На букву «Б»

       На низком небе лежало рваное одеяло облаков, из-за которого едва проглядывал блёклый кружок луны. Порывистый ветер облизывал прохладным языком щёки. Вперемешку с редким снегом сыпался моросящий дождь, и на коже оседала водянистая пыль. Кларк расстегнул верхнюю пуговицу пальто и опёрся поясницей на капот своего автомобиля. В эту промозглую мартовскую ночь он не чувствовал ни холода, ни сырости. Вместе с Диком он стоял неподалёку от больницы, на другой стороне улицы, и терпеливо ждал Брюса, который отправился известить о Стефани и Барбаре очередных подопечных, почему-то живущих в клинике. — Эскорт или бордель и эскорт? — Ч-что? Кларк потянулся указательным пальцем к пустой переносице, всё ещё привычным жестом собираясь поправить очки, и неловко уронил руку. — Ты не удивился, когда Лесли упомянула, чем занимается Б, а сам он не стал бы сочинять сказки и злиться, если бы вы познакомились случайно. Так он сердится, когда не хочет говорить о работе в присутствии семьи. Поэтому я спрашиваю — где именно ты с ним познакомился? Кларк смутился. «Значит, мистер Правда-Справедливость-и-Американский-Путь вовсе не суровый гетеросексуальный мужик? — слышал он. — Значит, ты спал с моим отцом? Значит, ты, ублюдок, покупал моего отца?» В рассеянном жёлтом свете фонарей усталое лицо Грейсона казалось чуть ли не желчным. Капли дождя и растаявшего снега блестели на его коже фальшивыми бриллиантами. — Ладно, проехали, — весело подмигнул Дик, явно не видевший никаких проблем, и добавил: — Тебе можно доверять. По-настоящему. Он смотрел цепко и внимательно, как Брюс недавно, и Кларк с серьёзным видом ответил: — Полагаю, что так. — Тебе можно доверять по-настоящему, — повторил Дик, — и у меня есть странная просьба. Я пойму, если ты откажешься. Мы же не дети, да? Это в семь лет сразу после знакомства говорят: «Мы друзья навек». Со взрослыми это не работает. — Жаль, что не работает. — Да. Очень жаль. Дик лучезарно, до ямочек на щеках, улыбнулся, и Кларк слегка растерялся. — Гм. Мгм. Ты не. Ты ведь не хочешь, а-хэм, ну. Боже. Кларк замолчал. Он решил, что речь пойдёт о чём-то важном, однако Грейсон, кажется, подшучивал над ним? — Не хочу ли я предложить тебе поиграть со мной? — строгим голосом продолжил Дик и, хлопнув себя ладонями по бёдрам, расхохотался. — Ты отличный мужик, Кларк. Серьёзно. Когда всё это закончится, приглашаю тебя выпить. Как раньше говорил один из моих младших братьев: «Без б, чувак». — Без Брюса?.. Дик укоризненно склонил голову на бок, его губы дрожали. — Я понял, — после паузы ответил Кларк и усмехнулся. — Без базара. Чувак. — Ловишь на лету, — отозвался Дик и перешёл к делу. — Я хочу, чтобы ты отвёз меня и Брюса домой и, если у тебя нет других планов, остался у нас ночевать. Мне придётся уехать к Бабс, а Б… Ему нужно отдохнуть, а мне нужен тот, кто присмотрит за ним. — Ты о его кошмарах? — смекнул Кларк. Он не рассчитывал получить приглашение, но не собирался ни упускать шанс, ни скрывать свою осведомлённость. Дик догадался насчёт эскорта и разумно предположил, что Кларк мог сталкиваться с той неуправляемой и нездоровой частью Брюса. — Ты в курсе, — с долей облегчения произнёс Дик. — Я надеялся, что ты в курсе и мне не придётся объяснять. У нас дома две сиделки, но это женщины и у них свои обязанности. Джейсон ещё пацан, остальные совсем дети, а Б в пограничном состоянии из-за всего этого. — Грейсон неопределённо махнул рукой. — Он двое с половиной суток на ногах и наверняка сорвётся. Перепугает всю семью. Начнёт размахивать кулаками, случайно кого-нибудь заденет и будет вечно грызть себя за это. Кларк, ты охренеть какой здоровый мужик и сумеешь его угомонить. — Можешь на меня положиться, я не подведу, — пообещал Кларк. — Но Брюс не согласится. — Беру его на себя. С ним на самом деле просто: слушаешь, киваешь, соглашаешься и поступаешь по-своему. Этот пёс лает, но не кусает. Живот, грудь и бока Кларка покрывали кровоподтёки, спрятанная за высоким воротом свитера шея была тёмно-фиолетовой — будто кто-то несмываемым маркером нарисовал на коже грозовую тучу. Практически каждое движение сопровождалось болью, к которой он уже притерпелся. Нет, этот пёс и кусал, и грыз, и рвал когтями. — Неудачно выразился? — хмыкнул Грейсон. — Обычно Б справедливо надирает задницы, но иногда ему срывает башню. Кларк нахмурился. Ему не хотелось обсуждать это со взрослым, но всё же сыном Брюса, однако Дик был таким славным и открытым парнем, поэтому и лгать — тоже не хотелось. Дик не должен считать своего отца неадекватным драчуном, который избивает людей, даже не попытавшись разобраться. Вряд ли Брюс набросился бы так безрассудно, с такой яростью, если бы не тот свинский поступок Кларка. Размышляя, он уставился на вход в клинику и наконец уклончиво произнёс: — Я за дело получил. — Не защищай его. Он всегда учил меня — всех нас — контролировать агрессию, а сам не справился. — Я не защищаю. — Кларк вздохнул и, опустив голову, пошевелил носами ботинок. Невзирая на собственные слова, он всё ещё сомневался, что они с Брюсом в расчёте. — Это не из-за… Всё по делу, Дик, по другому, но по делу. Это моя вина. Я наломал дров. — Ла-а-адушки, как скажешь. Напоминаю, что ты отключился. Оцени ситуацию по шкале от одного до десяти, где один — «Святые панталоны, он так ласково погладил меня по щеке, что я отрубился от переизбытка чувств», а десять — «Срочно звоните в 911, здесь парень с проломленным черепом! Почему меня никто не слушает?! Мамма миа, это что, моё тело?» Дик продекламировал всё так театрально, приложив ладонь к груди, что Кларк фыркнул. — Где-то между семёркой и восьмёркой, — подумав, ответил он. — Тогда, что бы ты там ни натворил, вы в расчёте. Будь уверен. Если Б как следует надрал тебе зад и при первой возможности не повторил это, считай — проехали. Кларк кивнул и опять посмотрел на больничный вход, мимо которого тащился сгорбленный бездомный, похожий на сырой стог. Колёса его доверху набитой хламом тележки скрипели и дребезжали. Для района, который не спал ни днём, ни ночью, на улице было поразительно безлюдно, лишь откуда-то издалека ветер доносил выстрелы, крики, визг автомобильных шин и надсадный собачий лай. Готэм жил. Двери клиники разъехались, и появился Брюс. Кларк тут же выпрямился, втянул живот и, как красующийся петух, немного выпятил грудь. «Сейчас же прекрати, Смолвиль», — пожурила его Лоис. Он наяву слышал её снисходительный, насмешливый голос. «Сейчас же прекрати быть таким болваном», — твердила она. Кларк суетливо смахнул с лица капли дождя и попробовал обаятельно улыбнуться. Как будто Брюса интересовал он или его улыбка. «Влюблённые люди всегда глупеют», — говаривала ма. Кларк ничего не мог сделать. Он пялился. Пялился, не боясь показаться очевидным. Пялился, чувствуя на себе взгляд Дика. «Ух-х, так вот оно что. Ты здорово влип, приятель?» — «Да, вот оно что. Я здорово влип. Это не просто секс. Это давно перестало быть просто сексом, если хочешь знать». Кларк пялился, улыбался, и его сердце билось в глотке. Брюс шагал неторопливо и уверенно, что-то пережёвывая на ходу — свой парень, хозяин этих мест. Ветер растрепал ему волосы, бросил густую прядь на лоб. Глухой стук его ботинок эхом отдавался в голове Кларка. «Может, теперь Лоис поддержала бы меня». Кларк замечтался и не заметил, откуда вышли трое парней: один повыше и постарше; два пониже, совсем юные, подростки лет пятнадцати. Они преградили путь Брюсу, который как раз собирался переходить дорогу, и окружили его с трёх сторон. У высокого парня, рыжего, всклокоченного, с носом, заклеенным пластырем, в ладони сверкнуло длинное кривое лезвие похожего на