На букву «Б»

       Впервые в жизни Брюс колол дрова. Колоть дрова оказалось куда сложнее, чем он предполагал. Топор постоянно застревал. Вместо аккуратных ровных поленьев откалывались тощие кривые уродцы, и острая щепа пулями разлеталась по заднему двору. В воздухе разливался приторный аромат свежего дерева. От нещадно палящего солнца свитшот Брюса насквозь промок от пота, но он не останавливался. Рано или поздно у него получится. Он обязан приносить пользу. Дрова — необходимость. На ферме всё работало на дровах: и котёл в подвале, и первый камин, и второй, и третий. Наверняка и во времена недорогой нефти Кенты пользовались исключительно дровами. Пиленые дрова стоили дешевле колотых, к тому же колка дров, по словам Дика, заменяла полноценную тренировку. Топор снова застрял, и Брюс, выругавшись, сплюнул в сторону. За неполных два часа он испортил четыре гигантских деревянных чурки, превратив их в гору щепок, но гордость не позволяла ему погуглить, чтобы выяснить, как правильно колоть дрова. Колка дров — не сборка ядерного реактора. Сам разберётся. Он мотнул головой, пытаясь стряхнуть неприятно липнущие ко лбу растрепавшиеся волосы, вытер натруженные до красноты, потные ладони о штаны и, упёршись ногой в чурку, выдернул топор. В светлой древесине осталась узкая щель. Вместе с предыдущей она образовала треугольную фигуру, похожую на… Брюс взмахнул топором. Тюк — он владеет собой. Тюк — он хозяин своего тела. Тюк — он хозяин своих мыслей. Тюк — он контролирует каждую клеточку своего организма. Тюк-тюк-тюк — ему вообще не нужен секс. Брюс колол дрова и переводил нерастраченную сексуальную энергию в другое русло. Он возобновил тренировки в домашнем режиме и в двойном объёме переводил нерастраченную сексуальную энергию в другое русло. Он бегал по вечерам и в тройном объёме переводил нерастраченную сексуальную энергию в другое русло. Он занимался йогой и медитировал перед сном — и в четверном объёме переводил нерастраченную сексуальную энергию в другое русло. За последние шесть минут Брюс не думал о сексе ровно шесть минут, с предыдущего застревания топора, и поставил новый рекорд недумания о сексе. Чёртова деревня. Чёртовы джинсовые кукурузники. Три дня он мерил шагами Смолвиль, и все три дня ему давали от ворот поворот, и если невезение с работой он мог принять, то невезение с женщинами — нет. Брюс с лёгкостью подцепил в трёх барах трёх девушек, но ни с одной не довёл дело до конца. Дик не ошибся. Местные фермеры не собирались молча наблюдать, «как всякие пришлые красавчики портят их девок». Брюсу это дали понять прямым текстом всё те же три раза, и он не стал испытывать судьбу. Он бы с удовольствием надрал задницу каждому фермеру Смолвиля, но раз Дик не ошибся, значит, в случае промашки Брюса дети фермеров отыграются на его детях. Дети важнее неустроенной сексуальной жизни. — Брюс. Брюс! Оскалившийся, разгневанный, с горящим лицом, он застыл со вскинутым над головой топором и встретился взглядом с Кларком Кентом. — Привет, — пробормотал тот, неловко переминаясь на месте, словно оживший плюшевый медведь, и, как самый очевидный в мире капитан очевидность, уточнил: — Дрова колешь? Полезное дело. Обычно мы пользуемся дровоколом, но если хочется размяться, можно и руками поработать. Кстати, ты взял не тот топор. Дик не упоминал о дровоколе. Дик не предупреждал об особенном топоре для колки дров. Брюс опустил топор. Он тщательно выбрал инструмент для колки и взял самый лучший: самый острый, самый лёгкий и, судя по блеску колюще-рубящей части, самый новый. — Дрова колют специальным топором с длинным топорищем. Брюс понятия не имел, что такое топорище. Он впервые слышал это слово и сомневался, что оно вообще существует где-то, кроме Смолвиля. — Топорище — это рукоять, — виновато пояснил Кларк, глядя куда-то вбок, — а топор — то, чем ты непосредственно колешь или рубишь, и заодно общее название самого инструмента. Топор для дров большой, тяжёлый и слегка туповатый. — И его зовут Кларк Кент, — огрызнулся Брюс, уязвлённый собственной ошибкой. — Его называют колуном, — с долей укора ответил Кларк. Брюс промолчал. С понедельника он ел в одиночестве в собственной комнате и старался не контактировать с Барбарой. Во вторник он решил понаблюдать, как Дэмиен доит корову, и с позором ретировался. Дойка коров оказалась очень сексуальным занятием. В среду у него встал на апельсин: прекрасный, круглый, ароматный апельсин; и Брюс сообразил, что попал в крайне удручающую ситуацию. Он наконец-то ощутил в полном объёме, что такое исключительное по любым меркам либидо. С тех пор, как он впервые познал радости секса, у него не было длительных секс-простоев, всегда находилась какая-нибудь девчонка, девушка, женщина, а работа почти полностью удовлетворяла его повышенный аппетит. Брюс лишился работы, не мог подцепить женщину, и его тело взбунтовалось. Он не контролировал своё тело. Он не контролировал свои мысли. Он не контролировал себя. — Могу принести, — предложил Кларк. — Щепкам тоже найдётся применение, но от поленьев толку больше. Заодно могу научить тебя колоть дрова. Здесь есть пара хитростей. Его щёки порозовели, и Брюс едва не застонал. Он помнил ощущение крепкой задницы под собственной ладонью, и теперь эта задница находилась прямо перед ним. Эта задница могла решить одну из проблем. Если у Брюса появится доступный способ снятия сексуального напряжения, он сможет больше времени и сил уделять поиску работы. Кларк всё равно жил в соседней комнате, и, без сомнения, он приезжал в Смолвиль чаще и оставался здесь дольше, чем рассказывал Дик. Он всё так же принадлежал к полку недотёп, но Брюс не мог не признать — за последний год недотёпа привёл себя в порядок. За полтора с лишним десятилетия Брюс чересчур привык обращать внимание на внешность, чтобы не заметить очевидного. Это уже не разовая акция от Джона Константина, а результат долгого, упорного труда. Фигура Кларка стала не просто мощной, а мощной и подкачанной, вылепленной под руководством личного тренера. Гнездо на голове окончательно трансформировалось в аккуратную стрижку, и весь его облик говорил о заботливом влиянии Барбары и Дика. Из унылого, невыразительного чудика Кларк Кент превратился в конкурентоспособного мужчину. Он был привлекательнее коровы, намного привлекательнее апельсина и на порядок привлекательнее Сьюзи Су, о которой Брюс уже всерьёз подумывал. Пусть мадам Су отличалась выдающимися габаритами, но она хотела с ним переспать, и за её честь не переживал ни муж, ни отец, ни брат, ни племянник. Это искупало любые недостатки, но Сьюзи Су здесь не было. Он воткнул топор в чурку и махнул рукой вперёд: — Иди туда, в тот коричневый… дом? В то коричневое строение с окном на втором этаже. — В амбар? Зачем мне идти в амбар? Брюс задумчиво моргнул. На ферме в час дня находились двое. Дом пустовал и будет пустовать ещё часа полтора-два. Когда есть уютная чистая спальня, нет