Потерянная в веках

      — Слушай, Астальвен, — издалека начал Кили, и по загадочному тону младшего принца сразу стало понятно, что он снова задумал какую-то шалость.       Шёл десятый день нашего путешествия к Ривенделлу, и за это время удивительным образом я успела хорошо сдружиться с племянниками Торина. На следующее утро после происшествия с Двалином Фили и Кили сами подошли ко мне и тихо выразили своё восхищение моей «безрассудной храбростью», что я, конечно же, восприняла довольно скептически. Но настойчивости молодых гномов в этом вопросе можно было лишь позавидовать, поэтому с того самого момента они постоянно были рядом и не давали нам с Бильбо скучать.       К хоббиту, с которым с первого дня у меня знакомства завязались хорошие отношения, братья тоже стали относиться намного дружелюбнее. То ли не хотели обижать меня, то ли действительно нашли беседы с Бильбо увлекательными и полезными, я не знала. Но факт оставался фактом — поодиночке нас теперь можно было встретить очень редко.       Частенько вечерами в наш маленький клуб наведывался Ори, и от того время, проведённое вместе у костра за прослушиванием очередной невероятной истории, становилось намного веселее и уютнее. Ори был очень умным и начитанным и знал такие вещи, от которых мы с братьями и Бильбо начинали чувствовать себя безграмотными невеждами. Но так как молодой гном не хвастался этим и не зазнавался, все относились к нему с благоговейным интересом и любопытством.       Вот и сейчас мы вчетвером отдыхали под пышным клёном после сытного обеда и говорили о всяких пустяках, пока Кили не взбрела в голову очередная безумная идея.       — А ты можешь наколдовать мне длинную густую бороду? — с озорным блеском в глазах и улыбкой до ушей выдал Кили.       Фили, спокойно покуривающий трубку в этот момент, вдруг закашлялся, а я громко рассмеялась.       — Наколдовать тебе бороду? — утирая выступившие слёзы, переспросила я. — Боюсь, мои магические познания ещё слишком скудны для подобных экспериментов. Ну, если ты, конечно, захотел, чтобы твои волосы вдруг стали синими или красными, или вовсе выпали, то я могу тебе помочь.       Бильбо и Фили прыснули со смеху, а Кили притворно ужаснулся:       — Сохрани меня Махал! Ну уж нет, лучше я потерплю, пока она сама не отрастёт.       — То-то же. С чего бы это у тебя такие мысли?       — Просто моему брату кажется, что ни одна гномка в здравом уме не посмотрит на него как на мужчину, — поделился тайной Фили, за что и получил обиженный взгляд от покрасневшего брата.       Если честно, я была сильно удивлена этим заявлением. Кили всегда казался мне весёлым, уверенным в себе и своих силах парнем, за которым девки табуном бегают, а тут такое. На мой взгляд, он был довольно привлекательным, причём не только внешне, о чём я и поспешила объявить другу.       — Да брось, Кили, ты серьёзно? Лично я считаю тебя очень интересным и симпатичным. А какой ты прекрасный лучник, что многим впору завидовать тебе. Да девушки ещё в очередь выстроятся за тобой, вот увидишь!       Темноволосый гном зарделся ещё сильнее и опустил голову вниз, безуспешно пытаясь скрыться от нас за своей богатой шевелюрой. Фили согласно замычал и ободрительно похлопал Кили по плечу.       — Вот и я ему говорю почти то же самое, а он всё не понимает.       — Всё я понимаю, — подал, наконец, голос Кили. — Просто у эльфов и гномов понятия о красоте сильно отличаются. У вас же вообще волос на теле, кроме головы, нигде нет!       — Не волосатостью красота ведь измеряется, дорогой мой, — ласково улыбнулась я.       — И-то правда! Ты вон какая красивая, даже без усов и бороды, — радостно провозгласил Кили, и теперь покраснеть пришлось мне.       — Полностью согласен! — вдруг поддержал гнома Бильбо. — Я таких прекрасных девушек во всей Хоббитании не встречал. Но ведь оно же понятно — эльфы все прекрасны от рождения.       — Просто мне с родословной повезло, — смущённо попыталась оправдаться я. — Да и вообще, речь шла вовсе не обо мне.       — Не шла, а сейчас зашла, — что-то от хитрости в глазах Кили мне стало не по себе. — Раз уж на то пошло, у тебя самой-то есть возлюбленный или тайный воздыхатель?       От слов молодого гнома в памяти очень некстати всплыл златовласый безымянный мальчик, преследующий меня во снах уже целую неделю. Его отношения с маленькой мной каждую ночь развивались всё стремительнее и продуктивнее, и по утрам я с большой неохотой открывала глаза и ещё долго не могла отделить чувства девочки от своих собственных. Это постепенно стало походить на манию или безумство, но властью прекращать свои сны силой мысли я не обладала. Да и, если честно, не захотела бы обладать.       — Свободная я, прямо как сегодняшний ветер, — пробормотала я, мысленно проклиная Кили за его чрезмерное любопытство.       — Так дело не пойдёт! Вот придём в Ривенделл, и я сосватаю тебя самому лучшему эльфу, и сохрани его Махал, если он вдруг решит тебя обидеть.       Меня словно кипятком обдало. Я изумлённо уставилась на довольного своими словами парня и даже не могла ничего сказать в ответ: настолько сильно онемел язык. А Кили, как ни в чём не бывало, продолжал:       — Познакомитесь, полюбите друг друга, а потом и свадьбу сыграть можно, да и детишек нарожать…       — По-моему, Кили, это уже перебор, — осадил разошедшегося брата, впрочем, как и всегда, Фили.       Тот сразу же замолчал и обратил, наконец, внимание на меня, но я уже успела встать и скрылась в кроне соседнего дерева, всеми силами пытаясь сдержать непрошеные слёзы. Воспоминания о доме и родителях застали меня врасплох, и мне очень не хотелось, чтобы друзья видели меня в подавленном состоянии.       Бильбо тяжело вздохнул.       — Ну и что ты наделал, дурак? — послышался снизу недовольный голос Фили.       — Но я же хотел как лучше…       — Хотел он! В следующий раз думай хорошенько, прежде чем что-то сказать.       И вот именно этим чудесным и добрым парням суждено так рано умереть? Это ли справедливо? Жизнь, ты совсем спятила!       Ещё минут двадцать я беззвучно проплакала на самой высокой ветке и просидела бы там ещё дольше, если бы Торин не объявил, что пора выдвигаться. Только мои ноги коснулись земли, как вдруг острый слух уловил какой-то подозрительный шум, словно через небольшую кленовую рощу навстречу нам нёсся сокрушительный ураган.       Сухие ветки деревьев с треском обламывались, в воздухе раздавался не то странный клич, не то позвякивание колокольчиков. А может и всё вместе. Не теряя драгоценного времени, я со всех ног бросилась к Торину и прямо на бегу закричала:       — Торин, к нам с юга кто-то приближается! Вели своим товарищам приготовиться и обнажить оружие. Нас не должны застать врасплох!       К счастью, король среагировал очень быстро, и вскоре гномы и Гэндальф с оружием наготове выстроились в подобие шеренги и стали ждать прибытия нежданных гостей. Рядом с ними пристроилась и я, с каким-то ненормальным возбуждением радуясь возможности испробовать изученные на днях простенькие боевые заклинания. Бильбо же предусмотрительно спрятался за толстым кленовым стволом недалеко от пони.       — На твоём месте я бы спрятался вместе с мистером Бэггинсом, — возможно Торин хотел, чтобы его голос прозвучал сурово, но на меня это не сильно подействовало. — Не хватало ещё, чтобы тебя задели или чего хуже пришибли.       — Я уже давно не маленькая девочка, решать привыкла за себя сама. Да и к тому же не зря ведь меня назвали доблестной девой.       — Доблестной девой? — брови короля на секунду взлетели вверх.       — Ага! Так моё имя переводится с квенья на всеобщий.       — Может, вы позже обменяетесь любезностями? — оборачиваясь к нам с Торином, заворчал Гэндальф.       Гном демонстративно промолчал, и когда волшебник отвернулся, я незаметно показала его спине в сером балахоне язык.       Шум всё нарастал, и вместе с ним сердце моё ускоряло свой бег. Воображение рисовало не самые приятные картины с участием орков на варгах и нашего отряда. Но вот между деревьев замелькало что-то серое и шустрое, и прежде, чем на поляну выскочила запряжённая большими зайцами повозка, я прямо-таки просияла от облегчения. Нарушитель спокойствия мне был известен.       — Беда! Беда движется с Севера! Страшное происшествие, очень страшное! — верещал с саней чудаковатый русобородый старик, нервно размахивая из стороны в сторону своим посохом.       Несомненно, старик этот был один из пяти истари, посланных валар в Средиземье. Однако глядя на то, как шустро он двигался, и с каким блеском горели его глаза, стариком Радагаста Бурого назвать можно было лишь с огромной натяжкой.       Повозка остановилась, и пока гномы недоумевали по поводу открывшегося зрелища, Гэндальф быстро опомнился и радостно провозгласил:       — Это Радагаст Бурый, мой давний друг! Сложите оружие, никакой угрозы больше нет.       Бегающий испуганный взгляд Радагаста остановился на Гэндальфе, и на лице прибывшего волшебника появились понимание и осознанность. Гномы опустили руки, но оружие убирать пока не собирались. Не доверяли. А меня накрыла волна такого необузданного страха, будто к нам из преисподней выпрыгнул сам дьявол и устроил перед нами свой кровавый пир. И дело было вовсе не в Радагасте, а в том, что появление его явно пошло не по плану, ведь я ждала его после пещеры троллей, а сейчас…       — Гэндальф! Мой дорогой друг! — Радагаст выбрался из саней и тотчас же оказался возле Гэндальфа. — Я так долго искал тебя. Беда случилась, Гэндальф! Страшная беда.       — Что за беда и к чему такая спешка?       Майа старался не показывать своего волнения, но напряжение во взгляде скрыть у него всё же не получилось. Это заметили все, и даже вышедший из своего укрытия Бильбо. Поэтому в глазах у каждого читалось лишь одно: случилось действительно нечто ужасное.       — Некромант снова обосновался в Дол-Гулдуре, и он неустанно ищет, — зловещим голосом заговорил Радагаст, — ищет что-то. Уж не ваша ли компания привлекла его внимание? Не по ваши ли головы он отправил из свой крепости орочьих всадников?       — Мы слышали десять дней назад вой варгов на окраине Пасмурных Холмов, — мрачно отозвался Торин.       — Да-да! Мерзкие орки на злобных варгах. Значит, всё-таки за вами, и я не ошибся. За тобой ведётся охота, Король-Под-Горой. Остерегайся: Больг уже совсем близко!       При упоминании этого имени Торина буквально передёрнуло, и на лице его появился хищный оскал. Гномов озарило мрачное понимание, и лишь один Бильбо выглядел сейчас совершенно сбитым с толку. Однако Гэндальфа гораздо больше привлекла новость о некроманте.       — Ты что-то упоминал про Некроманта. Неужели это правда и наши опасения сбылись?       Радагаст молча распахнул полы запылившегося с дороги плаща, выудил из складок своего коричневого балахона длинный холщёвый свёрток и протянул его Гэндальфу. Лицо истари нахмурилось.       — Что это? Что ты принёс с собой?       — Доказательство того, что мы были с тобой правы. Он вернулся, Гэндальф, и теперь он намерен завершить начатое.       Гэндальф побледнел и с выражением крайнего ужаса посмотрел на свёрток в своих руках. Но открыть его так и не решился.       — Как вернулся, так и уйдёт обратно! — с неожиданной злобой в голосе сказала я. Меня уже порядком вымотало царящее повсюду напряжение, странным образом высасывающее мои силы, поэтому действовать я решила по тактике «лучшая защита — нападение». — Саурон нежеланный гость в Средиземье, поэтому задерживаться ему тут не стоит.       