Мой милый Дольсё

— Минхёк! Подожди! — Хосок выбегает за младшим тут же, как тот выходит из кафе. — Минхёк!       Ли идет впереди и все внутри бушует, как море во времена самых сильных штормов. Его задели прямо за живое именно слова Шина, который скинул всю вину на него. И не только за то, что старшему пришлось страдать в одиночку со школьных времен, так еще и за то, что Мин должен был рассказать другу о том, чего сам в то время понять не мог. Хотя и сейчас он мало чего понимает.       Осознание того, что Вонхо знал о сне, как-то неприятно и в тоже время сладко теплилось у него на сердце, но большую часть сейчас занимали иные чувства. Внутри кипит и пузырьками покрывается от того, как несправедливо поступил Хосок, поэтому Хёк идет и идет, все дальше, проскальзывая мимо проходящих людей глубже в шум, прочь от парня, которого он слышит у себя за спиной.       Вонхо это преследование напоминает то, как во сне он так же шел за Минхёком, после такой же своей глупой ошибки. И сам себя он понять не может, ведь не хотел давить и кричать на младшего, не хотел вновь чувствовать эту холодящую кровь пропасть между ними, и уж тем более не хотел вот так бегать за ним. Но в этот раз, Шин обещает исправиться и не позволить Ли сбежать.       Младший же его упорно игнорирует и старается спрятаться среди толпы, только удается это ему не так хорошо, как он того хотел. Людей становится все меньше и он решает скрыться за поворотом. Улочка небольшая и узкая, даже маленькая легковушка не проедет, а шум, доносящийся с главной улицы, постепенно стихает, потому что людей — нет, но он надеется, что Шин потерял его из виду и продолжает идти. — Минхёк! — голос за спиной раздается настолько громко, что Ли на месте подскакивает, оборачивается назад и, увидев позади старшего, на лице которого нельзя было понять зол он или нет, решается бежать.       Нет, он не думал, что сможет долго бежать или бежать так быстро, что Хосок его не догонит. Он не настолько самонадеян, но инстинкты сами по себе заставили его попытаться спастись. Тщетно. Хосок нагоняет его за считанные секунды и буквально дергает на себя, впечатывая Хёка в свою грудь. — Глупый, — шипит на ухо Хосок и сжимает младшего сильнее, — зачем ты убегаешь? Снова. — Да потому что ты не прав! — яростно отвечает Ли и чувствует, как еще крепче Шин обнимает его. — Ты не прав, что вешаешь всю вину на меня. Я ведь не виновен в твоей ранней влюбленности и в том, что сны нам приснились… — Но мог рассказать. — Как? — Минхёк поворачивает голову, чтобы заглянуть старшему в глаза. — Как я должен был рассказать своему другу о том, что мне видите ли снилось, как в прошлом мы трахались с ним под ночным небом? А? — А после? Почему ты вспомнил лишь сейчас? — не унимался Хосок. — Потому что забыл, а потом ты такой непонятный вылез… — бубнит Мин, — сегодня вспомнил, вот и сказал.       Между ними виснет тишина не такая неловкая, как могла бы быть, из-за неразборчивого топота ног с главной улицы и Хёк благодарен, что высказался он именно тут, а не в глухой комнате. А Хосок понимает, что он — дурак. Вспылил и даже не подумал почему. Просто то, что касается Мина, всегда было особенным, а теперь стало совершенно сакральным, от этого в мозгу лопаются соединения «сердце — логика», но тот факт, что Ли снился тот же сон, только куда раньше, делало Шина счастливым. — Пошли. — Говорит Хо и тянет младшего за собой, переплетая пальцы в замок. — Куда мы? — интересуется Ли, ведь идут они дальше от шума и людей, вглубь небольших улиц.       