Я люблю пустоту

— Скоро мы будем на месте, — Ольга Эдуардовна хорошо водила машину, не смотря на все стереотипы о женщинах, она редко отвлекалась от дороги и действительно, скоро мы были у «Детской радости». Внешний вид походил на глупую сказку, в которой всегда был счастливый конец. Внешний вид здания был девчачьим. Весь в блёстках, розовый, фиолетовый и ванильный, от этих цветов хотелось блевать радугой и какать ромашками (да, «прекрасные» ощущения). — Терпеть не могу розовый, — я действительно, ненавижу этот цвет. — Аналогично. Гораздо лучше нейтральные и холодные цвета. Чёрный, белый и … — Серый? — перебила учительницу. — Именно. А теперь мне нравится серо-голубо-зелёный, он очень подходит к твоим глазам, — мы посмотрели друг на друга. — Ну… в сказку. — с этими словами девушка взяла меня за руку и мы вошли. Я люблю детей, но не всех. Обычно, дети богатых родителей ведут себя нагло, капризно, жестоко по отношению к другим. К моему несчастью, в кафе был банкет в честь очередного капризного ребёнка. Все места были заняты, нам пришлось постоять у стола раздачи, в котором также размещался бар (там часто сидели отцы этих детей). — Можно чашечку кофе? — учительница открыла сумку, чтобы достать кошелёк. — Семьсот рублей, пожалуйста, — сказал бармен заваривая кофе. — Извините, что? За чашку кофе семьсот рублей? Постойте, а у вас есть что-то… подешевле? — Ох уж эти… ладно, есть. Жвачка детская, с колечком в подарок, пятьдесят рублей. Самое дешёвое, что у нас есть. Будете брать? — от бармена несло надменностью, он нас бесил, но учительница не хотела уходить просто так. — Да! Прошу! — она кинула ему в лицо купюру, выхватила жвачку и взяв меня за руку вышла из кафе. — Не собираюсь даже видеть этих хамов! Прости, что привела тебя сюда, — девушка слегка наклонилась надо мной. — Ничего страшного. Осталось дождаться родителей. — Настя, хотя… можно я буду называть тебя Настенькой, когда мы одни? — она говорила так ласково, нежно, будто лелеяла цветок. — Конечно, я не против. Вы ведь старше меня, Вам можно. — А теперь. Настенька, чтобы ты помнила обо мне, пока не наступит ночь твоего шестнадцатилетия, прошу, прими мой подарок. — девушка встала на одно колено, достала из жвачки колечко и надела на мой мизинец. Пустота была заполнена любовью. Я нашла свою ниточку в жизни, эта молодая девушка стала ей. Когда она стояла передо мной на одном колене, я была счастлива, больше мне не нужно было ничего, кроме её любви и когда я расплакалась слёзами счастья, она встала в полный рост и взяла меня за руки. — Я люблю тебя, — сказала она, обняла меня сзади и поцеловала в шею. Её тонкие руки крепко держали меня, а едва уловимое дыхание овеивало мою кожу. Учительница долго обнимала меня, я успокоилась и перестала плакать. И вот она отпускает меня и к нам подъезжает серебристая машина. Из неё выходит мой папа. — Большое спасибо, Ольга Эдуардовна. Искренне благодарен, вы уже так много для нас сделали! Чем мы можем вас отблагодарить?  — А не могли бы вы на осенних каникулах отпустить дочку в лагерь с классом? Всегда рада, когда ученики вместе. Разумеется, я еду с ними. — Хм… А ты не против, доченька? — папа обратился ко мне. — Конечно не против! Обеими руками за! — Тогда я разрешаю, на каникулах поедешь в лагерь. А до тех пор хорошо учись. Договорились? — Договорились! Я села в папину машину, а Ольга Эдуардовна в свою. Всё время, пока мы не скрылись из виду, я махала ей, а она улыбалась. Когда мы вошли в дом, меня ждала куча еды! Мама приготовила, пока нас не было. Быстро съев всё в один присест, я помчалась учить уроки, ведь мне не хотелось огорчать родителей и Ольгу Эдуардовну. *** Шли дни и недели. С Ольгой Эдуардовной мы общались только на школьные темы, но она всегда улыбалась, когда видела на мне то кольцо. Оценки по геометрии у меня улучшились, а по алгебре я выбилась в отличницы! Жизнь шла плавно и размерено, даже Станислав Игоревич, когда мы с ним виделись, не уделял нашей встрече никакого внимания. После контрольных работ, которые были написаны на хорошие оценки, встал вопрос о лагере. Я очень сильно ждала его, ведь была приглашена Ольгой Эдуардовной. Наконец, я отправилась на сбор. — Настенька! Ты тоже в лагерь пришла! Вместе будем все каникулы! — меня встретила Алина и сразу полезла обниматься. — Я тоже тебя… рада видеть, — она обхватила меня и я не могла шевелиться. — Кхкх, девочки, строимся! — Ольга Эдуардовна посмотрела на меня ревнивым взглядом, после задрала нос и пошла гордым шагом. — Вот же… собственница. — Ты о ком? Неважно, пошли! — Алина схватила меня и мы пошли на линейку. В итоге вышло следующее — большую часть лагеря мы проведём, отдыхая в лесной зоне, но некоторым придётся поработать, под надзором учителя (убрать мусор оставленный после класса), а невезунчика определит жребий. Вещи уже были собраны и мы отправились в путь. Очевидно, что я села рядом с Алиной, точнее она подсела ко мне. Всю дорогу меня испепеляла взглядом учительница, иногда отвлекаясь на шум в автобусе. Когда мы добрались до места, начался вопрос о заселении. В домике должно было быть минимум три человека, все решили сесть с друзьями, мне в очередной раз досталась Алина. Осталось одно место, в нашем домике. — Знаете, девочки, я буду жить с