бумеранг ножа, и Кларк без промедления рванулся вперёд. — Притормози. — Дик сгрёб его сзади и вынудил остановиться. — Пожалуйста, убери руку, — через плечо бросил Кларк. — Я должен помочь! — Кому помочь? Ему? Или им? — непонятно уточнил Дик. — Что? — Кларк обернулся. — Брюс один, их трое, и у того парня нож. Ты же коп, на твоих глазах совершается преступление! Будешь стоять и смотреть? — Ага. — Грейсон прислонился спиной к машине. — Б сегодня жизненно необходимо подраться и потрахаться, но на худой конец сойдёт и что-то одно. Расслабься и наслаждайся шоу. Оно будет коротким. Кларк, всё ещё сомневаясь, замер. Рыжий кинул на них с Диком злобный предостерегающий взгляд и что-то прошипел сквозь зубы. Ни самого рыжего, ни его приятелей не смущали свидетели или то, что один из свидетелей — полицейский. — Никто не вмешивается, не здесь и не в такое время, — пояснил Дик и, хмыкнув, добавил: — Я вмешиваюсь всегда, но поверь, сейчас — не стоит. Не парься. Рыжий — новичок в квартале и уже сталкивался с Б. Как пить дать. Сталкивался и ничему не научился. Значит, Б повторит урок. — Помнишь меня? — подтверждая слова Дика, произнёс тем временем рыжий. Обращался он к Брюсу и говорил гнусаво, проглатывая одни гласные и растягивая другие, и «Помнишь меня» прозвучало как «Пмни-и-ишь мня-я». Из его правой ноздри торчала окровавленная вата. — Я тебя, гнида, два дня ищу! — Рыжий картинно перекинул нож из руки в руку. — Ну, чё молчишь? Уже не такой дерзкий, или западло с людьми побазарить? — Диг, — спокойно ответил Брюс, — я дам тебе один шанс. Ты извинишься и тогда уйдёшь отсюда сам. Кларк беспокойно переступил с ноги на ногу. Фонари хорошо освещали Брюса, Дига и двух мальчишек — у одного из них, узкоплечего паренька с торчащими во все стороны ядовито-фиолетовыми волосами, на кулаке блестел кастет. Второй, тощий юнец в оранжево-зелёной худи, грудь которой пересекала надпись «Мастер…» (второе слово Кларк не смог прочитать), держал руки в карманах, однако это не значило, что малец не прячет за поясом пушку. Парень с кастетом пристально посмотрел на Брюса и что-то сказал. — Чё?! — взвился Диг. — Ты чё несёшь, сопляк?! Да этот пидор мне бу… Он не закончил фразу. Брюс резко, как смертоносная змея, бросающаяся из укрытия на ничего не подозревающую жертву, воткнул в шею Дигу особенным образом сложенную ладонь — четыре пальца он свёл вместе, а большой отогнул так, что получилась галочка. Кларк, инстинктивно отшатнувшись назад, стукнулся задницей о машину. Ветер швырнул ему в лицо горсть снега, взвыл и затих. — Не волнуйся, — произнёс Дик. — Б умеет бить в кадык так, чтобы вывести из строя, а не отправить на тот свет. Кларк протёр глаза и покосился на Грейсона. Тот стоял всё в той же позе, слегка заинтересованный, и ему только ведёрка попкорна не хватало. Выронивший нож Диг рухнул на колени и кулем обвалился на спину. Он лежал, согнув ноги, и держался за горло, точно душил сам себя. Его грудь высоко вздымалась и опадала. Изо рта вырывалась прерывистые слабые всхлипы. Убрав одну руку от шеи, Диг шлёпнул ей по мостовой, как боец на ринге, желающий сдаться, и Брюс в тот же миг наступил ему на запястье. Придавил. Качнулся вперёд-назад и пнул Дига в локоть. Кларка передёрнуло. В детстве его лучший друг Пит приставлял к подмышкам согнутые в локтях руки и, покачивая этими псевдокрыльями, крутился рядом со щебечущими девчонками, поддразнивая их. «Куд-кудах, куд-кудах!» — выкрикивал Пит, пока кто-нибудь из девочек не награждал его подзатыльником. Рука беззвучно обмякшего Дига с жутким хрустом выломилась под чудны́м углом и превратилась в самое уродливое в мире куриное крылышко. Грейсон чуть ли не сочувственно протянул долгое: «Йё-ё-ёй». Брюс лениво развернулся корпусом к приятелям Дига. Те, разинув рты, испуганно жались друг к другу. Малец в худи поднял ладонь к лицу, и Кларк мог поклясться, что парень вот-вот разрыдается. — Бу! — выплюнул, как выстрелил, Брюс. Мальчишки дружно вздрогнули и пустились наутёк. Ярко-красные подошвы кроссовок одного из них мелькали, как сигнал неисправного светофора. Брюс крутанулся на пятках и ухмыльнулся: опасно, остро и с досадой. «Чёрт возьми, Брюс Уэйн, чёрт тебя возьми!» Произошедшее не заняло и пары минут, и Кларк осознал, что сдерживал дыхание почти всё время. Он шумно, глубоко вдохнул. Задрал голову. Дождь закончился, но усилился снег, может, последний в этом сезоне. С неба сыпалась круглая мелкая крупа, больше похожая на град, белый горох стучал по плафонам фонарей и с шорохом падал на булыжники мостовой. Кларк взглянул на Брюса. Тот походил на человека, для которого случившееся — будничная ситуация. Многие перед сном чистят зубы и принимают душ, некоторые — ломают людям локти. И Брюсу не хватило. Будь те двое старше, он бы и их как следует отделал: без сомнений, жестоко и быстро. Умело. Он знал, как пинать, куда именно и насколько сильно. Брюс, прищурившись, скользнул по Кларку нечитаемым взглядом. Его ухмылка стала шире. Он вроде как рисовался. Небрежно цыкнув слюной, Брюс сунул в рот два пальца, согнутые в незамкнутое кольцо, и затейливо свистнул. У Кларка зазвенело в ушах, а в желудке взорвалось солнце — он будто опрокинул залпом стакан первосортного неразбавленного виски. «Чёрт тебя возьми!» Брюс рассы́пался вмиг и весь. Маска треснула полностью, и ветер разметал её кусочки по готэмской мостовой. Кларк, очарованный, улыбнулся. Брюс Уэйн вырос, спрятал хулиганскую ухмылку, облачился в гладкие одёжки, научился разбираться в дорогом парфюме и творчестве сюрреалистов, но так и остался уличным пацаном. Таким, каким его сделал этот город. С налётом позабытого воспитания Альфреда и кровью на кулаках. — Я сейчас. Кларк моргнул. Дик, хлопнув его по плечу, пошёл к Брюсу, который уже о чём-то разговаривал с плохо одетым мальчишкой лет восьми, появившимся невесть откуда. Брюс по-отцовски поправил мальчику съехавшую бейсболку и передал ему что-то, похожее на деньги. Тот рассмеялся, притопнул разношенными кроссовками и рванул к больничному входу, его слишком большая по размеру куртка вздувалась за спиной выцветшим синим парусом. Кларк задумчиво сузил глаза. Брюс ловкой и опытной рыбой рассекал бетонные воды Готэма и, кажется, знал здесь всех и всё. Этот квартал, этот район, этот город — всё и так принадлежало ему. Брюс знал здесь всё и всех и заботился о многих: этот беспризорный мальчишка, подопечные в клинике, огромная семья. Кларк размышлял об этом, пока Грейсон, сгусток неуёмной живой энергии, горячо жестикулируя, беседовал с Брюсом; пока появившиеся медбратья грузили Дига на каталку. Пока выскочившая на улицу Лесли отчитывала Брюса («Опять? Даже не хочу знать, в чём, по-твоему, провинился этот бедный мальчик. Это бесчеловечно! Глаза б мои тебя не видели!») — тот молчал и покаянно кивал, хотя точно не испытывал сожаления. Кларк размышлял об этом, пока вёз Дика и Брюса, который препарировал его убийственным взглядом, домой — совсем не в ту убогую квартиру. Брюс заботился о многих и наверняка помогал самой клинике. Вот ниточка, что связала его и Лесли вновь. Кларк размышлял об этом, и его лицо горело от стыда. Он унизил Брюса в тот раз, унизил в том числе и деньгами. Он хвастался, что отдаёт пять процентов зарплаты онкологическим больным, и тратил фантастические суммы на удовлетворение своих низменных потребностей, тогда как мог использовать эти ресурсы в благих целях. Он считал Брюса плохим человеком, не думающим ни о ком, кроме себя, а выходило, он сам — такой. Кларк размышлял об этом, ворочаясь на диване в гостиной, и не сомневался — ни заснуть, ни выспаться не получится, однако он вырубился минут через десять после того, как