Потерянная в веках

      Разгорающийся рассвет нового дня я бесстыдно проспала, уткнувшись носом в сложенные ладони. Меня не смогли разбудить ни выпавшая за ночь холодная роса, промочившая одежду и волосы, ни сладкоголосое пение утренних птиц, ни шебаршение насекомых в траве. Я словно со стороны наблюдала, как просыпается ото сна природа, как высокие лёгкие облака плывут по ярко-голубому утреннему небу, увлекая за собой взор в свою далёкую страну, где нет места печали и невзгодам. Наблюдала и давала возможность телу избавиться от последствий выпитого вина и набраться сил. Лишь когда луч полуденного солнца, любопытно выглянувшего из-за кромки деревьев, упал на моё лицо, дразня ресницы и прикрытые веки, я лениво выплыла из спасительного сна. Сладко потянулась, перекатилась на спину и… зарылась пальцами в мягкую сочную траву.       В этот момент меня будто окатили ледяной водой, и я бодро вскочила на ноги, совершенно позабыв о лёгком недомогании, оставшемся после вчерашнего гулянья. Яркий обжигающий свет тут же ударил в глаза, и я невольно прикрыла ладонью лицо, силясь разглядеть хоть что-то среди мелькающих белых пятен. Но сколько бы я не напрягала зрение, всё было без толку: взгляд выхватывал лишь размытый калейдоскоп из зелёных, голубых и черных фигур, расплывчатых и бесформенных, словно амёба.       По спине прошёлся неприятный холодок, оставляя после себя липкое ощущение тревоги и паники. Я потёрла веки в надежде, что эта каша всего лишь следствие смещения линз из-за ночного сна, но результат снова повторился. Мало того, глаза начало резать и щипать, словно в них кто-то щедро сыпанул песка. Такого ещё ни разу не было, хотя частенько мне случалось засыпать, не снимая линз.       Стараясь не нагнетать обстановку навязчивой мыслью о внезапной потере зрения, я зажмурилась и глубоко вдохнула свежий, щедро наполненный кислородом и ароматами весны воздух. Прислушалась к звукам природы, нахлынувшим на уши водопадом из разноголосых птичьих криков, озорных перезвонов капелек росы на нежных цветочных лепестках, шуршания лёгкого ветерка, нашёптывающего листьям и траве понятную только ему песнь; к жужжанию трудолюбивых пчёл и едва слышному порханию в воздухе чего-то невесомого и крайне хрупкого. И чем больше я вслушивалась, тем быстрее сердце перегоняло по сосудам кровь: такого невероятного слуха у меня никогда в жизни не было!        Простояв так несколько минут, я решила снова открыть начавшие слезиться глаза, однако размытые пятна никуда не делись. Напротив, они словно с каждым разом всё больше и больше теряли свои и без того неясные очертания. И вот тут мне стало по-настоящему страшно. Окончательно лишиться зрения в таком молодом возрасте мне хотелось меньше всего на свете: оно итак оставляло желать лучшего, благо, спасали контактные линзы, реже — очки, но перестать видеть совсем… Нет, это не укладывалось в моей голове!        — Эй, кто-нибудь есть рядом? — стараясь воздержаться от бесполезных всхлипываний, громко крикнула я.        В ответ — испуганный птичий гвалт и беспорядочный шорох крыльев взмывших в небо пичуг.        — Пожалуйста, отзовитесь! Мне нужна помощь!       И снова никаких признаков людского присутствия. Как же странно! Ведь был уже разгар дня, но ни разговоров, ни гула автомобилей, ни шума живущего бешеной жизнью города слышно не было. Сказать, что я была растеряна — значит, ничего не сказать. Полагаться в своих передвижениях по мегаполису только на слух казалось, по меньшей мере, безумием, особенно в непривычных для меня условиях. Однако тщательно взвесив все «за» и «против», я рискнула-таки снять раздражающие слизистую линзы.        И будь, что будет. Глядишь, наткнусь на кого-нибудь в пути.       Лучше бы я этого не делала.        Сотни и тысячи красок и мельчайших деталей врезались мне в глаза, прочно отпечатавшись, казалось, на самом затылке. Я видела буквально всё: и усики порхающих бабочек с полупрозрачными узорчатыми крылышками, и бусинки глаз снующих по земле коричневато-чёрных муравьёв, и тонкие бурые жилки на листьях стоящих вблизи деревьев. Но самое главное — моему взору открылось то, как высоко в небесах, сверкая жёлтыми алмазами глаз, гордым взмахом могучих крыльев пёстрый коршун рассекал воздух.       