***
— Информацию в ресторане о нем подтвердили, — отчитался Флинн, когда его спросили. Сили позвал его в кабинет, где они со Свитсом во всю вели умственную деятельность. — Есть даже записи с камер, согласно которым Донован вернулся с заказа на служебной машине, припарковал ее, сдал смену, а после ушел пешком. — Ушел куда именно? — спросил Бут. — И почему пешком, если у него есть своя машина? — Не знаю, у меня не лежит в кармане ордера на все камеры в округе. Его поведение не является подозрительным для запроса доступа, Кэролайн меня пошлет. Про машину я вспомнил, да, и его коллеги сказали, что он периодически ездит на автобусе, чтобы не гонять бензин, ничего подозрительного. — Ясно… Сколько занимает дорога от ресторана до дома Пеланта? — Минут семь. Десять, если застрять на единственном светофоре. — А пешком? — Пятнадцать-двадцать, следовательно. — Полно времени, чтобы вернуться, — отметил Свитс, поджав губы. — Ладно, это все догадки. В заказе правда было два набора столовых приборов? — Да, так было указано самим заказчиком. Но как по мне, меню для двоих скучноватое, — Хейс протянул им ксерокопию кассового чека. — На этом дело не построишь. А у вас что? — Подруга Николь призналась, что та рассказывала ей о молодом человеке, с которым познакомилась. Он представился Джеймсом, сказал, что новенький. Она отметила, что он был старше, «высокий и очаровательный», — процитировал Бут под конец и хмыкнул, не шибко вдохновленный. — Такое себе описание внешности. Мы просмотрели все камеры на территории кампуса за те дни, когда Николь должна была пересечься с нашим подозреваемым, и нашли всего одну запись с такого ракурса, что лица не распознать. Как видишь, удача прямо соблаговолит нам в этом деле. — И все же, вес и рост мужчины на видеозаписи примерно совпадают с параметрами Донована, Энджела проверила, — продолжил Свитс. — Увы, из-за надетой кепки нельзя сказать конкретней. Лэнс никогда не смотрел на вещи предвзято. Он даже отвернул Сили, когда тот обратился к нему с просьбой «подогнать» под Пеланта отчеты. Но здесь его прямо тянуло сделать поспешные выводы на основании скуднейшей информации. — Стоит ли объяснять, что никаких новых студентов с указанными параметрами по имени Джеймс в базе университета не значится, — Бут договорил и сразу отвлекся на телефон: звонила Бреннан. — Да, Кости? Кого проверить? Джеймса Лендера? Он жестом приказал Свитсу записать куда-то имя. — А при чем тут дело… Кто тебе это вообще рассказал? Кто?! — у него аж лицо побелело от смеси страха и возмущения, которые не позволяли ему вдохнуть. Но затем он обуздал себя наперекор нраву и заговорил с фальшивым спокойствием: — Кости, прошу тебя, впредь предупреждай меня заранее о том, что собираешься встретиться с двоюродным братом Пеланта. «Во-первых, его зовут Уолтер, — раздалось в трубке так четко и настойчиво, что все вокруг услышали, — а во-вторых: Бут, я в силах оценивать риски для себя и самостоятельно решать, с кем мне видеться с целью продвинуть расследование.» Она попрощалась и гордо повесила трубку, — впрочем, она всегда делала это гордо — а вот Сили остался стоять, напоминая отныне разрывную бомбу. И Флинн со Свитсом боялись слово сказать, чтобы не спровоцировать ненароком взрыв. Однако, говорить было нужно, и Лэнс по праву взял на себя роль сапера: — Имя Джеймс Лендер знакомо мне, но я не могу вспомнить, откуда. — Дело Ингер Йохансен, — гавкнул Бут, открывая компьютерную программу. — Проживал в соседнем доме. И зачем нам тратить на него время? Поверить только… Какой-то датский пограничный полицейский возомнил себя ведущим агентом ФБР… Он загружал базу и параллельно возмущался, начав с того, каким образом у Андерсена в распоряжении оказались конфиденциальные материалы, и заканчивая его персоной в целом. Бреннан поверила ему, настолько, что не побоялась тайком встретиться, и это заставляло нервничать, ведь до сего момента Сили не подозревал об их общении. И все это так внезапно свалилось на его голову, что он пока не успевал разобраться в эмоциях и просто раздражался по любому поводу, выполняя просьбу из-под палки. Определенно, дальше будет хуже, стоит ему начать вдумываться в произошедшее глубже. Но ему пришлось умерить свой пыл, как только база показала невероятный результат: разыскиваемый ими человек существовал только на договорах о временной аренде. Ни официального места работы, ни данных о карьере и образовании, ни актуального адреса проживания. — Там Джеймс, и тут Джеймс. Странное совпадение, — заключил Свитс. — Это не все. Неизвестный Джеймс фигурирует в одном из ранних дел, связанных с Ювелиром. Тогда удалось опросить сестру убитой, — Флинн напряженно сложил руки на груди. Он вместе с остальными недоумевал именно из-за