Почему мы братья?

— Листвичка, есть новости? — Ежевика смотрит на девушку, поднимаясь со стула, и поставив его в сторону, в то время как Коршун не сводит взгляд с Мотылинки. — Двухмесячная кома — не предел. Но её состояние не улучшается, — отвечает она, просматривая историю болезни. — Я не могу сказать тебе больше, Ежевика, это все, что мне известно. — И на этом спасибо, — выдохнул парень, провожая Листвичку взглядом, и садясь вновь на стул. — Коршун? — Она очнется, так ведь? Отец не заберет её, нет, — довольно тихо ответил Коршун, словно говорил не с братом, а с кем-то другим, кого не мог видеть Ежевика. — Я не переживу и её смерти… Ежевика лишь молча наблюдал, понимая, что словами он не сделает лучше, а может даже наоборот — усугубит ситуацию. Коршун вёл себя чрезвычайно странно, тихо, и в его голосе проскальзывают нотки страха и отчаяния, но на деле он не показывает этого. И лишь от одной мысли, что он скоро должен признаться брату, что откажется от него — наводило тоску, которая давила изнутри. После вчерашнего разговора Коршун был тихим и покорным, и так и не обмолвился с Ежевикой ни одним словом. Может, оно и к лучшему? — Коршун, нам надо ехать, — парень встаёт, положив руку на плечо брата, но тот сбрасывает её, нервно дернув плечом. — Ещё две минуты. Не больше. Ежевика и подумать не мог, что Коршуна и Мотылинку связывает столь тесная связь, что брат, узнав о случившемся, резко изменился не только в поведение, но и в характере. И было глупо признавать, но Ежевика чувствовал внутри моменты сомнения и… даже ревности. Глупо, безусловно глупо ревновать сестру к брату, но он не мог иначе, потому что… завидовал? Ежевика и сам не знал ответа. — Идём, — Коршун проходит мимо, возвращая брата в реальность из мира собственный мыслей. И Ежевика следует за ним, покидая больницу, и замечая, как зажглись первые фонари. Они так долго просидели там, что уже тьма окутала город. Ехали братья молча, и Ежевика чувствовал повисшее в воздухе напряжение, но не мог подобрать слова, чтобы заговорить. Так они и доехали до дома. Молча. — Вот дилемма, — хмыкает Ежевика, открывая холодильник. — Коршун! — Чего тебе? — язвительно спрашивает он, глядя на брата. — В магазин в состоянии сходить? — парень закрывает дверцу, держа в руках яблоко. Коршун лишь положительно кивает, что вводит Ежевику в большое замешательство. Коршун и в магазин? Это что-то новенькое. — Тогда купи молока, и я приготовлю ужин. Деньги найдешь в комоде. И не вздумай брать больше! — Мне только и осталось, как красть у тебя эти зелёные бумажки, — шипит недовольно младший, надевая обратно недавно скинутые кеды, и достаёт из комода несколько мелких купюр. — И не смей ужинать без меня, иначе это молоко окажется у тебя на голове! Ежевика в ответ лишь смеётся, делая ещё один укус, а Коршун покидает дом. Прохладный ветерок коснулся его оголенных рук, но парень не обратил на это должного внимания, следуя в полумраке к магазину, который, к сожалению, находился намного дальше, ведь другой был закрыт. Коршун шёл не спеша, иногда ускоряясь, словно от кого-то бежал, проходя пустынный переулок и выходя к магазину. — Пакет нужен? — спрашивает продавщица, словно насмехаясь, когда парень покупает молоко. — Смешная шутка, мисс, — язвит в ответ Коршун, забирая сдачу и молоко, следуя к выходу. Остроумие так и зашкаливает у этих молоденьких продавшищ, словно они спали и видели, как однажды, выучившись, будут задавать столь глупую фразу при покупке даже жвачки. — Купил я молоко, чего ты звонишь мне? — Коршун недовольно поднимает молоко в руке, словно гантели, и отключается под смешки Ежевики. — Если ты думаешь, что я забыл твои слова, то нет. И он заворачивает в тот самый переулок, но его ждал сюрприз. Хотя, можно ли назвать это сюрпризом? Небольшая компания сразу же обращает на Коршуна внимание, но тот лишь проходит мимо, стараясь не вызывать у тех причин для агрессии, но его внешний вид — уже причина