Мой милый Дольсё

— Ты вообще понимаешь, что это нужно делать не так?!       Минхёк стоит, облокотившись на косяк, у входа в курятник, где Хосок пытается варварски отобрать яйца. Безуспешно. Тот смотрит на него растеряно и слегка смущенно, но отчего-то сердце легко уносится вскачь от присутствия младшего.       Это произошло позавчера, а они, как ни в чём не бывало, так же шутят и отпускают колкости. Минхёка это и напрягает и радует одновременно. Потому что будь всё очевидно, то всё, что они сейчас имеют, полетело бы под откос, а их дружеские отношения не вызывали подозрений, но создавали в душе брюнета неуверенность.  — О! Господин «Я всё знаю. Я всё сам» пришёл. Добрый день. — Шин отвешивает шутливый поклон, а Мин мечется между: «выбить всю дурь прямо сейчас» или «подождать до сладкого». И все же выбирает последнее, в очередной раз.  — Добрый, господин «Я даже с курицей справиться не могу не то, что с…» — не успевает Мин договорить, как Хосок оказывается возле него, рывком, затащив внутрь, он закрывает его рот рукой, а другой держит за талию.  — Не то, что с… кем? А Минхёк? — после того, как осмотрелся, говорит дольсё и медленно, растягивая губы в улыбке, щурится.  — С… — младший теряет дар речи, руки, что лежат на его талии обжигают, а взгляд заглядывает в его хрупкую душу, вытягивая из Мина все слова, — с… не то, что с кем-то поумнее. — Прыскает он и щиплет старшего за плечо.  — Не думаю, что ты сильно умнее курицы, — пожимает плечами Хосок, — так что с тобой я точно справлюсь.       Минхёк обезврежен. Полностью и без права на восстановление. Он злится, но ничего поделать не может. Блондин так ярко улыбается ему, что этой самой улыбкой хочется обладать, как и всем человеком, что излучает эту улыбку.       С того самого дня Минхёк теряется в нём. Он думает, что вряд ли найдет выход и погружается в омут под названием «Шин Хосок» все глубже с каждым взглядом. Он забывает как это — делать вдох, когда до касания их тел остаются считанные миллиметры.  — Знаю, что не можешь ответить мне на это, — он говорит, слегка шепелявя, но чертовски сексуально, поворачивая голову.  — Если захочу — отвечу.  — Если, — говорит Шин и вновь улыбается, — давай пойдем сегодня погулять? — он спрашивает так неожиданно, что брюнет даже краснеть не успевает.  — А ты сделал все дела?  — Только эти остались, — указывая на кур, говорит старший, а Минхёк смотрит на всех и улыбается, от того, как сильно дольсё похож на маленьких цыплят.  — Хорошо. Тогда я подожду тебя в кабинете, — он немного грустнеет, не ощущая больше рук у себя на талии, но ожидает их прогулку.       Когда Хосок выходит вместе с Мином из дома, с неба медленно капали редкие капли дождя.  — Вот же… — бросает старший, а на лице появляется грусть.  — Нет. Мы пойдем! — Мин настырно поднимает голову вверх и идет в дом.  — Куда ты? — кричит Хосок, но уже через секунду младший выходит из дома с «зонтиком».  — Вот. Это сделал Гюн. Похоже на зонтик, но от дождя. Пока он не сильный, можно и так пойти, а его возьмем с собой. — Он вешает зонт себе через плечо, оставляя его за спиной.  — Хорошо, — Шин улыбнулся и свистнул. — Хони, ко мне.  — Хони? — Мин смотрит на Шина удивленно, пока со спины в его ногу не ткнулось что-то мягкое, — а! Как же ты меня напугал.       За спиной младшего стоял большой темно-коричневый пес. Его язык свисал с правой стороны, выпуская слюни, от чего его рот словно расплывался в улыбке. Глаза горели ярко, так же как и у его хозяина, когда тот счастлив, а хвост расходился на такую амплитуду, словно сейчас оторвется.  — Чжухон — Хони, — поясняет Шин.       Младший садится на корточки перед Чжухоном и подносит ладонь к его мокрому носу. Счастливый пес тыкает им по пальцам в ответ, как бы подбрасывает, говоря: «Ну же, погладь меня». Минхёк тянется руками к большим мягким ушам, жамкает их подушечками одной руки, пока другой чешет около шеи. Пес валится на спину, открывая Мину мягкую шерстку на пузе, позволяя тому ласкать его дальше.       Мин отвлекается только на короткие «О-о!» и «Какая же он прелесть!». Пес завладел всем его вниманием, и брюнет совершенно не понимает, что от первоначального умиления со стороны Хосока не осталось и следа. Как бы тот не хотел признаваться, но оказаться на месте Чжухона, Шину хотелось неимоверно. Чтоб младший так же восторженно и ласково смотрел на него, пока перебирает его волосы, и улыбался тоже так же, без стеснения.  — Ну хватит, — обращается к «сладкой парочке» дольсё, отчего пес вскакивает на лапы. — Пошли уже, пока дождь не разошелся.  — Хорошо. — Мин встает и, счастливо улыбаясь, идет к воротам.       Они выходят на улицу и идут в ту же сторону, где была их любимая (во всех смыслах)поляна. Чжухон бежит впереди. Иногда, когда капля попадала ему на ухо, он разворачивался и шустро оглядывал все вокруг в поисках «преступника», а потом продолжал идти дальше. Мин, видя эту картину улыбался, а Хосок, смотря на брюнета, злился. «А вот на пса можно было и поменьше внимания», — думает про себя Хосок.  — А к Чжухону мог и не ревновать, — словно Шин озвучил свои мысли, сказал Минхёк, когда они шли уже по безлюдному месту.  — Я что вслух сказал? — удивленно косясь на младшего, спрашивает блондин.  — Что сказал?  — То, что на пса ты мог обращать меньше внимания.  — Так ты все же ревновал! — закатываясь в истерическом смехе, выкрикивает младший.  — Ну, все. Хватит, — просящим голосом говорит старший, пока Мин загибается, чуть-ли не падая с ног.  — Ой. Я не могу! А-ха-ха! Ты ревнуешь к собаке… А-ха! Ну ты и ребенок, — он останавливается не в силах идти дальше, а Шин всё больше смущается.  — Да всё! Не ревновал я тебя ни к кому! — повышая тон, говорит в ответ, все тем же обиженным голосом.  — Перед Хони оправдывайся! А-ха-ха!  — Ну тебя! Хон, пошли. — Командует блондин и уходит вперед.  — Хосок, подожди. А-хах… — Мин продолжает улыбаться.       Быстро догнав старшего, он просовывает свои руки под хосоковскими и сцепляет их в замок спереди, заключая парня в объятия. Шин останавливается. У него мир переворачивается внутри, пусть глаза и смотрят куда-то вперед, он все равно не видит. Все внимание сосредоточено на руках, что так уютно и… правильно лежат на талии блондина.  — Прости, я не хотел тебя обижать. Просто это выглядело так мило и забавно, что я не сдержался. — Дыхание Минхёка жжёт кожу на том месте, где шея переходит в плечо и у Хосока мурашки по коже от этой близости. Младший замечает, что тот едва ли дышит и спрашивает.  — Ты чего застыл? — не получив ответа, он пытается заглянуть в его лицо, но не выходит, поэтому он расцепляет руки, но перед тем, как он успел их убрать, теплая рука перехватывает одну и сплетает ее со своей.  — Тогда просто не давай мне повода, — говорит старший, а Мину больше и сказать нечего.       Они решают не идти на поляну и просто гуляют вдоль начинающихся посадок. Здешней тропой редко пользуются, поэтому они свободно держатся за руки. Пес идет рядом с ними и, словно предчувствуя непогоду, не отходит дальше пары метров.       