вами. По секрету, я боюсь спать одной в лесной глуши, вы ведь не дадите меня в обиду? — понятно, что Ольга Эдуардовна нисколько не боялась, а просто хотела проследить за мной, а может даже побыть рядом. Возразить её заявлению было бы глупым поступком, а потому мы согласились. Дети разошлись по домикам и начали обустраивать их. Каждый занимался своими делами. Обычно я читала книгу об индейцах, они меня привлекали, но порой Алина вытаскивала меня на улицу. Наступала ночь, нам указали готовиться ко сну. Первой легла Алина и сразу же уснула. В одной комнате, через тумбочку лежала Ольга Эдуардовна. Теперь она уже не сверлила меня взглядом, а просто смотрела, можно сказать любовалась. — Если она тебя хоть пальцем тронет, где могу касаться лишь я… то ей не поздоровиться, всё равно, что я учитель, — девушка говорила тихо, но чётко. — Не ревнуйте, она ничего такого не думала. И всё же, не относитесь ко мне, как к вещи, — меня оскорбляло её чувство собственности, да, это было мило, но не слишком приятно ощущать себя, например расчёской. — У меня и в мыслях не было. Прости, если обидела, но… Я ведь люблю тебя, — девушка положила руку на разделяющую нас тумбочку. — Я тоже… — промолвила я с неким коварством и положила свою руку на её. Она заулыбалась, но я разрушила эту романтическую обстановку. – Тоже люблю себя! — Зараза! — девушка шлёпнула меня по руке и засмеялась, очень тихо, но этот невинный смех раздавался во всей комнате. — Спокойной ночи, — сказали мы друг другу и уснули. Следующий день прошёл прекрасно. Мы играли на свежем воздухе, веселились и рассказывали интересные истории. Мальчишки играли в карты, которые вскоре отобрала Ольга Эдуардовна, а мы (девушки) предпочли активные игры, как салки. К концу дня все устали. И вот, собравшись у костра, учительница достала гитару и спросила: — Дети, какую песню вам сыграть? — начался огромный спор, каждый хотел что-то своё, дети начали ссориться, но вдруг зазвучали струны гитары и девушка запела. Все замерли в тишине, у неё был прекрасный голос, невозможно было понять сопрано это или альт. Слов я не слушала, только прекрасный голос. С замиранием сердца все наслаждались песней, но ей было суждено закончиться. Девушка перестала играть. — А что это за песня? — спросила Маша Егорова. — Это… моя песня, сама сочинила, для любимого человека, — учительница посмотрела на небо и засмущалась. — А вы кого-то любите? — подхватила Алина, девочки подлезли ближе и тесно прижались к несчастной Ольге Эдуардовне. — Небось это Станислав Игоревич, он молодой, высокий, ходит на цыпочках перед девушками, особенно красивыми, — нагло сказал Максим Ситцев и тихо достал новую колоду. — Не пали контору, сиди тихо, идиот, — Данил Костиков понимал, что скоро у них отберут очередную возможность поиграть в карты. — Как вы наивны дети, это абсолютно не он! Но… хватит разговоров, пора спать, по домикам! Кстати, парни, если будете в открытую размахивать картами, отберу. А пока, до свидания. — мы отправились в свой домик, Алина куда-то ушла и наконец в комнате мы остались наедине. Всю дорогу я молчала, а учительница печально и встревожено оглядывалась на меня. И вот, я стою у порога и снимаю уже грязные кроссовки. — Я в душ, — мои слова были наполнены холодом, будто мы никто друг для друга, обыкновенные знакомые. Вдруг она схватила меня за руку и я оказалась у стены. Спине стало холодно, а лицо горело. Её взгляд прожигал, он был наполнен яростью, гневом. Я испугалась, ведь такое же лицо у неё было, когда она спасала меня от собак. — Почему ты… такая?! — девушка крепко сжала мои руки, стало немного больно. — Что ты чувствуешь ко мне? Почему сейчас, ты говоришь, будто не знаешь меня, словно я никто для тебя?! Почему!!? — Потому что вы любите другого, — я говорила спокойно и так же холодно. — Дурочка! Мне никто не нужен! Кроме тебя, никто не таится в моих мыслях! Я люблю! Люблю тебя! — Докажите, — я взяла её руку и положила на свою грудь. Она поцеловала меня, её губы были такими горячими, будто полыхали пламенем. Вдруг она отстранилась от моего лица, сняла руку с моей груди, положила на талию, она обняла меня и поднесла губы к уху. Тело было готово получить укус, но она… — Я посвятила эту песню тебе, — прошептала девушка и начала тихо петь ту песню, что слушала я у костра, но в этот раз, она пела без слов, это был вокализ. Холодная стена остужала наш пыл, а мелодия успокаивала разум, но она вновь закончилась и девушка отошла от меня. — Прошу, не делай так больше, я ведь могу сорваться. Мне тоже очень хочется, но… нельзя, просто пойми. Дай обещание, что не повторишься, до тридцатого декабря? — Вы запомнили мой день рождения? — я была удивлена, ведь сказала эту дату лишь раз. — А ты думала, я забуду? Не знаю, мне воспринимать это как комплимент или оскорбление? — учительница ухмыльнулась. — Подумайте сами! — с этими игривыми словечками я поцеловала её в щёчку и ушла в ванную. Она неподвижно стояла и легонько потирала щеку, до тех пор пока я не вышла. — Пожалуй… я тоже пойду, — она отправилась в ванную (после меня, конечно). Обстановка развеяна, ситуация спасена. Казалось бы, занавес, да? Но вдруг мы услышали тяжёлые многочисленные шаги. — Алина пропала! — в дверь врывается Данил Костиков, а с ним и весь класс.