Я вправду вижу знаки впереди? Или рисую их в своем сознании? И кажется, что вдалеке горят заветные огни… Мне следует идти за ними Или разжечь свое спасительное пламя?
Алан вернулся довольно быстро, спустя минут пятнадцать от силы, и действительно принес обед: сытные сэндвичи, кружку с чем-то горячим, а также два стакана: с водой и, видимо, содовой. И Пелант даже усмехнулся, когда увидел его с большим подносом в руках. Усмехнулся, а потом как принялся хохотать, раскатисто и безудержно, до кашля и слез из глаз. У него спустили тормоза. В одно мгновение прошлая апатия превратилась в извращенное веселье — причем он не мог точно сказать, что именно послужило спусковым крючком, почему его так переклинило. Он надеялся, это были сдавшие нервы вкупе с каким-нибудь рецептурным препаратом в его крови, однако он мало что понимал в возникшей истерике. Кроме как то, что ему совсем не смешно в глубине души, скорее наоборот, страшно, ведь у него не получалось себя контролировать. Алан остановился напротив, и пары секунд наблюдений ему хватило сполна, чтобы отличить издевку от настоящего припадка. Тогда он аккуратно поставил на тумбочку поднос, подошел к подоконнику, где рядом с цветочным горшком стоял пульверизатор, схватил его и, вернувшись обратно, несколько раз прыснул водой Пеланту в лицо. — Полегчало? Сработало мгновенно, и Кристофер сумел наконец отдышаться, вновь заполучив управление над самим собой. — Полегчало, — сказал он. Только голова теперь сильно разболелась. — Да что ты мне в капельницу намешал? — Ничего такого, что повлияло бы на рассудок. Это Диазепам на тебя так действует. Вернее, его метаболиты. Пройдет, не волнуйся, — Алан подошел и отстегнул левый наручник. — Откуда знаешь? — Что именно? Что ты левша? — довольно улыбнулся, восприняв за комплимент, — достаточно пару раз подсмотреть, как ты выносишь мусор или забираешь почту с крыльца. Его словно подменили: ни жестокости, ни запугиваний. Он вел себя учтиво, в некотором смысле заботливо, и это наводило на мысли о целом ряде проблем с головой. — Ты прав, легче легкого. Пелант потихоньку сел, свесив ноги — они не доставали до пола, — и понял, что у него от голода весь желудок свело. Такое чувство, будто бы его выкрутили, как постиранное полотенце. Однако это ощущалось еще ужасней вкупе с пониманием, что жить осталось недолго и что прием пищи, по своей сути, повлияет лишь на то, голодным он умрет в конечном итоге или нет. Кристофер выбрал второе. Он тогда ясно решил, наблюдая за изменчивым поведением похитителя, что попробует подыграть ему в надежде нащупать уязвимое место. Все же пять суток — достаточное время, чтобы урвать удачный момент, если ему вновь выпадет повод. Он готов был поспорить, что ни одна из предыдущих жертв Алана не смотрела на него с психологической точки зрения, не умела блефовать, провоцировать, манипулировать. А Пелант наловчился вытаскивать слабости из совершенно разных людей, даже из профессионалов вроде доктора Свитса. «Так по-человечески», — подумал он с горькой иронией, замечая за собой органическое отрицание безвыходности положения. Надо же, а ведь он был уверен, что данное качество не присуще ему от слова совсем. — В общем, останешься тут минимум до утра, под наблюдением, — Алан поставил поднос пленнику на колени. — Но в целом прогнозы хорошие. — А мои обещанные пять дней уже идут? — Сделаю поблажку по нашему с тобой состоянию здоровья. Давай начнем с завтрашнего дня, если все пойдет нормально. Сейчас ни я не в форме, ни ты. Как раз запястья твои заживут. Он поэтому такой приземленный? Потому что рука болит и он не в силах изгаляться, получая в полной мере удовольствие? Мечтал бы Пелант воспользоваться этим, вот только понятия не имел как. Требовалось больше переменных, слагающих психологический портрет, чтобы наметить хоть какую-то