Если бы кто-то спросил, чего мне хотелось больше в этот момент: плакать от счастья или смеяться от недоверия и сюрреалистичности происходящего, я бы не смогла ответить. Мою грудь переполнила такая гамма чувств (начиная банальным шоком со ступором и заканчивая щенячьим восторгом), что совладать с ней с первого раза у меня не получилось. Картины и звуки словно смешались воедино, заставляя мой мозг переваривать поступающую информацию в турборежиме. Вот пробежал вдалеке кролик, смешно шевеля ушами. Вот зажурчал в глубине пышного леса шустрый ручеёк, на ходу переговариваясь с кустарником и водным папоротником. Вот…       И далеко не сразу до меня дошло, что обстановка, царящая вокруг, была абсолютной новой и незнакомой мне. Ни густо поросшая зеленью полянка меж полукругом стоящих деревьев, ни изумрудно-лиловое поле, раскинувшееся на несколько километров от окраины леса, ни широкая вытоптанная дорога, прорезавшая пополам невысокий холм не вызывали в моей памяти никаких ассоциаций. Такой красоты не то, что в черте, но и за чертой города испокон веков не водилось.       — Ничего себе! — поражённо воскликнула я, кое-как оторвав подбородок от земли.        Объяснений всему происходящему я надумала два: разумное и неразумное. Разумное заключалось в том, что выпитый алкоголь настолько сильно ударил мне в голову, что я напрочь забыла, как спьяну отправилась путешествовать куда-то за пределы своей области. Неразумное же подсказывало, что я умерла ночью на той злосчастной лавочке, и теперь моя душа оказалась в раю, исцелённая ото всех земных недугов. Перевес в доверии больше падал на первое, несмотря на резко улучшившееся зрение и обострившийся слух. Мало ли, сколько, как и где я могла удариться, ведомая воздействием грузинского вина. Человеческий организм — вещь непредсказуемая.       Однако гадать можно было сколь угодно долго, да вот бесполезно. Охами и ахами проблема точно не ликвидировалась бы, поэтому поразмыслив немного, я для начала решила проверить последние звонки с мобильника, а уж потом придумывать план действий. Вот только оказалось, что все исходящие и входящие звонки закончились разговорами с мамой в самом начале празднования, а отправленные и полученные сообщения вообще датировались позавчерашней датой. Получалось, что такси я не вызывала. А как же тогда…        Отправив бесполезный на данный момент смартфон в карман — связь не ловила в этом месте от слова совсем — я огляделась и заметила под ногами странную книгу в старом кожаном переплёте, украшенную тонким серебристым узором. Капельки росы всё ещё искрились на её буро-красной обложке, и на мгновение мне почудилось, будто от неё исходило едва заметное золотое свечение.        — Что это тут у нас? Ну-ка поглядим.       Стоило мне наклониться и взять книгу в руки, как она мгновенно потеплела и отозвалась на прикосновение лёгкой вибрацией; следы воды и повреждений вдруг исчезли прямо на моих глазах, словно их никогда и не было. Сама того не осознавая, я невольно задержала дыхание, боясь испортить волшебство момента.       В голове моей тут же родилась куча вопросов, и все они по большей части касались необычной находки. Была ли она опасна? Какие тайны хранила внутри себя? Может, она смогла бы вывести меня к своему хозяину, а от него домой? И чем больше возникало предположений, тем сильнее во мне разгоралось желание разгадать эту тайну.       С каждой минутой находиться здесь становилось всё интереснее и интереснее.       Пока я любовно оглаживала нагревшийся кожаный корешок и осторожно проводила пальцами по тронутому желтизной книжному блоку, по переплёту вдруг пробежала серебряная рябь. Она стекалась с уголков и вскоре образовала в центре необычной формы крохотную восьмиконечную звезду, усыпанную алмазной пылью. На секунду книгу окутало знакомое золотое свечение, и затем всё прекратилось.        