Хёк понятия не имеет, как они выходят к хосоковской машине, потому что не успевал соображать в каком именно направлении идут, знал, что вперёд, а большее никакой роли не играло. Его мир опять сузился до размеров двух соединенных ладоней и тепла между ними. Странно, но такое простое действие заставляло пальцы подрагивать, а в душе помогало разливаться прекрасному чувству уюта.       Они садятся в прекрасную ласточку Шина, и Минхёк все также не может сдержать восторженных возгласов в адрес машины, но теперь Хосок только улыбается. Выехав на дорогу, Вонхо направляется дальше в центр, замечая, как младший удивленно наблюдает за их передвижением, ведь едут они совсем не в сторону дома. — Куда мы? — не вытерпев, спрашивает Ли. — Приехали, — коротко бросает старший в ответ, прежде, чем припарковаться перед салоном. — Зачем нам парикмахерская? — еще больше удивляется тот, выходя на улицу.       Хосок не отвечает, лишь машет рукой, подзывая Хёка к себе, и входит в здание. Вокруг зеркала, черные и белые лаковые поверхности стойки администрации, от которой отражается свет многочисленных лампочек, хаотично разбросанных на потолке в фойе салона. Шин быстро о чем-то договаривается с девушкой, пока минхёковские глаза разбегались по сторонам от деталей интерьера, а потом утягивает младшего за собой в другую комнату.       Та еще ярче и светлее, с кучей столов около стен и зеркал, около каждого из которых стояли кожаные кресла, с несколькими раковинами и все в такой же черно-белой гамме, только со значительным добавлением хрома и с запахом химических средств. — Хосок. Зачем мы тут? — дергая за рукав рубашки, спрашивает Мин. — Хочу, как и ты, со старым цветом оставить прошлое. — Отвечает Шин и кивает приветствующей его девушке в форменном костюме. — Посиди там, на диване, ладно? — старший быстро чмокает Минхёка в щеку и оставляет одного, убегая к стилисту.       В первый час, Хёк просматривает многочисленные глянцевые журналы с разными модными стрижками, смотрит новые клипы с экрана плазменного телевизора. Во второй, пытается угадать новый имидж Хосока, подбирая среди разновидных фотографий с мужскими стрижками, якобы, подходящие. Разглядывает вновь прибывших посетителей, приходя к выводу, что салон довольно популярный и даже элитный, потому что все люди были явно не так просты и записаны по времени. Да, к тому же, он только сейчас понял, что атмосфера была на высоком уровне. Но его удивляет то, что Хосок уж точно не был записан, а тот факт, что Шин как-то быстро решил такой вопрос, вводит брюнета в ступор. «Неужели все дело в его глазках?» — негодующе думает Хёк, с подозрением оглядывая ту девушку, с которой Хо улаживал проблему.       Он и вздремнуть успел до тех пор, пока другая девушка из стаффа учтиво не предложила ему выпить чая с печеньем. Минхёк согласился, принимая на пару минут компанию девушки и шоколадного печенья, которым вскоре он подавился, видя перед собой такое родное и в тоже время незнакомое лицо. — Тише, — похлопывая по спине младшего, говорит Хосок, — неожиданно, да? — Кха, тебя в чан с голубой краской не до конца окунули? — спрашивает Ли, выпучивая глаза. — Это волны на песчаном берегу! — стряхивая со лба челку, смеется Шин.       Так ярко и красиво, что Мин кажется сейчас ослепнет. Его парню так идет новый образ, поэтому Хёк вглядывается в его лицо, которое знает аж со средней школы, как в первый раз. — Твоя идея? — спрашивает брюнет. — Конечно моя. Не нравится? — Нравится, — зарываясь в выбеленные с голубыми кончиками волосы, говорит Минхёк, — только жестче стали. — Если тебе нравится, мне не жалко, — отвечает блондин и берет ладошку младшего в свою, переплетая их пальцы, — я уже все оплатил, пойдем.

