***
Брюс расслабленно сидел на переднем пассажирском месте, сумка лежала сзади. Его везли в Метрополис. Он с трудом выудил из памяти имя и теперь прикидывал вероятность огласки. Клиент, Кларк, чётко дал понять, что узнал его. Притворство не имело смысла. Почему менеджер Брюса, Саша, пропустила этого человека? Маски лишь скрывали то, что в элитном эскорте на самом деле элитные шлюхи. Маски помогали соблюдать формальные приличия, при серьёзной глубокой проверке правду можно было выяснить, но это никого не волновало, так как соблюдались те самые приличия. Почему Саша пропустила Кларка? Не предполагала, что тот окажется проницательным? Приняла за быстрого влюблённого, или составленный психологический портрет гарантировал неразглашение? Эскорт-заказчиков исследовали под микроскопом, и проколов не было вообще, а ответственность за огласку большого секрета Лекса Лютора лежала не на плечах Брюса. Тогда, в борделе, в установленном правилами порядке он известил координатора об опасных наклонностях клиента. Саша была обязана изучить отчёт, однако пропустила Кларка на эскорт. Не стоило бить тревогу. Брюс покосился налево. Откуда у этого парня такие деньги? Он миллионер? Вряд ли. Обеспеченные люди, как бы просто они ни одевались, редко выглядели настолько неухоженными, хотя сегодня Кларк постарался. Брюс автоматически, по въевшейся за годы рабочей привычке, отмечал все те нюансы, на которые не обращают внимания обычные мужчины. Кларк снял очки, видимо, воспользовался линзами; его аккуратно уложенные волосы, подстриженные дня три назад, были чистыми. От него не тянуло ни потом, ни перегаром — только мятной резинкой. Костюм с распродажи, как выразилась тогда Барбара, безвкусный галстук и дешёвые ботинки сменились демократичными новыми джинсами, весьма дорогими спортивными туфлями и клетчатой фланелевой рубашкой. Фермер? Брюс отвернулся к окну. В этот раз любитель Супермена был неразговорчив. Брюс заслужил один недоверчивый — вспышка узнавания — и один восхищённый взгляд с порога, а вдогонку сухое: «Привет, мы едем в Метрополис». После Кларк забрал у него сумку с вещами — Брюса это позабавило — и с тех пор молчал. Залив остался позади, начался город, но со стороны клиента не прозвучало ни слова. В полной тишине кварталы пролетали за окнами, пока машина не остановилась рядом с охраняемым въездом, напротив очень приличной современной башни этажей в двадцать пять. — Я схожу переодеться. Думаю, моя рубашка не подходит к… к тебе, — произнёс Кларк и полувопросительно добавил: — Ты посидишь здесь. — Его пальцы были на ключе зажигания, но наконец он убрал руку. Ключ остался в замке. — Твоя сумка. Ты возьмёшь её с собой? Или мне отнести её в квартиру? — Это зависит от того, чем ты хочешь заняться со мной вне квартиры. — Тогда… Тогда отнесу. — Кларк, ты знаешь условия? — уточнил Брюс. — Я угощаю, — быстро ответил тот. — Кажется, это единственное действительно важное условие. Ты проводишь со мной целые сутки, и к двум часам дня я отвожу тебя обратно в Готэм, туда, откуда забрал. Хлопнула дверца, и Брюс мыслями тут же нырнул во вчерашний день, стараясь не углубляться. Не сейчас. Не когда он даже не знал, чего ждать от эскорта. На работе есть только работа, нельзя отвлекаться, ему платили не за это. Оценивай клиента, подыгрывай, читай реакции, удовлетворяй желания, моментально переключайся на нужную вариацию Брюси и помни, что у Брюси есть Брюс. От Брюса зависело слишком много людей. Раздался очередной хлопок, и Кларк, переодевшийся в красный летний свитер, уселся на водительское место. Загудел мотор, и автомобиль опять помчался через Метрополис. Хороший автомобиль: четырёхдверный пикап «Шевроле Сильверадо», огромный гроб на колёсах с двойной кабиной и укороченной грузовой платформой, позапрошлогодний, в отличном состоянии. Популярная, особенно в нулевых, машина, фермерская машина, семейная машина. Обручальное кольцо никуда не исчезло с пальца клиента, хотя сегодня ничто в его поведении не указывало на жизненные проблемы. Кларк, всё такой же тихий, припарковался, и Брюс первым вышел на улицу, жмурясь от вынырнувшего из-за густых облаков майского солнца. На другой стороне дороги шумел зелёными листьями сквер, сквозь несколько входов струился разноцветный людской поток. Ожидалась прогулка в парке? — Нам не туда. Брюс обернулся. — Мы идём в «Джуниорс», — сказал Кларк, уже стоявший в нескольких футах от машины. — Как ты относишься к чизкейкам? — Мне нравятся черничные и шоколадные. У тебя есть особые пожелания, касающиеся моего поведения? — Что? Нет. Веди себя как обычно. Как обычно во время эскорта, а не как обычно в жизни. Обычная жизненная версия Брюса в качестве эскорта совсем не годилась. Что они будут делать в семейном ресторане? Кларк заказал свидание, и там их ждут другие пары, перед которыми надо убедительно сыграть влюблённого? Тогда Брюса, который даже бегло не просмотрел информацию, ждал сокрушительный провал. — Ты хочешь взять меня за руку? — немедленно поинтересовался он. Глаза у Кларка расширились. Его взгляд прошёлся по Брюсу с головы до ног, задержавшись на бёдрах. Брюки работали, такие брюки всегда работали. — Нет, не хочу. Послушай, в прошлый раз я называл тебя Брюсом, в твоей другой анкете написано, что ты Томас. Это ведь тоже ненастоящее имя? Как мне тебя называть? — Ты можешь называть меня так, как хочешь. — Тогда Брюс. Я к нему уже привык. Позади недовольно засигналила