Приходите на мои похороны. Монолог Виктора Моргана

      Вот стою я тут, покачиваясь, что осинка на ветру, смотрю на вас и думаю...       Почему у меня в руках бутылка виски? Я в нем не разбираюсь, не ценю, мне в принципе по фигу, чем зеньки заливать до мутных туманов, вообще не эстет. Бесспорно, это дорогой виски, какой-то там хер какой выдержки, шотландский... Кажется. Цвет благородный. Пахнет как надо. Ну, чем он должен пахнуть. Наверняка из отборной пшеницы, выращенной в прекрасных долинах с изумительными пасторальными пейзажами. Судя по этикетке. Кстати, в курсе, да, что «виски» переводится с кельтского как «вода жизни»? Нет? Я тоже не знал, только что в интернете вычитал.       Хорошо, когда что-то вроде «Википедии» всегда под рукой, не правда ли? Пара секунд – и ты уже знаток, эксперт, ценитель и вообще авторитет. В наше время легко быть «знающим». Мне кажется, сейчас понятия «знание» и «информация» серьезно упали в цене – они слишком доступны. Ты можешь быть разносторонне развитым, всего лишь имея смартфон в кармане. Хорошо это или плохо?       Это никак. Это просто реалии текущего периода времени. Вот и все.       Лично я уверен, что доступность информации не сделает тебя спецом. Для этого думать уметь надо. Анализировать: находить причины и следствия, вычленять главное, отсеивать второстепенное, сравнивать, обобщать и разобщать, менять точки зрения с субъективной на объективную и тэ дэ. И делать свои выводы. Свои, понимаете? Так формируется личность с убеждениями и принципами. Или их отсутствием, но отсутствием сознательным, обоснованным. Тоже ведь своего рода философия – философия отрицания. Ибо все можно поставить под сомнение...       Но с «думать» часто наблюдаются проблемы. В потоке, шквале доступной информации опция «думать» девальвируется за ненадобностью. Зачем? Если можно присвоить себе парой тыков пальцами чужие знания. Поданные тебе на широком сервировочном блюде под соусом: «Бери, быдло неразумное, пользуйся».       А если глубже – бери, пользуйся и не думай, так это или не так. Отличный способ манипулирования сознанием. Не ищи причин и следствий. И чем убедительнее излагающий – тем доверчивее внимающий.       «Я знаю, о чем говорю, верь мне» - изумительная формула. Я сейчас могу прочитать вам лекцию о хорошем виски и сделаю это так, что вы мне поверите. Будто я спец. Всю жизнь только и занимался тем, что дегустировал этот напиток. Но правда в том, что...       Для меня это просто бухло, пойло, спиртное. Я ни хрена в нем не разбираюсь – подсунь мне дешевый суррогат с той же этикеткой, и я не почувствую подвоха. Я просто умею пиздеть убедительно. Потому что изредка подключаю опцию «думать» - все эти навыки анализа «нужной/не нужной информации», затем ловко компилирую ее в собственный «опыт» и впариваю вам. Мы частенько забываем о том, что важная часть «знания» - опыт, практика и искренняя увлеченность тем, о чем говоришь. Тогда ты спец.       Но реалии времени таковы, что достаточно залезть в «Вики», чтобы стать экспертом. Сплошная профанация. Впаривание дешевого суррогата.       Вся моя жизнь - впаривание дешевого суррогата. Тем, кто под красивой этикеткой не увидит подвоха. Меня назвали «Голосом нового поколения», потому что мое поколение – это те, кто не чувствует, как злостно их наебывают. Потому что мое поколение ничем не отличается от прошлых поколений. Разве что впаривать стало легче – доступнее. Ведь большей части топчущих землю бренную под ногами нужен Мессия, Пророк - тот, кто на сервировочном блюде принесет знание о том, как нужно жить.       Истина же в том, что такого знания нет. Как нужно жить... Как нужно жить?       Да хуй его знает. Если бы кто-то всерьез додумался до основных рабочих постулатов, мы бы давно процветали в мире причесанных мыслями под одну гребенку, счастливых в блаженстве своем человеков. Но! Но...       Всегда есть те, кто верит, но обязательно найдется процент тех, кто поставит любую истину под сомнение.       Вопрос: какая истина нынче в цене? Созидательная или разрушительная. Кому верим? Во что верим? Ведь даже неверие – это вера.       Вера в Великое Ничто.       