***

      Они заваливаются в квартиру Шина, весело смеясь, вспоминая то, как Чангюн нагло обозвал Кихёна именем хомяка из мультика. Но как только старший закрывает дверь, смех стихает и повисает тишина.       У Минхёка сердце заходится от внезапного осознания того, где они сейчас, и как будто вот-вот выпрыгнет из груди. Хёк первый раз в квартире Шина, после того бешеного утра, но сейчас они совсем в других отношениях, нежели три дня назад. Его это заметно напрягает, потому что он, словно в замедленной съемке, медленно снимает обувь и без лишних телодвижений проходит дальше в квартиру. «Так, тихо. Все в порядке. Мы просто пришли к нему домой. Сколько раз ты был в его квартире? Сто раз? Тысячу?» — паникует у себя в голове Мин.       А у Шина в голове сплошной розовый кисель. Он думает о том, что вот, наконец-то, они могут побыть совершенно одни, и о том, как было бы замечательно просто полежать вдвоём, наслаждаясь каждым мгновением. Хосок смотрит на младшего и в улыбке расплывается, пока тот нервно постукивает пальцем по своему бедру. — Слушай… — Я тут… — говорят одновременно оба. — Что? — переспрашивает старший. — Говори ты, — Минхёк неожиданно для себя тушуется и опускает глаза вниз, лихорадочно бегая взглядом по полу.       Хосок забывает, что хотел сказать. Он стоит напротив Мина и в нерешительности пытается найти подходящие слова, но он понимает — Ли неловко. И тот стоит перед ним такой беззащитный и такой его, что дыхание сбивается.       Полшага и блондину все равно. У него пальцы на ногах подгибаются от желания обладать, вперемешку с желанием защитить, но Хёк не дергается и, словно загипнотизированный, ждет, когда почувствует хосоковские пальцы у себя на коже. Пара сантиметров и он получает то, что ожидал.       Рука Шина медленно и нежно ложиться на минхёковскую щеку и брюнет вздрагивает от переизбытка ощущений, потому что ждал, да так, что все рецепторы сейчас накалены. Хо вглядывается в подрагивающие ресницы младшего, ведь тот так и не поднял головы, и Шин сам идет вперед. Целует так трепетно, что у Минхёка разряды под кожей разбегаются и мозг едва ли не совершает вынужденную капитуляцию, пока старший аккуратно сминает хёковские губы своими. И руки у блондина такие теплые и большие, вот хоть на стенку лезь от того, как хорошо сейчас.       Младший почти лезет. Только не на стену, а на старшего. Путаясь пальцами в выбеленных час назад волосах с голубыми кончиками, цепляясь ногами за талию своего парня, осязая сильные пальцы на своих ягодицах, спине, лопатках, и льнет к нему так сильно, словно тот может исчезнуть хоть в эту же минуту. Но Шину нравится до звездочек под веками, до того, что он двинуться с места не может, продолжая стоять на том же месте в прихожей.       Поцелуй становится жарче, теснее, становится мокрым от слюны и на грани реальности от недостатка кислорода. В тот момент, когда Мин через каждое касание их губ старается делать короткий вдох-выдох, Шин решает поменять локацию и несет Ли в свою спальню.       Как же много раз Минхёк был в этой комнате, но стоит ему открыть глаза, определяя, где именно они сейчас, он стесняется, краснеет и, разрывая поцелуй, прячет свое лицо между плечом и шеей Хосока. — Что-то не так? — раздается голос старшего, но до того низко, что у Мина опять волна электричества под кожей. — Все так, — коротко отвечает Ли, продолжая скрывать свое лицо.       Вонхо опускает Мина спиной на свою кровать, но тот не отпускает и продолжает висеть на Шине, как мартышка, а старший удивлен, смеяться начинает. Потом целует Хёка в ушко, проведя языком по хрящу, и младший неожиданно сам отпускает, будто силы разом потерял. Скрываться больше негде и брюнет открыто таращиться в игриво горящие глаза напротив, но не успевает он прикрыть лицо, как Хосок его снова целует. Сразу горячо и страстно, выбивая последние крупицы рассудка. Руки блуждают по телу и Шин забирается под светлую толстовку Мина, губами ловя почти вырвавшийся стон с придыханием. Он расценивает это, как разрешение. Пока Хёк хватался за явно мешающуюся рубашку старшего, сам Хо добрался до соска младшего и, не дожидаясь Ли, стал мять его пальцами. — Ах! Черт! — запрокидывая голову назад, воскликнул брюнет.       