улёгся, и вскочил рано утром, отдохнувший и бодрый. Он откинул плед, уселся и потёр затёкшую шею. В гостиной было темно, лишь аквариумы тускло светились синим. В квартире царила тишина. Кларк взял со стола свои наручные часы, проверил время и положил их обратно. Все спали, как и почти семь часов назад, когда он впервые переступил порог этого дома. Его уже не удивило, что семья Брюса живёт отнюдь не в трущобах, а в отличном районе, в шикарном комплексе и в роскошных апартаментах. Кларк поднялся (в комнате автоматически зажёгся свет) и прогулялся по гостиной, разминая ноги. Замер у одного из арочных выходов — тот вёл в столовую — прошёл ко второму и выбрался в просторное фойе. Хмыкнул при виде полок с обувью. Его тоже попросили снять ботинки. Он развернулся. Длинный и широкий коридор вёл вглубь квартиры. Спальня Брюса была первой слева — это всё, что запомнил Кларк из краткой и сумбурной экскурсии, устроенной Диком. «Гостевой туалет и ванная, если захочешь помыться. Полотенце. Карамельку? Нет так нет. Мои штаны и футболка. Всё замечательно тянется, здоровяк, и чистое. Серьёзно, пахнет лавандой. Хочешь понюхать? Трусы с носками дать? Наша кухня — твоя кухня, но ничего не трогай на полке, где написано: "Ничего не трогать, это папина полка". Усёк? Дрыхнуть будешь в гостиной. Ушки на макушке, Кларк. Ну всё, не тушуйся, я отлетел!» Идея Дика уже не казалась блестящей. Брюс согласился исключительно из-за своих детей и ни единым словом с Кларком не обмолвился — ни в машине, ни в квартире. Кларк поморщился. Понюхал по очереди подмышки. Мыться он не стал, лёг спать, сняв только часы, вспотел и теперь вонял. Его ноги воняли. Кларк выдохнул в сложенную горстью ладонь и дёрнул носом. Изо рта тоже воняло. Дерьмо. Медленно, неохотно Кларк побрёл по коридору. Если кто-то из детей Брюса увидит, как по квартире шляется плохо пахнущий незнакомый мужик? Как незнакомый мужик топчется у спальни их отца. Ему ведь придётся зайти в случае чего. Если кто-то из детей Брюса увидит, как незнакомый мужик проникает в спальню их отца? Дик ошибся. Они приехали слишком поздно, никого не предупредили, и это Кларк может всех перепугать. Он нервно переступил на месте и в следующий миг уловил едва слышный хрип. Откинув сомнения, Кларк бросился в комнату. Спальня Брюса была обставлена просто: кровать и тумбочка с включенным ночником — Брюс спал со светом; журнальный столик с ноутбуком, кресло у окон, над которым склонил голову торшер, и единственная полка с безделушками. Комната казалась бы скучной и безликой, если бы не десятки фотографий на стенах и горка скомканной одежды на кресле. Кларк отметил всё это быстро, с порога, и, дальновидно заперев дверь, поспешил к постели. Одеяло и верхняя простыня валялись на полу. Брюс, в одних пижамных брюках, взмокший, блестящий от пота, спал на спине. Его кулаки прижимались к бёдрам — бинты он снял, и правый кулак выглядел драным комком мяса. Под закрытыми веками Брюса хаотично двигались глазные яблоки. Грудь ходила ходуном. Он часто дышал и скалился до обнажённых дёсен. И хрипел. Всё всегда начиналось с хрипов, и Кларку ни разу не удавалось разбудить Брюса в этой фазе. Чуть растерянный, он присел на край кровати, не зная, с какой стороны подступиться. Если устроиться рядом, а Брюс проснётся сам, Кларк выставит себя полным придурком, извращенцем, без приглашения забравшимся в чужую кровать. — Брюс, — позвал Кларк и безуспешно потряс того за плечо. Он мог сколь угодно громко звать и сколь угодно сильно трясти — это никогда не работало. Брюс просто перескакивал на стадию криков и полусознательного надирания первой попавшейся задницы. Однажды он укусил Кларка за мизинец. Кларк занёс руку для удара и опустил. Он не мог врезать беззащитному спящему человеку. Не мог врезать Брюсу. Никому не мог врезать, но если дождаться следующего этапа, крики разбудят остальных. Эта семья и так настрадалась, нельзя позволить упасть хотя бы одной капле в их наполненную до краёв чашу. Кларк дал слово, взял на себя ответственность и обязан действовать. — Извини, — пробормотал он и отвесил Брюсу слабенькую затрещину. Голова у того мотнулась вправо, на щеке расцвело розовое пятно. Кларк помедлил, но Брюс не просыпался. Он всё хищно щерился и хрипел — словно огромная змея старалась выговорить: «Хорошо, хорошо, хорошо», но у неё получалось: «Хрш, хрш, хрш». Кларк ударил сильнее: по левой щеке, затем по правой, по левой, по правой, по левой, по правой. Пальцы у него загудели. Ладонь стала мокрой и скользкой. Он вошёл в чёткий ритм, но когда автоматически замахнулся для очередной пощёчины, глаза Брюса распахнулись. Он открыл их резко, как робот, и не походил на человека, который мгновение назад спал. Его рука взметнулась вверх, и он крепко ухватился за запястье Кларка. — Гм. Привет? Брюс молча смотрел в упор. Его грудь так и ходила ходуном, лицо пылало. Из-за неплотно стиснутых зубов вырывались ослабевающие с каждой секундой хрипы. Кларк попробовал высвободиться, но Брюс вцепился так, будто хотел расплющить ему и кости, и сухожилия. — Отпусти. Пожалуйста. Кларк не собирался драться. Брюс проснулся — Брюс мог себя контролировать. Если это, конечно, был он. Обычный он. Брюс медленно, по одному разжал пальцы и убрал руку, его губы растянулись в неприятной ухмылочке. Кларк несколько поспешно поднялся — работа выполнена, пора уходить. По полу шлёпнули босые ноги. Брюс уже стоял перед ним. — Куда-то собрался, Кент? — Ты проснулся. Ты же… проснулся? Кларк сглотнул. Брюс уставился на него всё с той же ухмылкой — не злой, но плохой. Не предвещающей ничего хорошего. Напоминающей кое о чём. Возможно, тот раз в клубе не был ни единственным, ни первым. Возможно, Брюс не помнил, что тот раз в клубе не был ни единственным, ни первым. Потому что Брюс забывал. Потому что никто ему не рассказывал. Потому что нечего было рассказывать. Потому что и в таком состоянии у Брюса включались внутренние тормоза, не позволяющие ему совершить что-то предосудительное или непростительное в присутствии своих детей. Но Дик догадывался. Потому что могли существовать предпосылки. «Б сегодня жизненно необходимо подраться и потрахаться». Кларка пригласили не для этого, но Дик смекнул насчёт эскорта и сообразил, что его не смутят некоторые вещи. Брюс ухмылялся и стоял достаточно близко, чтобы почувствовать всё. Кларк не мог облажаться снова. Возможно, ничего бы не случилось, не выдерни он Брюса посреди сна. Возможно, это его вина. Возможно, Брюс ещё спал. Он спал, а Кларк был кем угодно, но не одним из его детей. Брюс мог не сдерживаться. Возможно, Кларк ускорил события и в эту ночь всё бы и так случилось. Брюс бы орал до сорванного горла, оставлял на его теле синяки, а после захотел бы чего-то ещё. «Из-за всего этого», — как выразился Дик. — Ты не в себе. — Кларк попятился. — Такое уже было. В клубе. Помнишь? Я не допущу, чтобы всё повторилось, но не хочу применять силу. Не хочу причинять тебе боль. — Много болтаешь, — ответил Брюс. Он лениво качнулся с пятки на носок и вызывающе потянулся всем телом. Литые мышцы перекатились волной. У Кларка сжалось горло. Дурак. Идиот. Дик доверился ему, но никогда бы не допустил, чтобы кто-нибудь посторонний увидел Брюса таким: ослепительно порочным, безгранично откровенным и не оставляющим простора для желаний. Желание могло быть лишь одно. Кларк запретил себе думать об этом. Нет, Дик не знал. Ничего не знал. Не мог знать или даже предполагать. Не такое. Брюс наверняка и сам не представлял, что с ним творилось. — Тебе нужна помощь, — произнёс Кларк и мысленно добавил: «Хорошего психотерапевта. Очень хорошего». Господь всемогущий, придётся