Вопрос: о чем я только что говорил? Определенно нажираться до такой степени на собственных похоронах – не лучшая моя идея. Хотя... Посмотрим правде в глаза: чаще всего всё то, что я делаю, попадает под категорию «не лучшая моя идея».       Вот сейчас, поглаживая ствол пистолета, я могу вам в этом признаться. Как и в том, что я обожаю затяжные вступления, которые, по идее, должны задать тон монологу, типа, главный тезис, будущая тема, но в действительности являются пустым трепом, потому что меня повело.       Я выстраиваю цепляющуюся фразой за фразу цепочку рассуждений, цель которых якобы – вывести к некой важной мысли, от которой я оттолкнусь и продолжу. Приведу факты, примеры, аргументы. Сделаю вывод, вернувшись к толчковой мысли, подтвердив ее весомость. Закольцую. Поставлю точку. Законы логики.       Закон Виктора Моргана: я вообще-то хотел поговорить о другом. Гребаный виски сбил меня с толку. Срать я хотел на мое поколение. Вот честно. И на тех, кто всю жизнь так ни разу и не включит опцию «думать», до конца жизни оставшись среди массы утонувших в доступной информации. Среди «псевдо-знатоков» и «псевдо-спецов». С жижей вместо мозгов. Потому что это их дело. Их выбор. Более того... Срать я хотел и на тех, кто, выслушав выше озвученное вступление, найдет в нем массу спорных моментов и изъянов, заявит, что мыслить надо глубже и ширше, и связка между суждениями – слабовата.       Мой ответ: я сейчас блевану. Не метафорически. В буквальном смысле. Эта бутыль стоила больше восьмисот фунтов. Где мягкий приход и легкое эйфорическое опьянение? Лучше бы я вливал в себя вискарь за двадцатку. Хотя... Может дело в том, что кроме виски я третьи сутки питаюсь святым духом и сомнительной ценности размышлениями. И бутылка – третья по счету.       Короче, все верно. Я в говно. Прости, мама, твой сын – алкоголик. Хорошо, что тебя это не беспокоит – я оставил тебе невменяемое цифрами наследство, выполнил сыновний долг.       Единственный, кого несколько тревожило мое мастерство убиваться в хламину – Саша Берне. И то только потому, что оно не очень хорошо совмещалось с концертным графиком и моими обязательствами перед ним, перед организаторами, перед купившими билеты. Саша – эталон ответственности и обязательности. А со мной постоянно накладки приключались. Не вовремя как-то все происходило: мне на сцену, а я в отключке. Отмена концерта – нефиговая неустойка.       Саша, дрянь меркантильная, до последнего так и не оценил мое владение искусством саботажа. Не то чтобы я делал это намеренно - у меня просто исключительный дар. Дар создавать проблемы и ломать режимы и графики. Я так считаю.       Саша так не считал. Саша считал, что я действую исключительно ему назло. Эгоист чертов. Будто свет на нем, неповторимом, клином сошелся.       Сука.       О чем я? Ах, да! Важная мысль!       Вот вам мой совет: если хотите разбогатеть – возьмите Сашу своим агентом. Он сейчас свободен. Даже при отсутствии таланта мистер Берне сделает вас звездой. Профи в своем деле. Серьезно. Если вы Виктор Морган – не совершайте моих ошибок. Как только услышите имя Саши Берне – бегите со всех ног. Этот демон во плоти не даст вам спуску. Мертвым выйдете на сцену и отработаете. Лучше так, чем не выйти на сцену. Я знаю, о чем говорю. Мне принадлежит рекорд по срыванию концертов. А Саша был моим агентом. Сложите один плюс один и получите Виктора Моргана, загибающегося в углу с отбитыми почками и парой сломанных ребер. И да, я плохо усваиваю уроки, а у Саши хорошо поставлен удар.       А еще Виктор Морган не останавливается на достигнутом – нет предела совершенству. Особенно если твоя цель – победить в затяжной войне с Сашей Берне. Его сдержанность и ответственность против моих фантастических способностей игнорировать любые обязательства и обещания.       Однажды я не вышел на сцену, потому что был мертвее мертвого. Передоз. Случается. Случается, если в тебе вдруг проснулась жажда экспериментов, и ты гениально решил смешать виски с транквилизаторами. Но немного не рассчитал пропорции. Химия мне не давалась. Не мой предмет. Но всякий раз, как я ссорился с Сашей, во мне просыпался гений. Так что, это он виноват.       