***
21-е июня — Вот, а я тебе говорил надо своего коня взять! А ты меня даже не слушал! — издевательским тоном проговорил Джек. — Заткнись, Фрост! — Ханс всё никак не мог привыкнуть к новой лошади. Не то, чтобы он её боялся или она ему не нравилась, просто не его она и всё, непривычная. — А ты её помой! Может общий язык найдёте! Я, например, тоже, когда не могу привыкнуть к животному, мою его и мы сразу дружимся. — Кристофф, сидящий в соседней конюшне, подал голос. Он чистил копыта своему жеребцу. — Интересная у вас дружба. Сам ходишь воняешь, цветы дохнут, а с животные чистые. — Ханс язвительно засмеялся. — Ну, да, такому лицемеру как ты, никогда этого не понять, — просто ответил Кристофф, продолжая чистить копыта. — О, ты ещё и такие слова знаешь? Не думал. — Перестань Ха… — начал было Джек, но в конюшню внезапно вбежал дворецкий. — Всех ждут к полудню на поле. Её величество просила не опаздывать, — оповестил он и поклонившись, вышел из конюшни. — Ну, посмотрим кто кого! — ставя свою лошадь в стоило, сказал Эрет, при этом самодовольно ухмыльнувшись. — Ты такую рожу не строй, ещё не победил, — насмешливо произнёс Юджин, поднимаясь по лестнице.***
Полдень День был знойный, ненавижу такие дни. Вообще лето не очень люблю, да и зиму тоже, да вообще никакое время года не люблю. Летом — жарко, зимой — холодно, осенью — вечно поддувает, а весной — грязно. Но если подумать, то больше всего я все же ненавижу лето, ну вы сами посудите, за что его любить? За невыносимую жару? Или за то, что ты потеешь как огромный жирный мужик, и тебе вечно хочется пить? Или за то, что пахнет дерьмом за километр или какими-нибудь травами, на которые у тебя аллергия? А, может быть, за то, что везде ползают эти мерзкие тупые насекомые, которые так и норовят залезть тебе прямо в глаз! За что его, мать его, любить? Кто-нибудь мне объяснит? И так я могу часами рассказывать, почему я ненавижу то или иное время года. Обалдуи стояли в загонах, что-то говорили друг другу, поглаживали лошадей, иногда я даже могла расслышать их ругань. Что-то типа: «Да, какая разница, Фрост! Я нормальный!» или «Нет! Это гречка, чёртов дебил!». И они ещё воспитанными людьми называются. Вот теперь верь сказкам про прекрасных принцев. На самом деле, они все неотесанные, похотливые мужланы, без стыда и совести, как тот чёртов вор. Ненавижу его! — Астрид, время пришло. Можно начинать, — оповестил меня Гоббер. Я подошла к рупору. — Дорогие участники, приготовьтесь пожалуйста! — они тут же начали вскакивать на лошадей. Смешные. — Соревнование начнётся по моему сигналу. Один… два… Три! — я выстрелила из небольшого пистолета в воздух. Слышно было на всю округу. Участники сорвались с мест. — Напоминаю, — снова прокричала я в рупор, вспомнив, что я что-то забыла. — Скачки всего на пять кругов! Желаю удачи! — на самом деле, поле было просто огромным, так что пяти кругов было достаточно. Соревнования начались, в общем, ничего интересного, но вообще я люблю скачки и лошадей. У меня даже своя есть — Громгильда. Ох, как же давно я её не видела, надо бы прогуляться с ней вечерком. Я уже представила, как буду скакать на ней аж до самого темного леса, потом мы будем брести по нему, направляясь к нашей опушке, а Громгильда будет настороженно фыркать, а когда мы дойдём до неё, передохнём, до самой ночи не вернёмся назад. Будем смотреть на далёкие звёзды, мерцающие в ночной тьме, Громгильда приляжет рядом со мной, а я буду мечтать о каком-нибудь красивом и уютном местечке, где-нибудь далеко, возле реки и высоких серых скал, там будет пахнуть