какая-то машина, въезжающая на стоянку, и они наконец двинулись к ресторану неподалёку. — Я хочу уточнить. Я ведь не должен обращаться с тобой, как с… девушкой? — притормозив, неуверенно спросил Кларк. — Я не совсем понял некоторые нюансы нашего… свидания. Брюс тоже остановился. Он наконец-то подобрал идеальное определение для этого Супермена — наивный. Как у него получилось сохранить столько наивности в Метрополисе двадцать первого века при, кажется, не самой гладкой жизни? Всё-таки свидание? На этом свидании точно не будет никаких пар, перед которыми надо изображать фальшивого партнёра. С этим клиентом можно расслабиться. — Я обидел тебя этими словами? — Нет, — Брюс шагнул вперёд так быстро, что Кларк не успел уклониться, и горячо прошептал ему на ухо. — Ты видишь меня сейчас. Ты видел меня без одежды. Во мне есть хоть что-то от девушки? Или ты хочешь снять с меня брюки прямо здесь и убедиться, что за последние полтора месяца ничего не пропало? Ты хочешь? — Тихий вздох не заставил себя ждать. — Думаю, тебе будет комфортно считать меня своим старым приятелем, не очень близким, но и не шапочным знакомым. Мы случайно встретились на улице после длинной, очень длинной, Кларк. — Он практически слышал, как опускается и вздымается обтянутая красным грудь. — Такой… длинной разлуки. Мы рады видеть друг друга, но не пойдём в бар пропустить по кружечке пива, потому что ты за рулём, а я очень люблю сладкое. Мы можем долго сидеть, вспоминая былые дни. Можем разговаривать обо всём на свете и смотреть друг на друга. Можем соприкасаться коленями под сто… Мимо с гомоном пронеслась стайка подростков, за ними прошла немолодая пара. Брюс уловил неодобрительный взгляд и, повернувшись, одарил старушку чувственной улыбкой. Та, раздражённо фыркнув, покрепче вцепилась в локоть спутника и жадно ощупала зад Брюса выцветшими глазками. Брюки работали. — Мне нравится такая история, — оживился Кларк. — Мне действительно будет комфортно. — Он скептически посмотрел вслед прохожим. — Эта пожилая леди заинтересовалась твоим… тылом? — Будешь её осуждать? Кларк громко усмехнулся и толкнул Брюса в плечо, прямо как старого приятеля: пошли уже. Невзирая на субботний день, они почти не задержались на входе, хотя свободных столиков ни внутри, ни снаружи не было. Даже за барными стойками все стулья оккупировали посетители. Брюс слегка поморщился от одуряющего количества оранжевого цвета. — Я заказал столик заранее, — шепнул Кларк. В его тоне чувствовалась гордость. — Это не какая-то пекарня или кофейня с самообслуживанием, это самый большой ресторан «Джуниорс» в Метрополисе. Брюс незаметно ухмыльнулся — бога ради, даже дети ходили в «Джуниорс». Подошёл менеджер, в строгом синем костюме, с бейджем на груди, и, перебросившись парой фраз с Кларком, пригласил пройти дальше. За толстыми волнообразными перегородками по обеим сторонам главного зала прятались ещё столики: овальные, окружённые кожаными диванами и вдобавок по периметру высокими стенками. Ровный гул огромной толпы здесь был почти не слышен. Брюс с Кларком устроились за дальним от окон столом, одним из трёх, что скрывались в этом тихом уголке. Другие два, защищённые от посетителей табличками «Зарезервировано», пустовали. И никаких пар — Брюс мог поставить себе плюс. — Ресторанное меню ещё работает, — произнёс усевшийся спиной к окнам Кларк, когда они остались одни, и, чуть запнувшись, добавил: — Тебе всё нравится? Здесь достаточно уютно. — Для такого семейного заведения здесь достаточно интимно, — с отработанной хрипотцой в голосе ответил Брюс. Кларк тут же переключился на изучение ассортимента. Что за чудик. Этот клиент не поведёт его на вечеринку. Этот клиент вообще вряд ли понимает, кого именно купил и зачем. Наверняка у необычно наивного клиента полно иллюзий насчёт него. Появился официант. Кларк взял себе кофе и средний классический чизкейк. Брюс, обаятельно сверкнув зубами, улыбнулся парню в униформе, ожидающему второй заказ. Меню он не открывал, но ему и не нужно. — Большой черничный, большой с шоколадным муссом, большой шоколадный фадж-кейк, две порции сырных блинчиков, молочный коктейль и апельсиновый сок. Пока всё. Официант ушёл, и Брюс взглянул на Кларка. Тот смотрел перед собой и беззвучно шевелил губами, словно проговаривал про себя услышанное. Ну, аппетит у Брюса был зверским, как и обмен веществ. Основная деятельность предполагала серьёзную энергозатратность, он регулярно посещал спортзал и занимался, пусть и без фанатизма, боевыми искусствами, да и рост с телосложением обязывали. В любом случае это не мешало ему выполнять непосредственную работу. «Брюс, Брюс, эй, Брюс, — как-то налетел на него торопливым ветерком Уолли Уэст, один из Флэшей. — Может, ты хочешь отнять у меня Флэша? Барри отнимает у меня Флэша, Барт отнимает у меня Флэша, но им можно, они просто другие Флэши. Тебе нельзя. Прекрати так много есть. Когда я тебя вижу, ты ешь. Это моя суперфишка, а ты всё время ешь. Чува-а-ак, ты же на работе, пожалей свой красивый зад! Я, ну, я такой, сжигаю почти мгновенно и почти дотла. Перевариваю гвозди и черепицу. Потому что я прирождённый Флэш. Потому что ты тоже прирождённый Флэш? Нет-нет, приятель, ты всё равно не отнимешь моего Флэша, у тебя не тот типа-а-аж, здоровяк, так что наслаждайся своей хмурой Мышью. И хватит уже есть. Эй-эй, отдай мой чизбургер!» С едой у Брюса складывались едва ли не любовные отношения, повлияло