Больше, кстати, я так не делал. Потому что ничего страшнее, чем Сашин взгляд в момент, когда меня откачали и я открыл глаза, не видел. За все тридцать семь лет ничего страшнее не видел. Мне даже на секунду показалось, что он переживал за меня, а не за сорванный концерт. Ну, знаете, типа как за близкого человека. Что, вроде как, я ему не безразличен... Все-таки на тот момент мы почти двенадцать лет терлись бок о бок практически двадцать четыре часа в сутки. Не все семейные пары могут похвастать таким завидным сроком и крепкими узами, на которых держался наш союз: нескончаемая вражда с краткими перемириями и четкий финансовый интерес со стороны Саши в связке с моим неугасаемым желанием его поиметь. Во всех возможных смыслах.       Но вместо того, чтобы промолчать, я как всегда выдал: «Миллионом меньше, миллионом больше – чего ты так расстроился?» Он в ответ разбил мне лицо. Со словами: «Когда ж ты сдохнешь, мразь?».       Что за человек? Никакого сострадания к только что вернувшемуся с того света. И пожелание, знаете ли, тоже не из тех, что ждешь услышать после трипа в никуда. Наверное, мне стоило промолчать. Но опция «промолчать» мне в комплекте с прочими не досталась.       Когда ж ты сдохнешь?       Через пару часов, Саша.       Ладно. Минутка откровения. Сейчас можно, да?       Допустим, мир именно на Саше сошелся клином. Допустим, я изводил его намеренно и назло. Закроем глаза на тот факт, что я лажал бы в любом случае, но в данном звезды совпали и планеты выстроились в парад – мой чудесный дар нашел достойное применение. Мог бы оценить, между прочим, хоть раз мои бесспорные достижения по части саморазрушения. И умение добиваться поставленной цели.       Единожды у меня это вышло – добиться поставленной цели.       - Чего ты хочешь?       - Тебя.       Я не знаю, почему именно тогда он сдался. После моей провалившейся попытки откинуть копыта прошло полгода. Мы продолжили наше странное сотрудничество, словно ничего не произошло. В тот раз был обычный концерт, у меня - стандартная истерика, Саша оставался все так же невозмутим и спокоен. По сценарию.       Но он сдался.       Сдался со словами:       - Одно условие: пока ты в моем доме, на моей территории – ты только со мной. Не смей тащить в мою постель чужую грязь.       Естественно, я спросил:       - А если я хочу, чтобы ты жил у меня? Если это будет мой дом и моя территория – каковы условия?       - Ты меня услышал.       Я получил Сашу Берне.       Я потерял Сашу Берне.       Все-таки талант проебываться по всем статьям у меня на уровне ДНК прописан. Виктор Морган – это диагноз. Точняк.       Одна из точек невозврата.       Как и его последние слова:       - Я устал. От тебя.       Они прозвучали искренне.       Знаете, я из тех людей, кто может говорить без умолку сутками, преимущественно о себе, конечно же. Изредка – на отвлеченные, глобальные по размаху темы, которые спорны по сути своей и бестолковы с точки зрения результативности. Это разговоры ни о чем и обо всем одновременно. Все высказанные тезисы не имеют доказательств, кроме моего личного мнения. Я его люблю навязывать, как последнюю истину в инстанции – каюсь (нет, естественно, это просто такая форма развлечения, проверка на прочность ваших персональных истин). Любое мое слово – правда текущего момента. Завтра будет другой день – и другой я. Если вкратце, я лжец по убеждению. Слова – вода. Вытекли и утекли. Я за них не отвечаю. Я за себя не отвечаю. Какие могут быть претензии? Единственная правда, которую вы обо мне узнаете: «Виктор Морган – мудак». Исчерпывающе, по-моему.       Саша же из тех людей, кто говорит мало. Очень мало. Всегда по существу. И с той интонацией, что не оставляет ни малейших сомнений: он имел в виду именно то, что сказал. Никаких скрытых подтекстов. Добавим весомую долю сарказма. И безэмоциональный взгляд. Его лицо – восковая маска. Он говорит без мимики. Всё – через голос и правильные интонации. Иногда кажется, что эмоции ему в принципе не доступны. Но это не так.       Своими глазами видел, как трескается и осыпается кусками эта маска, как крошится морщинами идеальное лицо, как искривляются в некрасивом изгибе чувственные губы... Я уже упоминал о своем первом и главном таланте – доводить Сашу до бешенства. Заставлять неприкрыто проявлять эмоции. Пускай и в корне негативные.       