Потерянная в веках

      Владения Оромэ* поражали своим простором и великолепием. Густые непроходимые леса, приютившие под своим крылом невообразимое количество животных, уже как несколько часов сомкнулись вокруг меня плотным кольцом, но я всё никак не могла оправиться от первого впечатления, поразившего меня в самое сердце. Здесь буквально кипела жизнь. Не та степенная и неторопливая, словно знатная дева, лебедем плывущая по улицам Тириона**, и к которой так привыкли эльфы Эльдамара***, а буйная и непокорная, словно горный поток, берущий своё начало на пиках Таниквэтиль. Такая далёкая от понимания моих сородичей и такая близкая моему духу.       Именно он и моя неугасимая жажда знаний стали причиной, по которой я сейчас в одиночестве брела нехожеными дикими тропами в поисках очень редкого растения. И тот факт, что его существование считалось лишь легендой, ничуть меня не останавливал. Мэльнирэ́ — в простонародье слёзы любви — приписывались удивительные свойства. Поговаривали, что его корневой сок способен был исцелять любые телесные раны, даже самые тяжёлые, и что из его прекрасных бледно-красных цветов можно было сварить яд невероятной силы, способный мгновенно убить жертву. Неожиданное сочетание жизни и смерти в одном крохотном организме.       Я давно мечтала заполучить его в свою коллекцию, но точное местонахождение этого удивительного растения никто не знал. Разве что Йаванна, что когда-то посадила его. Собственно, она и послала меня в дикие охотничьи угодья Оромэ — о том, что валиэ пришлось уговаривать несколько дней, я старалась не вспоминать — прямо туда, где ещё не ступала нога эльдар. Опаснее этого местечка были разве что южные неизведанные земли. Эру свидетель, я двигалась как никогда легко и бесшумно, ибо перспектива стать чьим-то обедом меня совсем не вдохновляла. Но удивление на лицах всех тех, кто не верил в успех моего похода, однозначно того стоило. Нужно было лишь отыскать этот цветок и наконец-то вернуться домой.       До моей цели оставалось буквально несколько метров, как вдруг за спиной кто-то мягко спрыгнул с дерева. Застигнутая врасплох я как можно незаметнее обнажила кинжал и медленно обернулась назад, приготовившись в любой момент броситься на неожиданного визитёра. Шаг, другой и вот из тени мне навстречу шагнул темноволосый незнакомец в сером одеянии, так плавно, немного с ленцой, словно хищник, загнавший свою жертву в угол. С первого взгляда можно было принять его за обычного нолдо, вот только его глаза — огненные, почти что красные — смотрящие на меня так пронзительно и так властно, выдавали в нём существо куда более могущественное.       Майа, ну конечно же! Вполне объяснимо, ведь Оромэ редко охотился в одиночку.       Выдохнув от накрывшего меня облегчения, я выпрямилась, но кинжал всё же не убрала, решив, что так будет намного спокойнее. Да и цветок всё равно пришлось бы чем-то выкапывать. Я уже собиралась вежливо поздороваться, как вдруг майа заговорил своим глубоким завораживающим голосом:       — Какое необыкновенное зрелище! Малышка-нолдо блуждает по тёмному и опасному лесу совершенно одна. Признаться, я удивлён такому опрометчивому поступку. Нужно быть либо храбрецом, либо глупцом, чтобы решиться на такое путешествие.       Меня словно окатили ледяной водой. От его колких и насмешливых слов я мгновенно вспыхнула, совершенно позабыв об осторожности и уважении:       — Вот уж действительно необыкновенное зрелище! Заносчивый майа, напрасно и безуспешно запугивающий эллет, словно опасный хищник. Будет что рассказать по возвращении домой.       Майа, до того скользящий вокруг меня своей звериной походкой, вдруг остановился, и на губах его расцвела странная улыбка.       — Всё-таки храбрец, — довольным голосом промолвил он, — значит, я не ошибся. Если ты не боишься меня, почему же тогда всё ещё не убрала кинжал?       Но и на эти слова у меня уже был ответ.       — Потому что он нужен для одного важного дела, и Вы к нему не имеете никакого отношения.       — А ты нравишься мне, нолдо, — улыбнувшись, неожиданно заключил незнакомец. — Если бы все эльдар были похожи на тебя, мир стал бы намного интереснее.       — Если бы все эльдар были похожи на меня, я бы уже не была собой.       Посчитав конфликт исчерпанным, я обернулась в поисках цветка и, заметив знакомые бледно-красные бутончики, решительно направилась к растению. Почти сразу же за спиной раздались шаги последовавшего за мной мужчины, а затем и его удивленный голос:       — Так твоя цель — Мэльнирэ? Насколько мне известно, эльдар всегда считали его существование лишь легендой.       — И они до сих пор продолжают так считать. Кроме меня, разумеется.       — Ничего другого от дочери Феанаро и Нерданель я и не ожидал, — вполне дружелюбно усмехнулся майа. — Доблестная дева нолдор! Твой отец выбрал для тебя подходящее имя.       Я как раз начала осторожно выкапывать тоненькие корешки, когда последние слова мужчины буквально заставили меня замереть с занесённым кинжалом в руке. Майа знал обо мне больше, чем я о нём. И это ставило меня в очень невыгодное положение.       — Вы знаете меня, но я не знаю Вас, — обернувшись назад и без страха посмотрев прямо в огненные глаза нолдо, промолвила я. — Я ни разу не видела Вас ни на празднествах Тириона, ни на пиршествах Валар.       — Я не люблю посещать такие события, да и моё присутствие вряд ли их украсит, — майа очень тщательно подбирал слова, будто желая смягчить правду либо вовсе её скрыть, и настороженности во мне в разы прибавилось. Кое-какие подозрения уже закрались мне в голову, но тут мужчина, наконец, назвал своё имя. — Меня зовут Майрон, и я очень рад знакомству с тобой, принцесса Астальвен!       Майрон? Предатель, последовавший во Тьму за своим господином — Мелькором? Ох и угораздило же меня…

***

      Впервые за очень долгое время я просыпалась отдохнувшей и до неприличия счастливой. Мир вокруг казался мне таким прекрасным и таким ярким, словно какой-то художник щедро обрызгал полотно красками, создав при этом невероятный шедевр. Птицы пели не так, как обычно, солнце светило не так, как обычно и даже воздух был не таким, как обычно. Они стали более насыщенными, более полными.       Сладко потянувшись в кровати, я с радостной улыбкой до ушей оглядела скромное убранство комнаты, в которой находилась. Деревянный шкаф на полстены, резное кресло у рабочего стола, уютная софа с пушистой периной посреди открытой веранды с видом на буковую рощу и огибающий её ручей, небольшой комод с различными коробочками и шкатулками и скромно лежащий на краю постели перевязанный лентой букет ландышей. Белоснежный и ароматный. Стоило только взгляду остановиться на этих хрупких цветочках, как сердце моё заколотилось пойманной птицей, а по телу разлилось приятное тепло вперемешку со смущением.       О, Глорфиндель!       Дрожащими руками я подняла букет и полной грудью вдохнула его свежий, смелый аромат, от удовольствия даже прикрыв глаза. Он ведь знал, точно знал, как сильно я люблю их! И без того отличное настроение, казалось, зашкалило за предельную отметку от такого романтичного и нежного жеста внимания.       Сладостное волнение и трепет захватили меня, заставляя краснеть и неосознанно наматывать на палец пряди волос, которые всё ещё помнили ласковые прикосновения сильных рук эльфа. Следом вспомнились его тёплые объятия, его бархатный голос, и через мгновение уже всё моё существо пылало жарким огнём, а глаза искрились любовью и счастьем.       Да, теперь я однозначно понимала Исильмалин.       Ещё несколько минут я довольная нежилась в кровати, пока из коридора не послышалась чья-то мягкая поступь, и не раздался лёгкий, но настойчивый стук в дверь. Словно невесомая пушинка я вспорхнула с постели, с широкой улыбкой на пол лица распахнула деревянные створки и встретилась лицом к лицу с красивой худенькой эльфийкой, любовно прижимающей к груди свёрток из шёлковой ткани. Её добрые, скрывающие не одно тысячелетие голубые глаза внимательно осмотрели меня с ног до головы, а затем женщина улыбнулась чему-то своему и вежливо поздоровалась:       — Доброе утро, Астальвен! Я Мэрилиэ́ль* — придворная портниха. Я здесь по поручению лорда Глорфинделя: он уверял меня, что Вам необходим новый гардероб в самые кратчайшие сроки.        — Доброе утро! Рада знакомству с Вами, Мэрилиэль, — я улыбнулась так дружелюбно и приветливо, что даже сама почувствовала внутри необъяснимую радость. — Проходите, пожалуйста, не стойте на пороге! Признаться честно, я не ожидала, что Глорфиндель так скоро пришлёт Вас.       — Глорфиндель — редкий гость у меня, и оттого очень важный. Он не так часто просит меня о чём-либо, и потому я стараюсь сразу же исполнять его просьбы, — снисходительно ответила Мэрилиэль, одарив меня тёплым, будто бы материнским взглядом. — Итак, что мы будем с Вами шить?       Около часа мы с эльфийкой увлечённо занимались разработкой моего нового гардероба: подбирали наилучшие фасоны платьев, выгодно подчёркивающие все достоинства фигуры, определялись с наиболее выгодными цветами, с наличием либо отсутствием драгоценных нитей и камней, спорили насчёт подходящих типов тканей. Мэрилиэль отчаянно настаивала хотя бы на одном шёлковом платье, ибо по её мнению шёлк идеально гармонировал с моими волосами и цветом кожи, и после долгих уговоров ей всё же удалось меня убедить. Я ни в коем случае не хотела показаться женщине чрезмерно капризной: просто я знала себя и свои способности, и мне совсем не улыбалось испортить её работу и красоту ткани каким-нибудь неосторожным и глупым способом. Зато потом уже мне пришлось уговаривать эльфийку сшить мне несколько пар брюк и рубашек, тёплых и лёгких. Судя по тому, как рьяно она отстаивала женственность платьев, Мэрилиэль была истинной леди до мозга костей. Сама мысль о том, что девушка способна облачиться в брюки, уже повергала женщину в шок.       Но ещё больше её удивило моё желание иметь платье наподобие тех, что носили когда-то знатные дамы Эребора. Эльфийка даже ахнула, когда я завела тему о том, что хотела бы произвести хорошее впечатление на моих друзей-гномов, однако заказ вынуждена была всё-таки выполнить. И то только из-за уважения к Глорфинделю. Если честно, я уже потихоньку начинала ревновать Мэрилиэль к эльфу, ибо она с таким благоговейным трепетом говорила о нём, что руки сами собой сжимались в кулаки.       Успокаивало только одно — на её указательном пальце блестело маленькое красивое обручальное колечко. Не от него. А это значило, что бояться, в принципе, было нечего.       Порядком измотав и себя, и меня, Мэрилиэль наконец-то отправилась в свои покои, прихватив с собой все необходимые заметки и чертежи и пообещав выполнить всю работу в течение двух недель. Своё первое платье я должна была получить уже сегодня вечером, так как эльфийка призналась, что увидев меня на празднике в честь окончания весны, сразу же принялась за дело. Уж очень ей понравилось, как сидело на мне платье матери Исильмалин, которое, к слову, когда-то она сама и сшила для неё. Сказать, что я была польщена таким признанием — значит, ничего не сказать.       Наслаждаться долгожданным одиночеством мне пришлось недолго. Не прошло и получаса, как в комнату, чуть не сшибив дверь с петель, ворвался ураган под названием Исильмалин с грозно горящими глазами и с подносом, полным еды, в руках. Не успела я опомниться и как следует возмутиться, как эльфийка буквально набросилась на меня:       — Ты. Самая. Невозможная. Эллет. Которую. Я. Когда-либо. Встречала! Абсолютно сумасшедшая и неуправляемая! Заставить меня так волноваться!       — И я рада тебя видеть, Исильмалин! — пытаясь сдержать смех (уж больно забавно выглядела девушка со слегка съехавшей причёской и в помятом платье), фыркнула я.       — Зачем ты сбежала? — продолжала сетовать Исильмалин. — Я уже столько всего успела себе нафантазировать! А если бы с тобой случилось что-то плохое? Что если бы ты ушла и попала в плен к оркам или гоблинам? А твои гномы! Ты знаешь, что они устроили, когда ты пропала? Они чуть было не перевернули дворец верх дном, благо, Олорин вовремя побеседовал с их предводителем, Торином Дубощитом, если я не ошибаюсь.       