голодное детство, но Кларк, пусть и немного сутулый, возвышался над ним на дюйм-другой. Он был не просто большим — огромным, мускулистым, однако не подсушенным и рельефным, а массивным; и этот гигант заказал скромный десерт, которым бы и семилетняя девочка не насытилась. — Я могу с тобой поделиться, — негромко произнёс Брюс. — Я сделаю ещё заказ. — Кларк отвернулся к стене. — Знаешь, сюда, не конкретно сюда, а вообще, даже Барак Обама заходил. Брюс моментально отреагировал на сигнал. Они поговорили о политике текущего президента, сошлись в мнениях насчёт конфликта на Ближнем Востоке, поспорили о возможном снятии экономического эмбарго с Кубы. Пришёл и ушёл официант. Брюс разделался с блинчиками, прикончил черничный чизкейк, поделился с Кларком большим с шоколадным муссом, хотя тот заказал себе ещё средний тыквенный. Они обсудили последнюю игру Метрополиса с Коаст-Сити, непонятно как переключились на теорию струн и чёрные дыры, перескочили на концептуалистов, и Кларк признался в тайной любви к Солу Левитту. Беседа поутихла, когда Брюс занялся фадж-кейком. Кларк ковырял ложечкой десерт и бросал на Брюса быстрые взгляды. — Я боялся ошибиться, — произнёс он наконец, — из-за маски и не только. Официально у вас другие альбомы и… исполнители, но я рискнул. Потом увидел тебя в Готэме и решил, что ошибся, из-за того, что у тебя с волосами, да и тембр голоса отличался. А это, на голове… Оно тебе идёт. Брюс проглотил смешок, хотя веселиться не стоило. Координатор предупреждал о парике, а Саша смотрела очень странно, ведь фотосессию с новой причёской не проводили, и клиент по праву ожидал увидеть другого Томаса. Если от клиента поступит соответствующий сигнал, Брюса оштрафуют. — Теперь я вижу твоё лицо полностью и вживую, и ты… Ты очень, гм, очень. Ну. Очень, — продолжил Кларк и, закашлявшись, сосредоточился на десерте. Никаких сигналов — наивный и, похоже, слегка влюблённый. Хотя влюблённые никогда не действовали настолько поспешно, они ходили месяцами, прежде чем рискнуть. Не влюблённый, не фанат, не человек, которому нужно сопровождение. Парень, что съехал на теле и желал секса в домашней обстановке, но не знал, с какого бока подступиться? Или необычный влюблённый? Кларк пришёл пригласить его на свидание в бордель, получил отказ и зашёл с иной стороны. Возможно, он не понимал, что свидание в списке услуг — это фальшивое свидание с другими парами. Кларк хотел настоящее свидание? Никаких комфортных старых приятелей? Брюс задумчиво сузил глаза. Эскорт — это не одна из услуг в борделе, и возможностей для экспромта хватало. «Если клиент, покупающий эскорт, хочет чего-то, за что не заплатил, какую-то непрайсовую услугу, и эта услуга не будет стоить вам особых усилий, сделайте, — говорил Лекс. — Клиент должен остаться доволен». Кларк оплатил время и должен получить своё, только Брюс понятия не имел, как вести себя на настоящих свиданиях и чем они отличаются от фальшивых. Он видел это в кино, читал об этом в книгах и слышал от других, но сам единственный раз приглашал девчонку в том возрасте, в котором мальчишки на девчонок обычно не смотрят. Он угостил её колой и гамбургером, потом они погуляли, и девчонка трещала-трещала-трещала. Наконец Брюс прямо спросил, когда они пойдут трахаться и глотает ли она, стерпел пощёчину и больше не ходил на свидания. Через год он отлично убалтывал, не тратя время на прогулки, деньги на колу и не получая по лицу. Брюс покосился на Кларка, увлечённого десертом. Все настоящие свидания рано или поздно заканчивались в постели. Вероятно, надо добавить перца? Прикосновения невзначай, избитые грязные фразы, жгучие обжимания в укромном уголке. Это Брюс мог дать. Он вместе с тарелкой переместился ближе к Кларку, почти вплотную. — Зачем ты пересаживаешься? — тут же среагировал Кларк. Он наконец-то справился с десертом и теперь обнимал ладонями уже остывший кофе. — Разве ты против? Кларк невнятно пробормотал: «Нет» и оглянулся — соседние столики так и пустовали. Какой на редкость застенчивый клиент. Брюс сдвинулся ещё немного так, чтобы его бедро соприкасалось с бедром Кларка. Тот шумно вздохнул, однако ногу не убрал. Кларк был мастером вздохов и теперь смотрел улыбающемуся Брюсу в глаза. — Брюс. Я поставил галочку в нужном окошке вашего бесконечного формуляра, но всё-таки спрошу: можно тебя поцеловать? Улыбка Брюса не изменилась, но внутри всё оборвалось. Почему он не изучил информацию по заказу? Почему не проверил конечную сумму? Поцеловать. Не было времени, чтобы подготовиться психологически. Одна его часть шепнула: «Выйдет чуть больше, чем стандартные десять тысяч», вторая заорала: «Не смей ко мне прикасаться!» Поцелуи в губы не считались внутренним негласным табу интимного бизнеса, не были ритуалом, которого инстинктивно избегали обе стороны, однако в самом дорогом борделе Лекса клиенты оплачивали эту прихоть отдельно, и при заказе эскорта действовало такое же правило. Брюс мог буквально облизать гостя с ног до головы, гость мог сделать то же самое с ним, но соприкасающиеся рты шли по особому тарифу. Коллеги Брюса спокойно относились к посетителям, желающим целоваться в губы, но не он, нет. Он понимал, почему часть клиентов не целуется так, но никогда не забывал, как часто его покупают наоборот. Все эти мужчины и женщины, что вставали перед ним на колени и сосали его член без презерватива. Снимали других шлюх и падали перед другими шлюхами на колени. Рот — самая грязная часть тела. Влажный, мягкий, беззащитный рот, идеально подходящий для заражения. У Брюса полыхнуло в голове. «Это любовь, малец, это любовь. Подрастёшь — поймёшь». Нежный поцелуй в губы, его, её: приоткрытые, розовые, блестящие. Его, её: разбитые, окровавленные, нечистые. Мёртвые, и это его вина. Он сделал это, потому что ничего не сделал. — Брюс. Брюс, ты в порядке? Он моргнул. — Ты как будто поплыл. — Я представил, как ты будешь целовать меня. Он профессионал. Разбитые, окровавленные, нечистые. Брюс, слегка развернувшись, упёрся одной рукой в спинку дивана и большим пальцем потянулся к собственному рту: влажному, мягкому, беззащитному. Нет, не сейчас. Крупный кадык Кларка заходил под кожей, а сам он с грохотом поставил кружку с кофе на стол так, что расплескал немного. Как долго этот мужчина не занимался сексом? Тогда, уже почти пятнадцать месяцев назад, он и не кончил ни разу. — Ну же. — Брюс повёл пальцем по нижней губе. — Ты ведь говорил, что хочешь поцеловать меня. Он едва успел убрать руку. Кларк так стремительно рванулся вперёд, что зубы стукнулись о зубы. Брюс попытался расслабиться. Он целовал Джорджа Вашингтона и Томаса Джефферсона. Авраам Линкольн и Александр Гамильтон обдавали его запахом кофе. Он зарывал пальцы в волосы Эндрю Джексона. Язык Улисса Гранта скользил по его языку. Бенджамин Франклин, старый добрый прекрасный стодолларовый Бенджамин мягко, невесомо прихватывал его губы своими. Рука великолепного Уильяма МакКинли робко коснулась его бедра. Суровый усатый Гровер Кливленд положил ладонь ему на затылок. Джеймс Мэдисон, боже, как Брюс любил Джеймса Мэдисона, он ускользал, чтобы вернуться и целовать-целовать-целовать Джеймса Мэдисона. Сэмон Чейз, приличный с виду мужчина, и было неожиданно обнаружить его руку у себя между ног. — Кларк. — Брюс отодвинулся. — Мы можем прямо сейчас поехать к тебе домой. Глаза Кларка расширились, и он с почти прежней решимостью отпрянул, но его бедро всё ещё прижималось к ноге Брюса. — Мне приятно, но это общественное место. Рука. — Боже. Брюс поправил помятые брюки, наблюдая за взбудораженным Кларком. На лице у того зажглись багровые пятна, и он опять озирался по сторонам. — Если ты испытываешь неловкость, что тебя могут увидеть с мужчиной, мы тем более должны поехать к тебе. — Нет. — Кларк сосредоточенно посмотрел на собственную ширинку и вскинулся. — Да, мне действительно неловко, но сейчас мы не поедем ко мне. — Хорошо. — Брюс скосил взгляд — за один из соседних столиков менеджер привёл компанию из четырёх человек. — Я, кстати, уже наелся, и мы можем размять ноги. Хочешь уйти отсюда? — Да. Я как раз собирался предложить прогуляться по парку напротив. Я прошу счёт.***
— Здесь тихо. Брюс иронично вздёрнул бровь. — Что-то не так? — добавил Кларк. — Всё отлично. Присядем? — Да, конечно. Брюс усмехнулся про себя. Кларк не испытывал неловкость, что кто-то увидит его не с женщиной, он испытывал нечто куда более близкое к стыду. Они выглядели колоритно и совсем не как старые приятели, и на них посматривали. Им улыбались. Потому что это Метрополис, а не Готэм; многолюдный сквер днём, а не мрачная аллея ночью; два мощных мужика, а не пара хлипких пацанов, которых бы просто убили в другом городе. Точно только в одном городе. Чистый, сверкающий Метрополис, сливающий всю грязь через залив в своего тёмного собрата. Прогрессивный, законопослушный Метрополис, спускающий всю похоть в распутный, привычный ко всему Готэм. Метрополис — один из немногих городов Америки, объявленный свободной от проституции территорией. Поэтому Лекс ушёл отсюда. Иногда — гораздо чаще, чем иногда — Брюс ненавидел этот вылизанный до блеска и невыносимо фальшивый Метрополис. — Я не должен был так реагировать, так смотреть, — сказал Кларк, когда устроился на одном из огромных, плоских валунов на берегу озера. — Это грубо, как будто я только и думаю о… Гм. — О чём же? — понизив голос, поинтересовался усевшийся рядом Брюс. — Ты провоцируешь меня? — Я спрашиваю. Ты можешь думать об изменениях в налоговом законодательстве и о том, что в следующем году Метрополис принимает Супербоул. О миграции североамериканских ласточек и о том, чтобы трахнуть меня. О сентябрьском кольцеобразном солнечном затмении и о том, что турбиро… — Провоцируешь. — Неужели? Так ты думаешь о том, что произойдёт до солнечного затмения? Кларк вздохнул и пошевелил губами, словно никак не мог произнести что-то. Брюс не стал его торопить. Пусть чайник постоит на плите ещё немного, пар из носика уже вырывался. Они гуляли по парку больше часа: мимо лужаек, засеянных отдыхающими; вокруг маленьких круглых искусственных водоёмов с раскормленными жирными утками. Проходили через туннели и булыжные мостики, уворачивались от собак на длинных поводках и шустрых детей. Брюс по дороге умял три мороженых, и за ним искоса, но очень внимательно наблюдали, словно ждали шоу в стиле Залмана Кинга. На одной из тропинок ему в ботинок попал камень, а когда он, вытряхнув обувь, выпрямился, Кларк стоял и смотрел в одну точку с мечтательным видом, и наконец, позабыв о всяком стеснении, сгрёб его за руку и поволок вглубь сквера, вдоль раскинувшегося гигантской уродливой медузой центрального озера, пока не затащил сюда, в одно из узких изгибающихся водных щупалец. Закрытое с трёх сторон деревьями, с несколькими камнями на берегу, это место оказалось тихим оазисом в шумной зелёной долине. Кларк