Любопытство захватило меня. Слегка поколебавшись в надежде, что книга не хранит чьи-то сокровенные тайны, я аккуратно раскрыла перед собой передний форзац. На нём была единственная надпись, написанная причудливыми, но, тем не менее, понятными мне символами: «Астальвен*».        Псевдоним что ли? И судя по тому, как старательно выведены буквы, псевдоним женский. Интересно!       Книга была полностью написана от руки. Основная её масса отводилась тексту, но кое-где его дополняли небольшие зарисовки незнакомых мне растений и предметов. На пожелтевших от времени страницах находились описания того или иного снадобья, списки ингредиентов, необходимых для приготовления отваров и настоек, а ещё странные песни и стихи, короткие и длинные, занимающие большую часть записей. Всё бы ничего, но я действительно понимала, что там было написано, хотя видела эту письменность впервые.       Или всё-таки не впервые?       Куча вопросов и ни одного ответа. Да уж, незабываемый выдался день рождения.        Ждать у моря погоды мне совершенно не хотелось, поэтому нужно было выбираться из этого места как можно скорее. В голове родилась идея найти линии электропередач или станцию сотовой связи, ну или на худой конец какое-нибудь поселение. Ведь должна же та дорога на опушке леса куда-то вести?       Не теряя больше ни минуты, я спустилась по невысокой полянке вниз и зашагала прямиком к лиловому полю. Как минимум час пути до дороги мне однозначно был обеспечен. Ну, ничего, в следующий раз буду думать головой, прежде чем напиваться до зелёных чёртиков.       Полуденное солнце слепило глаза. Его яркие лучи могла задержать лишь пышная листва, отбрасывающая короткие тени на самой границе с лугом, но тратить драгоценное время на переход по лесу значило пройти лишние километры. А этого я желала меньше всего. Телефон по-прежнему молчал, высвечивая на экране опротивевшее предупреждение: «Сеть не найдена».       Я потихоньку начинала злиться. У меня кружилась голова, переполненная навязчивыми мыслями, гудящими, будто рой перепуганных пчёл, по коже постоянно пробегала лёгкая дрожь, а сердце заполошно билось о грудную клетку, перегоняя по венам ненавистное чувство неуверенности, непонимания и пустого страха. Словно отзеркалив моё внутреннее состояние, с востока из-за холма потянулись тяжёлые, грузные тучи и где-то вдали пробасили первые раскаты грома.        Только этого не хватало.       Не чувствуя под собой земли, я со всех ног бросилась вперёд, отчаянно прижимая к груди книгу и молясь всем известным богам, чтобы непогода обошла этот край стороной. Но чем быстрее я приближалась к дороге, тем стремительнее наползала темнота, пожирающая кусочек за кусочком высокое голубое небо.       Ну же, ещё немного!        Вскоре все птицы замолкли. С севера вдруг подул прохладный влажный ветер; на мгновение вокруг стало так тихо, что было слышно, как пульс стучит в ушах. Секунда, и вот уже ослепительная вспышка молнии разрезала грозную черноту пополам прямо над моей головой, отражаясь в испуганных глазах.        Ледяной ливень обрушился на меня внезапно. Я только ступила на протоптанную широкую дорогу, как он полился сверху, словно из ведра, стекая по волосам за шею, а оттуда под куртку и рубашку.       Не успела, балда!       Обхватив себя руками, я стала нервно оглядываться по сторонам в поисках временного укрытия. Взгляд выхватил маленькую покосившуюся лачужку, построенную у ручья за холмом приблизительно в километре от меня. Обрадовавшись скорой находке, я побежала к своей цели, стуча зубами от холода прилипшей к телу одежды.       Судя по всему, дом был давно заброшен. Я видела однажды такое запустение, когда ездила в деревню к бабушке, и ничего, кроме тоски и уныния, оно в моей душе не вызывало. В некоторых местах крыша прохудилась, петли на двери проржавели и ослабли, и стёкла в двух передних окошках, выходивших на восток, потрескались. Насквозь промокшая, я влетела в полураскрытый дверной проём, чудом не проломив своим весом прогнившие половицы, слабо скрипнувшие под ногами. Книга снова не испортилась от влаги, чуть согревая своим теплом продрогшие пальцы.       