На букву «Б»

       Кларк весело шагал по Метрополису. Грудь его футболки пересекала надпись: «Я люблю Грецию», на плече висела потёртая дорожная сумка. Глаза прятались за чёрными очками — невзирая на очень ранний час, залитый солнечными лучами город сиял: сияли дома, сияли витрины, сияли омытые брызгалками тротуары. Кларк весело шагал по Метрополису и ни о чём особенно не думал. Он вернулся. «Привет, Метрополис, вот я и снова здесь». Он вернулся спустя год. «Привет, Метрополис, как твои дела?» Он вернулся. Он вышел с другой стороны. «Привет, Метрополис!» Год за границей, год неспешных путешествий, год раздумий и никем не оплачиваемой кропотливой работы. Год в информационном вакууме. Год без интернета, мобильной связи, кредитных карт и добрых-злых новостей. Год наличных денег, чистого воздуха, зелёных полей, странных обычаев и удивительных знакомств. Год розовых рассветов, начинающихся с чашки кофе на открытой веранде, и алых закатов, заканчивающихся бокалом доброго вина у камина. Кларк вернулся, потому что у него закончились деньги. Он весело шагал по Метрополису, направляясь не к себе домой. Его не манила пустая, пыльная квартира. Кларк дружелюбно помахал сонному продавцу, открывающему неизменный киоск с неизменной свежей прессой, и продавец помахал в ответ. «Здравствуй, Ло, давно не виделись. Как твои дела?» — репетировал он первую фразу. «Привет, Лоис, замечательно выглядишь!» «Доброе утро, милая, могу я зайти на чашечку кофе?» Они расстались год назад. Год назад Кларк сбежал из её квартиры, из её постели. Лоис спасла его от нового падения в старую бездну, а он сбежал. Лоис выслушала его пьяный бред — каким-то чудом почувствовала его боль и позвонила в самый нужный момент — приехала за ним, увезла к себе, разделила с ним бутылку отменного скотча, а после… После они разделили постель. И Кларк сбежал. Он не чувствовал себя виноватым, но, признаться, опасался. Побаивался. Боялся Лоис и её гнева. Он сбежал, скрылся, оборвал все контакты и дальновидно пресёк любые попытки его найти. Кларк Кент исчез, затерялся на другой стороне Атлантики. «Между безвизовыми странами и странами Шенгенского соглашения», — нервно хихикнул деревенский паренёк внутри него. Консьерж его узнал и даже вежливо приподнял фуражку. Кларк кивнул. Лоис владела домом в тихом благоустроенном районе, но большую часть времени проводила в апартаментах в центре города. Лоис любила быть в центре. «Привет, Лоис! Моя должность свободна? Понимаешь ли, мне нужна работа, а ты босс…» «Доброе утро, милая. Мой неожиданный отпуск закончился, и я готов вернуться на работу». «Здравствуй, Ло. Не подкинешь пару сотен обнищавшему бывшему мужу?» Кларк вспыхнул от стыда. Дверь открылась, и на пороге квартиры показалась позёвывающая Лоис: растрёпанная, сонная, в забавной пижаме с утятами. — Кого… — Её глаза расширились. — Кларк, пресвятой боже, Кларк! Он постарался обаятельно улыбнуться, и в следующий миг его голова взорвалась. Очки слетели с носа и брякнулись на пол. — Какой же ты поганец, Смолвиль! — грозно прорычала Лоис, обрушивая на него град ударов. — Исчез на год, на целый год, и вот стоишь тут как ни в чём ни бывало и улыбаешься мне?! — Ло, прошу, Ло, — забормотал Кларк, прикрываясь руками и сумкой, но острые увесистые кулаки Лоис раз за разом находили брешь в его защите. — Теперь он просит! Очки хрустнули под его ботинком. Ему нравились эти очки. — Пожалуйста, соседи увидят… — Ах, посмотрите, он беспокоится о соседях! Вздохнув, Кларк увернулся от очередного удара, сгрёб Лоис в охапку и затащил в квартиру. Она яростно вырывалась. Он закрыл дверь и отпустил обезумевшую амазонку. — Ненавижу тебя! — прошипела Лоис ему в лицо и вдруг кинулась на шею, крепко-прекрепко обняла. — Я всё равно ненавижу тебя, — произнесла раздражённо. — Ты заставил нас поволноваться. — Нас? — Нас, — отрезала она. Кларк поставил сумку у порога — «Обувь!» — и безропотно скинул ботинки. Вдохнул такой знакомый, такой сладкий, такой волнующий запах — запах сирени, запах духов его жены, бывшей жены. Он нахмурился, но Лоис уже тыкала пальцем ему в грудь. Лоис бы запросто просверлила его грудь насквозь. Одним лишь пальцем. — Кофе? — робко попросил Кларк и повозил по полу ступнёй. — Могу я, гм, пройти? Лоис воинственно подбоченилась: — Ты хоть представляешь, как мы беспокоились? Представляешь, что мы пережили, когда поняли, что ты пропал? Не сказав ни слова, не оставив записку, никого не предупредив? — Мгм. — В какой-то момент я решила, ты умер! — Ну, я живой. — Кларк уставился в пол и пошевелил пальцами на ногах. — Я поступил безответственно и эгоистично, но иначе — не мог. Я не мог оставаться в этом городе, в этой стране, на этой половине земного шара. — Господи, какой же ты сентиментальный болван. — Сентиментальный болван вернулся и готов приступить к работе. Сентиментальному болвану нужна работа и… — Ты вернулся из-за него? — перебила Лоис. — Из-за кого? — вскинувшись, глупо уточнил Кларк. — Из-за него, из-за твоего драгоценного Брюса Уэйна. Не так ли? Лоис смотрела, почему-то виновато, и Кларк криво улыбнулся. Его сердце забилось быстрее. Его сердце игнорировало доводы разума. Он уговаривал себя год и поверил, что всё закончилось. Он вышел с другой стороны, успокоился, забыл и даже, наверное, простил. Он убедил себя, но пара слов и вот — на его висках испарина, в груди молот бьёт по наковальне и скрипучие шарниры в коленях совсем проржавели. — Он… Он в порядке? — еле сдерживая эмоции, спросил Кларк. — Что-то случилось? Он здоров? Лоис, прошу, с ним всё в порядке? — Ты на самом деле ничего не знаешь? Ты что, новости не смотришь? — Он в порядке?! — В полном. Здоров, как стадо быков, красив, как сто Аполлонов, сексуален, как тысяча Эросов. И богат, как… один Брюс Уэйн. Кларк нервно моргнул и поплёлся за направившейся в гостиную Лоис. Она указала ему на диван величественным жестом. Он послушно присел. Опустил ладони на колени. Видимо, кофе ему не светит. Лоис расположилась напротив, в кресле, устроила руки на подлокотниках и царственно закинула ногу на ногу. Пижама с утятами совсем не мешала ей быть царственной. — Я рада, что ты вернулся, и рада, что наконец-то могу извиниться перед тобой. Мне жаль, Кларк. Я не сомневалась, что поступаю правильно, но я ошиблась. — За что ты извиняешься? За тот… день и вечер? — Скорее, за утро. Кларк, недоумевая, пожал плечами и глубоко вдохнул — через нос; и запах сирени, такой волнующий, такой сладкий, такой знакомый, накрыл его с головой. В то утро он был слишком раздавлен, чтобы понять. В тот день и вечер — слишком пьян. Сегодня — трезв и в здравом уме. До онемения стискивая ладонями собственные колени, он подался вперёд. — У тебя до сих пор есть ключи от моей квартиры… Ты приходила в то утро? Ты… Что ты сделала, Ло? — Прости меня, Кларк. Видишь, я даже извиняюсь? — Лоис боевито всплеснула руками и стыдливо отвела взгляд. — Ты же в курсе, что я не