необходимости прятаться в пыльном амбаре. — Я передумал. Иди за мной, — на грани враждебности произнёс Брюс и направился к заднему крыльцу. Люди переоценивали секс. Секс — физиология, как голод или жажда, и он мог удовлетворить физиологические потребности с мужчиной. Если он ел с другим мужчиной из одной тарелки или пил из одного стакана, это не делало его бисексуалом. Если он займётся сексом с другим мужчиной не за деньги и будучи в здравом уме и трезвой памяти, это тоже не сделает его бисексуалом. — Тебе что-то нужно? — спросил Кларк. Прикрыв дверь спальни, он робко шагнул вперёд. На большом пальце его левого носка, ярко-синего, с летящим Суперменом, была нашита нежно-голубая заплатка. Преданно уставившись на Брюса, Кларк терпеливо ожидал ответа. Фантомный хвост за его спиной так и ходил из стороны в сторону. Всё ведь нормально? Они оба мужчины. Им не нужны сантименты. Они много раз занимались сексом друг с другом. Кларк Кент до сих пор его хотел. Скорее всего, последний год Кларк Кент просидел на сухом пайке и хотел и его, и просто секса. Выигрывали все. Брюс медлил. Задница есть задница. Нет особой разницы между женскими и мужскими задницами. Если бы физиология мужчин предполагала наличие влагалища, Брюс спал бы с ними так же часто, как и с женщинами. Всё дело в удобстве доступа. Когда дело не касалось работы, Брюс становился крайне прагматичным. На первом месте стояло его удовольствие. Удовольствие он мог получить разными способами, но в основном засунув в кого-нибудь член. Член он мог засунуть при вагинальном сексе, анальном сексе и оральном сексе. Оральный секс Брюс всегда отодвигал в конец списка, потому что оральный секс предполагал вполне определённую взаимность. Ты мне — я тебе. Ему не нравился оральный секс, если отсасывали не у него. Ему не нравилась заезженная фраза про рай между женских ног. Ему в принципе не нравилась идея прикасаться губами и языком к чужим половым органам. Отвращения Брюс не испытывал, но и восторга тоже — исключительно равнодушие и лёгкую брезгливость. Он не задумывался об этом прежде, начал размышлять в последние дни и немало удивился, осознав своё истинное отношение к некоторым аспектам секса. — Зачем мы здесь? — настойчиво поинтересовался Кларк. — Тебе нужна моя… помощь? Кстати, у тебя, мгм, эрекция. Он совсем не улавливал намёков. Его голос звучал растерянно. В глазах плескалось недоумение. Кларк смотрел не с одобрением или побуждением, а с непониманием. Он смотрел не как: «Ты затащил меня к себе, чтобы мы переспали? Отлично, Брюс, я мечтал об этом целый год!», и не как: «О боже, как же я хочу трахнуться с тобой, таким горячим, потным и вонючим после колки дров, но мне плевать!», и не как: «Погоди-ка секунду, я сам сниму штаны, чтобы ты мог немедленно меня трахнуть». Нет, он почему-то смотрел как: «Какого. Чёрта. Я. Здесь. Делаю?» Что не так с этим парнем? Потребности Кларка Кента оставались на уровне обычного мужчины чуть за тридцать, однако эти потребности существовали. Брюс давал ему реальный шанс удовлетворить потребности. Он представил всё так ярко, так живо, с таким количеством деталей, что в глазах потемнело буквально, а рот стал суше самой пустынной пустыни. Стояло у него так крепко, что было больно. — Что происходит? Брюс так и молчал, не до конца уверенный, что поступает правильно. Он мог бы ответить. Конечно же, мог. Но не ответил. Может, не с Кларком что-то не так, а с ним самим? «Я словно… болен. Отец, я какой-то урод. Ненормальный. Мутант». Мутант, но не сын, а отец. С ним всегда что-то было не так, но он жил в подходящем мире — мире Лекса Лютора. Брюс попал из старого мира, мира Лекса Лютора, где правили секс и насилие, в новый мир, мир Кларка Кента, где правили джинсы и кукуруза. В новом мире люди не меняли партнёров трижды в день. В новом мире некоторые люди вообще ни разу в жизни не меняли партнёров. В новом мире люди в лучшем случае трахались дважды в неделю. В новом мире люди вообще не трахались, а занимались любовью в миссионерской позе, не забывая нежно целовать друг друга перед каждым толчком бёдрами. У Брюса не получалось приспособиться к такому миру. — Ты в порядке? — с волнением поинтересовался Кларк. Его глаза наполняло невыносимо искреннее желание помочь Брюсу справиться с любой проблемой: от замены лампочки в туалете до свержения государственного строя. Брюс сжал кулаки и процедил: — У меня всё отлично. Катись к чёрту, Кент. Он резко развернулся и чётко, по-военному, прошагал к ванной. Брюс никогда ещё не чувствовал себя настолько идиотом. Чем он думал, когда устроил этот цирк? Когда едва не залез в штаны Кларку Кенту. Его проблема — его проблема. Никто не должен о ней знать. Брюс решит свою проблему без привлечения посторонних и тем более Кларка Кента. Возможно, на его поведение повлиял тот год, когда они «встречались». Возможно, на его поведение повлияло то, что раньше Кларку Кенту очень нравилось заниматься с ним сексом. Возможно, на его поведение повлияли предыдущие десять месяцев, забытые сознанием, но оставшиеся в подсознании. Подсознание считало, что Кларк Кент — его друг и сладкая тыковка, к которой не грех подкатить. Плюшевый мишка. Джонни-бой — сексуальный ковбой. Брюс бы совсем не возражал, если бы Кларк Кент оседлал его коня. Поморщившись, он включил свет и, раздевшись догола, сердито уставился на собственный член. Тот и не собирался падать. Брюс присел на бортик ванны и совсем не удивился, услышав шаги и стук в дверь. — Проваливай. — Я хочу помочь, — донеслось снаружи. — Я не отстану, не надейся, потому что ты не в порядке и тебе нужна помощь. Супермен спешил на помощь. Разве Брюс похож на котёнка, застрявшего на дереве? — Не глупи, — не успокоился Кларк. — Мы хорошо знаем друг друга. Мы многое пережили вместе. Пожалуйста, открой, или я вынесу дверь. Брюс поскрёбся под мышкой и, решив не одеваться, нехотя отпер дверь. Опустился обратно на бортик. Кларк прошёл внутрь и посмотрел из-под бровей. Рот у него округлился от изумления. Нижняя челюсть поползла вниз. — Ну ты и обезьяна! — воскликнул он. Брюс резанул его наизлобнейшим из всех возможных злобных взглядов. — Прости, пожалуйста. Я никогда не видел тебя в… настолько натуральном облике. Тебе идёт вся эта шерсть, знаешь… Хотя нет. Нет. Тебе вообще не идёт. — Кларк сокрушённо вздохнул. Уголки его рта дёрнулись, будто он пытался сдержать улыбку. — Ты похож на гориллу с человеческим лицом и в шортах из человеческой кожи. Очень-очень-очень красивую гориллу, но тем не… — Заткнись, — кинул Брюс и почесал грудь. Он побрил тело в прошлую пятницу, и к утру четверга новой недели его покрывал такой густой ковёр коротких волос, словно прошёл месяц. — Извини. Что с твоим членом? Он… Ну. Он. Боже. Боже мой! — Поиздеваться пришёл? — Нет, нет, что ты. Прости. Так что с тобой? — участливо поинтересовался Кларк. — Это ведь не приапизм? Как я могу помочь? Брюс насупился. Его проблема — исключительно его проблема, но он так устал. Он ненавидел свои суперпотребности, суперлибидо и суперэрекцию и не знал, что делать с членом, который встаёт на апельсины. Ему сорок, а не тринадцать, когда возбуждают даже трещины в асфальте, у нормальных мужчин с возрастом либидо заметно ослабевало, но ему это, кажется, вообще не грозило. Из неоспоримого достоинства «генетическая особенность» превращалась в недостаток. У него больше нет работы, где можно выпускать девяносто девять процентов пара, так как ему жить дальше с постоянной эрекцией? По понятным причинам Брюс не мог втягивать в такое Дика или посвящать кого-то ещё из членов семьи. Психотерапевтам он никогда не доверял, а сексотерапевтам сам мог преподать пару уроков. Брюс устал, а Кларк Кент был лучше, чем никто. Видимо, ему стоит смириться с присутствием Кларка Кента в собственной жизни и жизни семьи — раз и навсегда. Последние дни, находясь в ванной, он слышал, как Кларк ходит по комнате, зевает, кашляет, и как к нему то и дело забегают дети, поболтать о том о сём. Брюс ревновал и злился, но справедливо признавал — после знакомства с Кларком Кентом жизнь его семьи улучшилась. — Раздражение от постоянной дрочки, смазка уже не помогает, — пояснил Брюс и после длинной паузы добавил: — Неспадающая эрекция от отсутствия секса с человеком — с любым человеком, кроме самого себя. Мне необходим регулярный секс с людьми. Я… физически не способен обходиться мастурбацией. Хочешь помочь? Можешь для начала отсосать. Кларк вмиг залился краской — почти что божественно. Бледно-красные пятна под его глазами потемнели. Алая волна захлестнула щёки, и граница между белой и багровой кожей стала выглядеть нарисованной. Брюс уставился в сторону, думая о… Он мог думать об одном — багровый от смущения Кларк неуклюже бухается на колени и отсасывает ему: по-прежнему недостаточно умело, задыхаясь, сопя носом и так старательно. С таким усердием. С такой искренностью. С таким желанием. Брюс крепко стиснул зубы и представил Лекса Лютора. Представил могилу, полную сгоревших тел. Представил зашитые глаза Марвина. Представил измождённые лица людей, плавающие в пещерной глубине, но все картины таяли, оставляя главное. — Ты не пробовал познакомиться с девушкой? В церк… В баре, например? — пробормотал между тем Кларк. Глядел он исключительно на правое ухо Брюса, как на самую поразительную вещь во Вселенной. — В Смолвиле девушки подходящего тебе возраста не так часто ходят по барам без сопровождения мужей, но… — Твои дружелюбные земляки против, чтобы «всякие пришлые красавчики портили ваших девок», — удивительно ровным голосом ответил Брюс. — Ожидаемо. «Тиндер» тебя не… Кларк буквально прикусил язык. Розовый кончик его языка торчал между приоткрытыми губами, и Брюс заблокировал мысль, где бы он хотел немедленно ощутить этот язык. — Можно съездить в Уичито, — продолжил Кларк. — Сто миль туда-обратно, но сам город намного больше, баров там больше и нравы… современнее. — Предлагаешь мне каждую неделю выезжать с секс-туром по канзасскому захолустью? — Каждую неделю? — недоверчиво переспросил Кларк. — Несколько раз в неделю, что экономически невыгодно. Я пока безработный и не могу позволить себе так много тратить на бензин. У Брюса на счетах находилась внушительная сумма, близкая к семизначной. Пособия, которые получала его семья, не расходовались полностью, но он всегда умел считать деньги. Это на хороший дом, который они начнут присматривать летом, на будущее и на образование детей, а не на его ненормальные секс-потребности. — Но это подходит в качестве единичной меры для снятия синдрома острого недотра… Брюс негромко взрыкнул. Кларк захлопнул рот с такой силой, что клацнули зубы. Его глаза забегали, как у православного священника, пойманного прихожанами за просмотром гей-порно. — Э-э-э. Мгм. Синдрома острого… перевозбуждения, — выкрутился Кларк. — Я сегодня свободен и отвезу тебя. — Я что, ребёнок, а ты моя нянька? — В таком состоянии ты далеко не уедешь. За бензин заплатишь сам, если это тебе важно. Когда… приступишь к делу, не забудь выключить свет, иначе любая девушка сбежит, увидев твой член. Брюс усмехнулся и, помявшись, спросил: — С шерстью всё совсем плохо? — Выглядит комично и страшновато, — пожав плечами, признался Кларк, — но ведь никто не идеален, не так ли? — Проваливай, мне надо привести себя в порядок, — рассердился Брюс и вытолкал его вон.

***

— Нет. — Прошу прощения? — уточнил Брюс. — Я ведь ничего не сказал. Всё складывалось идеально. Путь занял час, Кларк всю дорогу помалкивал, а Уичито по сравнению со Смолвилем казался центром мира. Бары здесь не напоминали декорации к вестернам шестидесятых. В зале и за стойкой не сидели сплошь угрюмые фермеры, и Брюс наконец-то почувствовал себя в своей тарелке. В первом же баре он намётанным взглядом определил женщину подходящей категории и, оставив Кларка — «подожду здесь, пока ты не избавишься от, гм, синдрома острого перевозбуждения» — скучать за столом со стаканом сока и двумя бургерами, уверенно устроился за стойкой на соседнем стуле. — Нет, — повторила женщина. Её серые глаза иронично блеснули. — Я знаю таких, как ты, поэтому сразу нет. Брюс, никак не ожидавший подобного поворота, удержал на лице улыбку. — Но если твой друг захочет — то да, — продолжила она. — Мой кто? — Тот очаровательный медвежонок с обворожительными синими глазами и отличным аппетитом. Брюс обернулся к залу. Кларк жадно грыз бургер. Жирный соус тёк по его подбородку и пальцам. Он шумно чавкал и выглядел совсем не очаровательно. — Я его впервые вижу, — соврал Брюс и недоверчиво добавил: — Вы предпочтёте провести вечер с тем парнем, а не со мной? — Именно, — подтвердила женщина, насмешливо изогнув красивые губы. — Не сомневаюсь, что ты ведёшь себя в постели не как самовлюблённый мудак, лишь когда это тебе действительно нужно. Мужчины вроде тебя редко заботятся о чём-то, кроме собственного удовольствия. Ты уверен — любая должна быть в восторге только от того, что ты обратил на неё внимание. Брюс открыл рот, закрыл и сполз с табурета. Он не вёл себя в постели как самовлюблённый мудак. Хорошо, его раскусили. Вне работы — вёл в девяти случаях из десяти, но почти все его женщины получали своё. Он умел различать имитацию и оргазм и удовлетворял женщин, которые ложились с ним в постель. В сексе важен оргазм, значит, он всё делал идеально. В любом случае — так его не отшивали никогда. Его никогда так жестоко не макали лицом в лужу. Его никогда не оставляли за бортом. Его никогда не предпочитали кому-то ещё. Неужели с предыдущими тремя девушками ему просто повезло, и на самом деле он потерял хватку? Постарел? Подурнел? Или ему теперь надо стараться, как всем остальным? Женщина саркастично улыбалась. — Приятного вечера, — проворчал Брюс напоследок и тихо пробормотал: — Ведьма. Кларк что-то крикнул ему в спину, но он молча вышел из бара, аккуратно притворив за собой дверь.

