Почему мы братья?

— Синяя Звезда, ради всего святого, я жутко извиняюсь за этого оболтуса, — Ежевика буквально пару минут назад зашёл в кабинет директора и выслушал о том, как прекрасно успел прославиться его брат одной лишь дракой. — Обещаю, я постараюсь поговорить с ним, чтобы впредь такого не повторялось. — Я надеюсь, Ежевика, иначе я обещаю тебе, что с такой характеристикой его даже дворником не возьмут, — хмыкает в ответ женщина, отвечая на телефонный звонок. Парень лишь переводит взгляд на Коршуна, который одной рукой приобнимал рюкзак, а второй держал телефон, листая стену в социальной сети, и иногда на его лице играла хитрая ухмылка. Ежевика, без лишних слов, забрал, нет, даже вырвал мобильник из рук брата, покидая кабинет директора под недовольные крики. — Не истери, тебе давно не пять! — он резко обернулся, глядя осуждающим взглядом на Коршуна, который лишь накинул рюкзак на одно плечо, поправляя кофту. — Объясни мне, как долго я буду выслушивать подобное? Или мне по твоему заняться нечем, как ездить на вызовы? — А что я по твоему должен был сделать? — брат топает ногой, явно негодуя, с какой несправедливостью отнеслась к нему Синяя Звезда. — Он ударил меня — я лишь ответил тем же, или мне надо было позволить избить себя? — и он слегка дотронулся до носа, который отразился мимолетной болью. — Сильно болит? — от резкости ни осталось ни следа, а голос Ежевики сменился на более тихий и мягкий. Коршун не особо отдал этому какое-либо значение, и лишь угрюмо угукнул, позволяя старшему аккуратно приподнять свою голову, осматривая поврежденный нос. — Ладно, свою правоту ты уже никому не докажешь, поэтому поехали домой. — Учебный день только начался, никуда я не поеду! — ощетинился парень, делая шаг назад. Но Ежевика не собирался стоять и спорить с ним, заставляя сделать так, как хочет он. Старший лишь схватил Коршуна в области локтевого сустава, дергая на себя, и направился к выходу из школы, не смотря на протесты. — Посмотрите-ка, Эмо отругали и теперь оно едет домой. Коршун слышал тихие насмешки и резко остановился, дергая руку на себя, оборачиваясь: он не посмеет кому-то смеяться над ним, издеваясь над тем, что он любит и почитает, и готов преподнести ещё один урок. — Коршун, идём! — Ежевика не собирался ждать, пока младший брат решит свои проблемы кулаками, и лишь потянул его к заветной двери. — Папенькин сынок! — Что ты сказал? — зло выкрикнул Коршун, но старший приобнял его за плечи, полностью выводя из школы и доводя до машины, пока тот всё-таки не скинул его с себя, ударяя руками по «крыше». — Ненавижу! И Ежевика знал, почему брат так реагирует, но молчал, позволяя тому немного позлиться, как говориться, «выпустить пар», ведь никто не знал в школе, что Коршун несколько месяцев назад потерял отца и все темы на этот счет он переносит болезненно. — Коршун, нет смысла обращать внимание на тех, чьи шуточки такие же плоские, как и их мозг, — парень поворачивает младшего брата к себе лицом, обнимая, и невольно прижимая к себе, утыкаясь носом в плечо, словно это он искал утешение. Хотя, так оно и было. Ежевика ни мог ни с кем поделиться с терзавшими его изнутри чувствами, и, как итог, не мог найти ни в ком поддержки, ведь так нуждался в утешении, и верил, что, возможно, Коршун когда-нибудь да ответит взаимностью. А сейчас он лишь пытался наладить с ним дружеский контакт, пытался стать на шаг ближе, и, может быть, даже насильно влюбить в себя. — Ежевика? — Коршун вопросительно посмотрел в небо, чувствуя крепкие объятия со стороны старшего, и тихий, болезненный вздох, в котором не скрылись нотки боли и разочарования. — Ежевика, поехали домой. Парень все же выпустил брата из объятий, и в самое сердце закралось сомнение, но он лишь обошёл машину, садясь на водительское сиденье. Сейчас Коршун был спокойным и тихим, с некой даже грустью рассматривал вещи, которые лежали в маленьком бардачке машины. И Ежевика невольно дрогнул, от нахлынувшего тёплого чувства изнутри, которое заставило сердце пропустить удар. «Почему мы братья?» Ведь будь они малознакомыми людьми, Ежевике было бы проще раскрыться Коршуну. Но разве младший разделяет его чувства и позицию? — Ежевика слушает, — он отвечает на незнакомый номер, продолжая внимательно смотреть на дорогу. — Что… Да, я понял. Скоро буду, — и Ежевика отключается, стараясь не поддаваться панике. Но Коршун заметил это. — Кто звонил? — Да так, по работе, — отмахнулся старший, крепче сжав руль, и желая как можно быстрее добраться до дома, чтобы потом поехать в пункт назначения. — Не лги мне, Ежевика! — Коршун тихо рычит. — Тебя чуть ли не трясет, что случилось? — Сестра попала в ДТП. Сейчас в больнице, состояние тяжёлое, — он украдкой смотрит на младшего брата. — Я оставлю тебя дома, а сам… — И слушать не желаю! Я просто уверен, что речь о Мотылинке! — невольно выкрикивает Коршун, пытаясь отстегнуть ремень, словно собрался выброситься из машины и бежать пешком. — Мы едем туда вместе, Ежевика! Она тоже моя сестра! И парень не видел смысла спорить, ведь глядишь, и правда выброситься из машины, лишь бы домой не ехать, и повернул в обратную сторону, стараясь как можно быстрее достигнуть пункта назначения.