убедительно и подробно рассказать Брюсу обо всём, чтобы тот понял — помощь необходима. Но позже. Нельзя взвалить на него ещё и это. Кларк расскажет, когда все текущие проблемы останутся за спиной. Как бы ему ни хотелось промолчать — расскажет. Он только начал разбираться, кто такой Брюс Уэйн, но одно уяснил точно — Брюс Уэйн очень любит свою семью и ни за что не позволит себе навредить кому-нибудь из них. А он мог навредить. Не сегодня, не завтра и не в следующем месяце, а через два года, пять или десять лет, когда его внутренние тормоза ослабнут и сломаются. — Хотите мне помочь, мистер Кент? Если бы камни шелестели. Если бы расплавленный металл растекался ледяной водой. Если бы мировой океан превратился в шёлк и заговорил, он бы заговорил голосом Брюса: глубоким, низким и мягким. Глаза Брюса блестели, зрачки ширились и росли. Он скользнул кончиком языка в угол рта и шагнул вперёд. — Вы можете. Мистер Кент. Кларк сжал-разжал кулаки и отступил назад. Его фамилия в устах такого Брюса звучала издевательски и грязно. Тот намеренно заменял «е» на нечто весьма близкое к «а». Надо что-то сделать: без насилия и очень тихо. Нельзя никого разбудить и напугать. Требовался план, чтобы вывести Брюса из этого состояния. Тогда, в клубе, Брюс «уснул». Сейчас, в своей квартире, он не проснулся. Он «спал». С одного из снимков на стене на Кларка смотрел Альфред. Он стоял бок о бок с хмурым Брюсом и улыбался, но его взгляд был строгим: «Мы доверились вам, мистер Кент. Не подведите нас». — Или станешь ломаться как девка? — Губы Брюса исказила циничная, жестокая усмешка. — Хочешь, чтобы тебя уговаривали? Или хочешь, чтобы тебя уговаривал я? Кларк попятился ещё и ещё. Он бы мог захотеть, но ему не нравился такой Брюс. Лоис в его голове устало вздохнула. «Врежь-ка ему, Смолвиль. Ты сильнее всех, кого я знаю, и вырубишь его с одного удара», — скомандовала она. «Точняк, бро, втащи ему!» — поддержал её Пит. «Просто трахнись с ним, СиКей, — предложил Джимми. — Разве он не твой супергорячий воображаемый бойфренд? Разве он не реален сейчас? От секса с этим парнем и круглый идиот не откажется!» — Хочешь поиграть, Смол-виль? Хотя тебе лучше подошло бы — Бигвиль. Бигвиль из Смолвиля. — Брюс фыркнул. — Дику бы. Дику. Это… Кто это. Кто я. Что я? Он нахмурился так, что лоб превратился в стиральную доску, и вопросительно, жалобно взглянул на Кларка, явно не понимая, кто тот такой и какого чёрта делает здесь. Поднял ладони к лицу и задумчиво пошевелил пальцами. Резко уронил руки и, фыркнув опять, подошёл вплотную. Путей для отступления не осталось — позади находилась стена. «Не хочу ли я предложить тебе поиграть со мной?» «Не хочу ли я предложить тебе поиграть в меня». «Не хочу ли я предложить тебе поиграть без меня». Саркастично улыбнувшись, Брюс взял Кларка за подбородок и шепнул в губы: — К чему игры, когда всё так очевидно? Ты хочешь меня и не можешь мне отказать. Мне не отказывают, Кент. Я беру, кого хочу и когда хочу. Где хочу. Как хочу. Кларку не нравился такой Брюс, однако его тело считало иначе, пусть и не отзывалось полностью. Он перевёл дыхание, стараясь придумать хоть что-то: спонтанное, нелепое, глупое — всё равно какое. Главное, чтобы сработало. Минуту назад Брюс почти пришёл в себя. Из-за чего? Почему? «Ма, па, мальчик, который мог стать мне братом, вырос и изменился. Теперь это очень испорченный безумный мальчик, и от него без ума и я. Я тоже испорчен. Я тоже безумен. Ма, па, что же мне делать с ним? Что же мне делать с нами?» Кларк повертел головой: слева от него находилась ванная; выход из комнаты располагался по правую руку, по той же стороне стены шли двери в гардеробную. Он дёрнулся. Брюс дотронулся до него, положил руки ему на бёдра. — Пожалуйста, прекрати. «Ма, могу я поговорить с тобой?» Ма наверняка называла Брюса сыном. Своим чудесным мальчиком. Когда он возился с игрушками, она наблюдала за ним с ласковой мечтательной улыбкой. Она относилась к нему так же, как и к Кларку. Прошли десятилетия, и оба её сына выросли, оба её чудесных мальчика повзрослели. Взрослые мальчики не возятся с игрушками. Взрослые мальчики делают взрослые вещи. «Помоги мне, ма, подскажи, как поступить. Я не хочу делать взрослые вещи». — Мы же решили, что не будем играть. Ты хочешь меня. Тебе нравится это. Сегодня тебе даже не придётся платить за мой член в твоей заднице. Я выебу тебя бесплатно. Знаешь что, Кент? Я никогда не трахал мужиков бесплатно. Ты первый. Я теперь всегда буду трахаться бесплатно, и ты всегда будешь первым и последним, потому что обычно я предпочитаю женщин. Ты когда-нибудь был первым? Или ты всегда последний? Брюс, словно нашёл в своих словах что-то невероятно смешное, прыснул как ребёнок и тут же притиснул кулак ко рту. Его глаза задорно сверкали. У него в глазах сам ад устроил вечеринку. Это было чересчур близко. Кларк мог видеть своё вытянувшееся перекошенное лицо в зрачках Брюса. Мог сосчитать лопнувшие сосуды у него в белках. Мог рассмотреть всех чертей, все фанфары и барабаны, все переплетённые тела и смятые простыни, и за всем этим, очень глубоко и далеко — страх. И крошечного орущего человечка, которому никак не выбраться наружу. «Сделай что-нибудь, Кент, сделай хоть что-нибудь! Вытащи меня отсюда!» Ресницы Брюса загибались так сильно, что, казалось, вот-вот проткнут веки. «Не навреди себе, Брюс. Не дай себе навредить мне. Не дай мне навредить тебе». Проклятье. Брюс расстёгивал ему ремень, и Кларк тщетно попытался вжаться в стену. Ему придётся ударить. По-настоящему. Врезать как следует. Так, как он последний раз бил лет двадцать назад. Брюс дрался умело и свирепо, наверняка прекрасно держал удар, и у Кларка будет один шанс, иначе всё выльется в ожесточённую потасовку. Если это закончится тем, чего боялись ма и па? Кларк ударит и убьёт — не абстрактного, а вполне конкретного человека. — Я не хочу заниматься с тобой сексом и не хочу бить тебя, но ты меня вынуждаешь. Брюс поднял взгляд: ясный, чистый, невинный. Слегка обиженный. «Ма, па, Кларк не хочет трахаться со мной. Он плохой, плохой, он не ваш чудесный мальчик, накажите его!» Кларку стало противно: и от Брюса, и от себя — от того, что представил. Он скривился и продолжил: — Тебе плевать, да? Потому что ты не в себе. У тебя что-то вроде приступа лунатизма. Ты уверен, что бодрствуешь, но ты спишь и не даёшь разбудить себя. Что дальше, попробуешь изнасиловать меня? — Я?.. Что. — Брюс помотал головой и отступил. — Мне не. Ты. Он надавил основаниями ладоней на виски. Потёр. Раз и другой. Запустил пальцы в спутанные волосы. Кларк поспешно застегнул ширинку и ремень, гадая, что послужило триггером на этот раз: Брюс прислушался к нему или сработала последняя фраза? Ему не хотелось говорить о таком. Неразумно обсуждать изнасилование с человеком, который зациклился на том, что могло завершиться изнасилованием. Брюс вдруг подался вперёд и навалился на Кларка всей массой. Сунул колено между ног. Его ноздри раздувались от гнева, лицо полыхало багровым. На висках вздулись тёмные вены. — Ты обвиняешь меня, Кент? — прошипел он. Капельки слюны попали Кларку на губы. Он откинул голову и стукнулся затылком о стену. Ему вообще не нравился такой Брюс, его пугал такой Брюс, и боялся он не за себя. — Мне не надо никого нас-с-си… Не надо. Н-не надо. Этонеяяневиноват, — скороговоркой, как одно слово, произнёс Брюс и, болезненно поморщившись, рявкнул. — Мне не надо никого принуждать, я никогда никого не принуждал! Ты не имеешь права обвинять меня! Ты… — Он пробормотал что-то невнятное и угрожающе поводил пальцем у Кларка перед носом. — Ты явился ко мне в спальню без приглашения. Пытался забраться ко мне