Переживания эльфийки, такие искренние и сильные, тронули меня до глубины души. Но приятнее всего, конечно, было услышать, что гномы не забыли обо мне. Я хоть и надеялась, что в их сердцах найдётся место и для меня, но всё же боялась окончательно в это поверить. А сейчас… Сейчас я просто сияла от счастья и стыда, словно начищенный пятак, и до неприличия довольно улыбалась, чем и вызвала очередное нездоровое внимание Исильмалин.       — Она ещё и улыбается. Великолепно! — раздосадованная эльфийка обессиленно рухнула на кровать, лишь чудом не смахнув с тумбочки поднос с едой. Но тут пылающий взгляд девушки остановился на букете ландышей, и её возмущённое выражение лица резко сменилось на чрезвычайно хитрое и подозрительное. — Оу… Это что — ландыши? И где только Глорфиндель отыскал их в такое время?       Таак… Ну и как мне теперь на это реагировать?       Смутилась я гораздо быстрее, чем нашла, что ответить. Но Исильмалин, казалось, и не нужен был мой ответ. Она просто внимательно смотрела на меня и так загадочно улыбалась, что становилось не по себе, и эльфийка об этом прекрасно знала. М-да уж, отличный способ наказать меня за мои поступки, ничего не скажешь.       — Я хочу знать подробности, — с поистине хитрющей улыбкой на пол лица вкрадчиво промолвила Исильмалин. — Раз уж ты итак собиралась отплатить мне чем-нибудь за помощь, я нашла подходящую цену.       — Это самый настоящий шантаж! — аккуратно высвободив из рук эльфийки нежный букет, возмутилась я. — К тому же я не уверена, что он захочет, чтобы я говорила. Всё это… слишком личное.       — Хорошо-хорошо, уговорила. Но хотя бы ответь: слухи о том, что ты дочь самого Феанора и что в прошлом вас с Глорфинделем связывали любовные чувства — правда?       — Правда.       — О, Эру, это просто невероятно! — Исильмалин взволнованно подскочила с кровати и принялась нарезать по комнате круги. — Как такое вообще возможно? Тебя же не было в Арде уже несколько тысяч лет!       — Ах, если бы я знала, — глухо ответила я, и именно в этот момент мне вдруг захотелось выпить чего-нибудь крепкого. Желательно в компании друзей, где каждый был бы мне рад. — Но постой-ка… Ты что, знала меня когда-то?       — Нет, конечно, я ведь родилась в начале Третьей Эпохи. Но вот отец Амандиля хорошо тебя знал, даже очень.       — Отец Амандиля? Того самого? — обрадованная такой хорошей зацепкой я буквально повисла на эльфийке, вцепившись ей в плечи. Наконец-то мне попалась возможность узнать о себе немного больше, и упускать её я не собиралась. — Он здесь, в Ривенделле? Я смогу с ним поговорить?       — Боюсь, что нет, Астальвен, — девушка понуро опустила голову, словно прочла на носках своих туфель нечто невообразимо печальное. — Он погиб во время осады Барад-Дура. Сражался бок о бок с Гиль-галадом и вместе с ним же отправился в Чертоги Мандоса. В тот день Амандиль был там. Видел смерть отца собственными глазами.       Невероятная боль вдруг заполнила меня изнутри: тёмная, жгучая, ядовитая. Она стонами отдалась по всей моей душе, встряхнула её, истязала, вывернула наизнанку. И хотя это продолжалось всего несколько секунд, мне показалось, что вся горечь мира разом заполнила меня до отказа. Не без труда справившись с нахлынувшим наваждением, я посмотрела на Исильмалин, и страшная догадка вдруг озарила меня.       — Ты тоже видела смерть, верно? — тихо, боясь причинить своими словами боль, на грани слышимости прошептала я.       Эльфийка коротко вздрогнула, и после этого у меня уже не осталось никаких сомнений, кому именно принадлежали те чувства, что так резко накрыли меня.       — Да, видела, — Исильмалин отвернулась, вскрыв ненадолго свои так и незажившие раны. — Мой брат — Фэ́рглосс**. Он и ещё несколько стражников сопровождали леди Келебриан в Имладрис, когда на них напал отряд орков. Их всех перебили, леди Келебриан пленили, а моего брата оставили в живых, чтобы он смог передать послание Владыке Элронду. Когда конь Фэрглосса примчался во дворец, вся его спина была залита кровью… Его кровью. Брат умер у меня на руках в ту же ночь, буквально не дожив час до рассвета. Родители не смогли вынести такой страшной потери и уплыли в Валинор — за исцелением. Хотелось бы верить, что однажды они встретятся там все вместе.       