На букву «Б»

       Двадцать минут, тридцать, сорок. Сорок одна. Снятая шапочка для душа зашуршала в пальцах Брюса, а он всё сидел на бортике ванной, не в силах открыть дверь. Надо придумать оправдание, которое поможет выйти. Клиент исключительно небрезгливый. Мало. Клиент, Кларк, забыл, с кем он, представлял свою жену, которую наверняка целовал после орального секса. Это нормально для таких людей. Кларк представлял Бэтмена. Брюс тяжело задышал. Он не сорвётся. Он сорвался однажды, на обычный поцелуй, в двадцать лет, с мужчиной, ещё не в борделе. Его хватило на то, чтобы вызвать скорую, оставить дверь квартиры открытой и убежать. Утром он забрал Альфреда, покидал вещи в машину, и они срочно переехали в другой район. Потом Брюс осторожно навёл справки, тот человек выжил и не стал инвалидом, но ведь он пострадал ни за что. Если заказчик пострадает сейчас, убежать не получится. Ему нельзя никого бить. Он не бил, а избивал, как в детстве, когда был ужасным, жестоким, злобным ребёнком. Только сейчас он взрослый, сейчас его удары могли убивать. «Я Брюси. Брюси исполнительный, терпеливый, доброжелательный. Брюси сделает что угодно ради клиента. Я Бэтмен. Бэтмен стойкий, целеустремлённый, непоколебимый. Бэтмен сделает что угодно ради миссии. Я Брюс Уэйн. Я всё это и немного больше. Я Матчес». Последнее имя громыхнуло в голове. «Запомни, малыш, ты Матчес. Запомни-запомни-запомни, никому не говори другого». Брюс моргнул, но забытое воспоминание потухло, как крошечный уголёк под проливным дождём. Если бы его спросили, кто такой Матчес, он бы с недоумением вздёрнул брови. Отброшенная шапочка с шелестом упала на мраморный пол. Дверь внутри закрылась. Её не запереть навсегда: не существовало таких замков, не нашлось бы таких ключей, не выкованы были такие засовы. Не важно, что будет, когда дверь сорвёт с петель, потому что он стойкий, а впереди десять лет. После пусть летит. — Думал, ты уснул там. Кларк ждал в комнате. С мокрыми волосами, в одних лишь домашних брюках, он сидел на расправленной кровати и вертел в руках белый тюбик. Брюс почувствовал что-то близкое к рабочему расположению духа — светло-серые штаны клиента усыпали крошечные изображения летящего Супермена. — Нет, я не против, если тебе надо принимать душ так долго. — Кларк отвёл глаза, потому что на Брюсе даже трусов не было. — Я тоже принял душ. Хорошо принял. — Он близоруко сощурился и поднёс тюбик к лицу. Снял линзы? Его губы беззвучно задвигались. — Это анальный гель-лубрикант, Кларк. Теперь Брюс действительно был готов работать. Клиент предсказуемо залился краской, клиент хорошо принял душ. Если клиент всё-таки подставит зад, это будет лучшим оправданием, и дверь уже не откроется, не сегодня. — Отдашь его мне? Багровый, как перезрелый помидор, Кларк швырнул гель в Брюса. Последний едва сдержал смешок. Что клиент ожидал увидеть? Как говорил Гай Гарднер, играющий одного из Зелёных Фонарей: «Трахаться в жопу — не розовые лепестки нюхать». Очевидно, Кларк ещё не познал эту сторону секса, даже с женщинами, а первый раз в борделе он попросту не помнил. Брюс покрутил головой, но комнату словно начали обставлять и резко забросили: кровать и встроенный шкаф, два стула рядом с окнами — и всё. Он помедлил и взял один. Атмосфера не располагала, но вряд ли Кларк потащит его к себе и вряд ли Брюс будет спать в этой кровати потом. Стандартный набор рабочих средств переместился на стул. В ванной осталась сумочка с игрушками и кое-какими мелочами, которые точно не нужны. Бойскауту нельзя даже заглядывать в ту сумочку. Он уселся рядом с Кларком, вполоборота. Тот немного отодвинулся и, шумно вздохнув, заговорил: — Я подготовился. Чёрт. Брюс терпеливо ждал очередную порцию откровений и вежливо улыбался. В одном он мог быть уверен, этот человек из тех, кто способен выложить всё начистоту, как бы его это ни смущало. — Я осознаю, что неопытен в этой стороне секса. Поэтому я пытался подготовиться, попробовал посмотреть пару роликов и разочаровался — неприятное зрелище, такое же, как те парни, которых я приглашал. Если мне теперь симпатичны не только женщины, мужчины должны оставаться мужчинами, а это была пародия: в тех роликах, на лицах и в поведении тех парней. Один из них, у него даже была эта штука на ресницах… Тушь. Накрашенные ресницы. Если бы мне хотелось сходить на свидание с кем-то, у кого накрашены ресницы, я бы выбрал женщину. — Кларк подался вперёд, будто хотел убедиться, что у Брюса нет этой штуки на ресницах. — Я прочитал несколько статей, но это теория. Что было в первую нашу встречу, я толком не помню, но, уверен, мне понравилось, так как я был… грязным. Брюс про себя усмехнулся. Конечно, грязным, потому