в кровать. Ты, бумажный праведник, который не хочет трахаться, посмотри на себя! Дышишь, словно пробежал марафон. Зрачки расширены. Щёки покраснели. Член почти встал. Ты всем видом умоляешь, чтобы я тебя выебал. Кларк беспомощно вздохнул. Он вовсе не. Ему не. «Этонеяяневиноват». Брюс воспринимал это так? Он «проснулся» возбуждённый. Он захотел секса, а Кларк оказался рядом: в его спальне, на его кровати. Они «встречались» практически год и много, очень много занимались сексом. Кларк никогда не противился — с чего бы? — и не скрывал, как сильно, очень сильно ему это нравится. «Этонеяяневиноват». У Брюса сложилась цепочка: возбуждение — Кларк — всегда за — секс. Брюс вообще относился к сексу слишком просто. Обыденно. Как съесть бургер или выпить кофе. Не желаете чашечку крепкого обжигающего эспрессо со взбитыми сливками? Пожалуйста, двойную порцию, сахар и корицу не добавлять. И отсосать на сдачу. «Этонеяяневиноват». Он позже подумает об этой странной фразе, которую уже слышал прежде. Взгляд Брюса прожигал едва ли не материальные дыры. Что же делать? «С ним на самом деле просто: слушаешь, киваешь, соглашаешься и поступаешь по-своему». Кларк отвёл глаза влево, и его осенило. — Конечно. Ты прав, я, гм, очень хочу. Тебя. Но сначала в ванную. В душ. Я хочу принять душ, вместе с тобой. Я не мылся чёрт знает сколько. Глупая идея. Они оба стояли в душевой кабинке, как были: один в пижамных брюках, другой полностью одетый. Кларк нервничал. По-настоящему. Он включил холодную воду, но Брюс не только не «проснулся», но и отвернул кран с горячей. Если они начнут драться в кабинке, то и друг друга покалечат, и разнесут здесь всё. Очень глупая идея. — Ну же, Кент. — Брюс, весь мокрый, прижал его к пластику. — Собираешься мыться и трахаться одетым? Или хочешь, чтобы я тебя раздел и вымыл? Я не такой брезгливый, как ты думаешь, и могу трахнуть тебя и так. — У него вырвался скрипучий смешок. — Я не стану ломаться. Я-то не девка. Кларк, проигнорировав оскорбление, лихорадочно придумывал и отбрасывал варианты действий. Ерунда-ерунда-полная ерунда-чушь какая-то. Брюс прижимался к нему. Это море твёрдых идеальных мышц поглощало его. Манило. Подталкивало. «Нырни, Кларк, нырни ко мне. Нырни в меня». Брюс опять расстёгивал ему брюки, бесцеремонно запускал пальцы под липнущую к телу одежду. «Давай же, Кларк, давай. Ты ведь хочешь меня. И я хочу тебя. Это единственный раз, когда я на самом деле хочу именно тебя. Бесплатно. Просто так. Потому что это ты. Разве это не то, к чему ты стремился?» Нет, он не мог поддаться и не мог… Брюс не его хотел. Для Брюса он сейчас — кусок разумного мяса. Тело, которое можно нагнуть. Говорящая плоть, в которую можно засунуть член. Живая дырка, в которую можно спустить. «Врежь-ка ему, Смолвиль» — «Втащи ему!» — «Трахнись с ним» — «Мы доверились вам, мистер Кент». Кларк пообещал и оплошал. Не сумел. Подвёл всех. Подвёл и себя, и Брюса, и Дика. Он вздрогнул. Конечно. Как он сразу не догадался! Иначе и быть не могло, это ведь Брюс Уэйн. Кларк оттолкнул его, оттёр плечами — «Какого чёрта? Я охренеть какой здоровый мужик. Я больше и сильнее, я справлюсь» — и взял за голову обеими ладонями. Кому нужна сила, когда есть правильные слова. Брюс едва не очнулся несколько минут назад по одной-единственной причине. Это должна быть та самая причина. — Дик. — Ч-что? Кто. У Кларка в руках очутился необычный пульт, и Брюс переключился вмиг. Он медленно, сонно моргнул. Капли воды повисли на его ресницах прозрачными ёлочными игрушками. — Дик Грейсон. Альфред. Альфред Пенниворт, — сказал Кларк, торопливо вспоминая все имена и фамилии, которые слышал. — Лесли Томпкинс. Барбара Гордон. Джейсон. Джейсон Уэйн? Джейсон. Стефани Браун. Брюс что-то прохрипел и дёрнулся. Мышцы на его плечах взбугрились, он вцепился Кларку в запястья, но тот лишь крепче сжал голову. Под подушечками пальцев, в висках бешено бился пульс. — Тише. Тише, Брюс, — мягким успокаивающим тоном попросил Кларк. — Ты знаешь их. Знаешь их всех. Дик Грейсон. Альфред Пенниворт. Лесли Томпкинс. Барбара Гордон. Джейсон. Стефани Браун. Кассандра. Тим. Взгляд Брюса тревожно заметался. Губы превратились в белёсую полоску. Вода падала стеной, бежала по лицам, пресные слёзы струились по щекам. — Дик, Альфред, Лесли, Барбара, Джейсон, Стефани, Кассандра, Тим, — очень внятно, выделяя каждое имя, произнёс Кларк. — Повтори. Повтори за мной. Брюс широко открыл рот и дышал, и дышал, и дышал: натужно, со свистом, будто не мог надышаться. Его зрачки сужались, сдувались, как проколотые воздушные шарики. Пульс замедлялся. — Давай. Повтори за мной, Брюс. — Альфред. Дик. Тим. Кассандра и Джейсон. Барбара и Стефани. Лесли, — кое-как выдавил тот и заикаясь добавил: — И Д-дэмиен. — Хорошо, и Дэмиен. — Кларк тепло улыбнулся. — Это твоя семья. Твои дети. Твои близкие. Ничего не случилось. Ты ничего не сделал, и я ничего не сделал. Всё в порядке. Ты… Ты проснулся? Как ты? Брюс молчал. Он не отстранялся и не вырывался, дышал всё ровнее и молчал. Кларк забеспокоился. Уловка сработала или нет? Что дальше? Когда Кларку исполнилось шесть, Пит поведал ему о Монстре-из-шкафа-но-на-самом-деле-с-другой-планеты, о костяном чудовище с длинными когтями и кривыми зубами, что несёт неминуемую смерть. Кларк стал плохо спать и не всегда понимал, где реальность, а где сон. Ма помогла ему: «Сынок, мы будем играть с тобой в одну игру и ты запомнишь, что когда мы играем — ты не спишь». «Почему? Я ведь могу играть во сне» — «Конечно ты можешь играть во сне, но я-то не могу играть с тобой в твоём сне. У меня свои сны». Шестилетний Кларк счёл это разумным, и хитрость ма подействовала. «Назови пять» — так придумала ма. Назови пять вещей: больших, маленьких, жёлтых, солёных, мокрых, из четырёх букв, с голубыми глазами, с кубиками на животе, с широкими плечами. Назови пять вещей, которые можно потрогать прямо сейчас. Назови все эти безумные вещи. Назови. — Назови пять вещей, которые бывают круглыми. — Глазное яблоко, — глухо, нормальным голосом, в котором не чувствовалось ни единой нотки «ниже пояса», ответил Брюс, — апельсин, глобус, клюква, — он сделал длинную паузу и закончил: — Идиот. Кларк убрал руки и отшатнулся к стенке. «Первые четыре — шарообразные, — мог бы возразить он, — а идиот — не вещь». Повернувшийся спиной Брюс вылез из кабинки и, не став ни раздеваться, ни вытираться, ушёл в комнату. Его ноги шлёпали по полу, как тюленьи ласты. Кларк так и остался стоять под душем. Круглый идиот. Он фыркнул и провёл ладонью по лицу. Вымокший до нитки, самый круглый в мире идиот, не знающий, чего ждёт. Хлопнула дверь, и появился Брюс: мрачный и голый. Он швырнул в бельевую корзину скомканные пижамные штаны и положил на стиральную машинку — Кларк только заметил её — стопку одежды, увенчанную полотенцем. Порылся в шкафчике под раковиной и достал нераспакованную зубную щётку. На самой раковине стояла ультразвуковая. Кларк тоже пользовался такой. Брюс разодрал бумагу и пластик и, глядя куда-то вбок, вслепую протянул щётку в сторону душевой кабинки. Дверь снова хлопнула. Кларк улыбнулся так, что щёки заболели. Он быстро разделся, вымылся и почистил зубы. Его тщательно выжатая одежда отправилась в бельевую корзину вместе с полотенцем. У него будет повод заехать к Брюсу домой ещё раз. Уже облачившийся в новые вещи, Кларк встал перед зеркалом. — Я круглый идиот, ма, — произнёс он вслух, — и я победил. Брюс принёс ему мешковатые штаны, тесные в поясе, джемпер, носки и нераспакованные трусы, которые жали. Кларк пригладил сырые волосы, подвигал плечами. Свитер тоже был маловат, но его воротник отлично закрывал шею. По крайней мере, носки