генеральную линию. Однако, еще одни бонусные сутки могли дать фору поисковой команде ФБР. «Не подведи, агент Бут, должен буду», — Кристофер говорил с самим собой, но наивно верил где-то на подкорке, будто его мысленные посылы окажутся услышаны. — Приятного аппетита, — сказал Алан напоследок. — Если что-то потребуется, в уборную, например — зови, я за стенкой. Только сразу говорю, что ближе к вечеру уеду. Так много вопросов вертелось у Пеланта в голове. Начиная с того, часто ли он дома, куда ездит, и заканчивая тем, на какие средства содержит садистское логово. А спросить получилось лишь одно: — Уходишь? Кратко, тактично, загадочно. Превосходный шанс перехватить управление над разговором, который оправдал себя: — Хочешь, чтобы я остался? Кажется, у Ювелира приподнялось настроение. Словно бы его не пырнули скальпелем в плечо и вообще не произошло ничего из ряда вон выходящего. То ли его грели мысли о грядущих издевательствах, то ли он в целом умело управлял своими эмоциями, сдерживая или переключая их как по нажатию кнопки. Второй вариант делал из него более сильного соперника, однако Пелант и не считал его глупым изначально. В конце концов, неразумного убийцу вычисляют в первые же сутки, а его личность по-прежнему оставалась тайной для правоохранительных органов. — Звучит романтично, не считаешь? Ни черта не романтично, конечно, зато расчетливо. Однако шутка вышла неплохой. — Боюсь, у нас с тобой разные взгляды на романтику, мой друг, но будь по-твоему, — он отвернулся от двери и подтащил ногой стул из угла, чтобы сесть напротив. Кристофер снял осточертевшие назальные канюли, положив их рядом с собой на койку, и рассмотрел повнимательней все то, что лежало на подносе. Как выяснилось, в чашке был суп — вроде бульона с лапшой. Весьма грамотный ход со стороны Алана: посуда была небьющейся, а столовые приборы отсутствовали. Пелант поспрашивал его еще, пока тот не противился. Выяснил, что следили за ним, оказывается, уже порядка месяца, причем следили настолько дотошно, что выучили его распорядок дня и вкусовые предпочтения. — Вау, да ты просто бойфренд мечты, — съязвил преступник, откусывая сэндвич. — Вкусно, кстати. Сам готовил? Могло на первый взгляд показаться, что он расслаблен, непринужден и полностью доволен ситуацией, что в принципе с трудом укладывалось в голове и, разумеется, было ложью. Он просто насильно нацепил на себя маску психопата, которую любил показывать Буту, Свитсу и остальным, но не с целью отвести от своей персоны лишние глаза. Сейчас же он просто поддерживал к себе интерес похитителя, местами намеренно перегибая палку, чтобы держать Алана в тонусе. Чтобы он подумал ненароком: «Да этот парень и правда чокнутый», и немного притупил бдительность. Очевидно, у него были проблемы с логикой и вниманием, иначе Кристоферу ни за что не удалось бы вырваться из пыточного кресла, так что на этом нюансе стоило сосредоточиться. — Да, — на лице Алана появилась простенькая улыбка. — Ты, наверное, думаешь, с чего бы мне проявлять к тебе такую заботу? Пелант даже жевать стал медленнее, неохотней. Уже не в первый раз Ювелир задавал интересующий его вопрос первее, что указывало на огромный криминальный опыт за плечами. Должно быть, он проанализировал всех своих жертв, каждую по отдельности, чтобы сформировать в голове какую-то свою, безумную статистику. — Немного. — Все довольно просто. Мне важен твой комфорт, потому что никому не нравятся потертые или испачканные игрушки. Я не исключение. Замечательное сравнение… Замечательное в кавычках. Зато честное, не поспоришь. Кристофер почувствовал, что ему стало неприятно, обидно сквозь возобновившийся страх, ведь он не считал себя имуществом, а теперь ему в лоб заявили обратное. Неужели в глазах Ингер и до сих пор не найденной Кэрол он выглядел таким же «Аланом»? — Наоборот, — продолжал между тем Ювелир, сильно наклонившись вперед, — я своими игрушками очень, очень дорожу. Тобой тем более. Ты мой самый ценный экземпляр, настоящий подарок, пускай уже успел доставить неприятностей. Он протянул здоровую руку и взял Пеланта за подбородок, а глаза были хищные, искушенные. Словно бы он сдерживал себя из последних сил, чтобы раньше времени не наброситься, взяв все и сразу. И Кристофер остался без преуменьшений шокирован, когда обнаружил в этом взгляде откровенную похоть и понял, что интимный интерес его похитителя совсем не зависел от пола заложника, вопреки его же утверждениям. Плохи дела, если не придумать, как этому противостоять. — Великолепно, — произнес Алан с придыханием, а затем легонько провел тыльной стороной ладони Пеланту по щеке, отчего тот тревожно округлил глаза. — Что именно? — спросил он, стараясь контролировать дыхание, чтобы окончательно не выдать возникшую панику. В голову полезли разные мысли. Преимущественно нелицеприятные. И Кристофер почувствовал, как все его мышцы сковало колючим холодом, а сердце дернулось, стоило ему всерьез увлечься кошмарными сценариями. — Ты не отворачиваешься, хотя мог бы, не сопротивляешься мне, — Алан отпрянул, но все еще настойчиво на него глядел. На его лице не было улыбки, лишь надменность. — А знаешь, почему? — Расскажи. — Потому что твое тело, твой разум невольно подчиняются. Это инстинкт самосохранения, мой друг. Ты догадываешься, что будет в случае отказа. Наказание, боль. Поэтому твое сознание решает за тебя. Вот, что по-настоящему прекрасно и что мне нравится видеть. Как ты сдаешься мне. Сказать, что это прозвучало жутко, равнялось молчанию. Но еще мерзостнее стало, когда Ювелир рассмеялся: — Ладно, ешь давай, больше не буду портить тебе настроение своим юмором. Кстати, — он вдруг закопошился в карманах, — хотел вчера показать, но не вышло. Вот, полюбуйся. Ручная работа. Он вытащил из джинсов кулон на цепочке, блестящий и с гравировкой. Там было написано «Джулия», а ниже стояла вчерашняя дата. — Теперь останется у меня на память, потому что тело оказалось непригодно для демонстрации и его пришлось утилизировать. Кристофер специально не стал комментировать. Да он и не знал, что ответить. «Красиво?» Нет, довольно простенько с технической точки зрения. «Ужасно?» Это уже лишние эмоции. Его больше слово «утилизировать» зацепило. Сам он ни разу не думал о человеческих телах в таком ключе. А Алан как раз реакции и ждал, причем ждал терпеливо, пока Пелант не поднял на него безразличные глаза, после чего откусил сэндвич с еще большим пофигизмом. — Что ж, понятно, в ювелирке ты не разбираешься… — вздохнул он с раздраженным упреком, однако дальше тему развивать не стал. Он даже решил не добивать его окончательно, рассказывая о том, как нанес на предыдущее творение цветочную гравировку с целью сбить с толку ФБР, сочтя это слишком уж резким маневром. А он не любил грубости. К чему же раньше времени обрубать последнюю надежду на спасение? Неинтересно. Хотя он искренне гордился продуманной схемой, которая в итоге сработала безупречно. Тем более, Алан заранее знал, что еще сделает такого, чтобы как следует поиграть у Кристофера на нервах. Он снова полез в карман, после чего вынул оттуда другое украшение: плетеный браслет из красного и белого бисера, образующего в сочетании датский флаг. У Пеланта едва дар речи не пропал, волосы на затылке дыбом встали, а в груди все защемило: он определенно видел этот браслет однажды. У Ингер Йоханнсен на запястье… — Скучаешь по Дании? — улыбнулся он, касаясь ее руки своей, желая получше разглядеть аксессуар. Он помнил такие еще из своей молодости, они на ярмарках продавались и в сувенирных магазинчиках неподалеку от знаменитой бухты. — Скучаю, — призналась Ингер, сидя к нему вполоборота. — Мне все еще