19 дней спустя

Они разделяются, хотя, возможно, это не самое умное решение в данной ситуации. Рик, Эмма и Регина отправляются искать Генри. Карл рвется пойти с ними, но Мишонн не пускает его, а Белль думает, когда это мальчишки успели так сдружиться. Потом она понимает, что Карлу просто не хочется сидеть на месте. Ей тоже не хочется, поэтому она, пользуясь тем, что все заняты своими переживаниями, ускользает от оставшейся в лесу группки и тихо следует за Риком. Ей кажется, что они тоже немного сдружились за то короткое время, что провели наедине. Во всяком случае, в нем она чувствует больше заботы о себе, чем во всех тех, с кем успела провести рядом годы. В ночном лесу холодно и сыро. Странные звуки доносятся отовсюду и мешают ориентироваться. Белль понимает, что может заблудиться: Рик и остальные успели отойти достаточно далеко, пока она колебалась, принимая решение. Но все же это не повод возвращаться. Белль встряхивает головой и ускоряет шаг, видя вдалеке смутные силуэты. Сердце принимается бешено колотиться: только бы это были не мертвецы! Первой ее замечает вовсе не Рик. – Зачем ты пошла с нами? – спрашивает Эмма удивленно, и Белль без труда понимает ее удивление. Генри для нее никто, всего лишь мальчишка, сын мэра и шерифа. Ей необязательно было идти его искать. Регина явно понимает поступок Белль как-то по-своему, потому что даже в чрезмерно слабом свете луны Белль видит, как сжимаются ее кулаки и искажается гневом лицо. – Пусть идет, – говорит Рик до того, как Регина успевает что-либо сделать. – Лишняя пара глаз не помешает. Он едва заметно кивает Белль и отворачивается, возобновляя поиски. Правая рука его лежит на поясной кобуре. Он напряжен и тих, движется, почти не издавая шорохов. Белль гадает, сколько же времени ему потребовалось, чтобы так привольно ощущать себя в ночном лесу. Белль невольно улыбается, но тут же гасит улыбку, потому что Регина все еще смотрит, и это недобрый взгляд. Эмма колеблется, не зная, как поступить, затем все-таки торопливо идет за Риком. Регина же подступает к Белль и шипит: – Не думай, что я поверю, будто ты преисполнилась жалости и решила помочь нам отыскать Генри. Белль молчит, потому что не хочет врать. Ведь она действительно оказалась тут не из-за Генри. Регина еще какое-то время презрительно смотрит, потом фыркает и резко отворачивается. Белль ждет, пока она отойдет на достаточное количество шагов, и осторожно идет следом. В конце концов, что бы там Регина ни думала, четыре пары глаз лучше, чем три. Рик правильно сказал. Они бродят по темному лесу слишком долго, но все, что находят, это парочку ходячих, которых Рик приканчивает быстрыми ударами. Белль не смотрит, но слышит, как хлюпает и чавкает нож, входя, а затем и выходя из гнилой плоти, и эти звуки заставляет ее почувствовать предельное омерзение. И к себе тоже. Как же все-таки это вышло? Они просто убивают людей, а сама она ничего не делает, чтобы защитить их. Пусть мертвые, но разве эти люди заслужили такую участь? Не лучше ли просто отпустить их? Или это смерть Румпеля так сильно повлияла на нее? Белль внезапно понимает, что не хочет сейчас думать про Румпеля. Это все еще слишком больно, и трудно, и… Не время. Им нужно выбраться. А потом, может быть, найдется способ, чтобы… – Его здесь нет! – вдруг громко вскрикивает Регина, и все ошеломленно оборачиваются на этот ее вскрик. Рик тут же шикает и принимается озираться, Эмма бросается к Регине, хочет обнять ее, но Регина отшатывается, словно Эмма самый главный разносчик заразы. Белль ждет, что в адрес Эммы вот-вот полетят привычные обвинения, но, кажется, Регина нашла себе нового мальчика для битья. Рик заметно напрягается, когда Регина подступает к нему. – Это все ты! – она не собирается понижать голос, и это может быть