Колыбельная о монстрах

— Мама, расскажи сказку! — Айла хлопает широко распахнутыми глазами, умоляюще смотрит. — Ну пожа-а-алуйста! Тея улыбается, поправляет вьющуюся чёлку дочери. Если муж однажды услышит, какие сказки у Айлы любимые, будет ругаться. Мрачноватые истории, в которых лишь половина — выдумка, вряд ли придутся ему по душе, но Тея знает, что её дочка куда смелее, чем кажется. И не боится темноты. Темнота ей нравится. — Хочешь, я расскажу тебе сказку… — Тея делает вид, что задумывается. — Сказку о девушке, что встретила бога? — Встретила Бога? — восторгу Айлы не было границ. — И какой он, Бог? Такой же красивый, как в детской Библии? О, если бы в детской Библии вообще был Бог… Тея знает, что христианские сказки не имеют никакого отношения к настоящим богам. Некоторые из этих богов давно мертвы, некоторые ещё трепыхаются, но некоторых люди до сих пор кормят — кровью, гневом и ненавистью, страхом и собственными грехами, от которых никуда не скрыться и не спрятаться. Но если встречи с ними можно избежать, не совершая дурного, то есть один бог, что приходит за каждым. «И его конь блед, и имя ему Смерть…» Тея улыбается: если бы люди знали, как ошибаются… И начинает рассказ. — На кладбище Тее всегда нравилось… — Её звали, как тебя? — перебивает Айла, и Тея хмурится. — Будешь перебивать, не услышишь истории, а я её специально для тебя берегла! — дочка таращит глазёнки, но замолкает, и Тея продолжает: — Так вот. На кладбище Тее всегда нравилось. Там было тихо и мирно. Все, кто мог причинить вред, спали в могилах, а живые туда без надобности не ходили. Даже всякие негодяи огибали его стороной, потому что суеверия бывают сильнее людей. Малышка зевает. — Мам, а что такое суеверия? Тея щелкает её по носу. — Кому сказала, не перебивать? Суеверия — это вещи, в которые люди верят, даже если знают, что ошибаются. — Как ты веришь, что рассыпать соль — к ссоре? Или как джазовые музыканты верят, что, если выйти ночью на перекресток, можно встретить Папу Легбу. За скромную плату — твою душу — он подарит тебе славу и талант музыканта, и ты сможешь покорять людские сердца, пока гончие Ада не явятся за тобой. — Примерно так. Тее нравилось, что суеверия играют на её стороне. Однажды, гуляя между могил, она встретила там мужчину… — Красивого? — Айла… — Тея поднимается, подтыкает ей одеяло. — Доброй ночи. — Ну мам!.. Но Тея уже закрывает за собой дверь. Прижимается к ней спиной. Может, и к добру, что не дорассказала она свою сказку: некоторые имена при Айле лучше не называть. Пока что. Тея помнит и кладбище, по которому любила бродить в свои шестнадцать, и могилы — некоторые совсем свежие, некоторые уже забыты даже родственниками покойного, — и умиротворение, что снисходило на неё, стоило коснуться ладонью камней какого-нибудь склепа. Помнит она и его. Как только не называли его люди — Аид, Плутон, Анубис. Каким только не представляли: от существа с головой дикой собаки до скелета с косой на костлявом плече. И все они были правы, и все они ошибались. Коня, например, у него точно нет. Тея вспоминает первую с ним встречу. Его трость с мордой шакала на набалдашнике. Темные вьющиеся волосы, ниспадающие на плечи. Элегантный цилиндр. Почему-то он был совсем не страшным, не для неё, и Тея смело шагнула вперед. — Я побеспокоила могилы ваших родных, сэр? Простите, я не хотела. Я Тея. Сейчас она думает: какой же непуганной дурочкой она была! И улыбается, едва заметно, пока шагает по коридору к своей спальне. Муж вернется домой не скоро: сегодня у него рабочая смена. Быть барменом в Новом Орлеане не так уж и сложно, зато если устроишься в хорошее заведение, считай, повезло. Ему — повезло, и Тея догадывается, кто в том помог. Окно в её спальне раскрыто настежь, и занавески развеваются белыми призраками. Ветер приносит запах магнолий, растущих в садике, и ночную духоту. Тея касается кончиками пальцев нежных лепестков цветка, занесенного ветром — а ветром ли? — на постель. Он похитил её, забрал во тьму, и Тея поняла, что его стоило бояться. Он держал её при себе, охраняемую призраками людей, чьи могилы она проходила, блуждая по кладбищу, и Тея ни о чем не мечтала больше, чем о глотке свежего воздуха и звуках улиц их небольшого луизианского городка. Он хотел сделать её своей женой — история ходит по кругу, история повторяется, и древние греки всегда это знали. Тея пыталась сбежать, но холодные руки призраков ловили её за шиворот и водворяли обратно. Тея плакала, и там, где падали её слезы, зарождались цветы. Ей казалось — он точно принудит её остаться здесь, во тьме, где по бесконечным коридорам дворца-лабиринта блуждали