определённо был любителем тихих местечек и, возможно, рассчитывал на что-то большее, чем посидеть здесь и потискаться, как старшеклассники в пустом кабинете. Чёрт возьми, это же улица, а не бордель. Таких пунктов не предусматривал ни один формуляр. — Я не женат. Брюс сфокусировался на Кларке. Тот хмурил брови и смотрел под ноги. — Развёлся около полутора лет назад. — Он уставился на Брюса, почему-то сердито. — Я честный человек, правильный. Я практически не сквернословлю, работаю и плачу налоги, у меня положительная кредитная история и всё в порядке со счетами. Когда я пил, то вёл себя неадекватно, и тогда меня вряд ли можно было назвать правильным, но моё поведение хотя бы объяснимо. Я учился в колледже, мне предлагали спортивную стипендию, но я отказался и получил грант за свои знания. Моя третья девушка стала моей женой. Каждый месяц я отчисляю пять процентов от зарплаты в фонд больных раком. Я работаю журналистом и за жизнь видел немало страшных вещей, но все почему-то считают меня наивным. Предпочитаю думать, что я правильный. Я никогда не изменял, не тусовался в колледже, не закатывал подростковые истерики родителям. Не смотрел порно, если не считать пары журналов под матрасом, когда мне было пятнадцать. Да мне и не хотелось ничего такого. В бордель я впервые попал в начале прошлого года, и с тех пор мне хочется трахаться, ругаться, как пьяный матрос, и делать то, что я никогда не делал. И мне непонятно почему. «У тебя типичный кризис среднего возраста, наступивший раньше обычного и помноженный на какие-то жизненные неурядицы», — подумал Брюс, никак не ожидавший подобной откровенности. Заказчика кидало из крайности в крайность. Журналист? Саша точно знала профессию клиента и пропустила. Брюса не должно это волновать. У него своя работа, а Лекс Лютор способен уладить дело с любым журналистом. — Не то чтобы я жду ответа, — продолжил Кларк, — но не говори про кризис среднего возраста. Я упустил некоторые возможности в юности, но мне едва за тридцать перевалило. Я молод, однако моя жизнь уже успешна, а взлёты и падения случаются у всех. Однако все эти новые вещи… — …Грязные вещи. — Да. Грязные. Неправильные. Все эти новые вещи, которых я желаю, заставляют меня чувствовать себя ханжой. — Осуждаешь свои желания? Кто тебе сказал, что грязные вещи не могут быть правильными? — Брюс придвинулся вплотную, решив, что пора добавить перца, и приник к уху Кларка. — Ты ведь хочешь меня. Что в этом неправильного? — Может быть, всё. — Кларк отодвинулся и резко повернул голову. — Да, я хочу. У меня не было секса двадцать месяцев и шесть дней, по крайней мере такого секса, который я помню, и я хочу даже вон ту черепаху на дальнем камне, а ты… — Я лучше черепахи. — Безусловно. Но я спланировал этот день. Через пятнадцать минут мы уйдём отсюда, доедем до выхода на велорикше и отправимся в кино. В «Лэндмарк Саншайн» идёт классика шестидесятых, я заказал билеты заранее. Какие бы желания у меня ни были, я сделаю всё правильно, даже… «Даже если ты заплатил пятьдесят штук», — Брюс дежурно улыбнулся. Странный эскорт: непредсказуемый, без подготовки, без чёткой модели поведения. Кларк заметно отличался от любых типов клиентов: от обычных, от влюблённых, от фанатов, от стеснительных — от всех. Может, нет никакого настоящего свидания? Может, он так его и не расколол? Даже что? — Даже если я заплатил именно за секс. Кларк спокойно посмотрел Брюсу в глаза. Тот молчал. — Это прозвучало грубо? Действительно правильный. Честный, правильный и очень терпеливый. — Нет. Но раз у нас осталось ещё пятнадцать минут… Брюс подался вперёд. Положил ладонь на затылок Кларка, а губами осторожно прикоснулся к шее. Ожидаемый вздох последовал сразу же. Чемпион по вздохам с почти двухгодовалым недотрахом. У Брюса максимальный период относительного воздержания составлял семь дней, когда он находился в отпуске. Дольше не получалось. Он терпел три дня, в лучшем случае четыре, и прибегал к мастурбации, но это не помогало. Лекс и правда хорошо его знал, когда говорил о щекотливой проблеме. Словно профессиональный спортсмен, для которого тренировки стали наркотиком, Брюс отправлялся в какой-нибудь бар и снимал женщину, подчас не одну, возвращался и повторял всё снова, повторял на следующий день и повторял через день — потому что нуждался в чужом теле для секса. Потому что не мог без секса. Не то что правильный человек напротив, смотревший голодными глазами даже на черепах, который уже распускал руки так, будто находился в собственной спальне. Брюс из интереса переместил ладонь с затылка Кларка в пах. Проклятье. Стояло у того, как надо, и Брюс, в полной мере оценив размеры, поморщился. Только двадцать процентов его клиентов были мужчинами, и, вопреки мнению обывателей, нетрадиционный секс предпочитала меньшая часть, но и большинство таких любителей заказывало Бэтмена наоборот. Вдобавок он отдыхал пять дней плюс сегодня, до этого неделю к нему приходили одни женщины, которые не опускались до использования игрушек, и в предыдущую никто не посягал на его зад. Да и работа в таком месте обязывала поддерживать себя в идеальной форме. Однажды Лекс вызвал Брюса, приказал спустить брюки и представить, что сейчас будет произведён полный досмотр. После этого в комнату вошёл кто-то ещё, и Лютор елейно произнёс: — Вот так выглядят задницы моих элитных сотрудников. Вёдра я держу на другом уровне. Ты уволен. Но проблема