опасно, даже Белль это понимает, но только не Регина. Ее скорбь, ее злость важнее всего в данный момент. И она не будет думать о других. Впрочем, ничего нового. Белль вспоминает первое проклятие и чуть-чуть хочет, чтобы ходячий разодрал Регину на куски. Она заслужила это, несомненно. После всего, что сделала с ними. Румпель бы одобрил. Белль зябко вздрагивает при мысли о Румпеле, а Эмма хватает Регину за руку и пытается оттащить от Рика. Белль думает, что никогда не видела раньше, чтобы эти двое касались друг друга. Мэр Миллс всегда держит нужное ей расстояние и ревниво оберегает свое личное пространство. Но, кажется, сегодня она слишком расстроена, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Рик ничем не выражает свое негодование от происходящего. По большому счету он может просто развернуться и уйти, забрать Мишонн и Карла и никак не помогать тем, кого завел сюда. Только его добрая воля позволила выжить и Регине, и Эмме, и Белль. Белль ему за это благодарна. А Регина? Или она считает, что все это – само собой разумеющееся? – Регина, – пытается Эмма, но ее попытки слабы и безрезультатны. Регина продолжает яростно сверлить взглядом Рика, словно надеясь, что он тут же побежит и найдет Генри. Белль жалко мальчика. Она думает, каково ему сейчас в беспросветной темноте леса, где каждый звук заставляет оглядываться, где не знаешь, что лучше: бежать или застыть на месте. А его мать, вместо того, чтобы искать, устраивает никому не нужные разборки. Наконец в разговор, а вернее, в монолог Регины, вступает сам Рик. – Я скажу только один раз, – говорит он настолько спокойно, что даже тяжелое дыхание Регины на мгновение прерывается. – Мне дико и непонятно, как вы умудрились столько времени прожить, не зная о ходячих, но раз уж так случилось, что они пришли в ваш город за мной и моими людьми, я вынужден нести за это ответственность. Белль не вполне согласна с ним, но она понимает, что подобные слова успокоят Регину. Рик умный. Он знает, что нужно сказать. И он продолжает: – Ваш сын не мог уйти далеко. Кроме того, в лесу – и это удивительно, но на руку нам – совсем немного ходячих, так что, скорее всего, мы найдем его через пару часов. Конечно, может случиться, что потребуется больше времени, но если вы хотите, чтобы я продолжал искать его, не отвлекайте меня своими претензиями. Белль не видит в темноте, но уверена, что Регина багровеет. Рик же отворачивается, вытаскивает из кобуры пистолет и неспешным шагом продвигается вглубь леса. Белль точно знает: он найдет Генри. Раз сказал, значит, найдет. – Ты что творишь? – раздается сердитый шепоток Эммы, и озадаченная Белль понимает, что стоит слишком далеко, чтобы две обеспокоенные мамочки о ней помнили. Эмма хватает Регину за руку, та пытается вырваться, но в кои-то веки ее не отпускают по первому требованию. – Что ты творишь? – повторяет Эмма, и ее голос все еще сердит. – Он ищет нашего сына. Тебе этого мало? Регина еще какое-то время старательно дергается, но хватка у Эммы что надо. Белль молча наблюдает, не рискуя вмешиваться. Ей немного неудобно от того, что она подслушивает и подглядывает, но в то же время интересно. Неприязнь Регины к биологической матери Генри известна с самого начала. И всегда Эмма отступает, когда Регина начинает нападать. Может быть, сегодня что-нибудь изменится? Наконец Регина сдается. – Не смейте мне указывать, мисс Свон! – ожидаемо шипит она и подскакивает к Эмме на расстояние вдоха, хотя до того пыталась отодвинуться как можно дальше. В какой-то момент Белль даже кажется, что она хочет ударить ее лбом в лоб, как во всех этих китайских боевиках. – Хватит, Регина, – раздраженно бросает Эмма. – Я потеряла Нила, – на мгновение ее голос проседает, – и уж точно не собираюсь терять Генри. Как невовремя