пришлись в пору. — Вверх, вверх и ввысь, красавчик. Кларк подмигнул себе и вышел из ванной. Уезжать ему не хотелось. Он сидел в гостиной, изучая ковёр под ногами, и уговаривал себя, что уезжать нельзя. Надо убедиться, что Брюс в полном порядке. Тот так ничего и не сказал и даже не посмотрел, поэтому Кларку пришлось ретироваться из комнаты, бормоча под нос неловкие фразы. Он уже совершил налёт на кухню, выпил кофе, сжевал два сэндвича и отыскал полку в посудных шкафчиках, на которую кто-то скотчем приклеил узкую полоску бумаги. «Ничего не трогать, это папина полка», — неровным детским почерком написал этот кто-то. Он поедет позже. Вещи Брюса, пусть и тесные, сидели на нём нормально, и Кларк сразу двинется в издательство, к началу рабочего дня, чтобы обсудить новые факты с Лоис и Квином. — Кто ты и как попал сюда? Кларк вскинулся. У камина оловянным солдатиком замер одетый с иголочки, чересчур аккуратно причёсанный мальчишка: со стопкой рисунков в руках и сочным фингалом под глазом. — Впрочем, можешь не отвечать, — высокомерно бросил мальчик. Кларк и не мог ответить, слова у него закончились враз. После клиники он почему-то решил, что все дети Брюса — приёмные. Он ошибся. Этот — родной. Пусть у мальчишки были не по-уэйновски грубые черты лица, но девчонки ему прохода не дадут, когда он подрастёт. Стоит ему улыбнуться и посмотреть глаза в глаза, никто и не заметит его картофельного носа и оттопыренных ушей. Тим? Нет. Скорее, Дэмиен. — Ты немой или умственно отсталый? — скучающим тоном уточнил возможно-Дэмиен. Кларк мысленно усмехнулся. Мальчишка противоречил сам себе и не очень-то умело скрывал интерес. — Довольно невежливо с твоей стороны, нет? — Кларк не стал подниматься, не желая показаться подавляюще огромным. — Будем знакомы? Я Кент, Кларк Кент. Не надо меня бояться, я не вор и не… — Ты всё-таки идиот, Кент. — Наверняка-Дэмиен раздражённо, по-брюсовски сверкнул глазами. — Вор бы не сидел спокойно в гостиной. Вор бы не снял ботинки и верхнюю одежду. К тому же на тебе свитер и брюки моего отца. «Ты всё-таки идиот, Кент». Если бы у Кларка оставались сомнения, после этой фразы они растаяли бы все. Точно родной. Он уже собирался одёрнуть мальчишку, но тот, подойдя ближе, непринуждённо спросил: — Ты его любовник? — Ч-что? Чей? — Моего отца. — Безусловно-Дэмиен цокнул языком. — Ты ранним утром сидишь в гостиной моей квартиры, одетый в вещи моего отца. Твои волосы немного мокрые. Значит, ты не просто умывался, а принимал душ, вероятно, после утреннего секса. Кларк опешил. Сколько этому пацану? Одиннадцать? Двенадцать? Дети так не разговаривали со взрослыми, не произносили такие слова и не делали такие выводы. — Я не любовник Брюса, — пробормотал он, чувствуя, как загораются щёки. — Я его… — Кларк умолк. Кто он для Брюса Уэйна? Бывший заказчик эскорт-услуг? Ни за что. Будущий бойфренд? Глупо. Партнёр по бизнесу? Нет. Несчастный бездомный, попросившийся на ночлег? Смешно. Кто? — Я его. Его. Ну. Я его. Мгм. — Я понял. Ты его любовник-идиот. — Следи за языком, парень, — взяв себя в руки, укоризненно заметил Кларк. — Я его друг. — Друг. — Без-сомнения-Дэмиен приблизился ещё, обогнул стол и встал напротив. Рисунки он теперь прижимал одной рукой к груди, будто боялся, что Кларк их увидит. — Большой. Белый. Европеоидного типа. Старый. Лет тридцати-сорока. Тц. Правильные черты лица, чёрные волосы, тёмно-голубые глаза. Синяк на подбородке, скованная поза, указывающая на возможные побои. Отец избил тебя за то, что ты не делал. Не так уж здорово быть его другом. Кларк не понял и половины, но неопределённо улыбнулся. — Меня зовут Дэмиен, Дэмиен Уэйн. Я родной сын Брюса Уэйна, — особенно выделив «родной», представился мальчик, но не протянул ладонь для рукопожатия, хотя Кларк ждал этого. — Кент, я хочу принести извинения за резкие, необдуманные слова, я переосмысливаю свою жизнь и несколько взвинчен. Так же я хочу извиниться за твои телесные страдания, первопричиной которых послужил я. Кларк не стал понимать больше, но кивнул. — Я собирался сжечь свои рисунки, — внимательно глядя, зачем-то пояснил Дэмиен, — но забыл, что у нас электрический камин. Если хочешь начать новую жизнь — сначала избавься от старой. — Понимаю. — Нет, не понимаешь. И я не понимаю. Все понимают, но я не понимаю. Как будто они знают какой-то секрет, знают что-то, чего не знаю я. Но я собираюсь узнать. Это моя миссия. Дэмиен сонно, прямо как Брюс недавно, моргнул и развернулся на сто восемьдесят градусов: — Желаю приятно провести время на моём диване, Кент, — бросил он и ушёл. Кларк озадаченно хмыкнул. Он познакомился с Альфредом, Диком и Дэмиеном, и все они были такими… разными. Родной сын Брюса. Родная кровь. Ещё один тот самый Уэйн. Интересно, где мать мальчика? Брюс был женат? Дэмиен — единственный родной ребёнок или есть другие? Кларк погрузился в размышления и не сразу осознал, что не один. У арки, ведущей в столовую, стояла строго одетая немолодая женщина с идеальным пучком, очевидно — сиделка, а справа, на соседнем диване устроился ребёнок, худенький мальчик лет восьми-девяти в яркой пижаме с Суперменом, тот самый, которого Брюс держал на руках в парке. Тот самый, что стал свидетелем преступления. «Это Тим», — решил Кларк. Он бросил на мальчика ещё один взгляд и приветливо обратился к женщине: — Доброе утро, мэм. Надеюсь, вас не обеспокоило моё присутствие, я здесь… — Вы мистер Кент, — перебила его сиделка. — Мистер Грейсон предупредил, что в квартире будет ночевать друг семьи, и прислал вашу фотографию. Друг семьи. Кларк удивлённо приоткрыл рот. Вот он болван. Дик наверняка отправил сообщение, пока они ехали, но когда он успел сделать снимок? Шустрый малый. Чертовски проницательный и дальновидный для простоватого с виду шутника. Друг семьи. Сиделка больше ничего не сказала, и Кларк переключился на Тима. Тот молчал, сидел неподвижно, как неживой. В одной ладони он сжимал очень знакомую фигурку в красном плаще. — Привет, — поздоровался Кларк. — Тоже нравятся фигурки? Я собираю их с детства. Ты ведь Тим? А я Кларк. Кларк Кент. Он протянул руку, потому что помнил, как сильно ему нравилось в этом возрасте вести себя по-взрослому, однако Тим не отреагировал. Не проигнорировал, как Дэмиен, а попросту не заметил. — Не хочешь говорить? — мягко уточнил Кларк. Вряд ли мальчик был немым и глухим одновременно. — Жаль, я бы с тобой с удовольствием поболтал. Ведь у нас так много общего. Мне, как и тебе, нравятся фигурки супергероев и сами супергерои. Особенно Супермен. У меня, скажу по секрету, тоже есть пижама с Суперменом, но она большая. Как я. А ещё мне нравятся комиксы. Кларку почудилось, что Тим пошевелился, и он сдвинулся вправо. Дети не должны грустить, а этот мальчик, невзирая на отрешённость, выглядел непозволительно грустным. Опустошённым. Несчастным. Не то чтобы Кларк часто общался с детьми, но ладить с ними у него выходило неплохо, и ему бы хотелось поладить с этим мальчиком. Сиделка наблюдала за ними, но не вмешивалась. — Я научился читать и первым делом взялся за комиксы, осилил не одну тысячу. Не сомневайся. Знаешь, какая моя любимая история? Конечно нет. — Кларк тихонечко засмеялся. Тим точно пошевелился. — Моя любимая история о приземлённом Супермене. Он не снял костюм и не повесил плащ на гвоздь, а отправился в путешествие. По стране. Пешком. Парень, который умеет летать, пошёл пешком через всю страну. Представляешь? Парень, который тысячи раз спасал тысячи планет и миллионы живых существ, гулял, заходил в придорожные закусочные, беседовал с обычными людьми. Играл в баскетбол с мальчишками. И шёл дальше, к следующему городу. Люди волновались и не