духи. Ей казалось — она больше не увидит солнечного света. Ей было страшно, ей было жутко. Тея была пленницей существа, которое могло всё и даже немного больше. Он лишил её самого важного: свободы. И Тея плакала, а её комнату-тюрьму заполняли цветы. К утру они увядали, но слёз у Теи было много. Однажды дверь её спальни оказалась открытой. Тея выскользнула в коридор, молясь не встретить ни одного духа, и услышала его голос: низкий и хрипловатый, усталый донельзя. Замерла в нерешительности, не зная, вернуться или прислушаться. Тогда она решила подслушать. — …и я говорил, что отпущу тебя, если ты так и не сможешь меня полюбить. И что моё сердце и без того болит, чтобы смотреть на твои слёзы. — Ты меня напугал! — Тея вздрагивает, роняет цветок на покрывало. — Совсем ума лишился? — Как ты разговариваешь с древним богом? — он спрыгивает с подоконника на пол, обнимает её, притягивая к себе, и Тея тонет в его темных глазах, касается ладонью смуглой кожи. Она скучала. — До сих пор не знаю, почему ты решила остаться. Полгода были уже на исходе. Она пожимает плечами. — Ты был таким… печальным. И я захотела узнать, почему. Да, ты меня украл, но я хотела знать причину. Не каждая может похвастаться, что её похитил бог смерти. — Не каждая была богиней весны, пока её не сделали смертной. Тея фыркает. — Зачем теперь об этом говорить? Если она и была богиней чего бы то ни было, то не помнит этого, а значит, и говорить не о чем. Она полюбила его не за то, что он был богом. Подслушав разговор, Тея тогда решилась напрямую спросить, зачем он похитил её. История, которую он рассказал, походила на древнюю легенду. Когда-то давно, сотни, тысячи лет назад бог смерти полюбил дочь богини плодородия, но какая мать согласилась бы отдать своего ребенка в объятия Смерти? Мать умолила отца всех богов сделать её дочь смертной, заставить забыть о встрече. С тех пор бог смерти разыскивал возлюбленную по миру, находил и снова терял, потому что память её так и не восстановилась, а полюбить его заново она не могла. И, в очередной раз страшась потерять, он похитил её. И просчитался, раз она не может снова его полюбить. Тея помнит, как думала об его рассказе. Думала, пока у неё не заныли виски. Могла ли она дать ему шанс проявить свои лучшие качества, если таковые у Смерти, конечно, вообще могли быть? Говорил ли он правду? В любом случае, у неё было еще время. И Тея решила, что если эта история есть правда, она сможет полюбить его снова. И она первой протянула ему руку, а потом и открыла сердце. И оказалось, что бог смерти может быть нежным. Он может… любить. Это стало для неё сюрпризом. И чем больше она проводила с ним времени, чем больше узнавала его, тем сильнее влюблялась сама. Но умереть в день, когда он обещался возвратить её в мир живых, и остаться в его царстве навечно Тея оказалась не готова. Не так быстро. Она любила бога смерти, но и свою жизнь она тоже любила. Она обещала вернуться. Гранат на пальце Теи, обрамленный в тонкую серебряную оправу, мягко сияет, как и всегда, стоит ему появиться рядом. Называть его можно как угодно: Аид или Анубис, Нергал или Грим Рипер, его природа от того не изменится. Как и он сам. — Всё ещё носишь, — он пальцем проводит по её кольцу. — Если бы я сняла, ты бы узнал. Он подарил кольцо в день, когда всё-таки отпустил её домой, проживать смертную жизнь, и оказалось, что в городке прошел от силы час. Может быть, два. Кольцо стало залогом, что однажды Тея вернется к нему, когда наиграется в обычного человека, но если передумает — всегда сможет оставить подарок на любой из могил. Она до сих пор не передумала. Бог смерти похитил не только первый поцелуй Теи, урвав его в тот день, когда она по собственной воле спустилась поужинать с ним. Том ошибается, если думает, что Айла — его дочь. О, как он ошибается. И Тее даже его жаль. Бог смерти забрал у него возможность быть отцом Айлы. Да и любила бы Тея дочь так же сильно, если бы зачала от мужа? Она не знает. Её муж был хорошим человеком. И, наверное, «человек» здесь — главное слово. Тея сама хотела прожить смертную жизнь или хотя бы её часть, и её желание было исполнено. Исполняется до сих пор. Прохладные пальцы касаются её щеки. — Ты всё ещё можешь забрать свое обещание. Я мог похитить тебя, твой поцелуй или твою девственность, но не твоё сердце. Тея стягивает с его макушки цилиндр, запускает ладонь в мягкие темные волосы. Ну почему он всегда думает, будто ей хочется забрать свои слова назад? — Дождись меня, — шепчет она в поцелуй. — Я вернусь. Я просто хочу вырастить Айлу. Ей уготовано хорошее будущее. А тени будут следовать за ней и оберегать её.