ты лишилась своей магии. Она словно выплевывает это Регине в лицо, и та вздрагивает. – Хотите обвинить во всем меня? Извольте. Я же известная девочка для битья! Наверное, у нее очень злые глаза. Теперь уж вздрагивает Эмма. Белль становится неловко окончательно, она осторожно отступает назад, в густое сплетение ночи и теней, неумело молясь, чтобы Регина и Эмма уже отправились, наконец, за Риком. А потом изумленно прикрывает рот рукой, когда видит, что Регина утыкается лбом в плечо Эммы, и ее собственные плечи начинают подрагивать. Эмма, кажется, изумлена не меньше Белль, во всяком случае, она отпускает Регину тут же и разводит руки в стороны, будто боясь коснуться ее вновь. Белль не верит, что Регина плачет. Такие, как она, не плачут, разве что злыми лживыми слезами. Но Эмма, судя по всему, считает иначе: она неловко гладит Регину по волосам и говорит так тихо, что Белль едва слышит: – Ладно. Извини. Я погорячилась. Ты не виновата, что Генри пропал. Потом она понижает голос еще ненамного, и вот уже до Белль доносятся только отдельные звуки, которые попросту невозможно увязать в слова. Она ждет еще немного, а затем окончательно уходит за деревья и, приглядевшись, видит вдалеке слабый свет. Кажется, они пришли оттуда. Надо возвращаться. Ее желание помочь в поисках Генри куда-то испарилось, и Белль думает, что ошиблась: не надо было вообще в это ввязываться. Это не ее дело. Да и что она сможет сделать в огромном темном лесу? Тут бы самой не пропасть. Но откуда свет? Разве он был, когда она уходила? Сердце екает, однако идти все равно необходимо. Белль возвращается, продираясь сквозь бурелом, и постоянно замирает от собственного шума. Сердце колотится что есть сил. Вот уже виднеются силуэты, к которым Белль стремится, но мысль о том, что это могут быть ходячие, все еще не дает покоя. И вот вроде бы и фонарик там, да и голоса слышны, а Белль все равно нервничает и то и дело норовит развернуться. Но она уже и так развернулась. Она идет словно на смерть, хоть и ужасно боится умереть. Что-то тянет ее вперед, и она не уверена, что будет защищаться, если кто-нибудь вознамерится напасть. Даже если захочет, откуда ей взять столько сил? Никто не замечает, как Белль выходит из-за деревьев, разве что Крюк бросает быстрый взгляд. Приподнимает брови и ничего не говорит: словно так и надо, чтобы Бель уходила, а потом возвращалась. «Румпель бы заметил», – с горечью думает Белль. Если бы он был жив… На глаза наворачиваются слезы, Белль сердито смахивает их и сжимает губы, заставляя себя не плакать. Кому интересна ее тоска, кроме нее самой? – Нашли?! Нашли?! Это Мэри Маргарет замечает, наконец, Белль и бросается к ней. Резкий запах тухлятины бьет в нос, Белль морщится и качает головой. – Нет. Мэри Маргарет сникает, закрывает лицо руками и возвращается к Дэвиду. Крюк начинает насвистывать какую-то веселую мелодию, то и дело поглядывая на хмурую Мишонн. Карл стоит чуть поодаль и напряженно всматривается в лес. Никому нет дела до Белль. У всех свои заботы. Дэвид выключает фонарик, который, очевидно, обнаружил в кармане. Странно, что свет не привлек никого нежелательного. С другой стороны, они достаточно далеко от дороги, по которой наверняка продолжает двигаться толпа мертвецов. Дэвид оглядывается, обнимает жену и принимается что-то ласково шептать ей на ухо. Белль внезапно и остро чувствует себя лишней. Ей было лучше в лесу, одной, чем здесь среди людей. От этой мысли становится холодно, она обхватывает руками плечи и кусает губы. Удушливой волной накатывает уныние, а потом оно сменяется равнодушием. Белль знает, что она чужая здесь. Что при случае ею пожертвует первой, хоть и будут, наверное, всеми силами показывать, что им не все равно. Наверное, так и должно быть: она никогда не любила этих