свежестью, сырой землёй и вкусной едой, это место, где я могу быть собой, где я смогу быть счастливой. Как же это замечательно. И тогда, когда я буду лежать там, на опушке, я буду абсолютно уверена в том, что всё у меня просто превосходно, а все те, кто меня окружают просто невероятно добрые люди. Мне будет нравиться наш летний дворец, мой идиот отец, будут нравиться кретины, за которых меня хотят выдать, и даже тот чёртов вор, которого я ненавижу всем сердце, будет мне не противен. А когда я вернусь обратно, то буду слушать нравоучения от Гоббера. Он скажет: «Почему ты так долго где-то шляешься? Я волновался, думал ты пропала. Не делай так больше! Это возмутительно, ты не…» и так ещё долго, а потом он успокоиться и отправит меня спать. А я на него даже не обижусь, наоборот, буду благодарна, за то, что он обо мне заботится. И такое настроение сохранится до следующего утра, а потом я снова стану прежней. Пока я витала в облаках, начался пятый круг. Лидировал Эрет, ну что за матерь божья? Только не он, только не он. Слава Одину, не он, на середине пути его обогнал Джек, а за ним, не отставая шел Тадаши. Ну, ну, кто же?***
После полудня — Поздравляю вас, теперь вы имеете полное право на свидание со мной, — сказала я протягивая ему руку. — Почту за честь, принцесса, — он поцеловал мою руку, конечно, я не очень люблю, когда так делают, но так надо, я же принцесса. Вообще не понимаю, зачем люди лижут друг другу руки, и разве девушкам не противно? Да и мужчинам. Может она была в туалете и забыла помыть руки пред тем, как с тобой поздороваться, а ты тут ей их лижешь. Ну нет фу? Фу. Правда фу. Хоть это и было так, но его поцелуй я не сочла противным, он был довольно приятный, даже подумалось мне. С тобой определённо что-то не так, Астрид. — Да-а, зависть, — улыбаясь, проговорил Джек, — Вы просто подлец, Тадаши-сан. Так яростно выбить победу. Ещё никто не осмеливался опередить Джексона Оверланда Фроста в скачках. — Прошу прощения, сэр, прошу прощения, — Тадаши начал деланно раскланиваться, при этом не переставая смеяться. Меня тоже позабавила эта картина, но вот Хансу она пришлась не по вкусу. — Значит мы соревновались за возможность свидания? — вопросил он. — Верно. И теперь, так будет каждый раз. Для того, чтобы получить свидание, вы должны одержать победу в каком-либо испытании, — ответила я. — Как-то несправедливо, — вдруг начал Сэт. Он выбыл из соревнований на первой же минуте, лошадь слишком быстро стартовала, вот он и свалился, а лицо у него в тот момент было такое тупое, что я даже устала смеяться. Он как будто не стразу понял, что долбанулся, думал, что едет, а вот — нет. — А вдруг кто-то ни разу не победит? — Ну, значит не победит. Если не победит, то зачем мне такой сдался? — спросила я, переводя на него пристальный взгляд. Он смутился. — А вы знаете себе цену, принцесса! — ухмыльнувшись, воскликнул Юджин. — И правда, зачем вам сдался непутёвый муж? Следующее свидание будет со мной, я вас уверяю, — он обворожительно улыбнулся, скрещивая руки на груди. Я лишь усмехнулась. — Испытания будут самые разные, я вас уверяю. А сейчас, мне пора! Сегодня мы с вами больше не увидимся, так что, до встречи! — кинула я, и убежала в неизвестном им направлении.***