Блондин пользуется возможностью и прикасается губами к шее, совсем рядом с острой линией челюсти. Дотрагивается слегка влажными губами, время от времени горячо выдыхая на чувствительную кожу, пока пальцы продолжали терзать небольшие розовые бусинки под одеждой. Шин вводил младшего в экстаз медленно, но верно, переходящий в возбуждение. Только Ли не был бы Ли, если не отомстил бы старшему за такую пытку. Он быстро сгибает ногу в колене и, как бы нечаянно, упирается им в возбужденный пах старшего, тут же чувствуя, как тело над ним вздрагивает и прислоняется грудью сильнее, ощущая потом легкий укус в области ключиц. — Против правил, милый, — басит Шин. — Как там было? Разве что твоих? — ехидно улыбаясь, говорит Минхёк и целует Шина.       У Хосока терпения не хватает, поэтому толстовка летит к чертям, и старший уже пересчитывает ребра на боках брюнета, прикасается губами к одному соску, продолжая мучить пальцами второй, и прикрывает глаза от того, как нежно Хёк прихватывает его волосы на загривке. Мин дышит тяжело и прерывисто, впитывая каждое ощущение, которое опускается легким покалыванием в область паха. Но что его раздражает сильнее так то, что Шин полностью одет, а вспоминая, как и в той жизни его это бесило не меньше, чем сейчас, он довольно хмыкает себе под нос. — Разденься, — говорит Ли. — Что? — спрашивает Шин, будто не расслышав и удивленно поднимая глаза. — Сними эту гребаную одежду, — шипит младший и проводит ногтями по оголенному боку Хосока.       Тот без дальнейших слов все понимает и, нарочито медленно, расстегивает оставшиеся четыре пуговицы, затем отбрасывая ткань на пол и приступая к ремню на штанах. Минхёк смотрит на то, как Хо снимает с себя уже такую ненавистную рубашку, как темнота нежной вуалью окружает тело блондина, оседает на рельефных руках, кубиках пресса, ключицах, чувствует, как у самого мозг и где-то ниже, всё плавится, превращая Мина в нечто желающее одно. Точнее одного, а именно — Шин Хосока, стоящего перед ним в одних боксерах и с внушительным, оттягивающим черную ткань членом.       И тут он даже не знает боится он или загорается от нетерпения, потому что, даже учитывая то, что он гей, Хёк еще ни с кем не спал. Не сложилось у него с этим делом. А сейчас он хочет, до дрожи пальцев хочет Хосока. Всего и полностью.       Пока Мин был поглощен мыслями, Шин расстегивал его штаны и, как только они оказались снятыми с худых минхёковских ног, Вонхо вновь залез сверху, нависая над младшим. — Красиво, — шепчет, завороженно смотря, брюнет, касаясь пальцами волос старшего.       А блондин целует, прижимаясь всем телом и вытягивая из Ли протяжный стон, едва сдерживаясь от воспроизведения собственно, потому что внизу тесно и жарко. Хёк сам лезет к их белью, тянется рукой вниз, стягивая с Шина уже никому ненужную ткань, пока старший продолжал ласкать брюнета, а потом Вонхо чувствует теплую ладонь на своей. Он приподнимается и снимает белье с Мина, улавливая, как тот несдержанно мычит, когда ткань неприятно касается кожи. Но брюнет слишком порывистый, поэтому сам тянется к старшему, дабы снять с него трусы и не чувствовать себя обделенным. — Ты ужасно нетерпелив, — сквозь смешок говорит Шин. — Я хочу, — говорит Ли, но не заканчивает. — Чего? — выпытывающе спрашивает старший и приближается так близко, что носы почти касаются. — Тебя хочу! — кидает Мин и, обхватывая Хосока за шею, впивается в его губы.       Горячо. Кожа пылает там, где соприкасается с кожей другого. Хо в руке соединяет их члены и плавно ведет, пока зубами покусывает пухлые, без того красные губы младшего. У того искры из глаз сыпятся от тесноты, от контраста ощущений, от нежных хосоковских пальцев у себя на члене и жжения на губах. Он сам начинает бедрами подмахивать в такт руке Шина, ловя на себе его удовольствие.       