крылась совсем не в этом. Кларк, в отличие от остальных клиентов, был абсолютным профаном и, хуже всего, здоровенным профаном, у которого между ног кое-что да выросло. Этот здоровенный профан наверняка захочет всё сделать сам и вряд ли после такого воздержания сможет управлять собой. Он и сейчас терял контроль, позабыв и о своей сомнительной правильности, и о том, что они на улице. Его пальцы бесцеремонно задёргали молнию на брюках Брюса, и последний собрался остудить горячую голову, но уловил посторонние звуки. Такие звуки он всегда слышал: за стеной из деревьев, за трёхдюймовой дверью, за толщей камня и бетона, за шумом дождя. Это его личное проклятие. Он сам себя проклял под шум дождя, за шумом дождя. За шумом дождя, когда прятался под окошком-прорезью. Когда ему было восемь, а ливень смывал город. Ливень смывал город, но так и не смыл всё. Когда ему было восемь, когда он ничего не сделал, а только прятался и слушал. Нет. Не сейчас. Брюс аккуратно прикусил мочку уха Кларка, легонько сдавил зубами примерно по центру и, резко отстранившись, встал. — Скоро будешь в порядке. — Что… Ты. Что происходит? — Мне надо отлить, — соврал Брюс и кинулся по узкой тропинке вверх. Он промчался по зелёному коридору до главной дорожки и услышал приглушённый стон — приглушённый чей-то огромной ладонью. Так оно обычно и бывает. Брюс побежал направо и сразу замер столбом. За кустами обжимались парень с девушкой, совсем юные, настолько увлечённые друг другом, что даже не услышали чужих шагов, не заметили невольного свидетеля. Он потёр виски и потащился обратно. В последний год приступы участились, не помогали медитация и йога, не спасали дыхательные практики. Брюс уплывал, тонул, тонул, ступни вязли в илистом дне, а выныривать получалось всё сложнее. Толща воды становилась всё непрогляднее. — Десять лет, ещё десять лет, — пробормотал Брюс, спускаясь обратно к озеру. — Мне нужно десять лет, пока они все не вырастут. Всего десять лет. Кларк так и сидел на камне, место рядом заняла черепаха. Вряд ли она успела приползти сюда сама. Он бросил клиента. Брюс прибавил шагу и встал напротив валунов. — Мы уходим, — даже не посмотрев на него, сказал Кларк. — Из-за того, что я помочился на деревья, как плохой мальчик? Ну, прости. — Иисусе! Меня не волнует, куда ты отлил. Мы уходим, всё это… — Он вскинулся, сверля Брюса гневно-растерянным взглядом. — Всё это не то. — Хорошо. Но, Кларк, ответь мне, черепаха в порядке? — Хватит. Брюс криво усмехнулся. Не переборщил ли он, решив, что с этим клиентом можно расслабиться, можно не вести себя всё время как Брюси? — Идём, — прозвучала явная команда. Переборщил? Хватил через край? Нет, расплескал всё. Они, едва ли перебросившись парой слов, поймали велорикшу, молча доехали до выхода, так же молча сели в машину. Брюс единожды попытался заговорить, но клиент не отреагировал. В полной тишине они прошли в зал — с диванами, а не рядами сидений — и Кларк уселся в угол. «Я хочу посмотреть фильм», — сказал он жёстким тоном. Учитывая количество свободных мест в зале и как далеко находились ближайшие зрители, изначально ему хотелось другого, но кое-кто переборщил: с перцем и со словами. Клиент имел право терять контроль, клиент имел право на всё, однако за ситуацией должен был следить Брюс, особенно с парнем, который очевидно стыдился того, что делает, но он завёл его и бросил, дав время подумать, а потом вернулся и пошутил так, словно они лучшие друзья. Возможно, Брюс тоже терял контроль. Отвлекался, погружался, безответственно подошёл к работе, решив, что с этим клиентом можно расслабиться. Ни с кем нельзя расслабляться. Надо включить Брюси: весёлого, но не ироничного; раскованного, но не дерзкого; сексуального, но не развязного — угодливого, исполнительного, ведомого Брюси. Вкусный кусок говорящего мяса в красивой обёртке. Нельзя думать о прошлом, нельзя думать о будущем, нельзя тревожно прикидывать, как там Альфред и дети, когда нет возможности даже связаться с ними. На работе есть только настоящее. Начались титры, но Кларк не дождался окончания. Дорога к нему домой, очень длинная из-за вечерних пробок, пролетела всё так же молча, и Брюс, уже в квартире, по привычке завозившись у порога с обувью, едва не вздрогнул, когда услышал: — Разуваться не надо. Он потянулся к туфлям: послушный Брюси, хороший, покорный. — Оставь их уже в покое. Кларк рассерженно посмотрел и разулся сам. — Жена настаивала, чтобы я снимал ботинки, — пояснил зачем-то, — улицы такие негигиеничные. А сама никогда не… Чёрт. Хорошо. Я вёл себя невежливо, мне жаль. — Всё в порядке. Ты хочешь молчать, я молчу. — Ты… Ладно. — Кларк покачал головой. — Посиди пока в гостиной или осмотрись. Нет, сначала отнеси свои вещи в комнату для гостей. Туда. — Он махнул рукой, указывая вглубь квартиры. — Последняя дверь слева. Если нужно что-то повесить или разложить… Там шкаф. Полки. Ванная. Не знаю, что тебе нужно. — Спасибо, я разберусь. Брюс подхватил с пола свою сумку, лежавшую у самых дверей, и направился в гостевую комнату. Квартира у Кларка была просторная, светлая и грязноватая — кое-где у плинтусов клубилась пыль. Зря машинально снял ботинки. Правила распространялись только на детей Брюса, и он понимал, что непоследователен, но это не имело никакого значения. Правила есть правила. Брюс распаковал сумку, одежду убрал в небольшой шкаф, необходимое для работы оставил на кровати, остальное отнёс в