знали, что думать. Спрашивали друг друга: «Что Супермен будет делать?» Бэтмен посчитал, что у Супермена нервный срыв. Ха. Бэтмен. Тим поднял взгляд. В его круглых голубых глазах проскользнуло любопытство. Кларк приставил указательные пальцы к голове и, сфокусировавшись на собственной переносице, протянул хриплое: «Бу-у-у». У Тима вроде бы дёрнулся уголок рта. — Супермен не перестал быть героем и в своём путешествии помог многим людям, но меня сильнее всего потрясла история о девушке, которая утратила интерес к жизни, — Кларк помедлил, неуверенный, можно ли рассказывать такое ребёнку, но что-то говорило ему — можно. И стóит. — Она была так несчастлива, что жизнь стала ей не нужна. Супермен не совершил ничего особенного или выдающегося, не произнёс пылкую речь, он всего лишь сказал этой девушке самые обычные слова. — Кларк покосился на сиделку и понизил голос. — «Если ты искренне веришь, что никогда не будешь счастлива, сделай шаг в пропасть, я не буду мешать, — сказал Супермен. — Но если ты считаешь, что есть шанс, неважно какой, что ты ещё можешь быть счастлива, тогда… Тогда просто возьми мою руку». И она взяла. Кларк кивнул сам себе и добавил: — Я, конечно, не Супермен, но, может быть, ты возьмёшь мою руку, приятель? Он опять подал Тиму ладонь и застыл в ожидании. Мальчишка покачал ногами — тик-так, тик-так, тик-так — и спрятал фигурку Супермена в карман пижамных брюк. Он не спешил, всё сидел, ритмично болтая ногами, и рассматривал руку Кларка, так внимательно, как если бы она была волшебной. Наконец Тим забавно сморщил нос и дотронулся пальцем до ладони: осторожно, как робкий мышонок. Он поёрзал и передвинулся на край своего дивана. Кларк ободряюще улыбнулся. Синеватые веки Тима опустились и поднялись, как механические шторы. Щёлк. Он взял ладонь Кларка обеими руками и торжественно тряхнул трижды. — Привет, Кларк. Мне понравилось пожимать твою руку, она у тебя суперогромная и суперзамечательная, — без тени насмешки сообщил он. — Я Тим, и у меня умерла сестра. Её звали Стефани. Я уверен, что тебе жаль, но, пожалуйста, давай не будем об этом говорить. Я как раз на минуточку перестал грустить, но если мы будем говорить об этом, мне снова станет грустно, так грустно, Кларк, что никакими словами не передать. Сиделка почему-то изумлённо и совсем не профессионально ахнула. Кларк, который как раз собирался выразить соболезнования, прикусил язык. Что он о себе возомнил? Он не Супермен, который спасает потерянные души и единственным словом возвращает людям веру в самих себя. Не следовало ему лезть. Наверняка с ребёнком беседовали и Брюс, и Дик, и опытные дипломированные специалисты. — Ты и сам не грусти, ладно? — попросил Тим и ловко перескочил к Кларку на диван. — Ты хороший человек. — Гм. Надеюсь, что так. — Моя фигурка — твоя фигурка? — Тим похлопал по карману. — И две другие тоже? — Да, — не стал врать Кларк. Поразительно, как Тим догадался насчёт фигурок? — Ты купил их, потому что знал — мы познакомимся, и сделал мне подарок через моего папу? — Нет, я купил их… для себя, но я не против, что они теперь твои. Тим смотрел очень сосредоточенно, маленький взъерошенный мальчик с недетским взглядом и осунувшимся треугольным лицом. Кларк подумал, что стоило солгать хотя бы во второй раз. У арки в столовую что-то стукнуло. К первой сиделке присоединилась ещё одна, с идентичным пучком и в такой же строгой одежде. — Мой папа побил тебя и отнял фигурки? — Вроде того. — А ты отнял у моего папы одежду? — Нет, он… Он сам дал мне свою одежду, — Кларк усмехнулся и заговорщицки добавил. — А ещё ботинки и мотоцикл. — Все взрослые такие обманщики, — по-стариковски брюзгливо посетовал Тим, который, естественно, не понял отсылку. — У моего папы нет мотоцикла. Джейсон, мой старший брат, хочет мотоцикл, но папа ему не разрешает. Джейсон уже совершеннолетний и может купить мотоцикл сам, однако не хочет нервировать папу. — Я не обманывал тебя. Это просто шутка. — Ты не такой уж хороший шутник, Кларк, раз я не смеялся над твоей шуткой. Тебе стоит поучиться у Дика. Ты знаешь Дика? Он мой старший-старший брат и никогда бы не стал бить тебя, чтобы забрать фигурки, — заявил Тим и сокрушённо покачал головой. — Мой папа — отчаянный драчун, и он самый лучший папа в мире, но иногда бывает таким засранцем. Кларк закусил дрожащую нижнюю губу, чтобы не расхохотаться в голос. — Ты не скажешь, чтобы я следил за своим языком? — удивился Тим. — Обычно я сам слежу за своим языком, однако порой плохие слова необходимы. Раньше я считал, если кто-то произносит плохие слова, он обязательно плохой, но это не так. Я долго размышлял и понял, что ошибался. Джейсон, например, переполнен плохими словами, а он очень хороший. Кларк. Мой папа побил тебя, но он ведь всё равно тебе нравится? Кларк хмыкнул что-то неопределённое. Неужели на нём висела табличка: «Брюс Уэйн надрал мне задницу, но я по-прежнему от него без ума»? Как они все понимали? За последние двенадцать часов он спалился уже перед третьим сыном Брюса. — Разговоры об отношениях бывают смущающими. — Тим с сочувствием похлопал его по предплечью. Кларк предпочёл бы немедленно провалиться в подвал дома, а не беседовать об отношениях с восьмилетним ребёнком. — Я очень молодо выгляжу, мне вообще-то одиннадцать. С одиннадцатилетним ребёнком, читающим мысли, который очень молодо выглядит. Кларк проглотил нервный смешок. — Тим, сынок, доброе утро. В гостиной беззвучно, как ниндзя, возник Брюс — вот его не было и вот он тут — и спас Кларка от дальнейшего разоблачения. — Тимми? Брюс замер у камина и прищурился. Его взгляд, как маятник, переходил с Тима на Кларка. «Ты в порядке, малыш?» — «Если ты что-то сделал моему сыну, я убью тебя прямо здесь и сейчас!» Кларк вздохнул. Разве он не заслужил хоть капельку доверия? — Утро, пап! Лицо Брюса вытянулось от изумления. Кларк нахмурился. Он не понимал. Тим, прошептав: «Как-нибудь почитаем вместе комиксы, ладно?», рванул к Брюсу, и Кларк нахмурился сильнее. Брюс надел простые домашние брюки, футболку и перчатки. Он заметно напрягся, когда Тим подбежал к нему вплотную, и как будто заставил себя не отшатнуться. С видимым усилием он овладел собой и присел на корточки. — Как ты себя чувствуешь, сынок? — Не знаю. У меня от новой пижамы копчик чешется. — Я не об этом. Ты разговариваешь. Тим не разговаривал? Сын Брюса после убийства замолчал, а Кларк, не подозревая об этом, случайно сумел его разговорить? — Мистер Уэйн, — вмешалась одна из сиделок, — вам не сто… — Помолчите, — невежливо отрезал Брюс. — Это Кларк, — произнёс Тим. — Он хороший. У него суперзамечательные гигантские ладони, и я пожал ему руку. Он сам предложил мне пожать ему руку. Я не навязывался, чтобы не показаться дебилом. — Тимми, ты не должен так говорить. Ты не… — Брюс обмяк и сделался таким немыслимо маленьким, что Кларк чуть не перестал его видеть из-за Тима. — Ничего, папа, я помню, кто я такой. Я твой особенный мальчик, самый умный, кого ты знаешь, но с Кларком-то я познакомился только что. Тим обернулся и с улыбкой сложил большой и указательный пальцы правой руки колечком. Кларк улыбнулся в ответ, хотя у него защемило в груди. Особенный мальчик. Особенный мальчик, который не в порядке — и не из-за убийства. — Кларк же не знал меня. Понимаешь, папа? Кларк рассказал мне историю о Супермене и девушке, которая дала себе шанс. Мне понравился рассказ, и я решил дать шанс себе. Я переключился. Это не значит, что я забыл или прекратил грустить и скучать. Я просто переключился. Брюс на секунду высунулся из-за Тима и резанул Кларка сердитым настороженным взглядом: «Я всё ещё тебе не доверяю». — Но меня кое-что беспокоит, папа. Тим