непривычно здесь. Ритм жизни другой, если ты меня понимаешь. — Понимаю. Ты привыкнешь, и в какой-то момент почувствуешь, как тебе здесь комфортно. — Я еще не успела толком обзавестись друзьями, и от этого мне тяжелее. Сказать по правде, ты первый, с кем я, кажется, могу свободно говорить, и я рада, что нам удалось так кстати встретиться. Она загадочно опустила глаза, вместе с тем кротко улыбнувшись, и Кристофер снова поймал себя на мысли, что она красивая. Он подумал это без всякого развратного подтекста, объективно. Причем от ее красоты веяло чем-то близким и притягательно знакомым, что вынуждало Пеланта на когнитивном уровне испытывать к ней искреннюю симпатию. — Я тоже рад, — он любовался ей, не замечая, как остывала рядом кружка с чаем, и прикидывал между делом, когда же именно лучше претворить в жизнь свои истинные намерения. Сразу как стемнеет или чуть позже, понадеявшись на совместную ночь? Тогда он поставил на второе и не прогадал. На браслете остались брызги крови — их просто не могло не оказаться там, после того как Ингер инстинктивно выставила вперед руки, тщетно надеясь уберечься от смертельного выстрела. И эти темные засохшие пятна никак не получалось игнорировать, они выделялись в памяти фрагментами воспоминаний, о которых хотелось бы навеки забыть. Обычно Кристоферу без труда удавалось переключать сознание, не думая лишний раз о совершенных ужасах, но больше так не получалось. Прозрев однажды, его разум отказывался вновь возвращаться к иллюзорному самообману. — Ты был в доме после меня, — Пелант не спрашивал, а утверждал очевидное. — Ну разумеется. Я собирался в полной мере оценить, как сильно ты мне нагадил. Тогда-то и заметил, что ты снял эту чудную вещицу и зачем-то оставил под кровавой надписью. Что ж, теперь она твоя по праву. Алан надел браслет Кристоферу на правую руку, не встретив, опять же, никакого сопротивления. И это будто бы стало действовать ему на нервы — по крайней мере, его улыбка заметно скривилась, превратившись в притворную. Непонятная реакция, учитывая, что именно покорности он от своих жертв и добивался. Вероятно, слишком легкая добыча его тоже не устраивала. — Достойный трофей, я считаю. Ты не просто убил ее, Пелант, ты ее добился за один день, а это и без злого умысла не каждому мужчине удается. — Тебе когда-нибудь предлагали обратиться к врачу? — не удержался Кристофер. Он говорил спокойно, с долей искреннего любопытства. — К мозгоправу? — Алан собирался придумать что-нибудь остроумнее, но у него не вышло и он сразу перевел стрелки: — А тебе? — Предлагали, но больше мне к нему не нужно, — он впервые взглянул на него глазами, полностью очищенными от безумства, и почувствовал, как его сердце разожглось огнем. Именно огнем, другого сравнения этому найти не получилось, и это пламя оказалось беспощадным, высвободив разом столько эмоций, сколько Кристофер, казалось, в жизни не испытывал. И ему хотелось бы снова обвинить во всем волшебную капельницу, да только он ясно понимал, что дело не в ней: он впервые сам себе признался, что болен, что натворил кучу отвратительных дел, и в его голове выстроилась огромная причинно-следственная связь длиной из самого детства, ставшая ему хлесткой пощечиной. И никакие оправдания отныне не могли затмить его деяний и его замыслов, ничего не избавляло его от мыслей, что он оказался здесь, в руках у Алана, по своей же вине и ценой двух отнятых жизней. — Конечно не нужно, ты ведь скоро умрешь, — гадко усмехнулся Ювелир, собираясь выходить из импровизированной больничной палаты. — Пошел ты. Тебе мозги в принципе вправлять поздновато. — Бла-бла-бла, кто бы говорил, — он замедлился, а затем вдруг развернулся, замахал руками и принялся тыкать в него пальцем: — Вот только не надо строить здесь жертву! В глобальном смысле. Ты такой же псих, как я, такое же ходячее зло, поэтому никто, запомни, ни одна собака на этом свете не станет по тебе скучать и тем более плакать. Всем плевать на тебя! Поэтому оставь свои лживые морали, не пудри мне мозги и поешь как следует, если не хочешь, чтобы я и это взял в свои руки. Мор голодом не выглядит эстетично.***