ванную, умылся и двинулся обратно. Ему разрешили осмотреться, и он осмотрелся, к тому же двери всех комнат были распахнуты. Метрополис уже погрузился во тьму, но свет в помещениях загорался, стоило переступить порог. Брюс не переходил границы, лишь выхватывал деталь-другую и шёл дальше. Две огромные спальни, включая комнату, которую отвели ему; в хозяйской широкая незаправленная кровать, пара вызывающе розовых женских кроссовок у окон и фигурки супергероев на этажерке. «Святое дерьмо», — ухмыльнулся бы Джейсон. Кабинет с, казалось бы, бесконечными книжными полками вдоль стен; под одним из двух столов, рядом с корзиной для мусора, валялось несколько смятых бумажных комков. Столовая, вся отлитая из пластика, стекла и металла, холодная и стерильная, как рабочее место хирурга, — неуместный мазок модерна в этой довольно классической в целом квартире. На кухню, откуда доносился шум льющейся воды, Брюс не пошёл, лишь сделал мысленную заметку: у клиента точно водились деньги, и немалые, и дело было вовсе не в разовой крупной сумме. Если Кларк и арендовал жильё, что маловероятно, это была не конура в доме по восьмой программе для бедных. Неплохо для нищего опустившегося алкоголика. Брюс терпеливо сидел по центру широкого кожаного дивана в гостиной, официальной и пустой, словно часть мебели вывезли или выкинули — несколько глубоких царапин тянулись по паркету к панорамным окнам. Он лениво пересчитывал далёкие безделушки на полках плазменной стенки, почему-то представляя, как пьяный Кларк вышвыривает на улицу стулья и тумбы. На стоявшие по обе стороны дивана кресла, заваленные яркими подушками, сил, видимо, не хватило, как и на низкий деревянный стол, на который Брюс собирался закинуть ноги, но одумался. Из-за спины послышался шум, и в гостиной появился Кларк, толкающий накрытый столик на колёсиках. Он подъехал к дивану и преувеличенно аккуратно начал переставлять ужин: сразу четыре порции стейка из тунца, с овощами; корзинка с двумя видами хлеба, соусы, приборы, уже открытая бутылка вина, бокалы, салфетки для колен и рук. Обручальное кольцо пропало, а сам Кларк переоделся, сменил джинсы и свитер на классические чёрные брюки с голубой рубашкой с закатанными рукавами. Журналист-фермер. — Тут… Тут, кажется, не очень удобно. Можем переместиться в столовую, хотя мне там не нравится. За этим столом с комфортом удалось бы поесть лишь гномам, но Брюс когда-то питался, не отходя от мусорных баков. Ему везде было удобно. — Кларк, мы будем есть там, где ты пожелаешь. — Нет. — Тот зажмурился на миг и тяжело опустился на диван. — Не веди себя как в нашу вторую встречу. Я сам сдвинул планку, но не надо. — Тогда как ты хочешь, чтобы я себя вёл? — Не так! — рявкнул Кларк, взглянув на Брюса. — Я понимаю, что в вашем бизнесе существуют определённые модели поведения. Наверняка я не увижу настоящего Брюса, но меня устраивает тот, что рассказывал о Т-дуальности. Я, если честно, вообще ничего не понял, лишь убедительно поддакивал. Меня устраивает тот, что придумывал истории про старых приятелей. Тот, что увлечённо поедал чизкейки в семейном ресторане и даже тот, что переживал за черепаху. Но не тот, что говорит со мной сейчас. Брюс неопределённо улыбнулся. — Я проявил грубость, но там, на берегу озера, я немного потерял контроль. Над собой. Над своими желаниями. Думаю, я попросту испугался того, что хочу. Голос Кларка подрагивал, в глазах поселилась растерянность. Брюсу бы хватило пальцев на одной руке, чтобы пересчитать знакомых мужчин, признающихся в собственной слабости, да ещё и кому. Он мог выключить исполнительного Брюси? Мог опять расслабиться? — Но я действительно хочу, — последовало новое откровение, — только в более подходящей обстановке. И ещё. Подобного пункта в вашем формуляре нет, но, если это возможно, я бы не отказался увидеть того Брюса, который похож на Бэтмена. Хотя бы мельком. — Неужели? — Фигурки героев на этажерке, тяга к Супермену, правильность истинного бойскаута. Он принял решение. — Хочешь Бэтмена? — Да. Немного. — Тогда заткнись и дай мне поесть. Лицо у Кларка вытянулось, а потом он громко фыркнул. Брюс смерил его холодным взглядом, в ответ получив восхищённый. Чудик. Он молча расстелил салфетку на коленях и перетащил туда же тарелку. Горбиться над столом он не будет. Не будет пить вино, пока не поест, и не важно, что Кларк неловко отдёрнул руку от бутылки. Тут же забубнил телевизор, шёл повтор какого-то бейсбольного матча, но Брюс и бровью не повёл. — Можем посмотреть «Субботним вечером в прямом эфире», скоро начнётся. Гм. Ладно. Кларк, помявшись, тоже пристроил свою тарелку на коленях. Брюс прикончил две порции, на три четверти опустошил корзинку с хлебом и скосил глаза направо — фанат Супермена и первый стейк не доел. Если бы Бэтмен был голоден, он бы невозмутимо взял последнюю тарелку, хотя клиент просил немного Бэтмена, мельком. Не стоило всё время изображать высокомерного чёрствого засранца в маске летучей мыши. — Если хочешь, осталось ещё, — пробормотал Кларк, отстранённо ковыряя вилкой рыбу. — Если ты и после этого будешь голоден, в холодильнике найдутся замороженные отбивные, пара упаковок яиц, бекон, ветчина. Не помню, что там ещё. Шпинат. Органический. Мороженое на десерт. Я тоже буду. Органический шпинат. Брюс неслышно хмыкнул и забрал последнюю порцию. — Я полагал, что на десерт ты будешь меня. Раздался привычный шумный вздох, багровая волна поднялась из