Ты, я и он

Это потом, в такси, зажатый между Кристофом и Кенжиро, Пхичит наконец расслабится, прижавшись к обнимающим его парням. А сейчас он просто с закрытыми глазами стоял посреди живописной композиции в центре зала ожидания аэропорта и слушал их дыхание: сбившееся, всхлипывающее – это Минами, который кое-как наконец начал успокаиваться, но всё ещё всхлипывал периодически. Глубокое, размеренное – Крис, улыбающийся так радостно, что казалось, в зале становилось на порядок светлее. И вот наконец они одни. Крис привёл обоих парней в свой номер, убедив тайца оставить багаж сотрудникам отеля, чтобы они отнесли в так пока ещё и числящиеся за ним апартаменты, мол, сейчас как-то не до таких мелочей. А вот Минами было всё равно, куда они идут и зачем. Лишь бы Чуланонт никуда больше не уходил. Потому-то младший из фигуристов так цеплялся за руку парня, будто боясь, что, отпусти он его – и тот растает, как утренний туман. Но, к радости молодого японца, Пхичит был вполне материальным, и не намеревался никуда исчезать. По крайней мере, пока точно не собирался. Заперев дверь номера, Кристоф провёл парней в гостиную часть своих апартаментов, где усадил на диван, так, чтобы Чуланонт оказался зажат между ним и Кенжиро. Не признаваясь в этом сам себе, молодой мужчина испытывал схожие опасения с Минами, но не проявлял несдержанности и тревоги, понимая, что хотя бы один из них должен сохранять трезвую голову. Глубокий вздох тайца прервал затянувшееся молчание, вязкой пеленой накрывшее комнату: - Простите, что не рассказал вам раньше. Просто я… В общем, мой младший брат попал в аварию и все эти дни вся моя семья была рядом с ним, пока он был в реанимации. Сейчас ему лучше, поэтому я и смог прилететь, - поспешно добавил смуглокожий брюнет, предвосхищая расспросы относительно состояния пострадавшего. – Я… Просто был не в состоянии отвечать на звонки и сообщения. Простите, - поникнув, виновато извинился парень, но тут же почувствовал тёплые ручки Минами, обвившие его талию. Парнишка придвинулся так близко, что едва ли не касался носом кончика носа своего соулмейта и строго поговорил: - Я злюсь не из-за того, что ты нам всё не рассказал! А потому, что ты сейчас во всём винишь себя. Ты правильно поступил! Ты должен был быть рядом с семьёй. И не смей больше винить себя! – Казалось, что Минами, такой милый в общении обычно парнишка, сейчас не на шутку разозлён. Но он тут же улыбнулся, так лучезарно и ясно, в первый раз искренне после отъезда тайского фигуриста, и добавил: - А на будущее, Пхичит-кун: мы – твои соулмейты. Мы поддержим и примем любое твоё решение. Только не отвергай нас. Понимаешь? – И с той же светлой улыбкой сидевший по левую руку от тайца юноша прильнул к губам любимого в ласковом поцелуе, невесомом, но от этого не менее нежном. И тут же, как котёнок, прижался к его боку, только очаровательного мурчания не хватало для полноты картины. Тем самым он давал возможность и Джакометти высказаться по поводу всего произошедшего с ними. Да, швейцарец не был образчиком правильных поступков или мыслей, но сейчас вечно витающий в облаках мужчина ощущал на себе ответственность сразу за две более молодые души. Это дисциплинировало, ведь раньше единственное, что настолько сильно мотивировало Криса, было соперничество с Виктором. И то, таких эмоций, такого эмоционального всплеска оно не давало. Тот безумный коктейль из чувств и эмоций, который давали ему Пхичит и Минами, пьянил похлеще любого алкоголя. И заставлял собраться, чтобы быть опорой этим двоим, защищать их от всего, что может навредить им. По крайней мере, от всего, от чего защитить их было в его силах. - Минами прав, - чувственный голос Джакометти раздавался у самого ушка смутившегося тайца, обдавая его жарким дыханием, - мы – твои соулмейты. Оба, между прочим. Так что позволь нам быть с тобой и защищать тебя, – на этих словах мужчина перехватил инициативу и поцеловал тоже не сопротивляющегося спортсмена из Таиланда. А тот… Его до слёз трогало то, насколько сильно привязаны к нему оба партнёра. То, как сильно они хотят быть рядом и поддерживать его во всём. Это тёплое, щемящее душу чувство переполняло тайца и потому неудивительно, что поцелуй Криса был с привкусом слёз. Причём, к удивлению Пхичита, с его души этими слезами словно смывалась та тяжесть и боль последних дней. Поэтому, прикрывший было поначалу глаза парень, широко распахнул их и вплёл пальцы правой руки, на которой красовалось имя Джакометти, в растрёпанные волосы швейцарца, прижимая того теснее к себе и углубляя поцелуй, еле ощутимо касаясь языком языка более опытного партнёра, вызвав одобрительную улыбку, которую даже сквозь касание губ можно было почувствовать, у Кристофа. Жаркий поцелуй затягивался, до нехватки воздуха, но отстраняться не хотелось до такой степени, что прервал поцелуй парень, лишь когда в глазах уже начало темнеть. Но лишь для того, чтобы, немного отдышавшись, оказаться зацелованным Минами, которого явно не устраивала роль стороннего наблюдателя. В то же время ощущая, как сильные чувственные ладони Криса скользят по его телу под футболкой и толстовкой, обжигая кожу своими прикосновениями, Пхичит понимал, что, наконец, всё так, как и должно было быть.