***

— Следующий бар? — Нет, — отрезал Брюс и пристегнул ремень безопасности. — Та девушка… Её зовут Джезебель, — добавил Кларк, не спеша заводить двигатель. — Она назвала меня очаровашкой и пригласила к себе домой. — Умолкни. От злобного рыка и так неплохое настроение Кларка улучшилось. Впервые за последнюю неделю он чувствовал себя потрясающе. Ему не верилось, что получилось наладить контакт, но они с Брюсом сидели в одной машине — как раньше и вообще не как раньше. Они разговаривали. Они общались. Они общались по-настоящему, а не так, как последние два года. Кларк общался с настоящим Брюсом, а не с человеком на букву «Б» и не с весёлой, дружелюбной подделкой. Брюс чуть-чуть открылся и поделился проблемой, и Кларк уже не жалел, что не предложил ему другую помощь. Он переступил через себя, потому что так было правильно и потому что иначе получалось слишком просто. — Тебе что, прежде не отказывали? — не удержался Кларк. — Кроме меня, само собой. Брюс повернул голову. Об его затвердевшую квадратную челюсть можно было дробить кирпичи. Его заострившимися скулами — перерезáть глотки. У него на лице читалось неприкрытое желание рвать на части, крушить и убивать. Кларк сверкнул глазами. Ради этого момента он бы согласился даже на сломанный нос. — Да ладно, — произнёс он. — После того, через что мы прошли, ты можешь со мной поделиться. — Через что же мы прошли, Кент? — ледяным голосом бездушного маньяка спросил Брюс. — По-твоему, это смешно? — Нет, нет. Извини. Я перегнул палку. Так что — тебе прежде не отказывали? Они скрестили взгляды в немом поединке, и Кларк, посчитав незначительной причину схватки, сдался первым. Брюс вроде бы удовлетворённо хмыкнул и признался: — Однажды. В мои одиннадцать-тринадцать. — Наглый маленький девственник, — подначил его Кларк. — Кейны тебе не родственники? Я не был девственником. В трущобах дети рано расстаются с невинностью. — И как всё прошло? Твой первый раз, я имею в виду. — По высшему классу, как и всегда. Я трахал её часами во всех возможных позах, а она умоляла меня не останавливаться, — равнодушно ответил Брюс. Ошеломлённый Кларк разинул рот. Нет, он понимал, что Брюс в определённом смысле исключительный человек, но разве кое-каким вещам не надо учиться? Набираться опыта? Или у него это врождённое? Такое вообще бывает? Брюс уставился на него, как энтомолог на доселе невиданную и особенно занятную букашку, но в глубине его холодных глаз мелькали смешливые искры. — Ты всё-таки идиот. В первый раз я кончил, не успев вставить. И во второй раз тоже. На третий мне удалось продержаться секунд пятнадцать. Кларк фыркнул и осторожно уточнил: — И она не сбежала от тебя после двух… неудач? — Сбежала от меня? Да девчонки на районе соревнование устроили — кто раньше сорвёт мою вишенку. Кларк прыснул в кулак. Брюс угрюмо глянул из-под бровей и продолжил: — Она победила — девушка на ярко-оранжевом «Кадиллаке Эльдорадо», пятьдесят девятого. — Хардтоп или кабриолет? — Хардтоп. — Брюс, лениво почёсывая живот, зажмурился на миг и сразу стал похож на разморённого летним солнцем дворового кота. — Машина точно сошла с конвейера на три десятилетия позже. Отличное состояние. Хвостовые «плавники», кожаный салон, двойные выхлопные трубы, много хрома. Шикарная тачка. Не то что современные корыта из пластмассы. Шикарная девчонка. Огромная задница, прыщи на лбу, ярко-голубые тени и канареечные лосины. Я считал её королевой. Все считали её королевой. Она неделю покупала мне гамбургеры и молочные коктейли, а после того, как у нас всё получилось по-настоящему, дала пятёрку. — Выходит, она была и твоей первой девушкой, и твоей первой клиенткой, — пошутил Кларк и едва не врезал себе за глупость. — Прости, я не подумал. Брюс недобро прищурился, но неожиданно запрокинул голову и расхохотался, словно шутка ему понравилась. Кларк несмело улыбнулся. Они сидели в одной машине. Разговаривали. Общались. Вместе решали проблему, но как подтолкнуть всё в нужное русло, он понятия не имел. Брюс успокоился и косился на него, будто не решаясь что-то спросить. Его губы подрагивали. — Что-то не так? — Я… Хнн. Я не сильно изменился за последний год? Как я… выгляжу? — сквозь зубы бросил Брюс. Казалось, ему стоило немалых сил не отводить глаза. — Ты… что? — Кларк обалдело моргнул и, припомнив советы Дика, с жаром ответил. — Ты выглядишь превосходно! Ты, гм, самый красивый и сексуальный мужчина из всех, что я встречал лично или виде… — Заткнись. Кларк проглотил смешок, услышав одновременно и злое, и довольное: «Заткнись». «Я всё ещё красавчик. Меня всё ещё хотят», — звучало в этом коротком слове. Он-то считал заслуженно высокую самооценку мистера «Я идеален от макушки до пяток» чем-то незыблемым, но один незначительный эпизод серьёзно её поколебал. Брюс ершился, ворчал и строил из себя крутого парня, однако в действительности напоминал человека, которого ударили пыльным мешком по голове. Ему не приходило на ум, что и после тысяч «да» можно услышать первое «нет». Иногда дерьмо случалось. Так вышло, вот и всё. Порой выигрывал кто-то другой. Кларку польстило, что девушка в баре предпочла его Брюсу. Кларка никогда никому не предпочитали. Обычно — его оставляли за бортом. Обычно — его жестоко макали лицом в лужу. Обычно — его отшивали. За последний час он прошёл все стадии сожаления, злости и отчаяния, начиная от: «Какого чёрта я не предложил ему свою помощь?» через «Не смей смотреть на него, ты, женщина!» и до «Сам виноват, болван. Сиди и жди, как послушная собака, пока твой хозяин делает свои человеческие дела». Но в итоге — всё сложилось в пользу Кларка. Может, именно потому, что он поступил правильно и не пошёл лёгким путём. Теперь необходимо было срочно приободрить Брюса. — Ты спал с ней, — на ходу выдумывая историю, непринуждённо соврал Кларк, — с Джезебель. Она врач. В две тысячи десятом ездила в Готэм на медицинскую конференцию, и ты так же подсел к ней в баре. Она оставила тебе свой номер, и ты обещал позвонить, но не позвонил. Не знаю, почему она разоткровенничалась со мной… Наверное, я внушаю доверие. — Наверное, — протянул Брюс, но его лицо просветлело. — Она отшила меня, потому что я не позвонил ей восемь лет назад? Девчонка из Канзаса решила, что одноразовый секс перерастёт в нечто большее? Она не особенно умна. — Ты её совсем не