Бреннан переступила порог бюро и увидела там самую обычную для данного заведения картину: кучу торопящихся занятых людей, которые предпочитали лишний раз ни на кого не отвлекаться. Однако она и не собиралась мешаться под ногами. Темперанс спокойно подошла на ресепшн, отметилась в учетной книге, получила временный пропуск, а заодно и спросила, куда ей с интересующим ее вопросом идти. И она ничуть не удивилась, узнав, что разговор в допросной начался уже давно, — по крайней мере, он еще не окончился, а это априори хорошо. Убрав назад распущенные волосы, поправив застегнутый поверх рубашки пиджак, она зашагала к лифту с такой уверенностью, что та была практически ощутима. Однако нажимать на кнопку вызова ей не пришлось: двери сами отворились прямо перед ней, и из кабины вышли именно те, ради кого она сюда мчалась. Они столкнулись взглядами, не в состоянии друг друга игнорировать или притворятся, что ничего друг о друге не знали, и Темперанс замерла, а вся ее решимость магическим образом рассеялась среди людного холла, уступив место замешательству. Она не любила, когда все шло не по намеченному плану, а здесь именно так и случилось. — Доктор Бреннан, — сказал Уолтер, пока та еще больше растерялась, оказавшись с ним лицом к лицу. — Здравствуйте. В реальной жизни они с Кристофером были сильнее похожи, нежели на фотографиях. Те же глубокие глаза с густыми бровями, мимика и пронзительный взгляд. Только лицо узкое, рельефное, с выступающими скулами, и голос совсем другой. А еще он оказался выше — не меньше метра восьмидесяти — поэтому производил более внушительное впечатление. Настолько, что затмил собой Дайен, на которую Темперанс бы и внимания не обратила, если б она тоже не остановилась подле нее. — Добрый день, мистер Андерсен, — она ответила спокойно, достаточно холодно, чтобы никто не заподозрил ее в волнении. — И вам, миссис Пелант. Они оба смотрели на нее странно, но по-разному, каждый со своей колокольни. Уолтер словно бы оценивал ее, изучал, стараясь изо всех сил это скрыть, а Дайен заведомо видела в ней ходячую причину, по которой Кристофер окончательно слетел с катушек. В любом случае, это ставило Кости в крайне неудобное положение, поэтому она сразу продолжила: — Вы уже уходите? — Увы. Мы почти не отдохнули после прилета, и сама ситуация непростая, вытаскивает из нас все соки, — ответил Уолтер, в то время как миссис Пелант поджала губы. — Я рад быть знакомым с известным человеком, как вы, и мне жаль, что это вышло при таких обстоятельствах. Он выжал из себя приветливую улыбку, заключавшую явное послевкусие отчаяния, и Бреннан однозначно убедилась, что не ошиблась: он совсем не такой, как его двоюродный брат. К превеликому счастью. И не требовалось быть высококлассным специалистом в области психологии, чтобы увидеть абсолютно искренние, здоровые человеческие эмоции. — Мне тоже жаль, — произнесла она и едва заметно кивнула. — Вы надолго в Вашингтоне? — Не знаю. Хотелось бы, чтобы наше пребывание здесь вышло продуктивным. Это главное. Однако вряд ли мне позволят задержаться без видимых причин. Я сам полицейский, так что прекрасно вижу нынешний расклад и то направление, в котором расследование движется. — Оно не движется, вот в чем проблема, — отрезала миссис Пелант небрежно. Будто бы это Бреннан собственной персоной тормозила следствие. Темперанс почувствовала кожей и сердцем, как от нее ожидали какой-то реплики, но она понятия не имела, что ей ответить такого, чтобы ненароком не упустить ситуацию из-под контроля. Обычно