одобряю и никогда не одобряла ваши странные… отношения. Ты в курсе, что я так и не сумела принять твой выбор. Два года я надеялась, что ты устанешь или он оттолкнёт тебя окончательно, даст тебе шанс на нормальную жизнь, даст возможность встретить кого-то, но вы застыли в вашей дикой связи, как мухи во льду. Она так и не сумела принять его выбор. Он знал, но… — Что ты сделала, Лоис? — Я наблюдала за пресс-конференцией в прямом эфире и видела, как ты вытащил его оттуда, пробил толпу как таран. Я знала, куда вы пойдёте, и знала, что будет дальше. Брюс Уэйн снова кидает кость своему псу, чтобы у пса никогда не появилось ни дома, ни хозяина, который будет его любить. Чтобы пёс, который ему не нужен, всегда принадлежал ему одному. — Я не пёс, Ло, — глухо возразил Кларк, игнорируя нарастающую в груди боль, — и он не кидает мне кости. Я не принадлежу ему. Что ты сделала? — Я лишь хотела, чтобы у тебя появился шанс на отношения с кем-то, кто сумеет тебя полюбить, — так и смотря в сторону, пробормотала она. — Я проникла в твою квартиру. Брюс, на мою удачу, уже не спал. Одетый в твои брюки и твою футболку, он возился у твоей плиты на твоей кухне, и я поняла, что права, права во всём. Он опять подарит тебе надежду, но больше — больше не даст ничего, потому что Брюс Уэйн не любит и никогда не полюбит тебя. Он никогда не будет дорожить тобой. — Ты попросила… Ты потребовала у него оттолкнуть меня? — догадался Кларк. — Сделать мне настолько больно, чтобы я возненавидел его? Думаешь, так ты дала мне шанс начать всё с чистого листа с кем-то другим? Господи, Лоис, как ты… — Я прошу у тебя прощения, и за свой поступок, и за причинённую тебе боль. Мне не следовало вмешиваться, но ты по-прежнему очень дорог мне, я желаю тебе счастья, и… — И ты решила, что можешь управлять моей жизнью? — Кларк вскочил. Его щёки горели. Гнев, злость, обида и стыд прожигали его кожу до костей. Брюс ни в чём не виноват. Брюс ему не лгал. Брюс… Он упал обратно. — Я поняла, что ошиблась, в тот же миг, когда позвонила тебе и ты пьяно зарыдал в трубку. Я не собиралась бросать тебя одного, я бы поддерживала тебя каждый день и каждый час. В этот раз ты бы не остался один, но я и представить не могла… Прости. — Лоис покраснела, едва ли не впервые за много лет их знакомства. — Я успела забыть, как сильно ты способен чувствовать. Когда-то я пригрозила Брюсу, тому фальшивому модному мальчику из клуба, что разобью ему яйца, если он разобьёт тебе сердце, но в итоге я сама стала тем Брюсом. — Видимо, так. И я не рыдал. — Кларк глубоко вдыхал и выдыхал, успокаиваясь. — Рыдал. Плакал, как дитя. Тогда я осознала свою ошибку, осознала, что тебе нужна не поддержка, а правда. Мне стоило рассказать всё сразу, но я решила сделать это на трезвую голову, а к тому времени ты уже исчез. Лоис взглянула на него и смиренно улыбнулась, и Кларк тут же растаял. Дурак. — Это был отчаянный шаг, Смолвиль. Ты мог сменить замки в квартире, Брюс мог не остаться на ночь, вы оба могли спать, но получилось так, как получилось. Я до последнего не сомневалась, что Брюс не послушает меня. Я не сомневалась, что он согласился лишь потому, что хотел побыстрее выставить меня из квартиры. Я не сомневалась, что ему всё равно. Я ошиблась. Брюсу не всё равно. Ты дорог ему, если он поступил так, и он, как и я, сделал это из лучших побуждений. Он искренне согласился с моими доводами, согласился, что не заслуживает такого замечательного человека, как ты, и что тебе нужен кто-то… нормальный. Согласился, что мягкие методы не подействуют и ему придётся быть жёстким. Кларк сжал и разжал кулаки. Лоис всегда была как ураган, и порой этот ураган поднимал не пыль с дорог, а разрушал дома и города. — Не заслуживает такого замечательного человека, как я? Ты так ему и сказала? — Может быть, немного деликатнее или… — …Грубее? Ему ведь не привыкать к оскорблениям, так, Ло? Как дочь военного, выросшая в казармах, ты с ним не церемонилась? Она вздохнула, действительно виновато: — Мне очень жаль, и я опять прошу у тебя прощения. Он беззвучно застонал сквозь зубы. Лоис интуитивно надавила на правильную кнопку, ведь Брюс сам ему говорил: «Ты хороший человек, по-настоящему хороший: честный, добрый, правильный, иногда до глупого наивный, но хороший. Зачем тебе такое дерьмо, как я?» Если у Брюса и оставались сомнения, а они наверняка оставались, то Лоис с её бритвенным языком вмиг превратила сомнения в непоколебимую истину. Кларку стало совсем тошно. Он вспомнил, как не сдержался и оскорбил Брюса, а что ему могла наговорить Лоис? — А перед ним ты извинилась? — Да, Кларк, я извинилась перед ним. Позже. Все люди ошибаются, и я ошиблась. Я считала, что знаю Брюса Уэйна, но выяснилось… — …Что ты вовсе его не знаешь. Ты разыграла меня как приз, Ло, решила мою жизнь за меня. Решила нашу с Брюсом жизнь за нас. Хотя бы теперь ты поняла, что так нельзя? Ты вообще поняла, что сделала?! — Я сделала это, чтобы спасти тебя! — рассердилась она. — Ты можешь не соглашаться с тем, что я сделала, но пойми, я сделала это ради тебя! — Ты сейчас вылитая Лоис Салливан. Ты даже неосознанно цитируешь её, цитируешь третий том «Супермена». От чего ты меня спасала? Или от кого? От Брюса? — От разбитого вдребезги сердца. Я не сомневалась, что он всё равно причинит тебе боль и чем больше времени пройдёт, тем больнее тебе будет. Я выбрала меньшее зло. — Меньшее зло? — Кларк уронил голову и зарыл пальцы в волосы. — Брюс — не зло, и нет никакого меньшего зла. Зло есть зло, меньшее, большее, среднее — всё едино. Ты не выбрала меньшее зло, а сама стала злом. — Ты «Ведьмака» пересмотрел? — Понятия не имею, о чём ты. — Можешь винить меня, Кларк, потому что я и правда виновата, но Брюс согласился со мной… — Ло, хватит! — вскинувшись, взревел Кларк. — Ты, сама того не понимая, манипулировала им, играла на его страхах и слабостях, но в тот вечер… В тот вечер он согласился пойти со мной на свидание, впервые сделал шаг навстречу. Я ждал так долго и наконец дождался. Как ты могла? — Разве у тебя никого не появилось за этот год? — почему-то поинтересовалась она. — Была одна девушка, но это быстро закончилось. — Тогда в качестве извинения я оплачу тебе двенадцатимесячный отпуск в размере пятидесяти процентов оклада. — Говоришь как делец, — почёсывая подбородок, укоризненно заметил Кларк. Может, если бы не миновал целый год, он бы рассердился по-настоящему, но год миновал. Кларк прожил те эмоции, пропустил через себя ту боль и не хотел возвращаться к прошлому. В конце концов, он попросту не умел, не мог, не научился злиться на Лоис. Она до гробовой доски будет вить из него верёвки. — Так с Брюсом всё хорошо? Ты сказала, что я приехал из-за него. Что это значит? — Ты и правда не смотришь новости. С Брюсом всё хорошо, — Лоис сделала паузу и вроде бы буркнула под нос: «Почему я должна быть гонцом, приносящим дурные вести?» — Он достроил дом и собирается жениться. — Что? — Кларк