Но я видел и другое...       Тот его взгляд, когда меня едва успели откачать.       Тот его взгляд, когда в сумраке спальни я целовал его ступни и в лихорадке сумасшествия повторял: «Только не бросай меня. Не бросай меня никогда... Ты же сам знаешь... Это просто данность. Ты и я. Это просто данность».       Тот его взгляд, когда он сказал:       - Я устал. От тебя.       Я бы хотел их забыть. И эти слова, и эти взгляды.       Я хочу помнить только те два признания с интервалом в семнадцать лет, когда он мне сказал:       - Я тебя не люблю. Оставь меня в покое.       Потому что они уравнивают меня с Сашей, делая его не меньшим лжецом, чем я. И с этой неправдой я могу спокойно устроить собственные похороны, полюбоваться разыгранным мной, как по нотам, фарсом и наконец-то зафиналить шоу.       Если помнить о тех взглядах, о тех словах... То мне придется принять - я трус и слабак, который попросту сбегает. Вместо того, чтобы признать свои ошибки. Вместо того, чтобы продолжить жить. Вместо того, чтобы прийти к Саше и сказать:       - Ты прав. Я не умею любить. Я не знаю, что такое любовь. Можешь не прощать меня. Но я все равно хочу попросить у тебя прощения.       Вы знаете, что такое «точки невозврата»? Ощущали ли вы их на своей шкуре? Когда совершаешь поступок – обдуманный или нет – неважно, но сразу после его свершения четко, кристально ясно осознаешь, что это грань. Грань, которую ты перешел, и отступных путей нет. Ты замер ровнехонько на точке невозврата, и повернуть время вспять, исправить, отказаться от сделанного-сказанного возможности нет.       Я вам расскажу о своих точках невозврата. О них я и хотел поговорить, пока не отвлекся на этикетку вискаря и википедию.       Обычно, традиционно, скажем так, любой сюжет начинается с завязки. Как вариант, нас могут заинтриговать непонятным куском из будущего финала, но затем рассказывают историю. Сначала. Со связками между главами и эпизодами.       Но закон не писан. Страсть к слому канона, желание выпендриться и сделать что-то новое, не такое, как было, создало иные формы подачи развития сюжета. Хаотично-мозаичные, к примеру. Когда куски повествования разбросаны произвольно, а читателю предлагается головоломка – собери сюжет сам. А еще сюжета может и вовсе не быть. Западло, да? Читаешь-читаешь, а финала нет, равно как и связки между главами. Есть просто разрозненная мозаика. В общем-то, в этом смысл. Смысл в отсутствии смысла. Чудесная софистика. Во всех определениях этого понятия.       Мои рассуждения – такая вот мозаика. Попробуй связать монологи и догадайся, в чем суть. Хотя, наверное, здесь можно прощупать определенный сюжет и развитие истории. Вычленить главных персонажей. Наверное. Не уверен. Есть вероятность, что я излишне самодоволен и излишне самоуверенно приписываю себе умение спрятать в разрозненных кусках некий сакральный общий замысел.       Есть вероятность, что я просто стою с бутылкой вискаря в руках и пистолетом в кармане и под прикрытием пьяного бреда действительно несу пьяный бред. Вам решать.       Мне похуй. Я еще не наговорился.       Так вот, о началах и концах.       О точках невозврата.       И да, к слову, я удивительно непоследователен в том, что говорю, особенно со сцены, о чем думаю и что делаю. Хотя однажды один отменный мозгоправ сказал мне, что все как раз наоборот. Просматривается как раз-таки изумительная последовательность.       Последовательность логики истероидного типа личности. На этом сеанс был закончен. Я сразу сказал, что он молодец и знает свое дело, после чего встал и ушел. Даже вникать не стал, что сие значит. Вникал в это Саша, отправивший меня к мозгоправу. Поправка: приволокший за шиворот к мозгоправу. Собственно, сеанс тоже он оплатил. Но моими деньгами. Саша в этом плане вообще умница, ага. Что касается финансов – блистательный умница. Он подарки мне на день рождения делает за мой же счет.       