обратить внимание. Походу, эти парни и так искали, на кого нарваться. — Эй, парень, куда спешим? — один из них преграждает Коршуну дорогу, заставляя пятиться назад. — Составь нам компанию, выпей с нами. — Я опаздываю домой, — рычит недовольно парень, пытаясь его обойти, но сзади упирается в другого. — Брось, папочка ругать не будет, — усмехается тот, забирая из его рук коробку молока. Коршун медленно опускает плечи, выпрямляясь, а после наносит дар с колена, умудряясь одарить ударом с локтя второго парня. — Не трогай моего отца, мразь! — зло рычит парень, как видит, что один из парней кивает, и на его голову моментально обрушивается сильный удар, отчего он на мгновение теряет внимание и отходит к стене. Этого достаточно, чтобы мини-компания «отомстила» за товарища. — Парень, не трогай тех, кто тебе не ровня, — ухмыляется один из них, нанося ещё один удар по Коршуну, которая откашливается кровью, и, заметив красивые сережки в ухе, хватает за одну, резко дернув вниз. Резкая боль охватила парня, отчего он приложил руку, чувствуя, как струйки крови потекла по ладони вниз. — Один ты ничто против меня, — хрипит Коршун, хоть и знает, что за слова ответит, знает, что против их, пятерых, он ничто, знает, но все равно говорит. А после он садится на землю, упираясь рукой, и получает удар в поддых. И те, все же, оставляют его, с усмешками уходя. Но Коршун знал, что не только за язвительность получил, но и за внешний вид. И от мыслей, что он позволил вот так избить себя, становилось мерзко и противно. И единственное, что он сейчас мог, позвонить брату. — Только не говори, что ты потерялся, — вздыхает Ежевика, отвечая на звонок. — Просто… забери меня… — хрипло выдыхает он, чувствуя боль в груди и порванном ухе, кровь которая стекала по шее. — Ради всего святого, что случилось? — в голосе слышно беспокойство, и парень начинает спешно собираться. — Где ты? — Переулок, недалеко от магазина… — и Коршун слышит злосчастный пик, глядя на то, как телефон говорит ему «Бай-бай, я разряжен». — Как вовремя, чёрт подери! Он попытался подняться, но все попытки свелись к нулю, и парень лишь молча стал ждать Ежевику, а тот, в своё время, примчался так быстро, как только мог, находя брата в том самом переулке. — Кто тебя так? — парень помогает брату подняться, заботливо придерживая за талию и ведя к машине, где благополучно посадил на сиденье, возвращая домой. — Явно не смог держать язык за зубами! Поделом тебе! — но в голосе нет места злости и ненависти, лишь страх и беспокойство. — Говоришь одно, а на деле думаешь другое, — усмехается Коршун, невольно кашляя, когда старший посадил его на кровать. Ежевика возвращается с аптечкой в руках, быстро взяв ватный диск, смоченный раствором, и прикладывает к лицу Коршуна, вытирая кровь. Медленно, не спеша, с некой заботой, стараясь унять дрожь в руках, и не подаваться панике. Парень осматривает побитого брата, снимая с брови две серьги, доставая оставшиеся их уха, и одну из губы и носа. — Говорил же, смени одежду, но нет, ты ж у нас крутой сильно, — бурчит Ежевика, снимая лишнюю атрибутику, следом и майку, глядя на засохшую кровь на шее, а после проводит по темно-голубым волосам Коршуна. — Ещё и это красишь. — Обычный порошок. Одно мытье и волосы вновь с настоящим цветом, — отвечает Коршун, и брат, незамедлительно, ведёт его в ванную комнату, где настраивает теплую воду, словно хочет хотя бы в это ночь повести парня в полный порядок. На удивление, младший брат был слишком покорным, ни говорил ни слова протеста, и даже не шутил. И Ежевику это пугало даже больше, чем когда тот не возвращался домой. Парень интенсивно проводил руками по шее, смывая кровь, и по волосам, с некой нежностью, иногда слегка массируя кожу головы, а после посмотрел на голубую воду, которая сменилась пеной, пока и вовсе не стала чистой. Подняв брата в вертикальное положение, он взял полотенце и вытер насухо шею, переходя к волосам и глядя на