на взгляд Уилла, добавляя туда время от времени известные и неизвестные ему специи. — Если вы захотите. — Бесплатно? — Разумеется, нет. В кредит. Уилл потёр рукой подбородок — там еле-еле пробивалась щетина. — Ладно. Разберусь с этим позже. Не люблю быть обязанным кому-то. — Каждый из нас в чём-то зависим от других, не так ли? — И вы? Лектер снова наклонил голову. — Это не всегда очевидно. — Скажите, а кому вы обязаны своим спасением? Металлическая ложка звякнула о край кастрюльки. Уилл ждал. В тёмной истории Ганнибала Лектера его спасение было самым тёмным местом, и он знал, что там можно найти немало вкусного. — Счастливому стечению обстоятельств. — Там всё было в вашей крови, на «ТаттлКрайм» были фото. И обрыв метров в пятьдесят, я видел в новостях. И главное, что спаслись только вы. От Лектера пахнуло такой болью, что Уилл зажмурился. — Ты прекрасно осведомлён, — безжизненно сказал он. Уилл придвинулся ближе, почти лёг грудью на стол. — Вы были с Беделией дю Морье, когда на вас напал Дракон. Вы упали вместе. Её тело нашли через двое суток. Ваше — нет, но вас всё равно посчитали погибшим. Уилл видел, как губы Лектера чуть дрогнули, приподнялись, обнажая длинноватые клыки. Секунда, и он овладел собой, вновь натягивая на себя маску спокойствия. — Доктор Лектер. — Уилл ещё придвинулся к нему и неожиданно для себя коснулся кончиками пальцев его предплечья. — Это был несчастный случай? — И да, и нет. Замерев, Уилл впитывал в себя эту откровенность. — Мы должны были сбежать. Но в последний момент она... испугалась. Вокруг Ганнибала разлилось желтоватое свечение. Уилл сморгнул, но видение не исчезло. Тогда он закрыл глаза и от неожиданности схватился за столешницу — вокруг была тьма и ветер, внизу ревел прибой, и резкая боль пронзила правый бок. Уилл распахнул глаза — вокруг была та же кухня. По пояснице стекала капелька пота, и он потёр ладонью спину, стирая неприятную щекотку. Он перевёл глаза на Лектера, взглянул ему в лицо. — Вы должны были погибнуть вместе, — прошептал Уилл. Лектер усилием воли вернулся к нему. Вряд ли кто-то смог заметить эту перемену, но Уилл видел её прекрасно. С каждым мгновением он видел Ганнибала Лектера всё лучше. — Твоя эмпатия позволяет тебе ощутить то, что переживают другие. Что ты ощутил только что? Уилл сосредоточился. — Я как будто очутился на вашем месте там, на обрыве. Как будто на секунду оказался там, стоял, и... — Он приложил ладонь к правому боку. — Я ощущал вашу боль. Лектер кивнул. — Пулевое ранение. Что ещё? Прежде чем ответить, Уилл опустил ресницы, ухватил на краю зрения светящиеся пятна, за которыми скрывался тот самый обрыв. Ощущение было новое и странное, но затягивающее, — как будто он одновременно был в двух местах сразу. Уилл-на-обрыве оглянулся. Он был весь покрыт кровью — своей и чужой напополам. Болел простреленный бок, тело саднило, глаза застилала красная пелена, но всё покрывала неимоверная, неописуемая радость. Такая же окровавленная женщина — безумно красивая, с рассыпавшимися белокурыми волосами, в разорванной одежде — потянула ему руку, поднимаясь с земли. Уилл-на-обрыве взглянул ей в глаза — там горело убийство и что-то ещё, чему он не мог дать определения. — Я не думаю, что Беделия дю Морье хотела убить вас. Я думаю, что она не смогла пережить ваш триумф. — Легче перейти черту, чем признаться себе в том, что все границы уже пройдены. Уилл подумал, что и сейчас Лектер перешёл свою границу, и то, что он сделал это ради него, наполнило его странной гордостью. — Вы помогаете мне нащупать свои собственные. — Я старше тебя на двадцать лет, это неизбежно придаёт нашим отношениям наставнический характер. — На девятнадцать. Лектер подбросил в соус щепотку чего-то, кажется, молотого миндального ореха. — Я не буду утверждать, что воспоминания не приносят мне боли. — Я знаю, доктор Лектер. Как никто другой.