людей так же, как они не любили ее. Они не знали ее. И никогда не захотят узнать. Белль не переживает. После гибели Румпеля ей, на самом-то деле, почти не о чем переживать. Время идет, но никто из тех, кто ушел в лес, не возвращается. Видно, как волнуются Дэвид и Мэри Маргарет, как расхаживает из стороны в сторону Карл: мальчишка молчалив и угрюмен, но не жалуется. Белль думает, как много ему пришлось перенести. Но разве ей – меньше? Крюк подсаживается ближе к Мишонн и спрашивает: – Не замерзла, красавица? Тяжесть ответного взгляда Мишонн Белль ощущает, даже не видя его. Мишонн многозначительно молчит, Крюк вздыхает и ерзает, потом встает и, кашлянув, отходит. Не видно, что он делает, отвернувшись, да Белль это и не особо интересно. Она начинает замерзать и очень жалеет, что нет возможности развести костер. А согревать ее в объятиях никто не собирается. Вокруг очень темно, видны только силуэты. Тишина становится все более тягостной, хочется закричать, чтобы перерезать ее, и Белль едва удерживает себя от этого поступка. Ну почему, почему и тут она должна думать прежде всего о тех, других, что никогда бы не подумали о ней? Дэвид стремительно заслоняет собой Мэри Маргарет, когда слышатся быстрые шаги, и включает фонарик: тот помаргивает, садясь, но еще светит. Мишонн обнажает оружие, Карл подбегает к ней и встает плечом к плечу. Благоразумный Крюк держится максимально далеко от всех деревьев в округе. Белль остается на месте. Ей все еще все равно. Она печальна и одинока, и это одиночество рождает в ней странные стремления. В голове пусто. – Это мы, – слышится тихий голос Рика, и все моментально расслабляются. Карл бросается к отцу, Мишонн опускает катану, Дэвид и Мэри Маргарет синхронно делают шаг вперед. Следом за Риком появляются еще две фигуры. Две. Белль прекрасно понимает, что это значит. – Вы не нашли его? – с отчаянием спрашивает Мэри Маргарет. Рик и Эмма молчат, а Регина зло бросает: – Разве похоже на то, что он с нами? Она не остыла. От нее пышет яростью, и либо это новый виток, либо продолжение старого. Белль все равно, но ей не нравится слушать такую Регину. Она и так-то относится к ней недостаточно дружелюбно. Все они стоят посреди хмурого леса и не знают, как быть. В какой-то момент Рик кладет руку Эмме на плечо, и это какой-то странный жест, по крайней мере, так кажется Белль. Эмма недолго терпит его, потом неловко отстраняется. По лицу Рика пробегает неясная тень, но он не говорит ни слова. – Что же делать? – плаксиво спрашивает Мэри Маргарет, не обращаясь ни к кому конкретно. – Надо продолжать искать! Регина так злобно смотрит на нее, что от этого взгляда фонарик принимается моргать еще сильнее. Дэвид энергично встряхивает его, пытаясь заставить работать. – Так что же ты не ищешь? – вкрадчиво интересуется Регина. – Почему вы все сидите здесь и ничего не делаете, а?! Она обводит всех гневным взглядом, но реально не наплевать только Дэвиду и Мэри Маргарет. Они кажутся смущенными, а вот Мишонн флегматично смотрит в сторону. Карл и вовсе отошел в сторонку и занят чем-то своим. Рик рассматривает нож, а Эмма топчется на месте и ерошит пятерней волосы. Крюк… – Так, а чей это сын, в конце-то концов? – подает голос Крюк, и все оборачиваются на него. В воздухе повисает мгновенное удивление. Крюк диковато ухмыляется, жмурясь от света фонарика. – Надо было следить за своим парнем, девочки. Он подмигивает, обращаясь одновременно и к Эмме, и к Регине. Первая отворачивается, вторая моментально вспыхивает и едва ли не с кулаками бросается на него. Дэвид ловит Регину на полпути и презрительно говорит Крюку: – Из тебя вышел бы отличный отец. Тот беззаботно смеется, пока Регина бессильно машет руками, пытаясь до него дотянуться. – Именно поэтому у меня и нет детей, спасибо, что