она не стеснялась своей объективной прямолинейности, пускай и рисковала оттолкнуть от себя собеседника. Тем не менее, сейчас ей необходимо было не потерять связь, потому что не каждый день выпадал шанс поговорить с такими людьми. Вдруг Уолтер демонстративно вспомнил, что они не сдали пропуска и что придется возвращаться к специальной стойке в соседнем зале, поэтому он попросил Дайен отдать ему свою карту, а взамен вручил ей ключи от арендованной машины и сказал подождать его там. Она согласилась без особого энтузиазма, причем с таким выражением лица, словно бы прекрасно понимала вложенный в просьбу подтекст, а как только скрылась за углом, Андерсен вполголоса обратился к Бреннан: — Составите компанию? Его тон изменился, стал более серьезным, собранным, деловым. Тогда-то Темперанс тоже поняла, ради чего пропуска не были сданы вовремя, однако не подала виду: — Только если вы хотите сказать мне что-то стоящее. — Разумеется. Иначе я не осмелился бы тратить ваше время. Они зашагали в нужную сторону, и Уолтер, собравшись с мыслями и с духом, сразу перешел к сути: — Простите. Я понимаю, это далеко не простая просьба, но прошу, простите. — За что? Я вас впервые вижу, и вы никак пока что мне не навредили, — Бреннан ощутимо напряглась от таких его слов, что вкупе с ситуацией и выражением его лица казались не совсем ясными. — И никогда так не сделаю. Я говорю за Кристофера, потому что от него извинений не дождешься, а это меньшее, чего вы заслуживаете, — он ненавязчиво улыбнулся, рассчитывая тем самым разрядить обстановку, и потер шею: — Вдобавок, я старший. Ненамного, но все-таки. И по семейному кодексу я обязан в какой-то степени нести ответственность за его глупости, раз сам он не в состоянии. Темперанс остановилась. Она попросту не могла одновременно идти и укладывать произошедшее в голове. Пелант и все, что с ним связано, было для нее чрезвычайно личным, поэтому эмоции вызывало соответствующие. И она никогда не задумывалась об извинениях, поскольку в самом деле не ожидала их от Кристофера, зато сейчас, услышав из чужих уст, осознала, как нуждалась в них. Нуждалась в спокойствии и жизни без вечного страха, который ей создавал Пелант, вместо того чтобы патологически к нему привыкать. — Спасибо, — сказала она; ее глаза выражали теплую благодарность. — Как вы думаете, что с ним случилось? — Дайен на взводе по понятным причинам. Ей кажется, Крис попал в серьезную беду, — Уолтер пожал плечами, и они снова зашагали вперед. К слову, еще медленней. — Однако у нее нет никаких доказательств, кроме как материнское чутье. Я прилетел с ней, потому что больше ее поддержать некому, а ни одна мать не заслуживает переносить такое испытание в одиночку. Но если хотите лично мое мнение… Я без понятия. Мне как полицейскому неприемлемо строить догадки без оснований, хотя мне до сих пор кажется, что мой братец схлопотал на голову проблем. Впрочем, с его образом жизни рано или поздно это должно было случиться. Я говорил с агентом Бутом. Он рассказал мне много нового и я с ужасом понял, что совсем не знаю такого Пеланта. Я к тому, что не отрицаю сценария его осознанного побега. Или сговора с кем-нибудь из дурной компании. Но я чувствую себя просто ужасно, та часть меня, которая помнит его совсем другим. Бреннан слушала, не перебивая и не отводя от него своих заинтересованных глаз. Его честность, воспитание и открытость в столь трудном вопросе подкупали ее; можно было даже сказать, что Уолтеру удалось ее впечатлить. Но в первую очередь она видела перед собой человека, способного открыть ей ту самую сокровенную сторону Пеланта, о которой никто не подозревал. — Не представляю, увидимся ли мы снова, — Андерсен сдал пропуска, поставил необходимые подписи в журнале, и пришло время прощаться: — Но я желаю вам всего хорошего. Берегите себя и, еще