что наверняка не принимал душ ни в борделе, ни дома, пока не проспался, а злой, плохой, рассерженный Бэтмен спустил ему на живот. И, следовало констатировать собственный просчёт, его сегодняшний Супермен не собирался делать всё сам. — Кларк, ты хочешь, чтобы сначала я занялся сексом с тобой? Чтобы ты смог немного поучиться, прежде чем заняться сексом со мной? — Да, — коротко ответил тот и, подумав, добавил: — Ещё я хочу, чтобы ты ни в коем случае не вёл себя так, как в борделе. Потому что это тоже пародия. Брюс удержал на лице улыбку. Клиенты не имели права говорить о таком. Клиенты никогда не говорили о таком, но этот клиент не ошибся — пародия. Он и есть пародия. Брюси — пародия, и даже маска Бэтмена не способна это скрыть. — Я прошу прощения, если мои слова оскорбили тебя. Оскорбили. Потому что это действительно невежливо, потому что это недопустимый переход личных границ, потому что это правда. — Всё нормально, — ответил Брюс. Он всегда мог подумать, что трахнул фаната Супермена и тому потом было больно. Кларк промычал что-то неопределённое, уже, кажется, жалея о своей прямолинейности. — Хочешь выключить или приглушить свет? — уточнил на всякий случай Брюс. — Нет. Я хочу видеть всё и чтобы это всё было правильно. — Хорошо. Тогда не будем зря тратить время? Кларк затеребил шнурок на штанах, но Брюс мягко перехватил его руку. Как клиент представлял такой секс? Он прочитал несколько статей целиком, или его только на заголовки хватило? — Мы не будем тратить зря время, но и спешить не будем. Просто расслабься, Супермен, — негромко рыкнул Брюс, вспомнив о причуде клиента, — пусть я — Бэтмен, но у тебя ведь стальная задница. — Это может быть немного жёстко, — пробормотал Кларк, — но не в… главном. Он глядел в упор, но не опускал глаза. Смелее, Супермен, там нет ничего страшного, но Супермен был несмел, как благочестивая монашка. Брюс встал и потянул его за запястье на себя. Из вертикальной позиции переместиться в горизонтальную будет проще, с этим клиентом точно. — Что ты… — Заткнись и поцелуй меня, — собравшись с духом, приказал Брюс. Невероятно, с какой скоростью благочестивая монашка кинулась выполнять команду. В Брюса врезались. Он весил двести фунтов, но чёртов непредсказуемый Супермен весил фунтов на пятьдесят больше — двести пятьдесят фунтов круглых мускулов врезались в Брюса. Он хрипло вскрикнул и упал бы, если бы Кларк не удержал его. Бывали клиенты, которые весили больше, но он не привык к клиентам с превосходящей грубой физической силой. Это может быть немного жёстко? — Прости… — буркнул Кларк. Секунда, и его рот впечатался в губы Брюса. Одна ладонь незамедлительно устроилась на заднице, другая скользнула на бритый затылок. Пальцы Кларка пробежались вверх и без малейшей доли нежности зарылись в волосы. Хорошо, мистер Супермен, как пожелаете. Брюс продолжал целовать его, они сталкивались языками, кусались, и за эти поцелуи — за все поцелуи — придётся сделать кое-кому немного больно. За поцелуи и прямодушие. Этот клиент перестарался, такое прямодушие было бы перебором даже с близким другом. Не от всего можно отстраниться. Разобравшись с завязками, Брюс дёрнул брюки Кларка, надетые на голое тело, вниз. Тот что-то промычал, но не отшатнулся, просто переступил ногами. Отлично. У них обоих уже стояло, а Брюс не кончал почти шесть дней, ему нужно чужое тело, чтобы сбросить напряжение. Не единожды. Он абсолютно управлял эрекцией; кончал по заказу пять раз за двадцать пять минут или один раз за два часа; сдерживал эякуляцию, ограничивался имитацией и сухими оргазмами; ходил по верхушкам собственного тела — контролю не поддавались приступы и бешеное неугасающее либидо после пары-тройки дней плотского аскетизма. Все отточенные годами навыки, все техники, все методики, все уловки, подаренные Ра'сом, — всё летело к чертям. Брюс никогда ещё не работал после шестидневного воздержания. Его рука легла на задницу Кларка, вторая протиснулась между телами. Оба члена удобно легли в раскрытую ладонь — сухую, и он бесцеремонно дёрнул вверх, как бы невзначай чуть царапнув Су-пер-ме-на ногтем. Непрофессионально. Тот зашипел и яростно цапнул его за нижнюю губу. Без стеснения, уже обеими руками Кларк жадно щупал зад Брюса, пальцы проскальзывали между ягодиц, и разгорающийся жар расползался от копчика Брюса по всему телу. Он одновременно двинул ладонью и бёдрами, другой рукой продвигаясь по суперзаднице всё ниже и ниже. Мошонка подходила идеально для того, чтобы сделать немного больно. — Нет! — отпрянув, рявкнул Кларк. В его потемневших глазах читался откровенный испуг. Брюс обратил на это внимание ещё в гостиной, но сейчас окончательно