Я не знала, что говорить. Какие слова могли бы унять боль утраты, если она, словно саднящий шрам, всё ещё продолжала медленно отравлять душу? Мне было хорошо знакомо это чувство. В том далёком мире я уже хоронила близких людей, так ещё теряла их и в этом, пусть и не помнила об этом. И я по себе знала, что слова в таком случае просто бессильны.       Однако взяв тёплую ладошку эльфийки в свои руки, я всё-таки севшим голосом прошептала:       — Я соболезную твой утрате, Исильмалин. Никто не заслуживает такой судьбы, уж тем более ты. Прости меня! Меньше всего на свете я хотела тебя расстроить.       Девушка легонько сжала мои пальцы в знак признательности и благодарности и светло, пусть и через боль, улыбнулась:       — Всё хорошо, Астальвен, тебе не за что извиняться. Ведь моя жизнь на этом не закончилась — она продолжается. В какой-то степени я даже благодарна судьбе за такое несчастье, ибо оно сблизило меня с моим возлюбленным.       И вот тут-то я вспомнила, что Исильмалин так и не показала мне своего эльфа тем вечером. А ведь мне было любопытно и интересно!       — Что ж, Исильмалин, — постаравшись придать голосу как можно больше таинственности и убедительности, серьёзно начала я, — теперь тебе всё-таки придётся признаться, хочешь ты этого или нет. Я долго молчала, но моё терпение не безгранично.       Эльфийка испуганно встрепенулась и даже слегка побледнела. На мгновение мне стало жалко девушку, но сдаваться я пока не собиралась, всё же надеясь доиграть свою игру до конца. Раз уж у неё хватило совести испытывать моё любопытство на прочность, хватит и у меня. Однако очень скоро, к моему великому сожалению, Исильмалин справилась с шоком и растерянностью и заподозрила что-то неладное.       — В чём я должна признаться тебе? — слегка прищурившись, задумчиво спросила она.       — Ты должна, наконец, признаться мне, — хотелось верить, что в этот момент моё лицо оставалось же таким серьёзным и непроницаемым, как первоначально задумывалось, хотя мне жутко хотелось рассмеяться, — кто же тот счастливчик, что украл твоё сердце?       Не выдержав, я всё-таки засмеялась, на что девушка облегчённо выдохнула, а затем закатила глаза.       — О, Эру, ну что за дитя! — по-доброму посетовала эльфийка, в порыве эмоций всплеснув руками. — А я ведь почти повелась.       — И всё же кто он? — не отставала я.       — Элладан. Его зовут Элладан.       Ёлочки-иголочки, вот это поворот! Сам Элладан, сын Элронда и Келебриан, брат-близнец Элрохира и наследный принц Имладриса, влюбился, как мальчишка, в этот маленький ураган по имени Исильмалин. С ума сойти! То-то он так часто поглядывал на празднике в сторону эльфийки. Пусть я и пробыла на нём не более десяти минут, но заметить всё же успела, только вот благополучно забыла со всеми этими новостями и переживаниями.       — Я удивлена и не удивлена одновременно, — заметив, как брови Исильмалин вопросительно взметнулись вверх, я поспешила пояснить. — Твоя чистота и свет кого угодно могут пленить, с этим трудно поспорить, но я всю жизнь считала ривенделльских принцев холостяками. В книгах писали, что после происшествия с матерью мысли Элладана и Элрохира были заполнены исключительно жаждой мести и расправы.       — Так и было, так есть и сейчас, — даже невооружённым глазом было видно, что эта тема сильно тревожила эльфийку. — Их часто и подолгу не бывает дома. Неделями, месяцами, а то и годами принцы могут преследовать тёмных тварей по всему Средиземью, и их боль легко понять. Но если поначалу они возвращались домой неохотно, предпочитая отдыхать и восстанавливать силы для новой погони в Лориэне, то сейчас многое поменялось.       — Элладан возвращается ради тебя, а Элрохир — ради брата?       — Именно так и бывает, но нередко братские узы и общая цель всё же одерживают верх над нашей любовью, и тогда… Тогда я днями напролёт вглядываюсь в горизонт в надежде увидеть его сидящим верхом на коне. Короткие мгновения счастья заменяются долгими мучительными ожиданиями и страхом больше никогда не почувствовать тепло его объятий.       — Звучит очень знакомо, — вспомнив рассказ Галадриэль, немного виновато отозвалась я. — Любимая сестра поведала мне о том, что Глорфинделю частенько приходилось ждать моего возвращения из странствий. Даже хорошо, что я не помню тех мучительных разлук, вот только он наверняка помнит, а это уже не так весело.       — Отличная из вас с Элладаном пара бы вышла, ничего не скажешь, — ухмыльнулась развеселившаяся Исильмалин, — один гоняется за призраками прошлого, а вторая… А что ты, кстати, делала в своих странствиях?       — Занималась поисками новых знаний, полагаю.       — А вторая в вечных поисках себя. Вам с ним надо было полюбить друг друга, и тогда никому не пришлось бы страдать.       — Ну, пока ещё не поздно что-либо изменить, — улыбаясь, подыграла я девушке.       — Астальвен! — всплеснув руками, наигранно возмутилась эльфийка.       — А что такого?       — Совершенно ничего! Ты лучше посмотри, что я принесла, а-то со всеми этими разговорами мы как нарочно позабыли про завтрак. Ну, а я вынуждена буду тебя покинуть — у меня скоро встреча с тем забавным хоббитом Бильбо. Как ни странно, у нас с ним совпали некоторые интересы.       От светлого образа кучерявого друга на моём лице невольно расползлась тёплая улыбка. Я вдруг вспомнила, как много добра он успел сделать для меня за такое короткое время знакомства, и во мне проснулось прямо-таки навязчивое желание отыскать хоббита и крепко-крепко его обнять.       — Что ж, тогда не буду тебя задерживать.       Попрощавшись со мной, Исильмалин упорхнула в неизвестном направлении, и я вдруг почувствовала, насколько была голодна. Запах еды буквально вскружил голову и желудок, рот наполнился слюной, и мне едва хватило терпения, чтобы волком не наброситься на этот ароматный сырный омлет. Но стоило отдать должное моей выдержке: как только был съеден первый наивкуснейший кусочек омлета, я всего лишь довольно промычала, хотя так сильно хотелось попробовать всё и сразу.       Ещё некоторое время после завтрака я провела в комнате, наслаждаясь ощущением комфорта и уюта. Разложила в шкатулки на комоде все свои украшения и драгоценные камни, убрала в сундук мешок с монетами, телефон и дневник, передвинула софу в место с более захватывающим видом, спрятала под кровать лук и колчан и переоделась в свой уже выстиранный чёрный камзол и кожаные штаны. Не хотелось привлекать к себе внимание эльфов Имладриса одеждой и обувью из другого мира. Итак судя по словам Исильмалин, я была сейчас самой обсуждаемой персоной во дворце.       Ближе к полудню, когда все вещи уже были разобраны и разложены, а все углы в комнате исследованы, во мне проснулись сразу два желания: увидеть Глорфинделя и поговорить, наконец, с гномами. И так как эльф без предупреждения принёс меня сюда, а затем молча исчез, выбор мой пал на встречу с друзьями. Признаться честно, я уже успела соскучиться по ним, по их смеху и шуткам, по ворчанию Торина, по наставлениям Балина, по вкусной еде Бомбура. И потому, надев подаренное кольцо вместе с цепочкой на шею, я тихо выскользнула из покоев и сразу же узнала коридор. Тот самый, в котором располагались апартаменты Исильмалин.       Интересно, а это крыло во дворце исключительно для женщин, или среди длинного ряда резных деревянных дверей есть те, что ведут в мужские опочивальни?       И тут, словно нарочно, из комнаты напротив моей вышел, а точнее было бы сказать выполз, заспанный взъерошенный Амандиль. Наткнувшись на меня взглядом, эльф остановился точно вкопанный, и я готова была поклясться чем угодно, что на короткое мгновение увидела на его щеках краску смущения. Не пошутить над ним за такой откровенно умиляющий вид было бы преступлением.       — Так-так, кто это тут у нас? — подленько сощурившись, протянула я. — Неужто ты тот самый грозный и воинственный Амандиль, что без единой эмоции кромсает варгов на мелкие кусочки и срубает головы оркам? Вот уж не думала увидеть тебя таким обыкновенным и беззащитным.       