Что сказать? Саше не очень-то помогла информация, полученная у психиатра. Если смотреть с моей стороны. Потому что вот я, вот мои пафосные похороны, а в кармане – запланированная смерть. Если поменять угол зрения и встать на его сторону... Подозреваю, Саша добился, чего хотел – избавился от меня.       У меня было несколько этих точек невозврата, и все они связаны с Сашей Берне.       Например, та первая, когда я его поцеловал. Это произошло на студенческой вечеринке в кампусе. О том, как мы познакомились, расскажу как-нибудь потом. Сейчас это неважно. Важно, что на той вечеринке моя одержимость Сашей достигла пика – я болел им. Мне было двадцать лет, Саше – двадцать два, и это последняя вечеринка, когда я его мог увидеть. Саша должен был в ближайшее время защититься, покинуть стены колледжа блестящим дипломированным специалистом по связям с общественностью и навсегда исчезнуть из моей жизни. Вероятно, так и не запомнив моего имени. В его памяти на какое-то время, скорее всего, задержался бы некий клоун, неприлично часто досаждавший своим вниманием и тупыми шуточками.       Поэтому я решился на дикость. Я просто зажал его на виду у всех в общажной комнате Сашиного сокурсника и поцеловал. Точнее, прижался к его стиснутым губам, отчаянно пытаясь их раздвинуть.       На тот момент я уже завоевал славу наглухо безбашенного чувака с ловко подвешенным языком, главного заводилы, без которого тусовка – говно, беспринципного бабника и оторвы, постоянно балансирующего на грани отчисления. Сашу же небеспочвенно подозревали в нетрадиционной ориентации. В большей степени из-за его аристократичной внешности, манеры одеваться, двигаться, говорить и смотреть свысока. Присутствующие восприняли мою выходку как отменную шутку.       Сашу не любили. Саша раздражал. Своей безупречностью. И умением в любой ситуации оставаться на высоте. Неземное существо. Белый ангел. Саша – как приговор: посмотри на него, теперь на себя и осознай, чмо, насколько ты убог и примитивен. Как-то так. Оставалось только смириться с его существованием и оставить попытки опустить его до своего уровня. Обернется против - Саша мог припечатать словом и кулаком. Утонченный вид – обманка: он прекрасно владел телом благодаря боевому искусству тайцзи. Ага. Не вскидывайте удивленно брови. Я же говорю – он как с другой планеты.       А тут я. Нагло пытаюсь его поцеловать. Под хохот пьяных студентиков.       Я ожидал какой угодно реакции, но только не того, что он вдруг одной рукой прихватит меня за талию и вдавит в себя, второй – больно вцепится в волосы на затылке, заставив изумленно выкатить глаза и откинуть голову, с равнодушным лицом полюбуется получившимся натюрмортом и ответно накроет мои губы своими. Что он сотворит языком нечто такое, отчего у меня волоски по телу встанут дыбом, член застынет пульсирующим колом, а мозги превратятся в кашу. Что я вообще позабуду, зачем я это сделал. Я буду упиваться и хмелеть по-настоящему, шалея с этого поцелуя.       А Саша пару мгновений спустя отстранится от меня и без эмоций скажет:       - Ты даже целоваться не умеешь. Клоун.       И уйдет как ни в чем не бывало. Оставив меня в растерянности и тотальном смятении. Осознавать, что сейчас произошло необратимое – запустилась цепочка событий, окрутившая нас с Сашей по рукам и ногам.       А я всего лишь хотел, чтобы он запомнил мое имя... Прежде чем покинет стены университета. О большем не мечтал. Я вообще ни о чем не мечтал и слабо представлял, чем буду заниматься по жизни. И уж точно не планировал связать судьбу обязательствами покруче брачного договора с Сашей Берне.       Но я его поцеловал. И он меня запомнил. Не просто имя. Меня.       Вторая точка невозврата – два года спустя.       Я дипломированный специалист филологического факультета. Днем работаю грузчиком в порту, ночами – официантом в говенном ночном клубе. Больше, как выяснилось по итогам собеседования, я ни на что не годен. Мой удел – съемная тесная однушка, клубные шалавы и дешевый алкоголь.       Типичный представитель потерянного поколения неудачников.       И куда подевались мои закадычные университетские друзья? Как выяснилось гораздо позже – никуда, если верить их интервью: они были рядом, поддерживали меня, пока я себя искал. Стоило стать самым популярным стенд-ап комиком, чтобы узнать об этом. И Ирвин, и Лиам, и Майкл... Вон стоят, видите?       