то, как парень довольно мило закрывает глаза время от времени. — Посмотри на себя, совершенно другой человек, — приговаривает Ежевика, оставляя полотенце на голове парня, и проводит пальцами по его щекам, пока не поворачивает и не отводит к зеркалу. — Ты и без этого пирсинга красив. — Возможно… — Коршун неуверенно берёт с двух сторон конец полотенца, опуская его на шею, и рассматривает проявившиеся синяки и разорванное ухо. Вместо голубых волос — темно-каштановые, вместо пирсинга — лишь маленькие дырочки, которые в скором времени заживут. — Ежевика, прости меня, — он продолжает смотреть в зеркало, но уже на то, как реагирует старший брат: на лице появилось удивление, и Ежевика даже решил, что ему послышалось. — Я был не прав. — Не бери в голову… — Нет, выслушай, — Коршун делает паузу, опуская слегка голову. — Ты все делаешь для меня, а я даже не ценю это, ведь… ты пытаешься быть, как отец. И ты до боли похож на него не только внешне, но и поступками, этой заботой, этими лекциями, тем, что следишь за каждым шагом, и делаешь то, что делал он, — он крепче сжимает полотенце, тихо вздыхая. — Но… Ты не виноват в том, что такой же, как и он. И мне не стоило срываться на тебе столько месяцев. Когда ты уехал, во мне словно что-то щелкнуло, и я завёл себе плохую компанию, поддался этой «моде», и все чаще делал все на зло отцу. А он… он терпел, как и ты. И только сейчас Ежевика понял, что зачем-то пытался заменить Коршуну отца, когда тот так нуждался в брате. Парень делал все, что делал Звездоцап, пытаясь словно стать ему заменой, вторым отцом, сам не замечая, что Коршуну от этого только хуже. Ему нужен был брат. Настоящий, родной брат, который поддержит и поймёт, а не будет строить из себя кого-то другого. И Ежевике стало не по себе, что, по сути, из-за этого маленького нюанса, он считал Коршуна этаким тираном, даже не обратив внимание на себя. — А так же я обещал отцу, что исправлюсь, — вновь заговорил Коршун, уже глядя на парня, повернувшись. — И я бы не хотел нарушать обещание. Со мной сложно, но, Ежевика, я благодарен тебе, что ты до сих пор со мной и не отказался от меня, — он снимает полотенце, одевая на шею брата, притянув его к себе. — И если кто-то узнает о моём откровении, ты и правда пожалеешь, что я родился на свет. Потому что отдаваться откровениям — признак слабого человека, и мне понадобилось много времени, чтобы решиться на этот разговор. Ежевика тихо выдыхает, понимая, что Коршун только что был слишком близко, и после всего сказанного, он был безумно рад, что не спешил озвучить младшему брату своё решение. С ним можно повременить, ведь, раз Коршун нашёл силы раскрыться ему, то это значит очень многое, и если Ежевика станет для него полноценным братом, возможно, их отношения улучшаться. А эту «Ночь откровений» он будет помнить, ведь сегодня Коршун предстал перед ним совсем другим человеком. И он возвращается обратно в комнату. — Не дергайся! — Ежевика крепко хватает брата за нижнюю часть головы, глядя прямо в глаза. — Или я этот пластырь тебе на лоб приклею, — и, помахав им, все же приклеил на нос Коршуна, и несколько на щеки и руки с шеей. — Осторожнее! — шипит недовольно младший, когда парень резко касается порванного уха, отчего-то начинает сильно щипать. — Потерпишь! — Ежевика, наконец-то, заканчивает с ранами брата, положив аптечку на тумбочку, а после приглаживает несколько торчащих волосинок, пока и вовсе не запустил пальцы в волосы брата, которые были такие мягкие, пушистые и шелковистые, что Ежевика чуть не замурчал от удовольствия. — Посмотри на себя, словно мартовский кот, — усмехается Коршун, потрепав старшего за щеку, и тот, с неким смущением, убирает руки. Парень, как только Ежевика поднялся с кровати, моментально залез под одеяло, болезненно шикнув, и, пока брат складывал его вещи, заснул. — Может ли это означать, что ещё не все потеряно? — Ежевика проводит пальцем по щеке Коршуна, укрывая получше одеялом.