Эльф обречённо закатил глаза и, судя по несчастному выражению лица, не раз успел пожалеть, что решил выйти из своих покоев именно в этот момент. В любое другое время он, возможно, просто бы проигнорировал мои комментарии, но сейчас, когда нас отделяли от силы метра три, Амандиль просто вынужден был ответить к моему великому удовольствию.       — А я даже посмел подумать, что утро началось прекрасно.       — Утро? — продолжала издеваться я. — О нет, друг мой ненаглядный, уже полдень. Мне вот интересно: ты всегда такой соня или только по праздникам?       — О, Эру! Где я успел так провиниться перед тобой? — чуть ли не взвыл бедный эльф.       — Не расстраивайся, я сохраню твой секрет, — из доброты душевной я-таки решила пощадить Амандиля. — Но если отставить шутки в сторону, я смею предположить, что наши с тобой комнаты не случайно так близко расположены. Я права?       Эльф молчал, словно партизан на допросе, но я и без слова поняла, что попала в самое яблочко. Ну, а дальше не трудно было сложить два плюс два и догадаться, кому именно принадлежала идея приставить ко мне охрану.       Находчиво, Глорфиндель, даже не поспоришь. Но я ещё припомню тебе это при удобном случае, не сомневайся.       — Раз уж речь зашла о предприимчивых эльфах, не подскажешь ли ты, куда подевался Глорфиндель? — задала я давно волнующий меня вопрос.       — Уехал с сыновьями Элронда на осмотр границ, — послушно ответил Амандиль. — Владыка очень насторожен тем, что орки намеренно посмели так близко подойти к Имладрису. Если раньше это были просто заблудшие отряды, то сейчас всё гораздо сложнее.       — Они явились по душу Торина, — мрачно отозвалась я, — за его головой, если уж быть точнее.       — Боюсь, что не только за его.       Странный тон Амандиля совсем не понравился мне. От его слов внутри меня зародилось неприятное чувство подозрительности и нехорошей догадки, но я всё равно, уже заранее возненавидев ответ, спросила:       — О чём это ты?       — Есть основания полагать, что они пришли и за тобой тоже, Астальвен. Ведь если Саурон прознал о твоём возвращении, он обязательно захочет увидеть тебя.       Ну почему, почему, как только моя жизнь вроде бы начала налаживаться, опять всё пошло наперекосяк? Разве нельзя мне побыть подольше беззаботной и счастливой?       — Прости, я не хотел тебя ни пугать, ни расстраивать, — виновато промолвил эльф. — Я вообще не должен был говорить это. Но я не согласен с тем, чтобы оставлять тебя в неведении. Ты больше остальных имеешь право знать.       — Кто был против того, чтобы я узнала?       — Владыка Элронд, леди Галадриэль, Олорин. И Глорфиндель тоже.       Злость и обида захлестнули меня. Я была разочарована. Разочарована в них всех. Конечно, я понимала, что последний просто хотел защитить меня, но ведь Глорфиндель, как никто другой, должен был понимать, как сильно я ненавидела ложь и неприятные тайны. Особенно если они напрямую касались меня. А я, было, уже хотела рассказать ему о своих грядущих планах, чтобы только не врать.       Что ж, видимо, придётся всё-таки отложить этот душевный разговор на неопределённый срок.       — Ты всё сделал правильно, Амандиль. Спасибо, — искренне поблагодарила я эльфа. — Думаю, нам обоим будет лучше, если о нашем разговоре никто не узнает.       — Конечно, — Амандиль даже слегка кивнул для убедительности.        И я поверила ему. Не потому, что Амандилю самому не выгодно было себя подставлять, а потому, что была уверена: он не предаст. Как не предал когда-то его отец, которого я вдруг вспомнила, глядя на лицо эльфа.       — Пойду, отыщу своих гномов, — сквозь боль и обиду улыбнулась я. — А тебе советую причесаться, прежде чем выходить в свет в таком состоянии. Ты же не хочешь, чтобы весь дворец усомнился в твоей мужественности, серьёзности и грозности?       Амандиль весело фыркнул и, к моему удивлению, всё же вернулся в свои покои. Ну, а я, нацепив на себя маску счастья и спокойствия, отправилась на поиски своих друзей, которые, без сомнения, прикроют в бою спину и которые в силу своей прямолинейности и искренности не станут что-либо утаивать от меня.       И пусть они хоть тысячу раз гномы — мне всё равно.