даже рассмеялся. — Неправда. Брюс никогда не женится. — Полгода назад он представил всему миру свою девушку, Селину Кайл. Три месяца назад состоялась их помолвка. Свадьба через две недели. Прости, Кларк. Мы искали тебя. Он искал тебя. — Он искал меня? — Мы пару раз сталкивались у твоего дома. Брюс несколько месяцев искал тебя и нашёл. Он сообщил мне, что ты жив, ты в порядке, и дал понять, что и для нас жизнь продолжается. — Нашёл? Что это… Нет, подожди, Брюс женится?! — Журналисты уже окрестили их Мистер и Миссис Вселенная, а их дочь назвали Самым Красивым Ребёнком на Земле. — Дочь? — Кларк взволнованно поднялся на ноги. — Но… — Если мои подсчёты верны, ребёнка они зачали где-то в феврале–марте две тысячи восемнадцатого, когда Брюс лежал в клинике. Девочке два с половиной года, и она прелестна, как первый рассвет прозревшего слепца. У Брюса появилась дочь, родная дочь, маленькая девочка, на матери которой он собирался жениться. Кларк дёргал губами, не зная, что сказать. Лоис и жизнь развели их на год, и у Брюса появилась дочь. Невеста. Жена? Он женится, чёрт возьми. Кларк отвернулся к окну. Оттуда на него безразлично смотрело голубое небо. — Он искал тебя и выглядел таким сердитым, таким подавленным, и он ещё не женат. О боже. — Лоис рассмеялась. — Все эти годы я надеялась, что ты забудешь о нём, он оттолкнул тебя по моей… просьбе, а теперь я действую как старая сводня. — Так или иначе, но у нас не сложилось. Прошёл год. Брюс женится, у него маленькая дочь, и ты в курсе, как сильно он любит детей. Что я могу сделать? — Прийти к своему другу и сказать: «Привет. Скучал по мне?» Смолвиль, я испортила тебе отношения-всей-твоей-жизни — из лучших побуждений, заметь — и пытаюсь как-то исправить ситуацию. — Лоис подошла к Кларку и поводила указательным пальцем у него перед носом. — А ты ведёшь себя, как деревенский телок. Он хотел возразить, но услышал странный звук. Звук доносился из глубины квартиры, и Кларк, как тот самый телок, почему-то потащился на звук, всё ускоряя шаг. Лоис неслась позади, что-то говоря в спину, но он не обращал внимания. Звук доносился из комнаты, которая считалась гостевой. Кларк распахнул окрашенную в нежно-голубой цвет дверь, переступил порог и застыл. — Собственно, я искала тебя ещё и из-за этого, в основном из-за этого, пока не решила, что рано или поздно ты вернёшься и узнаешь. Ты вернулся и почти не опоздал. — Ло? — жалобно пробормотал он, неуверенными коротенькими шажками пересекая комнату. — Ло, как это понимать? — Поздравляю, Смолвиль, три месяца назад ты стал папой. Надеюсь, теперь ты простишь меня по-настоящему. Кларк покрутил головой, но не увидел ничего и никого, всё пропало за густой сероватой пеленой. Он поморгал, склонился над детской кроваткой и, не смея дышать, уставился на крошечного-крошечного-крошечного ребёнка. Ребёнок спал. Его губы крепко сжимались. Руки со стиснутыми кулачками были вытянуты над одеялом. Ребёнок казался таким… настоящим. Кларк заплакал. Лоис опять что-то говорила, но он, и не надеясь совладать с эмоциями, всё смотрел и смотрел на ребёнка: на задиристый хохолок чёрных волос, на голубоватые веки, на нежно-розовые ногти на больших пальцах рук, на маленький, такой маленький, такой невероятно маленький и такой забавный носик. Лоис сунула ему что-то, и Кларк, потерев кулаками глаза, шумно высморкался в бумажный платок. — Он и правда мой? — робко произнёс Кларк. К его великому удивлению, язык поворачивался. — Это же мальчик? Он мой… сын? Ло, умоляю. — Мальчик. Джонатан Сэмюэль Лейн-Кент. Он твой. Ты отец. Джонатан. Кларк дрожал. Слёзы — счастье бывает солёным, счастье щиплет губы — катились градом по его щекам и падали на одеяло Джонатана. Кларк — отец. Он принёс в этот мир новую жизнь. Он отец. Господи боже, он — отец. — Вы оба такие нюни, — беззлобно поддела его Лоис и передала ему целую упаковку бумажных платков. — До сих пор ненавижу себя, что сомневалась. — Ты хотела сделать аборт? — ужаснулся Кларк, безуспешно стараясь одновременно смотреть и на сына, и на Лоис. — Ребёнок, зачатый под действием алкоголя; сорокалетняя женщина, впервые собравшаяся рожать; и сгинувший без вести отец. Аргументы были не в его пользу. Но я рискнула, и он самый сильный, самый крепкий, самый здоровый мальчик в мире. — И самый красивый, — прошептал очарованный Кларк, нагнувшись над кроваткой. Ему хотелось, но он не смел, боялся прикоснуться. — Да, малыш? Я-то знаю, кто самый красивый ребёнок на Земле. Джонно, малыш, ты самый красивый ребёнок на Земле. — О боже, Кларк, самым красивым он будет месяцам к шести, а пока он похож на розовую картошку. Видел бы ты его, когда он только родился. Будто чужой выполз из моего чрева. — Мамочка говорит такие глупости, да, Джонно? — засюсюкал Кларк. В груди у него распускались неведомые цветы. Ноги так и рвались пуститься в пляс. — Но папочка знает, что ты у нас красавчик. Давай, малыш, иди к папо… — Сбавь обороты, папочка, — строго скомандовала Лоис и шлёпнула его между лопаток. — Он заснул полчаса назад. Прежде чем дотронуться до него, ты пройдёшь курсы молодых отцов и проверишься на все возможные заболевания. Неизвестно, с кем и чем ты занимался этот год. — Ло, — тихо возмутился Кларк. — Идём, иначе ты разбудишь его и он будет голосить следующие четыре часа. Я скину тебе все его видео и фотографии, сможешь любоваться круглые сутки. Они вернулись в гостиную. Кларк молчал. Он чувствовал себя, как человек, выпрыгнувший из самолёта без парашюта, но неожиданно не разбившийся. Спасшийся чудом. Он — отец. У него есть сын. Его сын спал в кроватке в соседней комнате, маленький человек, буквально созданный из других людей. Сотворённый из него, из Кларка. Его часть. Его будущее. Его… семья. — Это странно, что я уже люблю его? Я знаю его пять минут и уже люблю, — задумчиво произнёс он вслух, не обращаясь ни к Лоис, ни к себе. — Ло. — Кларк вскочил. Одна-единственная мысль подбросила его вверх, вверх и ввысь. — Ло, ты вый… — Стоп-стоп-стоп. — Лоис подняла ладони. — Мы не наступим на те же грабли второй раз. Ты не предложишь мне выйти за тебя, а я не выйду за тебя. Мы давным-давно не любим друг друга так, и я сомневаюсь, что когда-нибудь снова захочу выйти замуж. В моей жизни наверняка будут мужчины, но ты — ты отец Джонатана, что бы ни случилось. Ты станешь отличным отцом, Кларк, и я рассчитываю на тебя. Кларк то ли с облегчением, то ли с огорчением — он сам не понял — горячо закивал и высыпал на Лоис ворох вопросов: — Он говорит? Какое первое слово он произнёс? Он ходит? Когда он впервые встал? Ты скинешь мне все-все-все видео? Не хочу пропустить ни минуты его жизни! У него уже режутся зубы? Какие игрушки ему нравятся? Что мне ему купить? Машинки, роботов? Конструктор! Да, конечно, конструктор, чтобы мы могли собирать его вместе! Когда… — Остановись. Ему всего три месяца. — Да, я знаю. И что? — Кларк, милый, Джон умеет держать