убедился, что у клиента фобия. Он молча вернул руку обратно. Кларк вернулся к ненавистным поцелуям. Кому-то не нравились поцелуи, но приходилось терпеть; кому-то не нравилось, когда его щупают за яйца, и этому кому-то не нужно было терпеть. Потому что он заплатил. Лютор в былые времена проводил для сотрудников интенсивные курсы повышения квалификации, которые заключались в чтении лекций какими-нибудь псевдоспециалистами на выбранные однозначно безумным человеком темы. Лекс, подозревал Брюс, попросту издевался. На одном из таких уроков перед залом, полным сердитых женщин и мужчин, которые сами могли бы читать лекции, выступало странное создание: писклявое и тощее, но с широкими бёдрами; одетое в мужскую одежду и обутое в туфли на шпильках; ярко и уродливо накрашенное, невыносимо манерное. В этом борделе Лекса работали шикарные женщины и красивые, ухоженные, но в целом мужественные мужчины. Создание потрясало с трибуны силиконовым фаллосом и объясняло, как правильно заботиться о яичках. Когда писк про обделённые заботой яички пронёсся по аудитории в десятый или одиннадцатый раз, всё тот же Гай Гарднер, стопроцентный, неоспоримый, абсолютно геистый гей, встал и прорычал: «Слышь, ты, педрило заморское, яички у птички, а у меня, блядь, яйца!» Бесполое создание не ошибалось, яички оставались яичками, но Брюс как никогда был согласен с Гарднером. Он первый начал хлопать, и вскоре зал взорвался овациями, женская часть аудитории, неизвестно зачем приглашённая на такую лекцию, аплодировала особенно неистово. Гай скалился, довольный собой. Создание рыдало. Лекция была сорвана. Гарднера оштрафовали, а через неделю Лютор объявил о свёртывании всех программ по повышению квалификации. Спасибо яичкам. Брюс отложил идею сделать клиенту немного больно. Ему самому было больно, собственные яйца умоляли о милости, поэтому сначала надо сделать себе немного приятно. Он переместил зажатую между телами руку на затылок Кларка, грубо схватил того за волосы, в ответ получив грудной стон. Ладони на заднице Брюса напряглись, и Кларк сам уже, откровенно, бесстыже потёрся о его член своим, но он позволил себе совсем немного. Не сейчас. Не так. Это ещё поддавалось контролю. Кларк замер и отдёрнул голову, рука Брюса упала ему на плечо. — Ты… Э… Клиент имел право удивляться. После такого имел право оставить жалобу. Удовольствие заказчика приоритетно, а кончать на заказчика вот так, ни с того ни с сего, — недопустимо, но с этим парнем не возникнет проблем. Это было то немногое, в чём Брюс не сомневался. Он перевёл дыхание и ухмыльнулся, хотя облегчение едва ли ощущалось. Кларк уставился на него, растерянный и разгорячённый, с припухшими губами, ни следа от скромника в голубой рубашке. Они стояли и стояли, тесно прижавшись друг к другу, минуту, другую, и Брюс не мог перестать ухмыляться. Клиент изучал его анкету. Клиент должен был знать, что продукт натуральный, без химических добавок. Клиент вскрыл один обман, но обязан был понимать, что здесь и сейчас всё по-честному. Лютор дурачил людей, но не в том, что считалось едва ли не главной фишкой элитных услуг. Брюс совсем нагло оскалил зубы — непрофессионально — и даже вздрогнул, когда Кларк полез проверять его эрекцию рукой. Он опустил веки. Пальцы сдавливали его зад, пальцы скользили по члену, нормально, обычно, как делают все мужчины. Брюс глубоко дышал, чувствуя кожей изучающий взгляд, — взгляд, требующий повторения. Он разрешил себе слегка запрокинуть голову, разрешил приоткрыть рот, разрешил один глухой стон, выплёскиваясь в ладонь, — как и в первый раз, сдерживаясь, и открыл глаза. Выражение лица Кларка менялось: неверящее, восхищённое, любопытное. Его грудь вздымалась тяжело, неровно. — Разведи руки в стороны, — попросил Кларк. — Пожалуйста. Брюс подчинился, и его тут же потянули к кровати, по-прежнему держа за член. Неудобно, потому что Кларк только дважды переменил захват, пока они не устроились друг напротив друга вплотную, сидя на широко раздвинутых коленях. — Положи руки на бёдра, но не двигай ими. Если клиент хотел проверить его, без проблем. Если хотел подрочить, тем более без проблем. Хорошо бы, если бы клиент захотел отсосать ему. В борделе тот весьма очевидно проявлял желание, но смелости Кларку не доставало и сейчас. — Нет. Не закрывай глаза. Пожалуйста. Никаких проблем, кроме маленькой и очень щекотливой. Эскорт — самая человечная часть этого бизнеса. Брюс слишком долго не получал настоящего удовлетворения, а чужая рука всё ещё оставалась рукой, мужской, но чужой. Его голову наполняли сотни фантазий: от мимолётных, эфемерных до чётко выстроенных, продуманных до мелочей; а эротическая направленность, не считая