Ладно, с ней разберусь позже. Сейчас главное отогреться и просохнуть.        Несмотря на внешние разрушения, внутри дом сохранился гораздо лучше. В левом углу комнаты стояла видавшая свои лучшие дни аккуратно сколоченная двуспальная кровать, наспех покрытая запылённой простынёй; там же — большой деревянный шкаф и сундук, плотно придвинутый к подоконнику; у правой стены располагались небольшой дубовый стол со старой жестяной посудой и три стула, явно предназначавшиеся для маленькой семьи. Кое-где на окнах ещё висели не истлевшие от времени белые занавески с жёлтыми пятнами, прожжёнными лучами солнца. Справа к комнате прилегало небольшое помещение, по виду напоминавшее умывальню. Типичный деревенский быт.       Стараясь максимально обходить ледяной душ из дыр в потолке, я подошла к шкафу и растворила дверцы. На верхней полке лежали некогда мужские вещи: исподнее, льняные рубахи, домотканые холщовые штаны и шерстяная телогрейка. Снизу — потрепавшиеся кожаные сапоги и лёгкие тряпичные туфли, наполовину съеденные молью. Нет, от этого явно будет мало толку. Оставалась надежда на сундук.       Далеко не сразу я поняла, как открыть, казалось, намертво приросшую крышку, но как только она поддалась, моему взору предстали простенькие женские платья в пол, сорочки и панталоны, заменяющие современное нижнее бельё, и, самое главное, большое купальное полотенце. Нетронутые насекомыми, пылью и влагой. Как раз то, что нужно. Морщась от холода, я стянула с себя вместе с нижним бельём промокшие вещи и укуталась в сухое полотенце. Стало гораздо теплее и уютнее.       Ещё часа два на улице продолжали сверкать молнии, гремел раскатистый гром и лил дождь. За это время я успела окончательно согреться; распущенные волосы высохли, источая аромат шампуня и бальзама, чего нельзя было сказать про одежду и обувь. Они оставались влажными и неприятно холодными. Пришлось временно надеть на себя чужие вещи из сундука, кожаные потрескавшиеся сапоги и мужскую телогрейку. На удивление всё, кроме сапог и телогрейки, мне пришлось по размеру. Видимо, хозяйка, как и я, не блистала в своё время пышными формами.        Какова же была моя радость, когда среди женской одежды отыскался ещё и гребень. Теперь можно было спокойно расчесать волосы и больше не переживать о своём внешнем виде. Вряд ли деревенские люди сильно удивятся, завидев меня в старой одежде. Разве что совсем чуть-чуть.        Сердце моё ушло в пятки, когда я начала осторожно перебирать спутавшиеся пряди и случайно задела рукой кончики своих ушей. Заострённые кончики ушей. Я сначала не поверила самой себе, однако повторная проверка дала абсолютно идентичные результаты: мои маленькие кругленькие ушки превратились в остренькие листочки, очень чувствительные к прикосновениям.       Внезапно разрозненная мозаика собралась воедино. Зрение, слух, уши… всё это явно было эльфийского происхождения, как и текст в найденной книге. Но это было невозможно! Немыслимо! Невероятно!       Надо ли говорить, что мой мозг категорически отказывался принимать эту информацию?       Долгое время я не могла прийти в себя. Тело словно парализовало в один миг: я ничего не видела, не слышала и не чувствовала, только стояла, облокотившись на дверной косяк и тупо пялилась перед собой. Конечно, проще всего было списать всё происходящее на чересчур реалистичный сон, как это обычно делали попавшие в похожую ситуацию люди. Но я не любила обманывать себя. Это не было сном. Жестокая реальность, дерзнувшая испытать меня на прочность.       В полубреду я собрала свои вещи в найденный мешок, на автомате закинула туда гребень и книгу и вышла из дома. Солнце уже заметно повернуло к горизонту, тени начали удлиняться, и даже высохла намоченная дождём трава, но мне было всё равно. Всё, что мне хотелось в тот момент — уйти подальше от этого злосчастного места и раствориться вместе с воздухом, чтобы никогда больше не чувствовать эту растерянность и отчаяние, заполнившие каждую клеточку моего тела.