того, откуда конкретно пришла наводка. — Так, понятно, — когда Бут это говорил, его лицо выражало противоположное. — У меня по-прежнему много вопросов к нашему детективу-любителю, но похоже, нам придется изучить Лендера поближе. Вернее, того, кто за ним стоит. Если получится, если найдем хоть какую-то связь, получим от Кэролайн ордер на отслеживание телефона Донована. И давайте-ка еще раз обыщем дом Пеланта, на сей раз вынесем все, что выносится. А еще мне надо перезвонить Кости и выяснить подробнее, что этот умник ей наговорил. Он схватил телефон и вылетел из собственного кабинета, не желая, чтоб их разговор был открыт для посторонних ушей. Он старался скрыть, как сильно его зацепила ситуация и как ревность проснулась внутри, разжигая кровь, однако выходило паршиво, поэтому с его уходом за дверь обстановка автоматически разрядилась.***
Сказать по правде, Кристофер думал, что первый день пыток будет относительно щадящим — для разогрева, так сказать, однако Николь вернулась минут через сорок, а его самого забрали на несколько часов. И когда он пришел обратно, еле перебирая ногами, то упал на кровать, сжался в клубок и почти сразу отключился, не обращая ни на кого и ни на что внимания. Ему снился дом. Рождество, проведенное в Копенгагене в кругу семьи. В тот раз они принимали гостей, и столы просто ломились от всего вкусного. Взрослые сидели допоздна, с вином и отличными историями, а дети, распаковав подарки, нашли себе развлечения за игровой приставкой в комнате Кристофера. — Ну и как там, в полиции? — спросил Пелант у Уолтера между делом. — Говорил же, тебя туда примут. — До полиции мне еще далеко, я всего полгода как поступил. Но там интересно. Другое общество, другие порядки. А я слышал, у тебя проблемы в школе? — Это… небольшие трудности. Вытерпеть последние годы оказалось труднее, нежели он себе предполагал. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не ляпнул ему в спину чего-либо гадкого. Случалось, подкидывали в шкафчик дохлых крыс, а в последние недели доходило до рукоприкладства: его толкали, вжимали в углы громилы из местной футбольной команды, забирали мелкие деньги и хорошенько били под дых. И Пелант не сомневался: еще немного — он ударит в ответ, причем так, что мало не покажется. — Настолько, что ты всерьез собрался уехать из страны в Штаты? Уолтер поставил игру на паузу, чтобы Кристофер не использовал ее как повод уйти от ответа. Последнему это не шибко понравилось, и пришлось выкручиваться: — Вопрос перспектив, ничего личного. — И куда поступать планируешь? — В Стэнфорд, на факультет компьютерных наук. Я уже подал документы в школу в соседнем штате. Сразу в выпускной класс, если повезет. Обучение на английском языке, разумеется, да и не забывай, что у меня в Америке дед живет. Так что не пропаду. Он полагался на успех. Или по крайней мере на то, что что-нибудь для него изменится в лучшую сторону. Хотя он и нервничал перед предстоящим переездом. Другая страна, другой язык — по-настоящему новая жизнь, которая могла обернуться чем угодно. Зато вступительный тест был легче легкого, и Кристофер не сомневался, что справился с ним на отлично. Определенно, такого старательного ученика хотят обучать многие школы. — А что Дайен думает? — Мама последние годы сама говорит про обучение за рубежом. Она, конечно, удивлена моим внезапным и радикальным решением, но она будет рада, если у меня получится. — Как и все мы. Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — снисходительно ответил Уолтер с нескрываемой тоской во взгляде. — Просто… Хотя бы не теряйся, ладно? Он догадывался, что Пелант недоговаривал ему, однако не посчитал себя вправе давить на него. Он как-то раз услышал от знакомых, что у Кристофера в школе серьезные проблемы, что на его поведение поступали жалобы. Однако максимум, на что Уолтер списал данное явление — подростковый возраст. Увы, дети жестоки, а его брат был не единственный на целом свете, кто не пользовался популярностью среди одноклассников. — Хорошо, — он пожал плечами и бесстрастно улыбнулся. — Отец не звонил тебе сегодня, чтобы поздравить? — Не-а, боюсь, с этим покончено, — отплевался Кристофер, включив игру снова. Заметив, как внимательно Уолтер смотрел на него в ожидании конкретики, он вскоре не выдержал и сдался: — У него другая семья, с маленькими детьми, которых он считает родными. Его никогда не было в детстве собственного ребенка, сколько бы я ни навязывался, зато теперь он с чистой совестью воспитывает чужих. Последний раз они общались осенью, в День рождения Пеланта. Однако общение вышло посредственное: он позвонил Дайен и передал через нее примитивные поздравления, а та, в свою очередь, высказала ему все, что думала по поводу такого поступка. У Кристофера