В порту меня и нашел Саша.       Я как раз вышел из сортира, на ходу застегивая ширинку, когда заметил его. Потому что его сложно не заметить.       Он будто парил над землей, всем своим отглаженным видом – безукоризненной стрижкой, породистым лицом, строгим костюмом, тонкими перчатками на тонких руках, до блеска начищенной обувью – выламываясь из окружающего экстерьера. Как бельмо на глазу. Как пощечина.       - Идем, - вот все, что он мне сказал, когда я застыл перед ним, открыв рот, так и не застегнув ширинку.       И я пошел.       - Я сделаю тебя звездой, - без апломба, ровно заявил Саша. – Вот контракт. Пятьдесят процентов твоих будущих доходов – мои.       - Ты охренел? Что это за условия? – попробовал было возмутиться я, когда прочитал договор.       - Мои условия, - пожал плечами Саша. – Подписывай. Ни на что большее ты не годен. Это твой единственный шанс не загнуться от цирроза печени. У тебя нет вариантов.       - Есть. Я могу не подписывать контракт и послать тебя сейчас нахуй.       - Рискни.       Мы сидели за VIP-столиком в пафосном баре, где мистер Берне, оказывается, был завсегдатаем. И пили кофе. Кофе! До сего момента я отродясь не был в подобных заведениях. А Саша здесь считался своим. На меня же посмотрели, как на дерьмо собачье. Атмосфера не располагала к доверительной беседе. Тем не менее, Саша сухо изложил мне свое предложение, которое коротко заключалось в следующем: у Саши есть деньги, и он готов их вложить в меня. И в том, что он их вернет в стократном объеме, не сомневался.       - Почему я?       - Каждому поколению нужен свой герой. Я видел тебя на сцене. Еще тогда, в университете. Ты подходишь на эту роль.       Понятия не имею, почему я ему поверил. Стопроцентная авантюра. Но мне нечего было терять, а Саша обладал мистическим чутьем угадывать нужное время и место.       Я согласился. Подписал контракт. И только вечером осознал, что подписал контракт на свою душу. Благополучно скончавшаяся в серой тусклости последних лет одержимость Сашей воскресла со свежей силой...       Еще одна точка невозврата. Пять лет назад.       Я всегда проверял Сашины нервы на прочность. Не могу точно сказать, что за этим скрывалось. Может, еще не оформившееся, но уже проглядывающее остро отточенными шипами желание присвоить его себе. Целиком.       Мне хватало интрижек и спонтанных романов, хватало секса, наркотиков и рок-н-ролла. Моя личная жизнь бурлила и пенилась скандалами, то и дело выплескивающимися на страницы желтой прессы. Скандалами, которые Саша или умело заминал, или виртуозно использовал мне на пользу. Хитрый змей. Демон.       Личная жизнь Саши оставалась для меня тайной, покрытой мраком. Иногда мне эгоистично казалось, что ее нет. Что он асексуал. И телесное его не тревожит. Я никогда не упускал возможности его поддеть, отпустить дебильную двусмысленную шуточку, а порой и просто в лоб предложить: «А давай устроим вечеринку на четверых: ты, я, немного кокаина и постель? Тебе нужно расслабиться». На что Саша молча показывал мне средний палец. Да и я, в общем-то, не был серьезен и заранее знал его ответ.       Это странно. Очень странно. Я им болел, я дышать без него не мог. Все и всегда крутилось вокруг Саши. Но я честно, вот сейчас предельно честно, никогда не думал всерьез о том, чтобы затащить его в постель. До того злосчастного случая, когда...       ...когда увидел, как на одной из стандартных закрытых тусовок в элитном лондонском клубе к Саше подошел какой-то хмырь. Ну так себе хмырь. Рожа знакомая, но кто это – я так и не вспомнил.       В предвкушении ждал забавную сценку, в которой Саша технично отбреет хмыря на дальний полет и продолжит с бесстрастным лицом тянуть через трубочку свой коктейль, выжидая время, когда я налакаюсь до свинского состояния. Чтобы в этот прекрасный момент испортить мне веселье и вывести под белы рученьки. Если на вечеринку Саша шел со мной, то праздник заканчивался грандиозным обломом. Саша заталкивал меня в такси и вез домой. По договоренности: «Мудачить будешь без меня». Но он не часто посещал увеселительные мероприятия, составляя мне компанию, поэтому возможностей натворить хуйни у меня было предостаточно. Желтая пресса в подтверждение.       