помнишь? — для большей достоверности продолжил игру Кларк. — Она очень эффектная и привлекательная девушка, и у неё необычное имя. — Я не запоминаю ни лиц, ни имён. Брюс произнёс это спокойно, без рисовки, просто — как обыденный факт. Кларк молча тронул машину с места. Перед глазами стоял взъерошенный, возбуждённый, потный Брюс, как ни в чём ни бывало затащивший его к себе в спальню с очевидными намерениями, но так ничего и не предложивший. В голове вертелись недавние слова Дика: «Он понимает только секс». Разве мог Кларк это изменить? Разве мог он изменить взрослого человека с устоявшимся характером? Разве имел он право кого-то менять? Разве имел он право думать, что кто-то должен измениться ради него? Раздался щелчок. Брюс открыл бардачок и явно по привычке сунул туда руку: — Какого чёрта? — проворчал, вытащив несколько шоколадок. Он разорвал обёртку и собрался сунуть шоколад в рот, но нахмурился: — Этот батончик изготовлен в прошлом месяце, — заметил вопросительно. Кларк уставился на дорогу, изо всех сил стараясь держаться невозмутимо и не краснеть. Что он мог ответить? «Ты вечно голоден. Ты любишь сладкое. Если бы ты любил маринованные огурчики и свиные шкварки, я бы набил бардачок банками с маринованными огурчиками и упаковками свиных шкварок. Я покупал тебе сладости все те месяцы, что ты лежал в больнице. Я купил их и сейчас. На всякий случай. На случай, если мы будем вместе ехать в моей машине. На случай, если тебе захочется сладкого, а дома не найдётся ни капли сладкого. На случай, если тебе захочется определённую марку шоколада, а дома не найдётся этой марки шоколада. Здесь двадцать девять марок шоколада и конфет. Я купил их на любой возможный случай. Я купил их, потому что ты любишь сладкое. Вот и всё. Что непонятно?» — Так что, следующий бар? — спросил вместо этого Кларк. Он надеялся, Брюсу хватит чего-то не пойми чего, чтобы не цедить: «Сколько я тебе должен за шоколад?» — Зачем ты набил бардачок конфетами? Машина остановилась на светофоре. Кларк вздохнул и, повернувшись, пожал плечами. Он хотел смотреть на Брюса: на пришедшего в себя, мрачноватого, настоящего, зрячего Брюса. Своими недобрыми зрячими глазами Брюс выплавлял в нём незаживающие дыры, и Кларку большого труда стоило отвести взгляд. Ему не требовались объяснения. Он давно прекратил копаться в себе, потому что внутри не осталось нетронутых полей. На любое «почему» у него был один ответ. — Следующий бар? — Зачем ты набил бардачок конфетами? Голос Брюса гремел как гром. Глаза сияли как маяки. Он просвечивал Кларка рентгеном, но не замечал очевидного. Он ничего не видел не потому — что не хотел, а потому — что не умел. У Кларка заныло в животе. Брюс таращился на него и жевал шоколад. Его челюсти двигались, как хорошо подогнанные мельничные жернова. Какого ответа он ждал? Почему задал этот вопрос? — Следующий бар? — упрямо повторил Кларк. — Нет, — сдался Брюс. — Едем обратно. К чёрту этот город. — Как же твоя… проблема? Брюс, продолжая поедать батончик, удобнее откинулся на спинку и с глухим стоном положил ладонь на ширинку. Проблема никуда не делась. Кларк медленно ехал по центральной улице. Он мог начать с малого, начать с того, что понимает Брюс. Сделать всё наоборот. Не давай встречаться — свидания — секс, а секс — свидания — давай встречаться. Это не значило, что он выбирает лёгкий путь. Он не соглашался на предложение Брюса, а выдвигал своё. Кларк должен попробовать. Если не попробует, не узнает. Если не попробует, останется навеки сидеть в комнате с ноутбуком и слушать, не хлопнет ли дверь ванной Брюса. Если не попробует, не выяснит — существовал ли для него хоть какой-то шанс. Нельзя всю жизнь безвылазно просидеть на ферме, а перед смертью посетовать: «Жаль, всегда хотел стать космонавтом, но не повезло». — Мы можем помочь друг другу, — в должной мере уверенно предложил Кларк. — Я могу заниматься с тобой сексом, когда этого хочешь ты. Ты можешь заниматься со мной сексом, когда этого хочу я. Брюс не отвечал. С его стороны слышалось негромкое чавканье и шуршание, и он молчал. Он не огрызнулся, не нагрубил, а попросту проигнорировал. Кларк никогда ещё не чувствовал себя настолько идиотом. — В чём подвох? — внезапно спросил Брюс. — Кроме того, что мне придётся заниматься сексом с тобой. — Нет никакого подвоха, просто секс, — пропустив мимо ушей оскорбление, быстро пояснил Кларк и неохотно добавил: — Б… Братанский секс. Он свернул на обочину и остановился. Брюс опять молчал. Его рот был некрасиво испачкан шоколадом. Кларку показалось это невероятно сексуальным. — У меня давно не было отношений, — продолжил он, — и я пока вообще к ним не готов. Секс с одноразовыми партнёрами меня не привлекает, однако мои, гм, потребности… — Кларк смутился и затих. Он интуитивно произносил те слова, которые, как ему представлялось, хотел бы услышать Брюс, но сомневался в результате. — Если моя семья узнает, я не стану ломать тебе челюсть. Я сломаю тебя. Всего, — не предвещающим ничего хорошего голосом отозвался после длинной паузы Брюс. — Я не буду выставлять это напоказ, но угрожать мне не надо. Кларк говорил твёрдо, однако его лицо полыхало. Он залился краской. Он стушевался, как девственница, впервые увидевшая член. Он не мог и не умел обсуждать подобное. Брюс снова таращился на него, и его зрачки почему-то увеличивались с каждой секундой. — Проклятье, Кент! — отстёгивая ремень, прорычал он. — Нет, — остановил его Кларк. — Это будет нормальный, мгм, уважительный и равный секс, а не… перепихон в машине на главной улице города. — Восемьдесят процентов секса вообще и девяносто пять процентов мужского секса — перепихон. — Значит, то, что предлагаю я, укладывается в пять процентов. — Это всё равно будет перепихон, равный и уважительный перепихон. — Но не здесь и не сейчас. Пожалуй, больше, чем Брюса, Кларк не хотел никого и ничего, однако последний год не прошёл для него даром. Он по-прежнему стеснялся, нервничал, робел и временами запинался через слово, но пламя внутри уже не поднималось до небес, а превратилось в ровный, постреливающий мягкими искрами, огонь, у которого так хорошо согреть замёрзшие руки. Такой огонь сложно погасить, и его тепло придавало уверенности. Брюс пристегнулся. Его грудь ходила ходуном. Он дышал так тяжело и так часто, что окна в машине