подался вперёд и положил ладони Брюсу на лицо. Тот хрипло выдохнул и покачнулся. Кларк совсем перестал понимать. — Папа, пожалуйста, папа, сделай для меня кое-что, — напряжённым, не своим голосом взмолился Тим. Его пижамная куртка натянулась на спине, и через ткань проступили лопатки. — Сними свою чёрную маску. — Т-тимми, — просипел Брюс — с ужасом, показалось Кларку. — Папа. Сними свою чёрную маску. Папа. Сними свою белую маску. Папа. Сними свою чёрную маску. Папа. Сними свою белую маску. Пожалуйста, папа, пожалуйста, сделай это! Заставь их снять! Заставь их снять! Заставь их снять! Заставь их снять! Тим кричал и кричал, бил кулаками воздух и кричал: пронзительно и тонко. Он повернулся к Кларку, продолжая кричать. Из его широко распахнутых опустевших глаз катились редкие слёзы. Брюс что-то прошептал и сгрёб Тима, обхватил обеими руками, обнял, защищая от всего на свете, — его почему-то трясло так сильно, что у Кларка в сердце кольнуло — и, выпрямившись, устремился к выходу в фойе. Сиделки, перебрасываясь короткими фразами, поспешили за ними. Кларк шумно втянул воздух сквозь зубы. Сначала он решил, Тим имеет в виду Бэтмена и просит уволиться — идиотское предположение на самом деле, Брюс ни за что бы не поделился со своим маленьким сыном подробностями такой работы — но вторая фраза всё объяснила. Тим видел стрелявших, и убийцы были в масках. Один в белой, один в чёрной. Если бы это как-то помогло в расследовании. Люди в масках. Кларк знал место, в котором находилось очень много людей в разных масках: и белых, и чёрных, и красных. И Брюс знал, наверняка он и сам догадался. Кларк взял со стола свои позабытые часы — телефон уже лежал в кармане — посидел несколько минут и всё-таки поднялся. Нечего больше ждать. Пора заняться настоящим делом, тут и без него хватает хлопот. Кларк надевал пальто, когда в фойе появился Брюс: донельзя помрачневший, угрюмый. Он молча проследил, как Кларк застегнул пальто, и сделал крошечный нерешительный шаг вперёд. То ли недовольно, то ли неуверенно глянул из-под насупленных бровей. Его губы пошевелились, но он промолчал. Повисла долгая, неловкая пауза, и Кларк, отчего-то стушевавшись, громко и сипло спросил: — Как Тим? «Как Тим? Он в порядке? С ним всё будет хорошо? Как ты? Ты в порядке? Ты помнишь, что произошло в твоейквартиретвоейспальнетвоейванной? Я не сделал ничего предосудительного, не поступил как тот пьяный озабоченный мудак из клуба. Ты же в порядке? Правда?» — Тим успокоился и разговаривает, нормально разговаривает, — ровно произнёс Брюс. — В последние месяцы он очень замкнулся, а после убийства вообще перестал говорить. Это странно, но он каким-то образом знал. Знал до. Тим не впервые говорит об этом, но раньше он не упоминал белую маску, и я неправильно толковал его слова. — Он стиснул пальцами переносицу и зажмурился на секунду. — Не понимаю, как тебе удалось. Так просто. Не понимаю. — Брюс посмотрел с нескрываемым удивлением и положил ладонь Кларку на плечо. Легонько сжал и тут же убрал руку. — Спасибо. Кларк. «Спасибо». «Спасибо, что мой вроде бы ясновидящий сын вновь говорит». «Спасибо, что мои дети провели спокойную ночь». «Спасибо, что не воспользовался мной». «Спасибо. Кларк». Сердце у Кларка билось где-то везде. Он одно огромное суматошно стучащее сердце. «Спасибо. Кларк». — «Всегда пожалуйста. Брюс. Что я ещё могу для тебя сделать? Ты не говори, ты просто подумай и считай — уже сделано». Брюс помялся и продолжил: — Мне нужно, чтобы ты как можно быстрее переговорил со своей женой и Оливером Квином. Я… Мне. Ч-чёрт. — Я как раз собираюсь ехать в издательство. Что-то случилось? — Джейсон. Мой сын. Ещё один. — Брюс криво, вымученно усмехнулся. — Он, оказывается, не ночевал дома и, по словам сиделок, около двух часов ночи отправился в больницу. Однако у Барбары его тоже нет, и телефон выключен. Я не уверен, есть ли связь. Джейсону восемнадцать, подростки нередко ведут себя нерационально. Он мог улизнуть, чтобы выпить, и сейчас ему стыдно, но… — Думаешь, Лютор замешан? — Джейсон не знает о Люторе, мы физически не успели ему рассказать. — Но Лютор знает о Джейсоне, — проницательно заметил Кларк. — Он мог выманить его из дома. «Лютор слетел с катушек. Лютор хочет тебя, Брюс. Он измывается над тобой. Он забирает твоих детей, бьёт в самое сердце». Они оба думали об одном. — Надеюсь, что нет, но Джей ответственный брат и очень любит Тима. Он бы не оставил его в таком состоянии без веской причины. Я иду на пост охраны, чтобы получить визуальное подтверждение, а после обращусь в полицию, но, боюсь, это не поможет. Информация, которой владеем мы, весьма условна, но и её нельзя предавать огласке, а без этого у копов нет никаких оснований принимать заявление. Джейсон совершеннолетний, он сам покинул квартиру. Даже Гордон здесь не властен, а я не могу ждать, пока истечёт положенный срок и у меня примут заявление. Я не могу ждать и потерять ещё одного. Брюс подался вперёд и тихо процедил: — Если Джейсон пропал по-настоящему, мне потребуются все ресурсы и связи. Я готов поехать с тобой. Квин — нормальный парень и знает меня, другого меня, но тебя он знает дольше и лучше, и, невзирая на ваши натянутые отношения, твоё слово имеет вес. У него, у твоей бывшей жены, у тебя — у всех вас есть связи и ресурсы. Если надо, я готов врать, чтобы эти ресурсы и связи работали на благо моей семьи. Я готов быть очень убедительным. — Я не понимаю, — пробормотал Кларк. — Ты понимаешь, как понимаешь и то, что потеряешь лицо. Тебя это волнует, ты захочешь солгать или что-то утаить, но это не просто тёмные делишки Лютора, здесь слишком много завязано на Люторах и Уэйнах. Ложь неприемлема. Тебе придётся рассказать, кто я такой на самом деле, но тебе необязательно терять лицо. Я буду твоим партнёром, твоим… — Брюс поморщился. — Твоим грёбаным бойфрендом. Ты хочешь этого, и я буду кем угодно, если это поможет моей семье. Выдумай любую историю, я её поддержу. — Историю? — не сразу сообразил Кларк. — О. Историю. Ну, мне приходит на ум одна, которую можно взять за основу. Гм. Из того фильма начала девяностых. Ты понял. — Понял. Ты не очень-то похож на Ричарда Гира. — Ага. Да и ты куда красивее Джулии Робертс. Брюс фыркнул, но Кларк не видел ничего забавного. Разрядили обстановку, и хватит. Предложение Брюса звучало пленительной музыкой, фальшивой от и до, а Кларку чертовски надоели подделки. Он сам виноват, сам заварил эту кашу, когда вопреки здравому смыслу явился на вечеринку не один. Брюс всё ещё не доверял ему, если считал, что факты будут искажены или скрыты из-за какой-то глупости. Неужели он всерьёз полагал, что Кларк воспользуется его тяжёлой ситуацией и согласится на подобные принудительные «отношения»? — Лоис и Квин получат всю информацию, и я не стану ничего выдумывать насчёт нас. Пусть будет, как будет. Переживу, — отрезал Кларк. — Я гарантирую, что твоя жизнь не станет достоянием общественности. Квин действительно нормальный парень и поймёт, что это не повод для громкой статьи. Звони, если твой сын объявится. Звони в любом случае. Брюс смерил его тяжёлым взглядом и кивнул, и Кларк кивнул в ответ. Крепко пожал протянутую руку. Он расскажет Лоис и Квину всё, что надо, и больше. Его секреты и репутация ломаного пенни не стоят, когда на кону — жизни. Он сделает всё, что сможет, и больше. Он постарается не ради себя и не ради Брюса — ради этой семьи. Ради смешливого славного Дика, грубого потерянного Дэмиена и очаровательного нездорового Тима. Ради борющейся Барбары и сумасшедшего Альфреда. Ради Лесли и всех тех, с кем Кларк пока не познакомился. Он будет стараться изо всех сил. Лишь бы уже не было поздно.