денег, была гетеросексуальной, за исключением одного актёра пятидесятых и ещё кое-кого. Никаких клиентов в фантазиях, и за почти двадцать лет лишь двое, вопреки воле, пробрались туда, хотя он гнал их, гнал. Ра'с, которого больше не хотелось видеть, и Диана, с которой — даже если бы Брюс был способен на реальные чувства и не работал тем, кем работал — всё равно ничего бы не вышло. Раньше бы Солнце упало на Землю. Эти двое принадлежали к одной породе слишком влиятельных людей, чьи лица ни за что не появятся в светской хронике. Ра'c прятался в тени, Диана, как бы её ни звали на самом деле, скрывалась за сияющим белым облаком. Единственная, наверное, не из влюблённых, которая доподлинно знала, что покупает, но её это не волновало, она выбирала лицо и тело. Если бы Диану можно было представить в борделе, то только в роли Чудо-Женщины, в сюжете «Хикетея», и Брюс бы сыграл для неё такого Бэтмена. Она предпочитала традиционный секс, но сама вела партию, и подчинение ей ни один мужчина не посчитал бы унизительным. Чёртова нога Дианы. Вместо семи дней с роскошной женщиной, выгодных, очень выгодных дней — возможно, именно поэтому Диана, как и Ра'с, пробилась в его фантазии, деньги ведь лучшая смазка — он получил сутки по обычному тарифу с противоречивым, наивным, правильным, слегка нелепым, простодушным мужиком, которого никак не мог раскусить. С мужиком, который так и сжимал его член. Кларк скользил от основания вверх, перехват другой ладонью, снова вверх, и смотрел ему в глаза. Медленно, ускоряясь, всё быстрее и быстрее. Брюсу не требовались руки, чтобы дать или не дать себе кончить, он не зря полжизни тренировал мышцы, о существовании которых большинство мужчин и не подозревало. Но не сегодня. Такие желания ему никогда не научиться контролировать. Возможно, это действительно болезнь, не та выдуманная, которая порождала его психоз, а какая-то иная. Он уже подавался вперёд, чуть-чуть, немного, ногти впивались в бёдра, однако клиент не возражал. Не замечал. Не отрывал от него взгляд. Брюс вонзил зубы в нижнюю губу, и дыхание Кларка участилось, а его пальцы погладили головку. Нечестно. Не сегодня. — Давай, давай же. Кларк шептал очень тихо, низко-низко, шептал с таким желанием: опаляющим, чистым, жадным. Его голос подрагивал. Всё, чего хотелось Брюсу, это врезать ему в поддых, перевернуть на живот и трахнуть в зад. Сделать немного больно. Много. Очень. Очень больно. Спустить куда-то, в кого-то свою нездоровую похоть. Только брать и брать, не давая ничего взамен. Представляя Диану, отсчитывающую бенджаминов франклинов, обнажённую, сильную, он бы взял её на зелёном шуршащем ковре. Она бы взяла его. Кларк наконец убрал руку. С мокрой прядью, упавшей на лоб, возбуждённый, хотя и с ослабевшей эрекцией, он недоверчиво взирал: «Что ты за мутант такой?» — Брюс, у тебя всё ещё… Ого. Я думал, так не бывает. Ты испытываешь какие-нибудь… — Мои ощущения исключительно приятные. — Ага. Как ты вообще… Сколько раз ты так можешь? Прости. Я не должен задавать такие вопросы. Пару лет назад Брюс, который, как и в юности, изучал мужскую сексуальность, как, впрочем, и женскую, прочитал об одном удивительном мультиоргастике, чуть за тридцать, способном на шестнадцать оргазмов подряд без спада эрекции, пусть не все они были с эякуляцией. Так Брюс не мог и близко, ни в свои пиковые двадцать семь, ни тем более сейчас, когда планка слегка упала, однако Кларк уставился, словно ждал чего-то в этом духе. Некстати включил журналиста. Кларк, журналист из Метрополиса, поклонник Супермена, правильный, огромный, нелепый. Кент, Кларк Кент — Брюс вспомнил фамилию клиента. Почему это беспокоило его? — Давай проверим. Что если с тобой получится больше обычного? Рот у Кларка округлился, а сам он уселся нормально и откинулся на подушки в изголовье. Брюс внимательно взглянул на свой сегодняшний заказ. Сделать немного больно. Очень-очень больно. Непрофессионально. Другие заказчики, предпочитающие такой секс, всегда имели опыт или, в крайнем случае, были здорово подкованы теоретически, но не Кларк. Непрофессионально издеваться над клиентом-новичком, даже и пересекающим непересекаемую черту. Сейчас тот смотрел однозначно: «Я хочу. Очень хочу, но боюсь и вот в этом никогда не признаюсь». Брюс не из тех, кто причиняет боль, а из тех, кто делает всё необходимое, и это одна из причин, почему его Бэтмен всё ещё на коне после стольких лет. В порномире у Бэтмена была своя миссия, и с ней он справлялся прекрасно. На работе на первом месте работа и удовольствие клиента, всё остальное вторично. Бэтмен внутри него никогда не позволял об этом забывать. Ты сам выбрал такую жизнь. Целуй клиента, будь нежным. Твой