начали запотевать. Он смерил Кларка пронзительным взглядом и проворчал: — Я согласен на братанский секс, но у меня тоже есть условия. Братан. — Условия? — пробормотал довольный маленькой победой Кларк. Теперь он не мог выкинуть из головы расширившиеся зрачки Брюса. Брюс вёл себя странно, но, с другой стороны, Брюс часто вёл себя странно. — Да. Первое — я не отсасываю. Сцепив ладони в замок, Кларк уставился на собственные колени. Конечно. Никто не захочет заниматься оральным сексом с парнем, у которого член настолько выходит за стандартные рамки. — Не потому что ты — это ты, — зачем-то объяснил Брюс. — Меня не привлекает оральный секс, если сосут не мне. Кларк вскинулся. Он не совсем понимал, но Брюс вроде бы говорил искренне. — Даже с женщинами? — решился уточнить Кларк. — Да, — ответил Брюс и провёл ладонью по волосам. — Мне не нравится прикасаться языком к чужим гениталиям. Хмурясь, он сердито посмотрел на Кларка. «Какого чёрта? Какого чёрта я рассказываю это тебе?» — читалось у него на лице. «Потому что ты человек, и тебе, как бы ты ни отрицал, иногда надо делиться чем-то с кем-то. Потому что в глубине души ты мне доверяешь. Потому что мы всё-таки друзья, хотя ты никогда это не признаешь», — мысленно отозвался Кларк, а вслух сказал: — Ты так говоришь, словно можно прикоснуться языком к своим гениталиям. Брюс пренебрежительно фыркнул. — Нет, — поражённо выдохнул Кларк. — Один мужчина из миллиона… — Один мужчина из трёхсот. Кларк облизал пересохшие губы. Он представил. Он хорошо представил. Он очень хорошо представил. Брюс был немыслимо гибким — и не для своих лет. Он просто был немыслимо гибким, как юная гимнастка. — Ты можешь отсосать сам у себя? И как, ну. Боже. — Кларк смущённо потёр кулаком подбородок. Он сгорал от стыда и умирал от любопытства. Одновременно. — Как глубоко… Ты понимаешь. — На половину. В лучшие времена — полностью. — Это… отвратительно. — Отвратительно? — Брюс иронично вскинул бровь. — Ты ханжа. Ты пытался, у тебя не получилось, и ты говоришь мне: «Отвратительно». — Я не пытался! — запротестовал Кларк, чувствуя себя чертовски глупо. Он пытался. Конечно — пытался. Ему не хватило где-то полдюйма, чтобы достать языком свой член. — Ложь. Девяносто девять процентов парней в определённый момент жизни или пытались, или думали об этом. Теперь спроси — пробовал ли я собственную сперму, а я спрошу — пробовал ли ты свою, и ты сможешь снова ответить: «Отвратительно». Ханжа. Кларк занялся изучением приборной панели. В его машине была установлена фантастически интересная приборная панель. Со стороны Брюса донёсся смешок. — Продолжим. Второе условие. Во время секса постарайся воздержаться от касания своими губами моего рта. — Воздержа… — Кларк с облегчением вскинулся. — Что? Тебе не нравится целоваться? Брюс в который раз замолчал, так надолго, что казалось, он больше никогда не произнесёт ни слова. Кларк пожалел, что уточнил. Он ведь давно подозревал, что Брюсу не нравятся поцелуи. Почему не удержал язык за зубами? Молчание становилось гнетущим, удушливым и вязким, как ядовитое болото, и Кларк сипло покашлял, пытаясь как-то разрядить атмосферу. — Мне крайне неприятны поцелуи рот в рот, — спокойно произнёс Брюс. Лицо у него было не выразительнее деревянного чурбана. — Ты можешь рискнуть, а я могу сломать тебе нос. Неспециально. — На его губах расцвела злодейская усмешка. Неспециально и с превеликим удовольствием. Кларк не понимал, как заниматься сексом без поцелуев. Поцелуи — главное. С поцелуев всё начиналось. Ему очень нравились поцелуи, но он мог попытаться. Ради Брюса. Откровения Брюса удивляли. Как с такими ограничениями он работал тем, кем работал? Впрочем, Кларк достаточно узнал о Брюсе Уэйне за последний год. Он потихоньку выведал истории каждого из его детей, историю Лесли и её больницы и как-то невзначай вытянул из Дика истории о людях Брюса из Старого Готэма. Всё это заставляло Кларка чувствовать себя ничтожным и жалким. Он так гордился своей работой, так гордился тем, что они делали вместе с Лоис, так гордился тем, что приносил пользу обществу, но один обычный парень из Готэма походя переплюнул все его достижения, и Брюс совсем не гордился. Он бы вряд ли понял, скажи ему кто, что надо гордиться. Брюс по-настоящему, напрямую, собственными руками, собственными делами и собственными деньгами помогал нуждающимся и не считал, что приносит пользу обществу. Для него это было что-то само собой разумеющееся. Потому что кровь — не вода. Уэйн есть Уэйн. Если бы Брюсу Уэйну требовалось переломиться пополам ради своего драгоценного Старого Готэма, он бы переломился. Что ему какие-то ограничения. Почему же он оставил всё позади, когда появились новые возможности? Кларк вздохнул и вернулся к прежней теме. — Я крепкий парень. Переживу. — Переживёшь. Я твой последний половой партнёр? — Да, — признался Кларк. «Да, я не умею знакомиться». «Да, я с трудом завожу отношения». «Да, я никому не интересен». «Да, это всё не важно, потому что на самом деле я ждал, когда ты придёшь в себя и дашь мне шанс». «Да, я круглый болван, если питаю надежды на настоящие отношения с тобой». — Хорошо. Третье условие. Невзирая на это, в течение ближайших дней ты сдашь тесты на ЗППП, ВИЧ, гепатит B и C и предъявишь мне результаты. — Я ничем не… — Кларк осёкся, поймав взгляд Брюса. — Ладно. Ещё что-то? Он думал, Брюс выдвинет четвёртое условие: «Не надейся, что тебе удастся запихать свой член мне в зад. Я всегда сверху», но ответа не прозвучало, и он завёл двигатель. Его не покидала мысль, что они скрепят договор прежде, чем доедут до Смолвиля. — Кстати, слышал, ты ищешь работу. — Тебя не каса… — Пожалуйста, не перебивай, — попросил Кларк и, как следует прочистив горло, продолжил: — Тебе нужна работа или нет? Сегодня Брюс решил побить какой-то молчаливый рекорд. Они ехали и ехали. Город остался позади. Дорога вилась между полей, на которых зеленели первые всходы. Темнело. Из-за далёкого леса неторопливо выползала белая луна. Мимо один за другим пролетали знаки, отсчитывающие количество миль до Смолвиля. На двадцатой Брюс заговорил. Его «да» походило, скорее, на скрежет ржавой тракторной бороны, нежели на человеческий голос, но он заговорил. — В паре миль от… — Кларк прикусил язык, едва не ляпнув: «В паре миль от нашего дома». — В паре миль от