раз, простите моего брата, если это хоть на унцию возможно. Он далеко не всегда был преступником, и треть моей души хочет пламенно верить, что до его здравого сознания по-прежнему возможно достучаться. — Мы сделаем все возможное, чтобы найти его и вернуть невредимым, — она не могла обещать ему этого, зато могла вместе с ним надеяться. — Вам тоже всего хорошего, мистер Андерсен. И все сказанное вами по-настоящему ценно для меня. Если вспомните что-нибудь еще, пожалуйста, позвоните, — протянула ему свою визитку, а он без колебаний ее забрал. Уолтер уже открыл рот в очевидном вопросе: почему именно с ней он должен был связаться, а не с Бутом или Свитсом, которые также задарили его визитками, однако в последний момент передумал и промолчал, приветливо улыбнувшись ей напоследок. И снова его улыбка, его темные глаза вызвали у Темперанс приступ подсознательной тревоги. Благо, ненадолго, так что она почти сразу сумела обуздать себя, чтобы выглядеть перед ним столь же располагающе.***
Бреннан застала Бута в его же кабинете. Они со Свитсом уже успели заказать поздний обед — или ранний ужин — причем с расчетом на пятерых, и вот-вот ждали прибытия доставки. — Какие новости? — Бреннан даже заулыбалась, перенимая азарт с их воодушевленных лиц. Она не собиралась рассказывать им про встречу внизу. Во-первых, сказанное Уолтером их лично ни в коем роде не касалось, а во-вторых, к делу не имело ни малейшего отношения. — Энджела установила данные курьера, приезжавшего к Пеланту в ночь его исчезновения. Алан какой-то там, не помню точно. — Донован, — поправил Лэнс, на что Сили показал ему одобрительный палец вверх. — Мы уже связались с ним, он приедет в бюро завтра к обеду. Приветливый парень, на первый взгляд. Сказал, что все хорошо помнит и постарается помочь. — Это все? Я думала, разговор с его родственниками внес хоть какую-то ясность. — Вообще никакой. Мы около двух часов слушали, каким Пелант был в детстве и юности, поэтому мне теперь кажется, что я тоже в какой-то степени его родственник, — парировал Бут, а Свитс улыбался и легонько кивал ему в такт. — На самом деле, доктор Бреннан, я обрел тонны бесценной информации касательно Пеланта, над чем несомненно буду еще долго работать в одиночестве, чтобы полностью завершить его психологический профиль, — дополнил Лэнс. — Вообще поражаюсь, что мы не додумались вызвать их сюда раньше. Но к текущему расследованию это мало как применимо. — Вообще-то, не факт… — протянул агент, снимая пиджак и вешая его на спинку кресла. — Я попросил установить за ними ненавязчивую слежку на случай того, что Кристофер узнал про их прилет и как-то на него среагирует. А он, скорее всего, так и поступит, если прохлаждается сейчас где-нибудь с Ювелиром на пару. — А вот тут не скажи, Сили, — раздался приближающийся из коридора голос, и все разом притихли: к ним держал путь Хейс Флинн собственной персоной. — Боюсь, все немного сложнее. На нем лица сегодня не было. Он в принципе всегда сохранял серьезную мину, однако сейчас в нем преобладала напряженность. Он нес в руках два пакета с уликами и, переступив порог кабинета, замер как вкопанный, демонстрируя присутствующим находки: окровавленные часы и осколки пластмассы красного цвета. — Прислали из полицейского участка по согласованию с опергруппой, работающей над делом Ювелира, — пояснил он. — Таксист съехал на обочину справить нужду и заметил блестящий циферблат. Пригляделся, а весь ремешок в крови. — При чем здесь мы? — Бут отдаленно подозревал, к чему шло дело, но верить до победного отказывался. — Это нашли на той же трассе, что и тело последней предполагаемой жертвы Ювелира. Неподалеку криминалисты обнаружили обломки автомобильной фары. Самой фары нигде нет. — Так, повторюсь, при чем тут… — Это его часы, Пеланта, — вмешалась Бреннан, а никто не стал ее