было не так уж много совместных с ним воспоминаний, хотя он предпочел бы обратное. Но он дорожил временем, проведенным с отцом на рыбалке, на тесных улочках исторической части Копенгагена, где они покупали мороженое или вафли, а потом гуляли дальше до раннего вечера. Однако вместе с тем ему становилось обиднее с каждым годом, поскольку он ни разу не дал повода прекратить общение. — Мне жаль, — сказал Уолтер, отводя глаза в знак неудобства. А Пелант закивал, поджал губы и сказал только: — Мне тоже. — Я повелительница огня! — в комнату влетела Сьюзен, держа в руках игрушечный посох, имитирующий на конце подчиненное пламя. Еще на ней была диадема и мантия соответствующих красно-оранжевых цветов. — Повинуйтесь мне, не то я сожгу вас, и никакие двери вас не спасут! Потому что я… Потому что я тоже сожгу их! Братья переглянулись, но думали недолго: бросили джойстики, упали с дивана на колени с просьбами пощадить. И вдруг на фоне объятого рождественским теплом веселья Кристофер зациклился на сказанном, прокручивая его в голове вновь и вновь без ясной причины. Сжечь двери. Для чего? Сжечь, чтобы открыть. Зачем? Его разбудили чьи-то холодные, даже ледяные прикосновения. Он долго и старательно игнорировал их сквозь сон, только жмурился и кривился, а потом вдруг почувствовал, как что-то стекало с его щеки, — тогда он мгновенно разлепил веки, дернулся, хватаясь за лицо руками. К счастью, это была вода. Самая обыкновенная, из-под крана. Николь набрала ее в стакан, захватила полотенце и сидела у его кровати, бережно протирая те царапины, до которых дотягивалась. — Тише, это я, — сказала она, увидев его бессознательный испуг. — Извини, что разбудила, но раны все же надо промыть. А что у тебя… Бог ты мой… Она взглянула на него снова и увидела щеку, на которой тот пролежал неподвижно всю ночь, — на ней растекся солидный синяк. Кристофер промолчал. Ему просто нечего было сказать, потому как он не мог описать словами, что чувствовал, когда Алан вчера причинял ему боль. Однако он не просто физически издевался, нет, — он вытравливал из него всю душу насмешками и издевательствами, оскорблениями, унижениями. Он просто ломал его и, к несчастью, у него в силу опыта хорошо получалось. На улице стояло утро, а может, уже и день — Пелант понятия не имел, сколько проспал, и окончательно перестал чувствовать время. Благо, над дверью висели исправные часы. Они показывали начало десятого утра. — Ты как? — спросила Николь, нежно касаясь изувеченной кожи влажным полотенцем. Вчера она даже слышала, как он кричал под конец мучений. Вернее, он просто бессильно выл, потому что его рот был заткнут кляпом, и мычал что-то неразборчивое. Все могло бы завершиться быстрее — по крайней мере, так показалось Николь — если бы Кристофер перестал демонстрировать Алану характер. Последний же добивался от него мольбы о прекращении телесных наказаний, однако всякий раз, когда он вынимал кляп в надежде услышать желаемое, его грубо посылали, а после пытки продолжались с новой силой. — Могло быть хуже, — прохрипел Пелант и закашлялся, потирая шею, на которой остался явный след от удавки. — Подай воды, пожалуйста. Она незамедлительно послушалась, и Кристофер выпил все почти залпом. После огляделся по сторонам, потрепал себя за щеки и спросил: — А ты как? Он оглядел ее и, к радости, не заметил ни единой ссадины. Если не считать едва заметных следов на запястьях. Видимо, от ремней. — Ничего смертельного, — заявила она как будто бы смело, а сама вся поежилась. Однако, она отыскала внутри силы обернуть ситуацию в свою пользу хотя бы словесно: — Знаешь, у него слишком маленький член, чтобы доставлять неудобства. До Пеланта не сразу дошло. Все же он не рассчитывал, что Николь станет острить с ним на насущную тему. Но она собралась, что вдохновляло следовать ее примеру. — Так я и думал, — посмеялся он, пока веселье не отозвалось болью в мышцах и не захотелось кричать. Сил совсем не было, тело ломило так, будто бы он накануне побывал в мусорном прессе. Тогда он улегся обратно на кровать и сказал жестко, уверенно: — Нам надо выбираться отсюда, на помощь рассчитывать не стоит. — Для начала тебе бы поесть, а дальше посмотрим. Я вот, к примеру, не знаю, как нам сбежать. Всю ночь думала, и с утра тоже, но я без понятия, честно. Я даже не представляю, как нам выйти из комнаты, не говоря про полноценный побег. — А я, кажется, знаю. Нам нужно немного: всего лишь одна спичка. Кристофер уставился в примитивный потолок, затем вытянул перед собой руку с браслетом и стал загадочно улыбаться, будто бы говорил о чем-то сам с собой. Однако вместе с тем его улыбка показалась Николь сардонической, жуткой, даже злой в некоторой степени, поэтому она не решилась больше к нему обратиться.