ворота рубашки и захлестнула лицо Кларка. Никто не реагировал на избитые фразы так, как этот правильный человек. — Может, нальёшь нам вина? Кларк суетливо переставил ужин на стол. Уронил салфетку с колен, но не заметил этого. По крайней мере, руки у него не дрожали, когда он сунул Брюсу на треть наполненный бокал. — Я не пью уже месяц, — суховато произнёс Кларк. «Это твоё личное дело. Тебе не надо информировать меня об этом», — мог бы ответить Брюс, но он лишь поднял бокал к глазам и наклонил к себе, любуясь переливами красного. Понюхал, наслаждаясь ароматами пряностей и фруктов. Неплохое вино. Пригубив, он вернул бокал на стол, отметив, что Кларк выпил куда больше. Брюс расправился с тунцом, отлучился в уборную, а Кларк, опять притихший, всё сидел неподвижно. Время от времени подливал им обоим вина, но молчал. Обычно клиенты командовали парадом или посылали прямые, очевидные и не очень очевидные сигналы — Кларк же после слов о десерте будто закостенел. Он доел ужин и принёс пару сэндвичей, вино в бутылке едва покрывало дно, один бейсбольный матч на экране перетёк в другой, но ничего не происходило. Брюс совсем перестал понимать этого клиента. Его купили, чтобы удовлетворить неправильные желания или посидеть на диване? Он бы и не возражал, если бы не почти шесть дней воздержания. Ему самому это нужно. Брюс давно не юн и научился снимать напряжение со своим полом, хотя и предпочёл бы сейчас какую-нибудь милую и слегка безнравственную особу лет двадцати пяти, которая бы ему не платила, — чтобы получить ещё и нормальное удовольствие. Брюс умел разделять оргазм и эякуляцию, как и другие мужчины, работающие на высшем уровне, однако постоянная имитация, как у женщин, была невозможна и чревата различными заболеваниями, в том числе нервной системы. Обычно все отстранялись, но для отвлечённого психологического удовольствия требовалось реальное физическое. Он посмотрел на застывшего Кларка. Если отойти минут на пять, тот и не заметит. Вопиющий непрофессионализм. Брюс решился на осторожную инициативу: без давления, без спешки, без фокусов. Не захочет — оттолкнёт. Захочет иначе — скажет. — Кларк, если ты ждёшь, когда часы пробьют полночь, то она наступила час назад. Он придвинулся ближе и устроил ладонь на спинке дивана — на безопасном расстоянии, не притрагиваясь к клиенту. Тот сразу же повернул голову, а его глаза кричали: «Мы будем заниматься сексом? Наконец-то, наконец-то, наконец-то». «Какого чёрта ты тогда сидел, как ледяная принцесса-недотрога?» — едва не спросил Брюс, но вместо этого закинул руку на шею Кларку. Он действовал машинально, мысленно выстраивая схему: поцелуи, отодвинуть стол, дать полюбоваться на себя, включить Бэтмена, потому что Кларк хотел Бэтмена и потому что с Бэтменом всё было проще. Бэтмен служил Брюсу защитой. Бэтмен спасал его. Изображая Бэтмена, он мог поверить, что власть на самом деле у него, даже когда стоял на коленях перед другим мужчиной. Без Бэтмена он бы давно спёкся. Бэтмен внутри него всегда отдавал правильные приказы. Бэтмен и в порномире умел командовать. Ты сам выбрал такую жизнь, представь, что это твоя миссия. Целуй клиента. Стой на коленях. Стой на коленях красиво. Соси клиенту. Мысленно благодари клиента, что он не забыл освежиться после длинного дня. Сосать немытый член — то ещё удовольствие. Не смей думать об удовольствии — не смей думать о собственном удовольствии, даже если у тебя стоит с первой минуты. Думай о чаевых, о деньгах, о счетах. Всегда помни о счетах и том, что ты выбрал сам. Забудь о том, что ты Брюс. С той секунды, как ты первый раз улыбнулся клиенту, ты — Брюси и немного Бэтмен. Продолжай сосать. Минет не сделает себя сам, даже если ты Бэтмен. Мысленно проклинай клиента за то, что его член похож на кривую дубинку. Не надейся, что всё ограничится мастурбацией и оральным сексом. Не рассчитывай, что клиент даст трахнуть себя. Мысленно пожалей свою идеальную дорогую задницу и продолжай сосать и думать о счетах. Не забывай о счетах. Глотай, если сосёшь без презерватива, и никогда не забывай о счетах. Брюс ухватил со стола салфетку и вытерся. Лёгким гибким движением встал и бросил взгляд на осоловелого Кларка. Этот клиент сам приведёт себя в порядок, даже такой, размякший, с прикрытыми глазами и откинутой назад головой, он не позволит это сделать никому другому. — Эй. — Брюс обошёл диван и осторожно потряс Кларка за плечо. — Я иду в душ. — Угу. Я… я тоже. Отдельно. Наклонись. Брюс нагнулся, и его вслепую сгребли за шею. Он не отстранился, потому что не понял. Он и вообразить такое не мог — Кларк поцеловал его и убрал руку. Это был короткий чмок в губы, а не настоящий поцелуй, но кто так делает? Кто так делает?! Кто так делает после того, как спустил кому-то в рот или в горло? Кто так делает с такими, как он? Никто. Ни при каких обстоятельствах. Внутри Брюса заработал отбойный молоток, он едва не разодрал ногтями собственный рот. Его. Её. Его рот: забитый, окровавленный, нечистый. Брюс глубоко вдохнул-выдохнул. Он сделает всё, как надо. Это всего лишь странный клиент. Его, её, их рты, как раздавленные, сгнившие красные лепестки, пустившие ядовитый сок. Наполненные слюной, не слюной, переполненные. Мёртвые-мёртвые-мёртвые. Он съездил кулаками по своей наполовину бритой голове. — Что… Что за странный звук? — Я в душ, — выплюнул Брюс и кинулся бежать, будто старался обогнать свои мысли. Один плюс — эрекция пропала.