член давно превратился в древнюю окаменелость, но у тебя нет собственных желаний. Ты ненавидишь целоваться, но ты обязан целоваться. Клиенту должно понравиться. Целуй клиента и помни о счетах. Помни о людях, которых ты не должен разочаровать. Помни о своей вине. Целуй клиента. Не зарывайся, не дай ему повод выкинуть тебя с двадцать пятого этажа. Ты сам виноват, ты всегда виноват, и ты выбрал такую жизнь, чтобы её не пришлось выбирать кому-то другому. Ты выбрал такую жизнь, потому что ты виноват. Целуй клиента. Дай ему то, чему научил тебя Ра'c. Используй пальцы, используй губы, используй язык, используй член. Ты виноват. Ты не трахаешь клиента, ты доставляешь наслаждение. Притворяйся хорошим парнем и помни о счетах. Ты виноват. Ты не кончаешь в таком состоянии, кончает только клиент. В таком состоянии тебе нельзя срываться. В таком состоянии ему нельзя срываться, и он не сорвался. Брюс сидел на кухне, такой же неприятно-металлической, как и столовая, и ел гигантский бутерброд. В холодильнике, кроме органического шпината, нашлось достаточно продуктов, которых хватило на пару мега-сэндвичей. Он не сорвался. Здорово было бы закончить всё так, но сегодня не выйдет закончить всё так. Мастурбации недостаточно, ему никогда не хватало этого. Брюс уставился на бутерброд, показавшийся неожиданно привлекательным, и поморщился. Существовали и другие способы, рядом было чужое тело, и это тело, с которым он мучился часа полтора, теперь не будет кидаться на него, пытаясь сразу засадить до половины. Заодно стоило сменить модель поведения, переключиться на Брюса, который хочет, но без серьёзного перебора. Пусть это игра, но она обязана быть натуральной. Нельзя бросаться на Кларка с порога, требуя, чтобы тот сию секунду, не сходя с места, поимел его. Кларк не поверит. Он разделался с сэндвичами, тщательно прополоскал рот и, подождав ещё полчаса, вернулся в спальню. Кларк лежал, раскидав руки и ноги, и блаженно улыбался. Конечно же, ему не хотелось ни вставать, ни двигаться и уж тем более не хотелось того, за что было заплачено. Можно уйти, и он уснёт здесь, даже не вспомнив, что не в своей кровати, немного грязный, а в квартире посторонний мужчина. Нет, мистер Кент, эта ночь не для сна. Вы можете кое-что сделать для одного неудовлетворённого человека. Вы подходите, потому что здесь нет никого другого. Брюс потряс его за плечо несколько раз, но в ответ получил лишь мычание. — Кларк! Тот поморгал и открыл глаза. — Я бы хотел продолжить. — Пр… Про… Что? — Кларк приподнялся на локтях. — Продолжить? Сейчас? Брюс взял его за руку и потянул на себя — огромного, вялого, но не сопротивляющегося — вынудил встать: — Продолжить, — сказал чуть срывающимся голосом. — Помнишь нашу договорённость? Сначала я, потом ты. Твоя очередь. — Может, отложим до утра? — Нет, я не могу ждать до утра, я… — Брюс перевёл очень естественно сбившееся дыхание. Он звучал честно. — Я… — Ты что? — В глазах Кларка загорелся интерес. — Я хочу, чтобы ты занялся сексом со мной. Сейчас. — Ты хочешь? Действительно? — Не просто хочу. — Брюс отстранился и окинул его взглядом, провёл ладонью по груди. Кларк, кончивший уже два раза, вполне обоснованно сомневался в себе, но это совсем не проблема. — Очень хочу, а ты… Ты поймёшь, на что способен. На самом деле. Поверь, ты способен на удивительные вещи. Кларк молчал и молчал, и наконец, решив что-то, собрался опуститься обратно, но Брюс придержал его. — Нет, не здесь и не так. Как насчёт душа? И меня, мокрого. — Мокрого… — Ты представил меня… мокрого? — в сознании Брюса проносились десятки мокрых обнажённых женщин, он настолько желал хоть кого-нибудь, что говорил искренне. — Представил мою влажную кожу, мои блестящие мышцы, очень твёрдые, немногие скользкие? — Он неторопливо целовал шею Кларка и думал, как сделать, чтобы собственный член не стал твёрдым. Нельзя утратить контроль прямо здесь. — Я буду немного скользким, но тебе это не помешает? Тебе это понравится? Ты хорошо представил? Так невероятно много зависело от головы и так мало от тела. Истинное наслаждение прежде всего исходило от мозга. Люди теряли массу удовольствия, потому что стеснялись, запирали свои фантазии, не обсуждали фантазии. — Твёрдый. Немного скользкий… — Кларк бессознательно поводил языком по нижней губе. Он очевидно вообразил гораздо больше, чем услышал, и теперь был готов удивляться. — Я представил. Идём в душ. Быстрее. Лучше у меня. — Хорошо. Что ты хочешь взять с собой? Кларк отошёл на шаг, его взгляд заметался. — Я. Мы. Мы будем в душе, и ты же более… чем я. Мгм. Опытный. Да. Можно только смазку? Брюс прихватил один из тюбиков и, взяв покашливающего скромника за руку, вывел