— Да, что она о себе возомнила? «Зачем такой сдался?» — пищащим голосом, передразнивал Ханс. — Да она зазнается! — А по-моему, она всё правильно делает, — отозвался Джек, — если бы я был на её месте, то сделал бы точно так же. — А как же эти ваши — качества? Может он не победит, но человек славный? А? Ты об этом не думал? — Я — нет, но она — да. Сказала же, что испытания будут разные, значит учтёт всё то, что для неё важно. — И всё равно зазнается. Слишком уж высокомерная! — А по-моему очень даже хорошая. — А я посмотрю, тебе она нравится, — ухмыльнувшись, произнёс Ханс, подмигивая другу. Он взял мраморную фигурку слона, покрутил её в руках, а затем, наконец, сделал ход. — Возможно, — невозмутимо ответил Джек, — А вот тебе, похоже, нет. — Определённо. — Так чего же ты здесь торчишь? — Отец прибьёт меня, если я вернусь домой раньше срока. — Он уже знает? — Джек передвинул ладью с положения F6 на C6, а затем выжидающе взглянул на Ханса. — Да, он же приехал вместе со мной, а здешний дворецкий отправил письмо, где подробно обо всём рассказал. В общем. Дома меня ждут не раньше чем через год. Отец написал, что уж лучше я буду болтаться здесь, чем охаживать непонятных девиц, — ответил он, делая ход. — И правильно! — сказал Фрост, переводя фигурку, — Ну, что, мой дорогой друг, шах и мат. Шах и мат! Ханс растерянно уставился на доску.***
Солнце только начало садиться, а я уже вовсю мчалась через огромное поле прямиком к широкому лесу. Сейчас, когда ветер трепал мои светлые волосы, обдавая лицо прохладой, я чувствовала себя по-настоящему свободной. Свободной от всего на свете. Всё вокруг казалось прекрасным: огненный закат, оранжевое поле, далёкие блестящие, покрытые снегом горы, и даже противные жуки, летящие по домам, были прекрасны, — вот такие моменты я любила. Любила по-настоящему. Мы добрались до тёмного, зловещего леса, я спешилась. По нему я шла пешком, ведя Громгильду за собой. Вот мы дошли до конца узкой тропинки, вот мы идём дальше, игнорируя всё, что было вокруг нас: торчащие корни, высокую траву и белок-камикадзе, которые так и хотели покончить с собой, кидаясь нам под ноги (ну, у лошадей копыта, конечно). Здесь было довольно легко потеряться, но это не про меня, я нашла это место ещё совсем маленькая, тогда я, правда, потерялась, но не суть. Вообще, я не люблю лес, здесь страшно, мошкара вечно летает, да и волки и всякое такое, но я здесь хожу не для самого леса, а для той, открытой небу полянки. Путь до неё был навсегда вбит в мою голову, и я автоматически добиралась до неё. За большим круглым камнем направо, пройти ещё и будет худое-худое, израненное дерево, от него ещё метров триста на северо-восток, а там будет рудник, а прямо за ним, если пройти ещё немного, вы и найдете поляну, небольшую, но такую уютную и светлую, даже глубокой ночью. — Ну вот, Громгильда, мы пришли, — сказала я и потрепала её по голове, мы прошли в самый центр опушки и легли. Как же мне нравилось здесь лежать. Как будто не поле, а мягкая постель, здесь было так тепло, но не жарко и не холодно, даже поздней ночью. Я смотрела на небо, оно стремительно меняло краски, от нежно-оранжевого до тёмно-синего. Появились звёзды, здесь их было не сосчитать. Я всё смотрела и смотрела, погружаясь в свои мысли, время летело, а я всё никак этого не замечала, но чей-то голос вывел меня из размышлений. Он раздавался совсем недалеко, послышался шорох и из чащи леса кто-то вышел. Деваться было некуда, я выхватила меч, и встала в стойку, незнакомец, видно, меня заметил и замедлил шаг. — Кто идёт? — крикнула я. — Я вам не враг! — послышался мужской голос, где-то я уже его слышала. — Кто вы? — он уже почти подошел ко мне, но лица всё ещё не было видно. Фигура по-моему тоже знакомая: высокий, худой, растрёпанные волосы. — Ах ты тварь! — Что? — я наконец разглядела его. — Ты, чёртов вор! — я накинулась на него, прижимая к земле.