моего дома есть ферма. У её владельца, Кобба Брандена, огромное хозяйство, которое он ведёт по старинке вместе с сыновьями, внуками и правнуками, и каждый год мистер Бранден нанимает сезонных работников. Работа очень тяжёлая, но если выдержишь испытательный срок, будешь получать сорок долларов в час. Наличные или чек. Расчёт раз в неделю. — Испытательный срок на ферме, где платят сорок в час за неквалифицированный труд? — недоверчиво переспросил Брюс, опять похрустывающий каким-то батончиком. — Да, испытательный срок на ферме. Сорок в час, если выдержишь один месяц. В течение первого месяца — восемь в час. Работа с шести утра до двух тридцати дня, два пятнадцатиминутных перерыва, кормёжка за счёт дяди Кобба. Если тебе подходит, я, а-хэм, замолвлю словечко. — Предположу, что испытательный срок выдерживают немногие. — С тех пор, как я себя помню, таких было шесть. Мои родители дружили с дядей Коббом. На нашей ферме хватало работы, но ма и па не возражали, если я хотел заработать немного карманных денег. Я подрабатывал у мистера Брандена каждое лето, начиная с восьмого класса, и выдержал испытательный срок, став четвёртым из шести, в год перед выпускным классом. Брюс весьма самоуверенно хмыкнул. Весь его вид кричал: «В Смолвиле живут одни слабаки, но я-то здоровый и сильный мужик. Если школьник справился, то для меня это легче лёгкого». — Что значит — работает по старинке? — поинтересовался между тем Брюс. — Значит, он работает так, как работал и его отец, и его дед, и его прадед. Он не верит в современные методы и по минимуму внедряет механизированные способы ведения хозяйства. Он лишь в прошлом году начал использовать электропастухов. Представляешь? Судя по выражению лица Брюса, тот понятия не имел, что такое электропастухи. Кларк не стал объяснять. С него и топора с топорищем хватило. — Простой физический труд, — резюмировал Брюс. — Мне подходит. — Правда? — обрадовался Кларк. — Я думал… — Думал, я ручки побоюсь испачкать? — Нет, нет, что ты, я вовсе не… Мне не. Я… Кларк так растерялся, что свернул на обочину и заглушил двигатель. Он не считал Брюса тем, кто побоится испачкать… ручки, но городской житель понятия не имел, что такое настоящая работа на ферме и какой она может быть изнурительной и тяжёлой. — Остановился, чтобы похныкать? — Тебе обязательно всё время быть говнюком? — рассердился Кларк. — Ты ведь можешь вести себя иначе, мило и дружелюбно, я знаю. — Не с тобой и не за бесплатно, — отозвался Брюс и выжидательно, с затаённым вызовом уставился на него. Кларк прищурился, вспоминая слова Дика. Здоровенный мускулистый ребёнок. Брюс вёл себя как десятилетка — и отнюдь не как вежливый, воспитанный мальчик, а как отъявленный хулиган. Он провоцировал. Он нарывался. Он только и ждал повода пустить в ход кулаки — причём весьма очевидно. — Полагаю, я должен предложить приплачивать тебе за хорошее поведение, а ты за такое предложение съездишь мне по морде? — фыркнул Кларк. — Не терпится подраться? Надень одно из платий Барбары, и я отвезу тебя в бар у железнодорожной станции. Там собираются самые горячие смолвильские головы. Они с радостью надерут твой гладко выбритый зад. Брюс помолчал и сказал совсем не то, что следовало: — Ты меня в платье представляешь? — Ага. Уверен, тебе пойдёт. Детка, у тебя просто сногсшибательные ножки. Губы Брюса дрогнули, будто от еле сдерживаемой ярости, но он рассмеялся. Сногсшибательные ножки. Детка. Ему понравилась уже вторая шутка Кларка, и это воодушевляло. Кларку нравилось видеть Брюса весёлым. Нравилось думать, что именно он рассмешил Брюса. Нравилось сидеть с весёлым Брюсом в одной машине. Машина помнила многое. Кровь бросилась Кларку в лицо, но он отогнал картины давно минувших дней. Брюс не тот, и он не тот. Они другие люди. Они договорились, но как начать исполнять условия сделки, Кларк не знал. Он не мог проявить и эту инициативу, потому что эту инициативу всегда проявлял кто-то иной. — Значит, я был, хнн, милым и дружелюбным те десять месяцев? — поинтересовался Брюс. Он снова жевал шоколад. Он мог жевать часами без перерыва на глоток воды и всё равно не наедался. — Очень. Ты постоянно флиртовал со мной, а однажды с помощью медсестры подарил цветы. — Цветы? — Да. Роскошный букет. — Какая полезная информация. — Брюс поводил языком по губам, слизывая остатки шоколада, и отстегнул ремень. — Ты необрезанный. — Ч-что? — Ты необрезанный. Кларк, шокированный неожиданным поворотом, покраснел. Очередной камень в его огород. Он всю взрослую жизнь мучился из-за размера члена, а заодно и про «фу, как много лишней кожи» наслушался. В его семье было не принято делать обрезание, но прошлой осенью Кларк после долгих раздумий исправил этот недостаток, однако — стыдиться не перестал. И говорить о таком стеснялся. Зрачки Брюса вновь увеличились и блестели, как вымытые дождём ягоды переспелой черники. Он вроде бы не собирался издеваться? Он никогда прежде не акцентировал на этом внимание, но Кларк больше ему не платил, та часть жизнь мертва и похоронена навеки, однако — Брюс вроде бы не собирался издеваться. — Ты сделал обрезание, будучи взрослым? — выдавил Кларк первое, что пришло на ум. Что угодно, лишь бы не молчать. — Нет. Видимо, Альфред и Лесли облегчили мою сексуальную жизнь в младенчестве. Лицо Кларка заполыхало так сильно, что на лбу выступил пот. Здоровенный член — ужасно. Необрезанный здоровенный член — ужасно вдвойне, и никто не облегчил сексуальную жизнь Кларка в младенчестве. Ну… он облегчил её сам. Позже. — Конс прав, ты чертовски не уверен в себе. — Большинство обрезанные… Именно поэтому он облегчил её сам. Кларк сгорал от неловкости, разговаривая на такую интимную тему, но Брюс… Брюс не собирался издеваться. Брюс не знал, что издеваться уже не над чем, и всё равно не собирался. Он смотрел задумчиво, а его зрачки заполняли радужку — чёрные монеты, окаймлённые ниточкой июньского неба. — Большинство — закомплексованные идиоты, которые понятия не имеют, что можно сделать с лишней кожей, а у тебя очень эластичная и длинная крайняя плоть. — Что можно сделать? — как сельский дурачок, переспросил Кларк. Почему Брюс вообще помнил, что именно у него ниже пояса? Что именно у него было ниже пояса. Он разволновался. Воздух в машине потяжелел, а Брюс пялился и пялился. Сейчас они… Они скрепят