Но он не отбрил. Напротив. Разрешил подсесть за наш столик. Более того, выяснилось, что он может поддержать беседу. Более того, во время беседы он может шутить. Более того! Я узнал, что Саша умеет быть милым. Твою мать! Милым!!!       Планку мне сорвало, когда хмырь наклонился к Саше и что-то интимно зашептал ему на ухо. А затем, падла, подхватил его за руку и оставил невесомый поцелуй на его запястье. А Саша едва заметно улыбнулся (твою мать!!!) и кивнул. Затем они встали, и пока хмырь расплачивался, Саша нашел меня взглядом и махнул рукой, мол, оставайся, я уехал.       Я внезапно обнаружил, что у Саши есть своя жизнь. И это открытие стало новой точкой невозврата.       Никуда он не уехал. Точнее, уехал, но не с тем хмырем, а со мной. Потому что меня пришлось срочно скрутить и еще более срочно эвакуировать за пределы клуба.       Я орал в такси: «Шлюха! Пидор! Потаскуха! Дрянь!» Саша бездумно смотрел в окно. Сунул сотню водителю, чтобы тот терпеливо не обращал на меня внимания. И самое главное - не узнавал. И бездумно смотрел в окно.       Втолкнув меня в собственную квартиру, он прикрыл за собой дверь. Прислонился к стене, сложив руки на груди. Долго молчал, разглядывая меня. А потом сказал:       - Долбоеб, - значительная пауза. - Ложись спать.       - Я тебя люблю, - сказал я.       - Ты никого не любишь. Протрезвей.       Тот вечер можно считать началом нашей с ним войны. Кто кого. Если до сего момента мне просто нравилось проверять Сашины нервы на прочность, без всякой цели, то теперь я мог применить свой талант по назначению.       Я хотел Сашу. И я собирался его поиметь. Тем способом, что мне дается без труда.       Четвертая точка невозврата. Я любил топтаться в ее зоне на репите.       За все те годы, что мы провели вместе, Саша досконально изучил мои предпочтения. Он мог предугадать любую мою просьбу. Какую бы хрень я не пожелал. Знаете, я иногда устраивал своеобразный тест.       Например, в гримерке. Перед выступлением...       - У меня закончились сигареты.       - В правом кармане пиджака лежит целая пачка.       - Хочу пить.       - Охлажденная вода на столике за твоей спиной.       - Хочу теплую.       - Рядом с охлажденной стоит теплая. Комнатная температура.       - Мне нужны мятные леденцы.       - В левом кармане твоего пиджака.       - Мне нужны влажные салфетки.       - Нераспакованная синяя пачка возле зеркала.       - Мне нужно размять плечи и ступни.       - Сейчас позову массажиста.       - Мне надо сейчас.       - Он ждет за дверью.       - Я хочу клубнику. Со сливками. И шампанское.       - Ты не ешь клубнику. У тебя аллергия.       - Тогда манго. Манго с шампанским.       - Не хочешь.       - Хочу.       - Нет.       - Тогда я хочу минет. Мне надо снять напряжение. Хочу, чтобы это сделал ты.       Средний палец под нос.       Тупой диалог. Неизменно заканчивающийся этим жестом. Я ловил его палец и обхватывал губами. Посасывал, не сводя с Саши пристального взгляда. Затем облизывал тыльную сторону его ладони, высвобождал запястье из захвата манжета и оставлял влажные поцелуи-метки на синих нитках вен.       Саша подпирал щеку свободной рукой и смотрел на меня. Спокойно выжидая, когда мне надоест развлекаться. К его несчастью, я мог делать это вечно. Я знал, что каждый раз, выводя узоры языком на его пальцах, вновь и вновь точнехонько попадаю в точку невозврата. На его счастье, приходил кто-нибудь из организаторов с приглашением милостиво соизволить выйти на сцену.       Пятая точка невозврата.       У меня было все. И это все я не раздумывая отдал бы за тихую жизнь вместе с Сашей. Так я думал. Так я думал, пока жил с ним. Мне казалось, что это предел всех устремлений – когда-нибудь уйти на покой, чтобы поселиться в мирной глуши вместе с Сашей.       