перебивать. Поняв, что упустила из-под контроля эмоции, она оперативно поправила себя: — Или, по крайней мере, очень похожие. Она узнала их с первого взгляда, вне всяких сомнений. Потому что хорошо запомнила с единственной встречи в холле федерального бюро, когда Кристофера выводили из допросной. Казалось бы, всего несколько мгновений, однако она обратила внимание на часы, привыкнув выделять из общей картины мелкие детали. — Да, — подтвердил Флинн. — Точно скажет только лаборатория. Но есть одна проблема. Догадались? — Его ДНК-данные стерты из базы, — Свитс вытаращил глаза и надул щуки, после чего мелодично похлопал себя по коленкам, — так и знал, что однажды Пелант сам выроет себе могилу. — Осколки фар точно связаны с часами? — Бут никому не показывал своего волнения, хотя у него заметно напряглись скулы. Не только из-за самих тревожных новостей, но еще и потому что Темперанс реагировала на них слишком уж остро. — Пока не выяснено, но до тех пор считаем, что связаны. Еще мы сопоставили данные камеры, на которой в последний раз запечатлен предполагаемый автомобиль подозреваемого, и место обнаружения свежих улик. Трасса является непосредственным продолжением того шоссе и ведет к выезду из города. — На самой трассе камеры есть? — Не на этом участке. Мы запросили данные с ближайших. — Ладно, и что ты хочешь всем этим сказать? Флинн замешкался с ответом, заводил глазами из угла в угол, подбирая слова, как вдруг посмотрел на Бреннан и увидел, что она поняла ход его рассуждений и в силах озвучить все за него. Тогда он уступил ей смиренным кивком: — Что Пелант с самого начала находился в машине. Только не в салоне, как мы предполагали, а в багажнике. Ее охватило странное чувство, противоречащее привычному логическому мышлению. Будто бы она нашла подтверждение тому, о чем подозревала ранее, и та самая интуиция, отвергаемая ей на уровне здравого смысла, в итоге взяла свое. — Кровь на часах свидетельствует либо о ранении, либо о серьезной борьбе, — продолжил Хейс, наблюдая за тем, как лицо Бута становилось все тусклее. — Пелант мог выбить фару намеренно, в попытке выбраться или привлечь внимание свидетелей. Дальше на обочине остались четкие следы шин, кто-то резко туда вырулил и столь же резко остановился у лесополосы, заехав чуть вглубь нее. Сили зажмурился, потом мотнул головой и протер лицо руками, пытаясь сохранить былую непредвзятость. Однако получалось слабо. Он далеко не первый год работал в ФБР и прекрасно знал, о чем подобные знаки говорили и что они не сулили ничего хорошего. А ведь это была их самая последняя по вероятности версия: похищение. — Вы обыскали место? — спросил он. — Полиция обыскала. Первым делом. Следы нечеткие, крови и другого биологического материала нет. Они даже собаку привели, она ничего не нашла. Ни живых, ни мертвых. Воцарилось напряженное молчание. Оно выматывало, действовало всем на нервы, пока ни у кого не хватало смелости прокомментировать что-нибудь. В конце концов, первой опомнилась Бреннан: — Надо подтвердить или опровергнуть личность Пеланта. Его ДНК в базе нет, но мы можем установить родство на основании ДНК членов его семьи. Если, конечно, лаборатория зайдет в тупик. — Похоже, миссис Пелант и мистеру Андерсену придется задержаться… — в свойственной ему манере Бут упер руки в боки. Он всегда так делал, когда усиленно над чем-то думал. И стоял бы он в такой позе еще невесть сколько, если бы его не отвлекла трель телефона. Звонил курьер — он принес пиццу, да только у всех, по-видимому, пропал аппетит.***
— 911, что у вас случилось? — Эм… здравствуйте. Мне… мне кажется, я только что стала свидетелем похищения. — Что случилось, мэм? Как вас зовут? — Розмари Диггенс. Я студентка Вашингтонского университета, и по-моему, я видела, как похитили девушку. Прямо с территории нашего кампуса…