Гномы поражённо ахнули, и среди них прокатился испуганный шёпоток: «Гортхаур Жестокий вернулся».       — Кто это у нас тут? — Радагаст, наконец, обратил на меня внимание, и глаза его удивлённо округлились. — Эльфийка среди гномов? Странные нынче времена настали.       Удивительный волшебник! Главное то, что я знаю о Сауроне, ему странным не показалось, а моё нахождение в компании гномов — пожалуйста.       — Это Астальвен, Радагаст, — представил меня своему другу Гэндальф. — Откуда тебе известно о Сауроне, дитя?       Вот же чёрт! Кто меня вообще за язык потянул? Не дай Бог из-за собственной горячности меня сейчас раскроют. Что же делать?       — Дол-Гулдур, Некромант, возвращение. Догадаться не составило никакого труда.       Радагаст с нескрываемым интересом рассматривал меня, и от этого его внимательного взгляда по моей спине побежали мурашки. Было в нём что-то такое, что заставляло моё сердце сбиваться с привычного ритма, а руки леденеть и дрожать. И если, рассматривая меня, Гэндальф хоть как-то пытался сдерживать свои эмоции, то на лице бурого мага прочитать их не составляло никакого труда. Он явно узнавал кого-то во мне, но, сколько бы ни старался, всё равно не мог вспомнить, кого именно.       — Знакомое лицо, — зачарованно шептал Радагаст. — Очень знакомое. Эти глаза… Не припомнишь, Астальвен, встречались ли мы когда-нибудь?       — Нет, я вижу вас впервые.       И хотя его слова показались мне довольно странными, я всё же обрадовалась первой важной, как мне показалось, зацепке. Я словно бы сама видела где-то действительно похожий на мой разрез и цвет глаз, но каждый раз, стоило мне только приблизиться к разгадке, она неуловимо ускользала. И это жутко раздражало.       — Если ваши слова по поводу Саурона правдивы, то мы все в большой опасности.       Ну вот как Торин умудрялся так вовремя перенаправлять разговор в нужное русло? Чрезвычайно полезное умение.       — Если! Никаких если, мой друг, — как-то чересчур эмоционально отреагировал Радагаст. — Как бы ваш поход к Одинокой горе не обернулся трагедией.       — Откуда вы…       — Не спеши обвинять Гэндальфа в излишней болтливости, король. Твои надежды на секретность тщетны. Тот, кто умеет слышать, уже давно знает о твоих планах на Эребор.       Торин заметно напрягся.       — О чём это вы?       Радагаст хитро улыбнулся и с какой-то особой гордостью пригладил свою растрепавшуюся бороду.       — О дарах матери всего, конечно же. Величайшей валиэ Йаванны.       Мне захотелось громко рассмеяться, ведь не так давно я сама узнала от лесных жителей о великом освободительном походе Торина Дубощита и об опасностях, царящих на дорогах. И это именно благодаря им я нашла дорогу к отряду. Какая ирония судьбы! Гномы не хотели распространяться о своих намерениях, но получалось, что уже на протяжении некоторого времени это было самой главной и обсуждаемой новостью во всех уголках Средиземья. И кому, как не Радагасту Бурому, было знать об этом.       — Ты привёз с собой ещё какие-нибудь новости? — с надеждой на отрицательный ответ спросил Гэндальф.       Радагаст ненадолго задумался, перебирая страницы своей памяти. А потом ответил:       — Нет, мне поведать больше нечего. Хотя постойте: орочий отряд уже в полутора днях пути от вас, поэтому поторопитесь скрыться в тумане Мглистых гор. Можете не сомневаться — горы помогут своим детям.       Истари забрался в повозку и уже собрался погнать зайцев, как вдруг обернулся к Гэндальфу и сказал:       — Передай Саруману, что в борьбе с Сауроном я буду рад оказать ему любую помощь. Счастливого пути! А я пока постараюсь облегчить ваше отступление.       