Да, я мечтал о дерьмовой бытовой романтике, которую напрочь отрицаю со сцены. Я хотел всего этого! Хотел жить с этим человеком, чтобы каждый гребаный день ссориться с ним по пустякам, мириться, раздражаться от его привычек, ворчать, беситься, засыпать с ним и просыпаться в одной постели, вместе завтракать, обедать и ужинать. Хотел, чтобы он ковырялся вилкой в ухе, а потом лез ею в мою тарелку. Сидел по часу в ванной. Хотел терпеть все его нелепые прихваты и закидоны. Хотел слышать, как он храпит по ночам, не спать самому, пихать его в бок с шипением: «Перевернись!» Вставать и уходить досыпать на диван. А потом тащить его к врачу, чтобы тот уже что-нибудь сделал с его носом. Сломал, выпрямил – неважно. Хотел его отекшим и некрасивым. Хотел увидеть, как он постареет, разжиреет или наоборот усохнет, сморщится и будет страдать запорами.       Я хотел быть с ним!       Хотел...       Но все испортил.       Потому что испугался.       Испугался ответственности. Которую придется взять на себя. За любое свое слово. За любой свой поступок.       Одно дело просто жить с человеком. Без планов на будущее. Вы просто живете вместе. Вроде как, не особенно рассчитывая на что-то. Вроде как, без особых обязательств. Ну, кроме взаимовыгодного делового контракта. Вроде как, каждый из вас все еще свободен. Остается иллюзия независимости. Ограниченная лишь: «Пока ты со мной – не таскайся по шлюхам». Почему бы и нет? Ведь присутствует слово «пока».       Но когда появляется вот это вот...       Хочу состариться вместе с тобой...       Появляется ответственность.       Я умею ломать. Строить я так и не научился. Нести ответственность за свои желания – тем более.       Я знал, что это точка невозврата. Последняя.       Знал это, когда поперся на вечеринку Дэна Эймита без Саши. Не знаю, зачем.       Нет, знаю.       У Саши болела голова: он плохо себя чувствовал вторую неделю, страдая мигренью. Я должен был остаться с ним. Но не остался. Потому что пропускал далеко не первую тусовку, и мне на самом деле хотелось немного развеяться. Саша, у которого болит голова, невыносим. Хуже бабы в ПМС. Его бесконечные придирки сведут с ума и уравновешенного человека, а я к этому типу не относился. Поэтому последние две недели мы собачились без остановки.       Я хотел отключиться, отвлечься и перестать думать о том, что совместная жизнь с кем-то – непосильное для меня бремя. И что, возможно, стоит съехать от Саши и пожить какое-то время у себя.       Я собирался всего лишь накатить пару стопок, посветить рожей и поболтать о пустом с парой-тройкой знакомых.       Я нажрался вусмерть.       Очнулся в машине в компании малолеток, на заднем сиденье, где мне с утробными звуками отсасывала смазливая кукла. Мы ехали к тому парню в гости, что сидел за рулем. Золотая лондонская молодежь. Не помню его имени. Не помню имени девки, что сосала.       Ничего не помню. Помню всполохи ночных фонарей, бешеный рев автомобиля, истерический хохот, свернутую в трубочку купюру и очередную порцию кокса. Медленно растекающийся по телу предоргазмический кайф.       Еще идущую вразрез с накатывающим оргазмом режущую боль под сердцем и безысходное: «Это конец».       Авария. На трассе. О которой гремели все СМИ. Потому что в машине находился Виктор Морган. Отделавшийся легким сотрясением мозга и парой ушибов. Парень за рулем погиб на месте. Та девка, что мне отсасывала, протянула до больницы.       Меня пригласили на ее похороны.       Я должен был сказать речь.       Я сказал...       - Я познакомился с Мелиссой Гринберг за два часа до ее смерти. Удивительная девушка. Необычно талантлива. Изумительно работает ртом.       Занавес.       Разразившийся в прессе скандал вознес меня до небес. Мое имя звучало на всех каналах и станциях, пестрело на страницах каждой гребаной газетенки. Меня травили и одновременно возводили в идолы.       Я отказывался от любых комментариев и интервью и планировал свои похороны.       Саша не пришел в больницу.       Саша прислал мне мои вещи курьером на дом. Среди которых обнаружился аннулированный контракт.       Саша не отвечал на мои звонки.       - Да пошел ты, больной ублюдок, - вот все, что он мне сказал, когда я вломился поздно ночью в его дом.       Поговорить. Мне надо было с ним поговорить.       Но весь разговор начался и закончился на фразе:       - Я устал. От тебя.       Он убил меня искренностью, с которой она была произнесена.       На самом деле, я умер в ту ночь.