головку, хватать всё своими цепкими лапками, плакать, есть и спать. — И… всё? — И пачкать подгузники. Лоис иронично улыбнулась и красноречиво приподняла брови. Если она намекала, что Кларку надо пойти и поменять подгузник своему сыну, то он готов. Он всё ещё не верил. Он, наверное, никогда не поверит. Может, подгузник или… содержимое подгузника заставит его поверить. — Ло, а могу я… — Ты можешь полюбоваться на него снова, если будешь тихим, как очень маленький — очень маленький, Смолвиль! — очень маленький и очень трусливый паучок. Один скрип, и я вышвырну тебя за дверь. — Здорово. Класс. Ага, спасибо. Ты и не представляешь, насколько маленьким и трусливым паучком я могу быть. — Когда налюбуешься, поедешь домой и приведёшь в порядок свою квартиру. Я выдам тебе аванс, оплатишь счета. После отправишься в издательство и подпишешь новый контракт, а потом можешь ехать в Готэм, к своему… Не знаю, кто он тебе на самом деле. Они развелись вечность назад, но Лоис по-прежнему уверенно управляла его жизнью. Кларк усмехнулся про себя. Поняла ли Лоис, что поступила дурно, или притворилась? — Ты всё ещё любишь его, Смолвиль? — зачем-то спросила она. Кларк коротко кивнул. Он всё ещё любил Брюса, и дело не в признании Лоис, но он не думал о Брюсе. Впервые за долгое время он вообще не думал о Брюсе. Сын занимал все его мысли, и Брюс понял бы. Конечно — понял. Это же Брюс.

***

Массивные кованые ворота отворились, и Кларк въехал на территорию поместья. Он медленно катил по широкой подъездной дороге, окаймлённой подстриженными кустами, и глазел по сторонам. Ничто не напоминало о взрыве, о Лексе Люторе и о бизнесе, процветающем в Доме на Холме, хотя сам холм никуда не делся, и на нём вырос трёхэтажный дом. Особняк. Дворец, окружённый аллеями, садами, прудами, беседками и фонтанами. Кларк глазел. Глазел на проплывающие мимо, выключенные сейчас уличные фонари; на усыпанные яркими цветами живые зелёные шары; на охраняющие дорогу статуи. На надвигающийся на него, раскинувший каменные крылья готический замок, один в один, как на старых фотографиях: с длинной лестницей, колоннами у входа, балкончиками и резными башенками. С рассыпающим прозрачные брызги круглым фонтаном, установленным по центру придомовой площадки. Он припарковался у лестницы, слева, там, где стояли ещё два автомобиля: чёрная Toyota Camry и — Кларк приоткрыл от восхищения рот — серебристый Lamborghini Veneno, суперкар, выпущенный ограниченной серией и сразу же раскупленный в то время, когда Брюс Уэйн не был мультимиллиардером. Оставалось гадать, как Брюсу удалось его заполучить. — Кажется, у кого-то проснулась тяга к красивой жизни, — озираясь, пробормотал Кларк. Ему потребовалось четыре дня, чтобы оторваться от сына и приехать, но ворота автоматически открылись, значит, его ждали. Как минимум — занесли номер машины в компьютерную базу. — Приятель! — раздался рёв, и, когда Кларк обернулся, на него обрушилось дружелюбное чудовище. — Как же я рад тебя видеть! — орал повисший на нём Дик. — Поверить не могу, ты вернулся, живой и невредимый! Теперь-то Б точно перестанет быть таким букой! — Я тоже очень рад тебя видеть, но, пожалуйста, ты бы не мог, мгм, слезть с меня? — смущённо попросил Кларк. Грейсон, загорелый, весёлый, в шортах, майке и кроссовках, пружинисто отпрыгнул. Его лицо трескалось от улыбки. — Кофе, чай, виски? Вино, которое пьют богачи, за миллион миллионов долларов? — предложил Дик и радушно махнул рукой в сторону дома. — Я в отпуске — уже не помощник шерифа в Смолвиле, но ещё и не офицер полиции в Готэме. Наслаждаюсь жизнью. — Благодарю, но я откажусь. Я приехал увидеться с Брюсом. Он ведь… здесь? — Ты фантастический везунчик, Кларк. Большой папочка дома и в ближайшие две недели никуда не денется. Кларк вздохнул. Зачем он приехал? Что он скажет? Всё изменилось, и упущенные моменты не вернуть. Они могли остаться друзьями. Они могли дружить… семьями. Они даже могли породниться лет через двадцать пять, когда их дети вырастут. Почему нет? — Вы все покинули Смолвиль? — спросил он. — Кроме Тима и Джейсона, но учебный год закончен, и они скоро приедут. Вместе с Коннером. Тим категорически отказался уезжать без Кона, и Брюс, чёрт языкастый, уговорил его бабку и оформил опеку. Семья в сборе, не хватало только тебя. Семья. Коннер так и не стал Кларку семьёй. Полтора года назад он всё-таки смог получить у ехидно посмеивающейся бабушки Коннера разрешение на тест ДНК, который показал, что они не родственники. Между ними не было ничего общего, кроме фамилии и невероятного внешнего сходства, и Коннер так и не стал ему семьёй. Семья — всё, чего Кларк желал. Не считая Брюса. Брюс и семья, и теперь у него появился Джонатан. Сын. Он уже и не мечтал о собственном ребёнке, но жизнь — Лоис и жизнь, и Лоис — преподнесла ему бесценный дар. Па иногда говорил: «Всё, что ни делается, всё к лучшему». Может, па как обычно был прав? — Я так не думаю. — Да ладно, Кларк! — Дик хлопнул его по плечу. — Ты — часть нашей семьи. Ты свой. Ты паришься из-за Селины? Не парься. Они с Б поиграли в мужа и жену, но им уже надоело. Свадьбы не будет. — Я так не думаю, — повторил Кларк. — Селина — вольная пташка. Она обожает дочь, но она не просто так нашла Брюса и предъявила ему ребёнка. Она знает, как Б любит детей. Знает, что с ним малышке будет лучше. Сел не впервые проворачивает такое, у неё есть ещё одна дочь, отданная на воспитание дальним родственникам. Селина не предназначена для тихой семейной жизни. Она кошка, которая гуляет сама по себе, и ни одному мужчине не удастся посадить её в клетку. Брюсу она очень дорога, но всё же не настолько, чтобы он не мог к ней прикасаться. В отличие от тебя. Ты же понимаешь, о чём я? — Да, Брюс поделился со мной. Значит, он может к ней прикасаться. — Кларк грустно улыбнулся. — Он не боится заразиться от неё, и они могут быть по-настоящему близки, без условностей и преград. — Ты, видимо, слушал не ушами, когда Б делился с тобой. Чувак, чувачо-о-ок. — Дик фыркнул. — Злобный дядюшка Джейсон научил моего сына говорить: «Чувак, чувачо-о-ок». Кстати, поздравляю! Быть отцом это… Ох, приятель, первый год суперужасный, второй — просто ужасающий. Забудь про сон, забудь про личное пространство, приготовься, что тебя будут хватать за всё, прикупи успокоительных и поставь на главный экран ярлык для вызова семейного доктора. Если у тебя двойня — всё ужасно вдвойне. Они торжественно пожали друг другу руки. Ну, Кларк пока не видел ничего ужасного. Лоис уже четыре раза разрешила ему поменять подгузник и дважды погулять с сыном, в её присутствии, под её строгим руководством. Один раз взять сына на руки — трясущиеся, предварительно вымытые в течение десяти минут и обработанные антисептиком, руки. И ещё раз — подержать бутылочку во время кормления. Кларка так колотило, что Лоис дала ему подзатыльник и выгнала из детской. — Мы ушли от темы. Ты тоже не особенно зряч, да? Б не боится