в коридор. Во вторую спальню они ворвались в обратном порядке, Кларк всё ускорялся, пока буквально не поволок его за собой и с таким же воодушевлением не затолкал в ванную: светло-голубую, гигантскую, по сравнению с гостевым санузлом. Сама ванна, огромная, квадратная, из литьевого мрамора, с очень высоким душем, прилегала к двум стенкам, вдоль одной тянулись полупустые узкие полочки. Утративший весь энтузиазм Кларк замялся, и Брюс первым забрался в ванну. Устроил гель на полке, включил воду. — Ну же, Кларк, ты хочешь принять со мной душ? Или сначала хочешь, чтобы я тебя помыл? Тот сглотнул и дважды щёлкнул пальцами, приглушая свет. — Помыл? — переспросил, присоединяясь к Брюсу, и, получив в ответ кивок, добавил: — Можно я тебя… помою? Нет. Это кто-то другой. Не я. — Это ты, — усмехнулся Брюс. — Конечно, ты можешь помыть меня. — Он шагнул вплотную. — Можешь… — Провёл подушечками пальцев по шее Кларка, коснулся сонной артерии. Ускорившиеся мощные толчки пульса чувствовались даже без нажатия. — Можешь облизать меня. — Прильнул губами, несильно прикусил. — Можешь поставить меня на колени. — Спустился ладонью по груди, ниже и ниже, незаметно, не задерживаясь, помассировал пару точек. — Можешь взять меня. У этой стенки. Сзади. Немного… жёстко. Я хочу, чтобы ты был жёстким, и ты можешь сделать всё это и что угодно ещё, что придёт тебе в голову. Ну же, что именно ты хочешь сделать со мной? Как именно ты хочешь сделать это со мной? Глаза Кларка окрасились насыщенно-синим, возможно, из-за света, он протяжно вздохнул, и Брюс увлёк его под душ, убивая мысли о том, как хотел бы взять у этой стенки кого-то, хоть кого-нибудь, всё равно кого. Очень жёстко. Он только гладил и целовал чужое тело, которое уже было полностью готово, а Кларк говорил и говорил, срываясь едва ли не после каждого слова, не прикасался, не распускал руки, а только говорил. Что хочет сделать и как, и сколько раз, и как часто представлял это за последний год. Вулкан так не извергал лаву, как этот парень — слова. — Но я не хочу спешить, — заявил он, — потому что там, в комнате, всё было медленно, временами невыносимо медленно, а потом. Хотя я ощущал дискомфорт в начале и сейчас… Сейчас мне как-то странно, словно у меня в заднице побывал багет, и его всё ещё не вытащили. Но это не важно после того, как всё было и чем закончилось. Кларк толкнул Брюса к стене, и теперь вода лилась рядом, а сам отошёл к полкам. Брюс прочесал пальцами намокшие волосы, положил одну руку на бедро и, опёршись спиной на гладкую поверхность, максимально расслабился. Внутри всё кипело, но придётся подождать. Клиент ещё стеснялся, но не так, как в начале. Клиент хотел насладиться видом, неторопливо, не пропустив ни единой детали. Клиенту понравится, когда член встанет именно под его ладонью. Надо только не забывать включать того Брюса, который хочет клиента. Опасно. Слишком близко к настоящему удовольствию, нельзя получать настоящее удовольствие на работе и клиента тоже нельзя разочаровать. — Ты охренительный, Брюс, ты знаешь это. Наверняка знаешь. Кларку, стоявшему напротив с мягкой мочалкой — натуральная морская губка, достался насмешливый взгляд. — Повернись, пожалуйста. Брюс послушно развернулся, упёрся ладонями в стену и немного расставил ноги. Кларк и правда мыл его: собственной рукой и мочалкой. Скользил аккуратно, не грубо, обводил едва ли не каждую мышцу. Слова и редкие вздохи скрывал шум воды, и он касался, касался, касался — ладонь, губка, рот, губы, язык, бегущий по позвоночнику. Тумблер внутри защёлкал, перескакивая через десятки делений сразу: Брюс на приёме, на вечеринке, в отеле, в борделе, у Лекса в кабинете, настоящий Брюс. Нет. Недопустимо получать настоящее удовольствие на работе. Это губительно. Он мог переключиться. Мог подумать о своих детях. С ними все щекотливые проблемы исчезали, будто и не существовали, но здесь и сейчас это было бы чудовищно. Во время прямой работы Брюс отвлекался на счета, на деньги, на то, что купить на эти деньги, но не конкретно на детей. Поступить так — всё равно что посадить их в первый ряд и заставить смотреть. Лучше собственную шею сломать. Он мог отвлечься на другое, на то единственное, что его бы точно сдержало, но не хотел. Только не на свои восемь лет. Не на это. Никогда не на это, а без этого тело, всегда покорное и исполнительное, отказывало. Так необъятно много зависело от головы и так ничтожно мало от тела, но сегодня Давид побеждал Голиафа. Кларк уже спустился низко-низко, пробрался мочалкой, ладонью, пальцами между ягодиц. Брюс упёрся лбом в стену и откровенно, не сдерживаясь, застонал. Он терпел очень долго, не сорвался на клиенте, не разрешил