договор? Но причём тут лишняя кожа, которой у Кларка больше нет? После года «свиданий» он мнил себя пусть не суперопытным, но довольно подкованным в плане сексуальных причуд мужчиной, однако — ничего не понимал. Брюс усмехнулся краешком рта и вытащил из кармана куртки обёртку от батончика. Зубами оторвал целый кончик и надел остатки себе на палец. Подвигал вверх-вниз. — Представь, что палец — член, верхняя фаланга — головка, а обёртка — крайняя плоть. — Он сильно выдвинул обёртку вперёд так, чтобы она свисала с пальца на дюйм, и засунул со свободной стороны второй палец. — Представь, что верхняя фаланга первого пальца соприкасается с верхней фалан… — Нет! — запротестовал Кларк, поняв наконец, чего хочет этот сумасшедший. — Ни за что! Нет, нет и ещё раз нет. Никак… не получится. — Конечно — получится. Ты будешь заниматься со мной сексом, когда я этого хочу. Я хочу. Дрочка не вариант. Пихать член в твой немытый зад я не стану. Отсосы пока откладываются, ведь ты настаиваешь на уважительном и равном сексе, и я предлагаю именно его. Наилучший способ не забрызгать спермой машину и одежду, — деловым тоном продолжил Брюс. — К тому же с тобой можно не использовать искусственную смазку. Ощущения от такой стимуляции — непередаваемые. Поверь. И прекрати краснеть. «С тобой можно не использовать искусственную смазку». Кларк не мог прекратить краснеть. У него действительно весьма обильно выделялась смазка. Пресвятой боже, почему Брюс помнил всё это? — Любой недостаток может быть преимуществом, а твой яйца выеденного не стоит. В горле у Кларка пересохло. Он с трудом сглотнул и представил вместо пальцев и конфетной обёртки то, что надо. У него зашумело в голове. Да, наверное, если бы получилось, ощущения были бы необычными. Всё бы вышло очень странно, очень скользко и очень… нежно. Он зря сделал обрезание? Брюс не считал «лишнюю кожу» недостатком? «Знаешь, Кларк, за последний год мы с Брюсом провели наедине немало времени, и немалую же часть этого времени мы обсуждали тебя: твои достоинства и недостатки, в основном — недостатки». Прошло много времени, но слова Лютора нет-нет, да и всплывали в памяти. Кларк не повёлся, но и повёлся тоже. Глупец. — Но при таком контакте существует вероятность заражения венерическими заболеваниями, ведь мы не сможем использовать презервативы, — добавил Брюс. — Повторю — я ничем не болен! Мы договорились, и я сдам все тесты, но мой последний половой партнёр — ты. Если ты ничем не болен, то и я тоже. — Я з-здоров. Я сдал тесты сразу, как переехал в Смолвиль. Все результаты отрицательные, при желании ты можешь с ними ознакомиться, — отозвался Брюс и явно бессознательно почесался. — Не надо. Я тебе доверяю, но у нас всё равно ничего не выйдет. Я… избавился от лишней кожи. В прошлом году. — Какого чёрта ты сразу не признался, что сделал обрезание? — Из любопытства, — честно пробормотал Кларк. — Кроме обрезания, мне провели операцию по, мгм, выпрямлению… Ну. По выпрямлению. Его. Чтобы ты знал. — По выпрямлению его? — саркастично уточнил Брюс. Глаза у него внезапно вспыхнули, и он заинтересованно добавил: — Ты сделал коррекцию искривления члена? Шрам покажешь? Кларк хмыкнул. Из десятилетки Брюс превратился в пятилетку. «Смотри, какая у меня крутая болячка! Похожа на раздавленную лягушку!» — «А я с велика упал, и у меня шрам на плече, похожий на грузовик!» — «Врёшь! А ну покажи!» — Тебе что, пять? Потом увидишь, к тому же он почти незаметен. Теперь у меня… — Теперь у тебя экстратолстый и экстрадлинный прямой хер. Мечта Константина, — криво ухмыльнулся Брюс и неожиданно хлопнул Кларка по плечу. — До Джоны Фэлкона тебе в любом случае далеко. — Кто… — Не важно. Тогда фрот. — К-куда? В рот? Ты же… — Фрот — разновидность раббинга. — Брюс раздражённо щёлкнул языком. — Трение членом о член. В более широком смысле — о любую часть тела партнёра. Для тебя что, до сих пор есть только четыре вида секса в двух-трёх вариациях? — А сколько их? Видов секса и вариаций? — Ты бы удивился. Даже для банальной мастурбации есть не меньше сорока способов. Просветить? — Н-не надо, — выдавил Кларк, безуспешно пытаясь представить сорок способов мастурбации. Рука везде и всегда рука. Член везде и всегда член. Рука везде и всегда движется по члену, вот и всё, что там можно придумать? — Остановимся на фроте. — Остановимся. Риски при таком контакте крайне малы, но они существуют. Есть вероятность заражения ВПЧ и лобковыми вшами. — У меня… — Кларк выдохнул сквозь зубы и с долей обиды рявкнул: — Нет у меня лобковых вшей! А что такое ВПЧ, я вообще не знаю. — Вирусы папилломы человека, которые могут вызывать генитальные бородавки. Двенадцать процентов населения Земли инфицировано ВПЧ. — Я не вхожу в эти двенадцать процентов и уверен — ты тоже. Я доверяю тебе. Если ты не доверяешь мне, мы можем попробовать другой вид… гм… секса, — предложил Кларк. Он не совсем понимал опасения Брюса, но, с другой стороны, в них присутствовало разумное зерно. — Полностью безопасный. Ты, как, мгм, специалист, выберешь самый безопасный вид секса из всех видов. Секса. Один. Какой-нибудь один. Супербезопасный. Или можем подождать, пока я сдам все тесты. — Ты сдашь, — угрожающе рыкнул Брюс. Его верхняя губа задралась, и обнажились зубы. Он выглядел так, словно собрался лично взять у Кларка анализы. Немедленно. Прямо в машине. Всеми возможными способами. — Что, мистер Кент, уже вообразили, как мы играем в доктора? — Мы игра… Нет, нет, я н-не… — Опять раскрасневшийся Кларк потупился. — В штаны не кончи, — процедил Брюс и болезненно ткнул его в плечо кулаком. — Опускай сидение и перестань, чёрт тебя дери, краснеть! Брюс ворчал. Брюс командовал. Брюс называл его исключительно по фамилии. Брюс угрожал ему. Брюс выпендривался. Кобенился — как сказали бы ма и па, и десять тысяч человек в Смолвиле. Брюс позиционировал себя как непримиримого натурала, но сразу согласился на предложение Кларка, хотя мог приложить чуть больше усилий и найти девушку. Брюс поделился с ним серьёзной проблемой. Брюс принял его помощь в поиске работы. Кларк преодолел сомнения и робость, сделал шаг навстречу и не прогадал, а теперь они займутся странным сексом на заднем сидении машины. Как в старые добрые-недобрые времена, но совсем иначе. Он отстегнул ремень безопасности и опустил сидение. Начало положено.