***

— Как она? — спрашивает Ежевика, когда их, наконец-то, впустили в палату. Коршун был первый, кто буквально залетел туда, оставляя брата и врача снаружи. — Мы сделали все, что смогли, — отвечает Листвичка, держа в руках историю болезни Мотылинки. — Дальше остаётся надеяться, что она в скором времени поправится и придёт в себя. Ежевика, дороги становятся нынче опасными, будь осторожен. И девушка уходит, оставляя парня одного, который сразу понял смысл последней фразы: сначала отец, теперь сестра. Но от одной мысли, что вчера здесь могли быть они с Коршуном, Ежевику бросало в дрожь. Он не готов был мириться с тем, что из-за его вины чуть не пострадал брат, но и не собирался так просто отдавать Мотылинку в лапы небесам. — Кор… шун… — Ежевика так и замер в дверях, как можно тише и медленнее их закрывая, чтобы не отвлекать брата, да и когда он сможет увидеть подобное ещё раз: Коршун держал в одной руке ладонь сестры, а другой провёл по расцарапанной щеке, горестно вздохнув. — Мотылинка… — он крепче сжал руку девушки, наблюдая за тем, как на приборе показано, как в такт ее дыханию бьётся сердце. — Отец покинул меня, так хоть ты не повторяй его судьбу! Зачем ты вообще села в этот чертов автомобиль? У Ежевике даже сердце сжалось от боли, глядя на то, как Коршун бережно сжимает ладонь сестры, не желая с ней расставаться. И ему стало неловко, что он считал столько лет брата самовлюбленным эгоистом, ведь однажды просто неправильно понял его разговор с Мотылинкой. Но сейчас Коршун предстал перед ним совершенно с другой стороны: заботливым, добрым и нежным, коим ни разу не видел его. Весь этот Эмо-образ и резкие, язвительные фразы куда-то резко улетучились, и Ежевике было сложно поверить, что перед ним сидит тот самый Коршун. Но ближе к вечеру братья все-таки покинули больницу, проезжая по дороге, освещённую светом от фонарей. Обоим было тяжело, поэтому они решили не мучать друг друга лишним разговором, а в голове Ежевики был рой мыслей, которые путались между собой, мешая трезво мыслить.