себе ничего и усугубил своё состояние. То, что с ним делали, было бы приятно даже от больного сифилисом столетнего беззубого старика. Брюс добавил старику грязные нестриженые — жёлтые, отслаивающиеся, с грибком — ногти, бородавки, торчащие из носа волосы. Покрыл пятнами соуса морщинистый подбородок, залил гноем глаза, снял одежду, под которой отвисал пустым пыльным мешком дряблый живот, и вдохнул запахи мочи и гнили, но это оставалось всё таким же приятным. Что он за мутант такой. Лекс верно думал. — Брюс, Брюс. Шею обожгло дыханием. Будто мягкий огонь лизнул, проник внутрь и разлился по телу пылающей волной. Будто Брюс стал неуязвимым и наслаждался, наслаждался, наслаждался. — Обратно. Пожалуйста. Такой же насмешливый, как и был, он медленно повернулся, натыкаясь на изучающий взгляд — совсем не аккуратный, не осторожный, этот взгляд нырял под кожу, глубоко-глубоко. Жадно поедал-выедал-разъедал плоть. Его груди коснулись, повели дальше, ниже. Мочалка полетела в сторону, и Брюс толкнулся бёдрами вверх. Это необходимо — куда угодно, кому угодно, только в чьё-то чужое тело, в чью-то чужую часть тела. Пусть в нём будет чья-то часть тела, можно и так. Кларк приобнял его за шею и едва ли не закружил по ванне, пока они оба опять не встали под душ, чтобы смыть всю пену. Столетний беззубый старик, он представит старика, чтобы наказать себя. — Кларк… — голос Брюса был неспокойным, его голос наполняло желание. — Со мной не надо быть настолько медленным. Кларк вновь слегка нервничал, но это не помешало ему решительно подпихнуть Брюса к стене и развернуть. Последний опять упёрся ладонями в немного скользкую поверхность и широко расставил ноги. За спиной слышалась возня, чёртов болван наверняка не мог справиться с крышечкой. Быстрее. Он мог кончить без рук, стоя вот так и работая натренированными мышцами, но ему требовалось чужое тело, иначе не отпустит. Позади, совсем близко, воздух потяжелел от дыхания, загустел тёплой дразнящей волной. Брюс был готов отдаться уже дыханию, но его поцеловали в шею, в плечи, язык скользнул по мокрой спине. Сколько можно возиться? К заднице наконец прикоснулись. Какой неуверенный клиент, такой благоразумный, нерасторопный, терпеливый. Такой притворщик. Позади разливался океан звуков, а Кларк перестал миндальничать, теперь Брюс чувствовал достаточно много внутри себя. Хорошо, да. Он двигался сам, потому что так проще. Недостаточно хорошо. Его мутный взгляд упёрся в стену. — Кларк. — Что-то не так? Я делаю что-то не так? — У тебя… — Брюс перевёл дыхание. — У тебя верхний этаж? — Да. — У тебя очень большой балкон, я заметил. Я не помню, есть напротив дома. — Нет, там отличный вид. Зачем ты… Нет! Исключено. — Да, именно так. Соседи спят, они далеко, у тебя огромный балкон, ночь тёплая. Пальцы пропали, и Брюса резко развернули спиной к стене. — Ты хочешь, чтобы мы занялись сексом на балконе? — выпалил Кларк. Его зрачки напоминали разгорающуюся лампочку. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня на балконе. Отымел меня. Выебал, если тебе будет угодно. Тебе будет угодно? Сейчас нет ничего, что бы я хотел больше, и немедленно, пока не пришлось начинать всё заново. Кларк сглотнул и отступил под душ. Стоял и стоял там, и тёр ладони. По дну ванны в крошечном пенном облаке проплыла мочалка. Он подхватил её и продолжил вытираться, зачем-то вымыл себе и так чистый живот. Всё порывался что-то произнести, открывал рот, но так ничего и не говорил. — Сейчас же, я сказал. Брюс чеканил слова, совсем позабыв о рабочих манерах, его ледяной тон был непозволительно неучтивым. Непрофессиональным. Он бесцеремонно сгрёб Кларка за запястье и потащил за собой, не забыв перед уходом забрать гель. Кое о чём он в любом состоянии помнил. — Нет. Я… я тоже очень хочу, но это плохая идея. Брюс и мизерной доли внимания не обратил на возражение. Эти зрачки, вспыхивающие, разгорающиеся, увеличивающиеся, выдали всю правду. Он проволок совсем не упирающегося Кларка через спальню, распахнул балконную дверь и отпустил его руку. Два широких шага, мягкое покрытие под ногами, и свежий воздух наполнил грудь. Никакой стены перед глазами, только чернота, уже синеющая, предрассветная, и далёкие грозди разноцветных огоньков. — Я так не могу. — Неужели? — Брюс обернулся. — Это непристойное поведение. — Это твой дом, Кларк, твой. И если ты считаешь это таким ужасающе непристойным, почему у тебя ещё стоит? Он устал от этого округляющегося рта: осознание, удивление, стыд, осуждение. Клиент-притворщик. «Я правильный человек и не могу трахаться на балконе. Да, пожалуйста, мне так хочется сделать это. Умоляю, дай мне трахнуть тебя на балконе. Я перетрахал тебя