заразиться… Нет, не так. Он боится: и заразиться; и того, что заражён; и, главное, того, что может заразить кого-то. Может навредить кому-то, кто ему особенно дорог, и ты в списке, приятель. Ты в списке не первый год, ты единственный вне семьи, кто попал в список и автоматически попал в семью. Б может что угодно ворчать под свой сердитый нос, но фобию не проведёшь. Чуешь, к чему я клоню? — Брюс боится навредить мне? Мне? — поразился Кларк. Он вечный дурак. Он опять всё неверно истолковал. Брюс боялся навредить ему. Кларку стало тепло-тепло. Ма погладила его по щеке, па потрепал по волосам, и сын — сын улыбнулся ему. — Но он… — Боялся. Его терапия наконец-то начала приносить реальные плоды. Прогресс фантастический, учитывая, что он посвятил всю семью и начал об этом говорить. Конечно, проблема пока не решена полностью, но он близок к победе. Так что иди, хотя бы поздоровайся. Я догадываюсь, что он наговнил… Кларк фыркнул. — Жёстко наговнил, да? — продолжил Дик. — Мы все очень волновались, когда ты пропал, а Брюс превратился в холодный памятник самому себе. Но ты здесь, значит, он прощён. Б будет рад это узнать, и не ведись на его равнодушную физиономию. За восемнадцать лет я никогда не видел, чтобы он так парился из-за кого-то. Если бы не дочь и внуки, он бы совсем ушёл в себя. — Он… Он не виноват. — Серьёзно? Ты опять его оправдываешь? Знаешь, Кларк, иногда мне кажется, что если он захочет убить тебя, ты сам принесёшь ему заряженный пистолет. — Он не виноват, — заупрямился Кларк. Он не мог винить Брюса, который понимал в отношениях столько же, сколько полевая мышь понимает в высшей математике, в том, что Брюс пошёл на поводу у Лоис. Он не мог винить Брюса, который считал себя слишком плохим, грязным и недостойным в том, что Брюс не хотел его, Кларка, испачкать в чём-то, чего не существовало. Он не мог винить Брюса в том, что Брюс считал его, Кларка, чуть ли не идеальным человеком. — Он не виноват, — в третий раз сказал Кларк. Ему не хотелось, чтобы Дик думал дурно о своём отце. — Не стану углубляться, потому что… — …Это не моё дело. — Дик ослепительно улыбнулся. — Возможно. Брюс виноват лишь в том, что не уверен в себе. — Ладушки. Как скажешь, приятель. — Дик обошёл Кларка и подтолкнул его в спину. — Дуй вон по той дорожке, на звук детских голосов. Дедуля Брюс сегодня и за маму, и за папу, и за няню, и за Альфреда. Дедуля Брюс. Кларк мысленно развеселился и поспешил на звук детских голосов, по дорожке, которая привела его на игровую площадку. По центру, в песочнице сосредоточенно возились трое малышей, две девочки и мальчик — сзади, словно тройняшки, родившиеся в один день. Вокруг площадки стояло несколько скамеек, и на одной из них, спиной к Кларку, сидел Брюс. Осторожно ступая, стараясь не шуметь, Кларк подкрадывался к скамье. Брюс сидел. Он не держал в руках телефон, не читал газету, не дремал, а сидел и смотрел на детей: добродушный, мягкий, домашний, одетый в простую белую майку и изрядно поношенные спортивные штаны. — Привет, Кларк, — сказал он, не поворачивая головы. Кларк замер в ломаной позе, со смешно поднятой ногой, и всё-таки шагнул вперёд. — Привет, Брюс, — поздоровался и присел слева. — Скучал по мне? — Так же сильно, как по зуду в заднице. Они сидели и смотрели на детей, которые за десять минут успели расшуметься, притихнуть, подраться, помириться, подраться снова и окончательно, на четверть часа, не меньше, помириться. У детей всё было просто. Брюс не вмешивался. Мальчик, Джек, обнимал девочек и весело твердил: «Чувак, чувачо-о-ок». — Поздравляю, — нарушил уже неловкую тишину Кларк, — с дочерью и предстоящей свадьбой. — Спасибо. Я тебя тоже поздравляю, с сыном и… — Нет, мы не собираемся жениться во второй раз. Они опять замолчали. — Ты. Хнн. Ты в порядке? — заговорил Брюс. Голос его звучал холодно и бесстрастно. — Думаю, да. — Хорошо. Я, кажется, уже просил у тебя прощения, но хочу снова извиниться перед тобой. Мне жаль, Кларк, что я лгал тебе тогда, но ты можешь убедиться сам — я действительно завёл отношения. Полгода назад я решился представить Селину публике, а теперь мы женимся. Мне прислать тебе пригласительный на свадьбу? — Не начинай. Лоис мне всё рассказала. Брюс дёрнул щекой и тут же превратил лицо в мраморную маску: — Баба болтливая, — после долгой паузы бросил он. — Она бы тебе яйца открутила за такие слова. — Уверен, что так. Брюс повернул голову, и Кларк безуспешно попытался проглотить застрявший в горле ком из всё ещё злых и обидных воспоминаний. Дурак. Хватило одного взгляда, чтобы всё окончательно и бесповоротно вернулось на круги своя. Дурак. Он глупо улыбался. Дурак. Брюс повзрослел. Так странно подумалось, для сорокатрёхлетнего мужчины — но он повзрослел. Не постарел, нет, ни на день, ни на полсекунды, но повзрослел. Прибавилось спокойной твёрдости в глазах и мягкой мужественности в изгибе губ. Седина наполовину посеребрила виски, и его, видимо, ничуть это не заботило, если он её не закрашивал. — Она рассказала, что ты искал меня, — ровно произнёс Кларк. Биение его сердца наверняка могли услышать на Западном Побережье. «Она рассказала, что ты нашёл меня, и ничего больше не объяснила». — Я знаком с лучшим в мире детективом, — равнодушно признался Брюс. — Я искал тебя и нашёл: в Италии, в той деревушке у подножия Альп. Не стал мешать. Брюс его искал. Брюс его нашёл: в Италии, в той деревушке у подножия Альп, где Кларк по-настоящему забыл обо всём. Где он на месяц забыл о том, что мир вообще существует. После он так и не понял, как назвать те четыре недели. Временным помешательством? Страстью? Дурманом? Безумием? Исцелением. Он встретил девушку. Нет, девушка встретила его, и они провели вместе четыре благословенных недели, вылезая из кровати лишь за тем, чтобы спуститься ниже, в предгорье, в очаровательный ресторанчик с домашней кухней. Девушка исчезла через двадцать восемь дней, испарилась быстрее росы жарким утром, и Кларк порой задавался вопросом: а не придумал ли он? — Мы расстались, — торопливо пояснил Кларк. — Мы… Нет. Мы не расставались, она исчезла из моей жизни так же странно, как появилась в ней. Со мной такого прежде не случалось. Я уже забыл её, но и не забыл тоже. — Понимаю. Диану невозможно забыть до конца. Или как она тебе представилась? — Дианой. Как. Ты её знаешь? Ты. Ты с ней… — Брюс выразительно и чуточку самодовольно подвигал бровями. — Проклятье. Я пересёк океан, уехал на другую сторону земного шара, встретил девушку, но ты и с ней спал? — Кларк почесал макушку и фыркнул. — Ты секс-террорист, ты в курсе? — Она платила за то, чтобы я с ней спал. Один-ноль в мою пользу. — Хорошо, ты выиграл. Иногда я задумываюсь, что она вообще во мне нашла… — Год миновал, а ты так и остался болваном, — непонятно ответил Брюс. Между его бровей пролегла морщина. — Я решил, у вас может получиться, невзирая ни на что. Тогда я не знал, что Лоис ждёт ребёнка, она скрывала до