На небе впереди сворачиваются большие грозовые тучи. Такие, какие можно увидеть только летом. Почти черные, похожие на вату. У Минхёка от волнения подергивается рука. Он с детства боялся грозы и этих самых туч. Никогда не боялся молний, наоборот, они притягивали его взгляд, до тех пор, пока с неба не разойдется раскат будоражащего кровь грома. Хосок замечает это и посильнее сжимает его ладонь.  — Ты боишься? — спрашивает он, вглядываясь в глаза младшего, пока те наполнялись печалью и тревогой.  — Я гром ненавижу. Он такой… громкий, что уши закладывает. Я не боюсь.  — Но руки дрожат. Может, пойдем домой?  — Нет. Я хочу ещё погулять. Тем более, у нас даже зонтик есть, если что.  — Конечно. Но если ты испугаешься, я без твоего соглашения поведу тебя домой.  — Хорошо, — Мин соглашается, хотя в мыслях полностью отвергает это.       Внезапно начинает лить дождь, а парни едва успевают открыть зонтик, прежде, чем промокнуть. Шин пытается уговорить младшего вернуться домой, но тот упертый. Когда гремит первый удар грома, Минхёк приседает на колени и, дрожа всем телом, закрывает уши.  — Ш-ш-ш. Мин, я тут, все хорошо. Говорил же, домой надо идти, — Хосок сидит рядом, держа над их головами зонтик, гладит брюнета по спине.  — Не хочу я домой! — Минхёк быстро встает, поднимая старшего за собой, и оглядевшись по сторонам, берет Шина за руку, — он не очень сильный. Давай ещё.  — Но…  — Я хочу ещё!  — Хорошо, — Хосок не может спорить.       Мин по-прежнему слегка дрожит, но не разрешает увести себя. Они говорят. О том, как Шин завел Чжухона, о том, как он его воспитывал. Разговор получается корявым и, вообще, почти в одну сторону, поскольку Мин высматривает новую вспышку.       В один момент раздается еще один сильный грохот и Хосок делает то, чего никто из них не ожидал.       Он целует Мина в губы, крепко держа за талию, притягивая к себе. Страх Минхёка исчезает под мягкими губами Шина, но он стоит пару секунд, пытаясь понять, прежде, чем ответить.       Неожиданно, под шум ломающихся веток, из кустов выбегают два мальчика и с веселыми криками убегают в сторону деревни, слыша недовольный лай Хона. Блондин успевает скрыть их от заинтересованных глаз ребятни, опустив зонтик прямо перед их лицами. Он и не думал разорвать поцелуй, потому что Хёк больше не дрожит. Тот, наоборот, кладет руку на шею старшего и притягивает сильнее.       Плевать на зонтик. И на дождь плевать.       Первый падает на мокрую землю, а рука, что только секунду назад его держала, прикасается к щеке брюнета. Они оба мокрые. Вода стекает по лицам и капает с ресниц и волос. Одежда прилипла к телу и сами тела словно вот-вот, как при диффузии, проникнут друг в друга.       Губы у Минхёка холодные, а у Шина, как песок под солнцем, раскалены. Контраст такой, что мурашки бегут вовсе не от холодных капель, а от всей ситуации в целом. Хосок не сдерживается и ведет ладонью под кофтой младшего, ощущая гладкую спину, а тот дергается и выдыхает в поцелуй.       У Мина губы саднит, а у Хосока просто красные, потому что последний любит кусать, вызывая дрожь на пальцах, а первый облизывать чувствительную кожу.       Удивительно, каждый раз, вот так рождаться заново, когда любимый человек рядом. Ещё удивительнее умирать, когда он непозволительно близко. Каждое касание — как последнее, а каждый вздох — один на двоих.       Их прерывает лай Чжухона, которому точно стало скучно, да и холодно ко всему. Они расцепляют руки и отрываются друг от друга. Насквозь мокрые, с алыми губами и мутным взглядом, смотрящим в глаза напротив. Шин поднимает давно позабытый зонт и берет растерянного брюнета за руку.  — Хон, за мной. — Командует он и ведет обоих домой.