заметил. Он приглаживает двумя пальцами свою бородку и продолжает улыбаться. Белль вдруг понимает, что согласна с ним. Все они всегда считали, что Румпель должен самостоятельно решать свои проблемы. А теперь вот и сами попали в такую ситуацию, когда потребовалась помощь. И что теперь? Белль не успевает ничего сказать или сделать, потому что снова слышатся шаги: торопливые и запинающиеся. А потом Генри зовет срывающимся голосом: – Мам?! Мам! Это вы?! Он вываливается из зарослей и пытается отдышаться. Вид у него испуганный. Дэвид отпускает Регину, та бросается к сыну и хватает его так сильно, что он вскрикивает: – Ай! Больно, мам! Возмущенный возглас заглушает Эмма, обнимающая Генри с другой стороны. Мэри Маргарет плачет, прижав руки к лицу. Мишонн хмыкает и смотрит в сторону, как и Карл. Рик наблюдает с легкой улыбкой и тянется к ножнам, чтобы убрать нож, который до того крутил в руках. И тут Генри говорит: – Там зомби! Они идут прямо за мной! – Потуши! – немедленно приказывает Рик, и Дэвид слушается его, торопливо выключая фонарик. Все снова настороже, и даже Мэри Маргарет давит всхлипы, чтобы не мешать остальным прислушиваться. Сначала Белль слышит ворчание. Низкое, утробное, мерзкое. Но вынуждает ежиться и покрываться холодным потом: приближается что-то неминуемое. Затем раздается треск – все ближе и ближе. Шарканье ног. Монотонный гул, не похожий ни на что, что можно было услышать раньше. И в какой-то момент Рик срывается с места, командуя: – Живо! Бегом отсюда! Давно приученные к такому режиму, Мишонн и Карл первыми убегают за ним, не оглядываясь. Следом оживает Регина и тянет за собой Генри и Эмму. Дэвид, Мэри Маргарет и Крюк оказываются предпоследними, а вот Белль отчего-то медлит. Ей ужасно страшно, она дрожит и понимает, что надо бежать, но что-то притягивает ее в неотвратимости подступающей смерти. Она до боли в глазах всматривается в темные силуэты, становящиеся все более различимыми, а потом вдруг срывается с места и принимается бежать что есть сил, задыхаясь, спотыкаясь, хватаясь ладонями за низко растущие ветви деревьев. Она не видит никого впереди, а сзади надвигается мертвый хаос, который слишком быстр, слишком неумолим. Белль испуганно хрипит, когда сбоку появляются кривые силуэты. Ее окружают! В темноте трудно бежать, ноги то и дело цепляются за корни деревьев. Скользко. Но Белль бежит, потому что еще не готова остановиться и сдаться, даже несмотря на то, что обдумывала это совсем недавно. Вот ей кажется, что впереди появляется чья-то спина. Кто-то отстал! Это Крюк! – Киллиан! – пытается позвать Белль, но воздуха не хватает. Она машет руками, словно это поможет, но звуки все никак не складываются в имя. И тогда она останавливается, потому что это внезапно становится самым важным делом на свете: позвать его. Внутри вдруг становится спокойно и тихо. Словно все так, как и должно быть. – Киллиан! Он оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как мертвые руки хватают Белль со всех сторон. Она не успевает почувствовать боль: смерть милосердна к ней, она закрывает ей глаза до того, как в голове вспыхнет ослепительно белая вспышка. Она не успевает подумать о Румпеле. Белль не успевает увидеть, как Крюк вздрагивает и убегает. На землю падает пустая оболочка, надкусанная гнилыми зубами. Стадо ходячих замедляет свой ход, давая живым возможность уйти как можно дальше. Светает. Несколько часов спустя Когда Крюк возвращается утром на пару миль назад, Белль там нет. Он с изумлением и отдаленным страхом осматривает окрестности, теребя в кармане опустевшую фляжку, а потом уходит, то и дело оборачиваясь. Ему не по себе, и не только потому, что некого хоронить. Не позвала ли его Белль только для того, чтобы оставить эту ужасную картину ему на вечную память?