последнего и, видимо, тоже решила, что твоё личное счастье важнее, а к сыну ты рано или поздно вернёшься. Кларку почему-то сделалось неуютно от пристального взгляда голубых глаз. Брюс искал его, нашёл и не стал мешать. Лоис не стала мешать. Они оба были такими занятными людьми. Они оба считали, что лучше знают, как ему следует жить. — Ты нашёл Селину после того, как нашёл меня? — спросил Кларк. — Я её не искал. Она сама меня нашла и предложила попробовать. Я согласился. — Ты согласился, потому что вы, как ты тогда выразился, одинаковые? Ты действительно считаешь, что тебе позволено заводить отношения лишь с теми, кто жил той же жизнью, что и ты? Ты действительно считаешь, что чего-то или кого-то недостоин? Так ты считаешь? Если бы не Лоис, ты бы никогда не рассказал мне правду? Ты бы разрушил всё только потому, что вбил себе в голову, будто я — хороший, а ты — плохой? Брюс громко сглотнул и отвернулся. — Ты бы молчал, она могла бы промолчать, а я мог бы не сообразить и не вспомнить запах её духов. — Духов? — Не важно. — Да, Кларк, ты прав, это не важно. — Брюс посмотрел на него, спокойный, серьёзный. — Я плохо представляю, что ты чувствовал, но догадываюсь, что тебе было очень больно. Я прошу прощения за то, что причинил тебе боль, однако ничего уже не изменить. — Ничего не изменить, — повторил Кларк. — В то утро в моей квартире пахло сиренью и гарью. Ты готовил мне завтрак? Брюс уставился перед собой, его профиль окаменел. Кончики ушей покраснели. Год назад Кларк потерял бы дар речи от того, что Брюс готовил ему завтрак, а сейчас… Да, ничего уже не изменить. Можно соперничать с другим мужчиной, с женщиной, но как соперничать с ребёнком и матерью этого ребёнка? — Я знаю, что так принято, — явно через силу пробормотал Брюс. — Всё равно всё пригорело. Пригорело и сгорело. Дотла. — Отец, ты за временем не следишь? — раздался незнакомый голос, и на скамью упала тень. Кларк задрал голову. Голос он не узнал, потому что тот изменился, как и обладатель голоса. Год назад Дэмиен, неуклюжий голенастый подросток, тщательно сбривал уродливые усишки, отчаянно сражался с возрастными прыщами, стыдился так и не сломавшегося до конца голоса и принимал душ и менял футболки по пять раз за день. Дэмиен вырос. У скамейки стоял крепкий, плечистый парень, ростом не менее шести футов, с чистой кожей, на которой ещё оставались зарубцевавшиеся следы, и гладко выбритым сизоватым подбородком. И ни следа от усишек. Зато глубокий баритон в наличии. — Кент, — поздоровался Дэмиен. Кларк пробормотал ответное приветствие. Сын всё больше походил на отца. Лицо менялось, мужало, и на нём горели глаза Брюса, хмурились брови Брюса, выпирали скулы Брюса и двигались губы Брюса. Дэмиен Уэйн из тех самых Уэйнов. — Мелким давно пора обедать. Я заберу, сидите. — Широкими шагами Дэмиен подошёл к песочнице и явно привычным движением подхватил за пояса двух малышей, Джека и Мэри. Те радостно заверещали. — За сестрой вернусь позже. Отец, напоминаю, я пригласил на ужин свою девушку, с которой собираюсь познакомить тебя и всю семью. — Дэм-Дэм? — жалобно позвала оставшаяся в песочнице девочка и беспокойно закрутилась на месте. — Папочка? — Я сам приведу, — пообещал в спину Дэмиену Брюс и раскинул руки. — Иди сюда, солнышко. — Папочка! Девочка выбросила лопатку и, громко топая пухленькими ножками, понеслась к Брюсу. Тот замялся на секунду, на мгновение, но подхватил дочь на руки, не затянутые ни в какие перчатки. — Папочка, — счастливо вздохнув, повторила девочка и чмокнула его в нос. Брюс расплылся в наитупейшей улыбке. — Кто дядя? — Девочка задумчиво наморщила лоб. — Папа? Дядя-папа? — Нет, этот дядя не твой папа, — сердито отозвался Брюс и грозно зыркнул на Кларка. — Познакомься с… дядей Кларком, милая. Кларк, позволь представить тебе мою дочь, Хелену Мэй Уэйн. Хелена, доченька, стукни дядю по голове, как тебя папа научил. Хелена захихикала и, дотянувшись, шлёпнула Кларка по подбородку. Её ладошки были испачканы в песке. — Приятно познакомиться, Хелена Мэй. Приложив руку к сердцу, Кларк склонил голову. Хелена опять хихикнула и исхитрилась шмякнуть его по макушке. Папина дочка. Кларк открыто любовался её нежной красотой. Конечно, Джонатан являлся для него самым прекрасным ребёнком на свете, но Хелена, с её обворожительными зелёно-голубыми глазищами, лесом длинных загибающихся ресниц, выразительными чёрными бровями и ямочками на пухлых щёчках… Да, Хелена была дочерью Брюса Уэйна. За исключением пухлых щёчек. — Уэйн? — осторожно уточнил Кларк. — Десять миллионов на оффшорном счёте, и мама дала согласие. Интересные отношения сложились у Брюса с будущей женой. Хелена между тем устроилась у отца на коленях и увлечённо принялась играть с его ладонями. Игра заключалась в азартном выламывании отцовских пальцев изо всех детских сил. — Ей два с половиной? — Да. Так чудно́. Барбара не смогла выносить двойняшек до конца срока, и моя дочь и внуки родились в один день. — Бара-бара, бара-бара, бара-бара, — запела Хелена и переключилась на пощипывание отцовских ног. — Ты весь в песке, — равнодушно заметил Брюс и добавил: — Кстати, я должен тебе арендную плату за год. Уверен, сейчас ты на мели. — Я много раз говорил, что не хочу брать… — Я должен тебе восемнадцать тысяч долларов. Я пришлю чек на твой адрес в Метрополисе. Кларк кивнул. Спорить с Брюсом насчёт денег и финансовых обязательств? Он не сумасшедший. — Ты, хнн, не спросил, как у меня дела. Кларк, стряхнув песок, рассмеялся про себя. «Тебе не хватало этого, да, Брюс? Не хватало разговоров со мной? Не хватало… меня?» — Как у тебя дела? — с серьёзным видом поинтересовался Кларк, не переставая мысленно веселиться. — Окончил школу, — с долей гордости тут же отчитался Брюс и весь засиял от удовольствия: мальчик-рассказывает-лучшему-другу-как-волшебно-он-провёл-лето. — Записался в программу аттестации взрослых, получил общий эквивалентный аттестат и поступил в колледж. С сентября начинаю обучение вместе с Дэмиеном и Джейсоном, но в разных университетах. — Отличные новости, поздравляю! Но Дэмиену же… — Он умный парень и завершил обучение досрочно, в его планах окончить университет через два года и встать во главе компании. Дэмиен уже трижды выступал на совете директоров и произвёл на всех неизгладимое впечатление. Он идеально подходит. Полгода назад он сказал мне: «Отец, проводи время с детьми и внуками, сверкай улыбкой с рекламных постеров, занимайся благотворительностью, строй новый Готэм, а я буду зарабатывать деньги для нашей семьи и твоих проектов». — Брюс мягко улыбнулся. — Джейсон окончательно дозрел до высшего образования, и мы все идём учиться. Кассандра могла бы составить нам компанию, но она взяла год на раздумья. — Дэмиен здорово возмужал и заметно подрос. — Взрослый взгляд на жизнь, шесть и один в неполные семнадцать, и он наконец-то решился познакомить семью со своей таинственной девушкой. — Таинственной? Кто