С этими словами зайцы сорвались с места, и повозка быстро помчалась, унося на север засвистевшего Радагаста. Гномы, наконец, расслабились и убрали оружие. Гэндальф был мрачнее тучи.       — И почему мне захотелось приключений именно в это время? — сокрушённо промолвил Бильбо.       Я горько усмехнулась и положила ладонь на плечо приятеля.       — Поверь мне, Бильбо, это всего лишь начало.       Не желая задерживаться на одном месте дольше положенного, Торин приказал всем собраться и седлать пони как можно быстрее. Впервые за все дни совместного путешествия королевский приказ встретило полное согласия молчание. Мы на пределе возможностей гнали лошадок до глубокой ночи, пока тоненький серп луны не выплыл на середину усыпанного звёздами небосклона. Продолжать путь дальше не было смысла: всех вымотало напряжённое ожидание и неизвестность, а ещё и леденящий душу волчий вой, постоянно раздающийся за спиной. Радовало только то, что это действительно были голодные хищники, а не жуткие порождения Саурона.       Всю дорогу я думала над словами Радагаста. О Больге, Сарумане, Сауроне, о том, что уже второму истари моё лицо явно было знакомо, и последнее волновало меня гораздо сильнее. Я вдруг вспомнила, как лесные жители говорили о моём возвращении домой, о моём присутствии в Средиземье в давние времена, а ведь тогда я не обратила на это должного внимания. Просто пропустила мимо ушей, потому что была сильно растеряна и напугана.       Чёрт возьми, да я почти забыла о своём настоящем имени! Если поначалу было трудновато отзываться на «Астальвен», то сейчас это выдуманное имя настолько сильно прижилось во мне, что назови меня кто-нибудь Верой, я бы даже не поняла, кому принадлежит данное обращение. Уверенности это, ясное дело, не прибавляло.       Но по-настоящему меня пугало лишь одно: я постепенно забывала свою земную жизнь. Лица друзей и знакомых, детские и подростковые воспоминания, которые когда-то казались мне такими яркими и незабываемыми, стирались из моей памяти, истончались, словно воск зажжённой свечи. Лишь лица родителей оставались нетленны.       Никто в отряде не знал, что каждую ночь я засыпала со слезами на глазах и разбитым сердцем. С моих губ не срывался ни один звук, ибо так плакало не тело, а душа.       С восходом солнца что-то во мне неотвратимо менялось: так, наверное, всё человеческое заменялось эльфийским. Каждой клеточкой своего тела я всё сильнее ощущала неразрывную связь с окружающим миром и преисполнялась к нему чистой любовью. И эта эмоциональная игра контрастов «разочарование-любовь» лишала меня и физических, и моральных сил.       Полностью истощённая, я проваливалась в спасительную темноту, и там меня ждало очередное испытание — сны. Они словно бы заменяли собой мои старые воспоминания, и оттого голова моя готова была разорваться на маленькие кусочки. Приснившиеся эльфы и события не имели имён и названий. Я начала подозревать, что не случайно.       Ясное дело, никому обо всём этом я не говорила. Отчасти оттого, что боялась, отчасти потому, что хотела сначала разобраться во всём сама. Шестое чувство подсказывало, что Ривенделл мне в этом поможет.       Пока я, не замечая ничего и никого, была погружена в собственные мысли, гномы наскоро развели костёр и приготовили поздний ужин. Гэндальф, сославшись на желание побыть в одиночестве, как по волшебству скрылся, и вскоре после него в ночной темноте исчез Бильбо. И если волшебник исчез по своему собственному желанию, то хоббит оказался жертвой неудачного стечения обстоятельств.       Когда же я, наконец, вышла из оцепенения, лагерь непривычно пустовал. Вещи гномов были в беспорядке разбросаны вокруг догорающего кострища, но ни самих мужчин, ни их оружия, ни пони нигде не было видно. Это могло значить лишь одно — тролли дождались свою добычу.