в голове миллион раз и хочу сделать это по-настоящему. На балконе, на газоне, в машине, на рабочем столе, на глазах у бывшей жены. Нет, нет, а что бы сказали мама с папой, мой дантист, коллеги, соседи, та милая девушка, которая каждое утро интересуется моими делами, пока мы едем в лифте? Тот парень, который ежедневно стоит за мной в очереди за ланчем? Я же правильный человек, порядочный, честный. Я жертвую пять процентов своей зарплаты онкологическим больным и покупаю шлюх за пятьдесят штук. Но я правильный человек». Брюс не стал осматриваться: никаких диванов, кресел, стульев, столов — ничего. Он не ляжет, не сядет, не встанет на колени. Щедро смазанные пальцы оплели член Кларка, и тюбик полетел в сторону. Если этот притворщик посмеет упираться и дальше, он скрутит его и убедительно докажет, что Бэтмену не нужен криптонит, чтобы делать с Суперменом всё, что заблагорассудится. — Так непристойно, да, Кларк? Насколько непристойным ты можешь быть? Насколько это тебе может понравиться? Насколько это мне может понравиться? Насколько мне понравится, когда ты будешь так непристойно трахать меня здесь, перед всем этим открывающимся сверху городом? Кларк попытался отшатнуться и тут же подался вперёд. Брюс бессовестно вытер ладонь о его волосатый живот и развернулся, подошёл вплотную к одному из открытых окон балкона. Руки легли на светло-голубой пластик, и ухо тут же опалило дыхание. Кларк бесшумной молнией подкрался к нему. Брюс позволит ему всё сделать самому, он будет только смотреть вперёд и представлять. Фейерверк образов вспыхнул и рассыпался шелестящим веером карт. Старик. Он накажет себя, он не накажет себя. Лорен Бэколл с её кошачьим взглядом и чувственной нижней губой, волшебные пальцы Ра'са. Джейн Фонда, Моника Беллуччи. Моника прекрасна. Лив Тайлер — до того, как погрязла в пластике; та распущенно-громкая девчонка с парковки в две тысячи пятом; учительница английской литературы из первой школы Дика. Лию, великолепная Лию, пахнущая жасмином, всегда в приличных, старомодных невинно-белых трусиках. Плохой мальчик Джеймс Дин с зажатой в зубах сигаретой. Старик. Диана в струящемся по телу полупрозрачном платье. Её ладони на его бёдрах. Старик-старик-старик. Диане почему-то захотелось так, а у него всегда полно игрушек. Джентльмен обязан удовлетворять желания леди, тем более если леди платит. Брюс зашипел. Кларк так и оставался неумелым профаном, а он совсем не помогал, стоял живым секс-тренажёром. — Что-то не так? Такой заботливый, предупредительный и внимательный. Жаль, Кларк не принадлежал к тому типу чрезмерно крупных мужчин, у которых ниже пояса всё приходилось с лупой искать. Его бы никогда не взяли на работу в элитный бордель, разве что клиентов пугать. — Всё отлично. Брюс уже двигался сам, контролируя процесс. Всё будет хорошо, как и надо. Хорошо не только ему, Кларку очень понравится. Кларк впервые почувствует, как это, когда так тесно, узко и туго, когда вокруг члена сжимаются совсем другие мышцы. Когда под ладонями не круглые мягкие ягодицы, а мускулистый накачанный зад. Кларку уже очень нравилось. Он шумно дышал, одной рукой стискивал его бедро, а вторую закинул на левое плечо. Брюс лениво приоткрыл рот, он мог пососать пальцы, когда правильный человек решится. — Так… Это так… Б-боже… «Да, Кларк, это так. И тебе захочется ещё. Обязательно. Ты будешь мечтать о моей заднице круглосуточно, пока не прибежишь обратно со стёртыми до мокрых мозолей руками». — Теперь ты можешь быть достаточно жёстким, но не забывай, что ты не гвоздомёт. По крайней мере, не газовый и ни в коем случае не кровельный пневматический. Попробуй электрику. Мне понравится электрика в твоём исполнении. В правое ухо прилетел смущённый смешок, Кларк разбирался — фермер. По-прежнему внимательный фермер, придерживающий его рукой за подбородок. Брюс прихватил большой палец губами, прикусил и сосредоточился на горизонте. Упал в стремительно светлеющее небо под нарастающие, ровные, сильные толчки бёдер. Моника Беллуччи, та девчонка, Лию, Джеймс Дин, Лорен Бэколл, Диана. Что он увидит перед тем, как всё расплывётся, перед тем, как мозг отключится? Монику Беллуччи, ту девчонку, Лию, Джеймса Дина, Лорен Бэколл, Диану? Брюс пропустил Кларка вперёд, надо помнить о клиенте, всегда, и теперь можно забрать своё. Он откинул голову назад, и, прежде чем горизонт взорвался, прежде чем выбросил первый луч и рассыпал ослепительное белое по голубому, Брюс получил награду — редкую, настоящую. Сегодня он не видел ничего, только пощипывающую глаза холодную и густую тьму как истинное благословение. — Брюс? Эй, ты в порядке? — Более чем. Но надо помыть балкон, Кларк, — только и ответил он.