она? — Никто. Так он говорит. Мои… — Брюс вздохнул и положил ладони Хелене на голову, закрывая ей уши. Она как будто и не заметила. — Мои дети взрослеют и сводят меня с ума. Тим планомерно перепрыгивает через классы и к две тысячи двадцать четвёртому хочет окончить старшую школу. Он в должной мере социализировался. Он без ума от Коннера, Коннер без ума от него, но их отношения не похожи ни на что вообще. Мой сын и его… парень-друг, два подростка в разгаре пубертатного периода, не занимаются сексом, но их это не беспокоит. Кассандра встречается с девушкой, которая работает электриком. У неё синие волосы, протез вместо правой руки и пирсинг. — Две тысячи двадцать первый, Брюс, не будь ханжой. — Я не ханжа. У Джейсона отношения на расстоянии с Кори, в которые они оба, по обоюдному согласию, включили друга Джейсона, Роя. Они встречаются втроём, Кларк, и планируют «пожениться годика через четыре». Кори заявила мне, что в Юте в экспериментальном режиме уже введён закон, разрешающий многомужество, и они собираются приложить максимум усилий для продвижения этого закона по всей стране. Чёрт. Альфред ходит на свидания. — Альфред ходит на свидания? — Альфред ходит на свидания, и я не знаю, с кем. — Ну… Зато Дик и Барбара обычные, не так ли? — усмехнулся Кларк и добавил: — Ты счастлив, Брюс? У него вырвалось, вылетело, выпрыгнуло изо рта. «Ты счастлив, Брюс?» «Ты выглядишь спокойным и умиротворённым, но ты счастлив?» «Твоя девушка делает тебя счастливым, или вы просто играете в счастье? Вам никто не объяснил, что в счастье играть нельзя?» — Что? — Это очень простой вопрос. Ты счастлив? — У меня замечательная семья, нет проблем с финансами и есть свой дом, — морща лоб, неуверенно перечислил Брюс. — У меня фантастически красивая невеста и чудесная маленькая дочь. В моих детей и в меня всё реже кидают камни. Да, думаю, да. — Ты не понял, — загорячился Кларк. — Ты счастлив? Не отец, не бизнесмен, не владелец дома, не глава семьи, не жених с фантастически красивой невестой. Ты, Брюс Уэйн, человек, ты счастлив? — У меня дочь, — болезненно скривившись, процедил Брюс. — Ей два с половиной, она носит памперсы, спотыкается, плохо ест сама, учится говорить, не умеет одеваться и обожает, когда я купаю её перед сном. Иногда… — Его кадык, похожий на распухший акулий плавник, заходил под кожей. — Иногда я боюсь дышать рядом с ней, так я счастлив, Кларк. — Ты опять не понял. — У меня дочь, — повторил Брюс и, словно защищаясь, повернул голову Хелены к Кларку. Девочка показала ему язык. Он в ответ высунул свой. — У тебя дочь, — согласился Кларк, — но ты женишься на женщине, которая вряд ли любит тебя и которую точно не любишь ты. — Тебя я тоже не люблю, — с неожиданной злостью отозвался Брюс. — Теперь ты скажешь, что это не важно, потому что ты любишь меня? — Зачем? Ты не счастлив и никогда не будешь счастлив. Если бы я увидел, что ты счастлив, я бы улыбнулся и отошёл в сторону, чтобы порадоваться за своего друга. — У меня дочь, — как священную мантру, произнёс Брюс в третий раз, — и я дал слово, дал слово Селине. Мужчина ничего не стоит без его слова. — Ты и мне дал слово. — Значит, я не мужик. Доволен? — огрызнулся Брюс. — Тот поезд ушёл, и по большому счёту никто не виноват, ни ты, ни я, ни даже Лоис. Некоторым вещам не суждено сбыться. — Папочка, папочка, ушки закипели! — завозмущалась Хелена. — Надо ложить мои ушки в дильник! — Положить в холодильник, — убрав ладони, поправил её Брюс и с нежностью подул ей на уши. Хелена весело завизжала. Кларк, стараясь сдержать эмоции, поднялся: — Увидимся, Брюс. Брюс притворился, что не услышал, и он пошёл прочь, но в спину полетело: — Так мне прислать тебе приглашение на свадьбу? Ты придёшь? Кларк сгорбился, но не ускорил шаг. Он шёл и шёл, и, видимо, так задумался, что свернул куда-то и заблудился. На территории поместья легко можно было заблудиться. Тропинка закончилась, и он вышел на овальную поляну, в центре которой находился почему-то квадратный пруд. На берегу пруда стояла беседка, из которой доносился голос. Кларк приблизился. Из беседки доносился голос и торчала нога. Обнажённая нога. — Заманчивое предложение, моя дорогая, и весьма своевременное, — мурлыкнул женский голос, и нога качнулась вверх-вниз. — Я обдумаю его. — Прошу прощения, — откашлялся Кларк, — я заблудился. Не могли бы вы показать мне выход из сада? — Кажется, нас кто-то подслушивает, — прощебетала незнакомка. — Я перезвоню. К одной обнажённой ноге — очаровательно стройной голой ножке — присоединилась вторая. Незнакомка поболтала в воздухе ступнями и гибко, ловко, как гимнастка, выскользнула из беседки. Кларк перевёл сбившееся дыхание. Всё равно что получить ломом по яйцам. Он считал Лоис самой красивой женщиной в мире и не так давно присвоил этот титул ещё одной женщине, но та, что вышла из беседки… Хелена являлась, без всяких сомнений, дочерью Брюса Уэйна и, конечно, дочерью Селины Кайл — шикарной, ослепительной, невероятной Селины Кайл. — Привет, потеряшка, — проворковала Селина, с интересом изучая Кларка. Её зелёные глаза игриво сверкнули. — Мнгр. Как Брюс в её присутствии мог говорить? Как кто-то вообще мог говорить в её присутствии? Слова облепили рот, слова приклеились к языку, слова приварились к нёбу. Господи, какая же она красивая. — Мнгр? — Селина саркастично вздёрнула бровь. — П-простите. Мгм. Видимо, вы мисс Кайл. Я Кларк Кент, друг вашего будущего му… — Ни слова больше, красавчик, — усмехнулась Селина и начала обходить Кларка по кругу. Он почему-то покраснел. Он всего лишь заблудился и хотел выбраться из сада, но эта женщина… Будущая жена Брюса, нынешняя невеста, бывшая коллега. От неё пахло мокрой кожей и дождём, а лицо Кларка медленно и неотвратимо превращалось в разогретый июньским солнцем помидор. — Значит, мистер Кент, вы вернулись, и мой возлюбленный больше не будет похож на злобную тучку? — уточнила Селина, закончив осмотр. — Ту-ту-тучку? Кларк старался не опускать взгляд, не стрелять глазами в район её декольте. Носить такие… платьишки должны запретить на законодательном уровне. Проклятье, эта женщина вообще настоящая? Какой же он идиот, Брюс ни за что не откажется от свадьбы. Ни один в мире более-менее традиционно ориентированный мужчина не отказался бы жениться на Селине Кайл. — Ты всегда такой стеснительный? — хихикнула Селина, кокетливо покусывая большой палец. — Просто мне надо… Ну… В смысле. Прошу, мэм, — взмолился он, изучая её коротко стриженую макушку — самое безопасное место на… Селине. — Мэм? Нет, как вам это понравится, — мэм! — Она звонко расхохоталась. — Прошу прощения, мэ… То есть. — Сбитый с толку Кларк прерывисто вздохнул. — Мисс Кайл, вы не могли бы оказать мне услугу и вывести меня из сада вашего, э-э-э, возлюбленного? Селина с усмешкой поводила пальцем по его груди. Кларк не понял, с какой целью, и нервно покрутил головой, надеясь, что кто-нибудь придёт к нему на помощь. Никто