Хосок не терпит больше и спускается мокрыми от смазки пальцами к анусу младшего, проталкивая указательный палец внутрь. Его тут же коротит и он застывает, переставая целовать младшего. — Ты, что, готовился? — спрашивает блондин, чувствуя то, как свободно проходят его пальцы. — Н-нет, т… то есть… — бегая глазами и смущаясь, бубнит младший. — Да…       Шин больше ничего не отвечает, лишь прикасается губами, где-то в области паха, заставляя брюнета напрячься, сжимая внизу три хосоковских пальца, которые непрерывно разрабатывают упругие стенки. Мину все же неприятно и иногда больно, даже учитывая утреннюю часовую «зарядку». И не то, чтобы Хёк надеялся или ждал, но просто хотел быть готов, как морально так и физически. Вот и не прогадал, потому что все же сейчас он чувствует себя, куда лучше, чем утром, но только до тех пор, пока поглощенный ощущениями он не замечает, как Хосок готовится войти.       Мин тут же вскрикивает, раздираемый двойственными чувствами: наполненности и боли. Как бы Вонхо не старался отвлечь брюнета различными ласками, поцелуями и укусами, тот все равно не сдержал пары слезинок, хлынувших неожиданно и неминуемо. — Прости, Хёк. Прости, — шепчет старший то в губы, то на ухо, привлекая внимание к себе, — прости, милый. Прости.       Ему больно примерно так же, как и Минхёку только морально, потому что это плачущее лицо, искривленное гримасой боли, разрывает сердце Шина на множество кусочков. И все же он держится, на грани, но держится, останавливая себя и свои инстинкты, поглаживая младшего по щекам и спутанным волосам, часть которых липла ко лбу, целуя в губы вязко и томно, до тех пор пока Ли сам не начинает ёрзать под ним.       У Хосока башню сносит от узости и близости Хёка. Он думает, что готов вот так вечно обладать им и слышать эти полухрипы-полустоны, так красиво слетающие с пухлых губ, чувствовать, как короткие ногти пытаются пройтись по его спине и оставить красные отметины, как Ли жмется, требуя большего контакта, как губы брюнета мажут по влажной коже в порыве нежности. Эти мысли туманят разум, а осознание, что Мин принадлежит только ему одному, творит с Хосоком поистине волшебные вещи. — Хосок, — неожиданно зовет Минхёк и Шин молча прижимается щекой к щеке, не переставая поддерживать быстрый темп, от чего голос у младшего постоянно подрагивал, — я люблю тебя.       И тут мир должен рухнуть окончательно, потому что Хосок желал услышать эти слова целых семь лет. Он затягивает Мина в один из самых головокружительных поцелуев за сегодня, в который младший не перестает мычать, обхватывая Шина руками за шею, а ногами притягивая ближе за талию. Блондин совершает еще несколько грубых, размашистых толчков, задевая простату и кончает внутрь, прикусывая кожу на плече брюнета. Он сию секунду чувствует, как Минхек протяжно стонет и начинает дрожать, сильнее сжиматься, запрокидывая голову назад и кончая себе на живот. Потом постепенно слабеет и обессиленно падает на постель, утягивая старшего за собой.       Ли не хочется двигаться совершенно, но он находит в себе силы дотронуться до Хосока и притянуть того ближе, как бы говоря парню о необходимости быть сейчас рядом. Шин обнимает брюнета и натягивает на того скомканный плед, который они не заметили вовсе. У Хёка глаза прикрыты, а ресницы дрожат, когда же хосоковское дыхание касается щеки младшего, тот нежно и лениво улыбается. — И я тебя люблю, — говорит Хо, целуя брюнета в лоб. — Уже очень давно. — Знаю, — отвечает Мин, сильнее прижимаясь к груди Вонхо, — и я тут подумал. — О чём? — Этот сон. Не просто так он приснился нам обоим. — Это вовсе не сон. — Добавляет Шин. — Я был в архивах и нашел подтверждение тому, что это было на самом деле. — Тогда тем более, — после небольшой паузы, продолжает Ли, — я думаю, нам дано это, чтобы исправить ошибки прошлого. Ведь там мы так и не смогли быть вместе. — Я не отпущу, — серьезно отвечает блондин, целуя в этот раз Хёка в макушку. — Никогда. — Теперь и я тоже, — бубнит младший с лёгкой улыбкой…