не пришёл. — Всегда считала мальчиков очень-очень глупыми, — сказала между тем Селина. Её палец полз и полз по телу Кларка, спускался всё ниже и ниже. Он не на шутку разволновался. — Чем взрослее мальчик, тем он глупее, не так ли, Кларк? Глупые и слепые седые мальчики с незалеченным простатитом. — Ну. Да. Наверное. Н-не знаю, у меня нет простатита. Что вы делаете, мисс?! «Что вы» — он выкрикнул басом. «Делаете» — пропищал, а «мисс» — просипел. — Ты взрослый мальчик, Кларк? — поинтересовалась она. Её ладонь лежала аккурат у него на ширинке. — Большой, взрослый мальчик, такой же большой и взрослый, как Брюс? — А-хэм. Мне тридцать семь, если вы об этом. Господь Всемогущий, мисс Кайл! Кларк хотел отшатнуться, но ноги его не послушались. Ноги ему не подчинились. Что, чёрт возьми, она вытворяла и, главное, зачем? Селина Кайл работала в Доме на Холме почти так же долго, как Брюс. Вряд ли её отношение к сексу чем-то отличалось, и вряд ли у неё были комплексы, связанные с интимной сферой. Однако — для чего ей трогать Кларка так? Хотя — он начал догадываться. — Тридцать семь, — с восхищением протянула Селина. — Впрочем, я не об этом, но ты всё равно очень и очень большой мальчик. Всегда подозревала, что Мышка в своих негетеросексуальных желаниях отдаёт предпочтение… Не важно. Просто хотела проверить, что именно он так хочет получить и не может. Ах уж эти глупые мальчишки, сами не понимающие, чего им надо, — пробормотала она. Кларк ничего не услышал. У него в ушах бешено стучал пульс, потому что фантастически красивая невеста Брюса, будущая жена, мать его маленькой дочери, гладила ему член через брюки. Он шумно выдохнул через нос, перехватил её руку и медленно отвёл. — Мисс Кайл, Селина, — твёрдо произнёс он. — Не знаю, что вы делаете и зачем, хотя и предполагаю. Возможно, у вас есть некая щекотливая проблема, о которой вы боитесь рассказать Брюсу, но в нашей стране всё ещё существует понятие врачебной тайны. Вы можете обратиться к специалисту, который обязательно вам поможет и излечит от… — Излечит от чего? — с неподдельным любопытством уточнила Селина. В её глазах мерцали смешливые искры. — От нимфомании, — строго продолжил Кларк. — Нет ничего постыдного в болез… Он прервался, потому что Селина, схватившись за живот, согнулась пополам. Звуки, которые она издавала, напоминали предсмертные визги обезумевшей свиньи. Её спина и плечи мелко тряслись. — Мисс Кайл, с вами всё в порядке? — забеспокоился Кларк. — У вас припадок? Мне позвонить девять-один-один? — Нимфомании-и-и, — провыла она, разгибаясь. По её багровому от рыданий прекрасному лицу катились слёзы. Селина… ржала. — Нимфомании, господи боже, спасибо тебе, никогда в жизни, никто, слышишь, Кларк, никто и никогда не смог так меня рассме… Нимфомании! Он смущённо переступил на месте, начиная подозревать, что предположение оказалось неверным. Хохот Селины постепенно сошёл на нет, она обмахнула ладонями лицо и весело уставилась на Кларка. — Ты и правда такой, как о тебе говорят. В её руке откуда ни возьмись появилось краснобокое яблоко. Изумлённый Кларк быстро заморгал. Селина перекинула яблоко ему, он задумчиво перекатил его в ладони и вернул. — Видишь? — Селина укусила яблоко, и сок брызнул ей на подбородок. — Очень глупый мальчик. Тебе в руки падает сочное, спелое, великолепное яблоко, но ты возвращаешь его, так как считаешь, что оно не твоё. Ты не замечаешь чёрное пятнышко у плодоножки, а если и замечаешь, то тебе всё равно. Ты думаешь: «Пресвятой боже, это яблоко такое красивое, я недостаточно хорош для него, пусть его ест кто-то другой». — Ну, я… — Несчастное яблоко думает, что оно тоже недостаточно хорошее: «На мне чёрное пятнышко, вот здесь, у плодоножки, я грязное, грязное, плохое яблоко, я недостаточно хорошее для того, чтобы меня съел этот замечательный мужчина! Меня прежде вообще не ели мужчины, и я сомневаюсь, надо ли мне это!» В итоге яблоко съедает тот, кому не очень-то и хотелось, тот, кто вообще не любит яблоки, или оно остаётся несъеденным и медленно гниёт на нижней полке холодильника. Кларк нахмурился. Он ничего не понимал. Он никогда не понимал женщин, они вечно загадывали какие-то загадки. Яблоки, пятнышки, плодоножки — о чём шла речь? — Я люблю яблоки, — осторожно признался Кларк. Селина, фыркнув, подбросила недоеденное яблоко на ладони и ловко закинула его в урну у беседки. — Но яблоки не думают, так? — Нет, дурачок, — с необъяснимым разочарованием отозвалась она и прикусила нижнюю губу. — Хочешь заняться со мной сексом? — Ч-что? Нет! — Нет? Разве ты не находишь меня привлекательной? — Нет. О боже. — Кларк совсем растерялся. Кларк испугался. Кларк запаниковал. Его загнали в угол, и любой ответ будет неправильным. — То есть да, да, вы очень-очень-очень красивая, сексуальная, обворожительная и, э-э-э, классная? — Проклятье. Классная. Они же не в младшей школе. — И я бы… В смысле… Нет. Как бы да, но нет? Селина хихикнула. Ей, кажется, доставляло удовольствие смущать Кларка. — Хочешь заняться сексом со мной и Брюсом? Мышку я беру на себя, и у нас получится милый домашний тройничок. Кларк шумно сглотнул. Он боялся отвечать, и нет, ему не хотелось заняться сексом с Селиной и Брюсом. Это будет одна из тех вещей, о которых он сможет помечтать наедине с собственной рукой, но заняться — нет. — Ты такой очаровательный, когда краснеешь, — поддразнила его Селина. — Расскажешь Брюсу о нашем маленьком, м-м-м, недоразумении? — Нет. Я и не собирался. Полагаю, вы не любите его, как и он не любит вас, но вы можете полюбить. И он может. Вы… Кларк посмотрел Селине в глаза. Брюс прав, тот поезд ушёл, и никто по большому счёту не виноват. Будь Кларк более стойким, он бы не сбежал и всё бы сложилось иначе. Будь Брюс более уверенным в себе, он бы не поддался Лоис и всё бы сложилось иначе. Будь Лоис не Лоис… Ну, здесь все бессильны. Кларк действовал себялюбиво, поступал в собственных интересах, но перед ним стояла женщина, заслуживающая свой кусочек счастья, и он оставил позади мужчину, который заслуживал не меньшего. — Вы можете быть счастливы. У вас чудесная дочь, и вы с Брюсом можете быть счастливы. — Наивный и правильный. Хороший, простой, честный, имеющий в виду ровно то, что говорит, — перечислила она, — и очень-очень глупый. Чем щедрее Господь Бог одаривает мужчин ниже пояса, тем меньше он даёт им здесь. — Селина постучала себя по виску. — Считаете меня глупым? — с долей обиды проворчал Кларк. Селина таинственно улыбнулась, словно говоря: «Вот тебе ответ», положила ладони ему на плечи, дотянулась и легко поцеловала в губы: — Ты подходишь, — заявила непонятно и толкнула его в грудь. — Тропинка за твоей спиной. Первый поворот направо. Уходи, но возвращайся. В тридцать семь уже можно прекратить быть глупым мальчиком и попробовать стать умным мужчиной. Идите же, мистер Кент. — Был рад знакомству, мисс Кайл. Желаю вам всего наилучшего, — вежливо ответил Кларк и ушёл.