Life Time 3

— Лори? Николас открыл входную дверь. В доме было темно и тихо. — Лори! — ещё раз позвал он, но никто не ответил. Парень закрыл за собой дверь, и, не раздеваясь, прошёл в гостиную. Сестры и тут не было. Кинолог взял в руки лежавшую на краю дивана книгу. Странно. Алори никогда не оставляла книги не на своих местах, а все учебники хранила в своей комнате, на письменном столе. Ник положил книгу обратно и осмотрел комнату. Шторы на окнах задёрнуты, обычно сестра не делала так, если оставалась дома. Кухня тоже оказалась пустой. — Сегодня выходной… — пробубнил Ник, поднимаясь на второй этаж. — Куда она могла удрать? Неужели, опять в конюшню? Николас тихо приоткрыл дверь в комнату Алори. Кто знает, может быть девушка просто уснула после того, как он ушёл? Убедившись, что её и тут нет, Ник уже увереннее распахнул дверь. Не было похоже, что сегодня его младшая сестра занималась. Тетради, учебники и другие студенческие принадлежности аккуратными стопками лежали на столе. На стуле лежал аккуратно сложенный медицинский халат. Парень зашёл в комнату. Тяжелые шаги от его сапог стали приглушенными, когда он ступил на мягкий ковер. Кровать была заправлена. Навряд ли девушка заходила сюда днём. Элрик прошёлся по маленькой комнатке, отодвинул занавеску и посмотрел в окно. Во дворе было пустынно и мрачно. Солнце начало садиться. На душе у парня стало неспокойно. Он не помнил, чтобы девушка говорила ему, что куда-то собиралась сегодня. Она всегда предупреждала его, если уходила, чтобы не заставлять его волноваться. «Может, я просто слишком устал на службе и не придал значения её словам? — попытался он найти объяснение происходящему. — Я так сильно выматывался в последнее время, что совсем не удивлюсь, если так и было…» Ник вздохнул и отстранился от окна, когда свет, от уличного фонаря отразился от чего-то на подоконнике и парень опустил глаза. Это была подкова. Точнее, их было две. Одна старая, ржавая, погнутая и грубо выкованная, а вторая большая, блестящая и ровная. Откуда первая Ник знал. Алори привезла её из дома и всегда хранила как талисман на удачу. А вот откуда взялась вторая, он понятия не имел. Кинолог слегка толкнул подкову пальцем. — Тяжёлая… Здесь же, на подоконнике стояла рамка со старой фотографией. Вот о ней Ник не знал. Он взял её в руки и улыбнулся, вспоминая этот день. Алард сильно разозлился тогда, то ли на отца, то ли на мать и отказывался присутствию на семейной фотографии. Прошло так много лет, что Ник не помнил толком, что тогда произошло, но хорошо припоминал, как он с Алори сидели на крыльце ждали, пока родители уговорят Аларда. Он пробежал глазами по всем членам своей семьи. Эту фотографию он давно не видел, но мама говорила, что у отца на рабочем столе стоит семейное фото. «Наверное, это оно и есть, и отец отдал его Алори с собой, чтобы она не скучала по ним» — Ник кивнул, соглашаясь со своими мыслями. На фотографии Алори стояла рядом с мамой, очень похожая на неё, с счастливой улыбкой и задорным блеском в глазах. Ник провёл пальцем по резной рамке. «А она ничуть не изменилась с тех пор… Глупо сомневаться в ней…» Парень поставил рамку обратно. Потом задёрнул занавеску и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Тишина в доме давила на уши. Он отвык от неё. Когда-то, он не знал, что бывает по другому. Кинолог приходил домой в одиночестве, в одиночестве и коротал свои вечера. Жить под одной крышей с любимой сестрой было куда веселее и интереснее. С ней рядом он ощущал семейное тепло и покой. Почти такой же как дома, в Ризенбурге. Парень никогда не говорил об этом сестре, но он тоже скучал по родным. Даже по Аларду. Поэтому внимательно прислушивался к разговору сестры с отцом по телефону, надеясь, что у них там всё хорошо. Ник спустился на первый этаж, расстегивая на ходу пуговицы на форме. «Может, она ушла к подругам?» — продолжал думать он, стараясь найти хоть какое-то оправдание для сестры. В рассказ сослуживцев он отказывался верить. Алори не была способна на такое. Она прекрасно знала, что к штабным военным нельзя и близко подходить. Да еще и Цербер. Это ни в какие рамки не шло. Ник закрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь успокоить себя этими мыслями. Он верил в это, но слова друзей все никак не выходили из головы. Они бы тоже врать не стали. Незачем. Николас зашёл на кухню, сел за стол и побарабанил по нему пальцами. «Пойти поискать её?» Парень хотел было подняться на ноги, но передумал. «Я не знаю где живут её подруги. Единственное место, где она может быть, это конюшни, — он посмотрел на часы. — Жду ещё один час и иду искать» *** — Ричи? — удивилась Грейсия. — Здравствуй. Не думала, что ты придёшь. Риза сказала, что Ева зайдёт после учебы. Она не смогла прийти? — Осталась после занятий помогать подруге готовиться к экзаменам, — ответил парень. — Поэтому, мама попросила меня заменить её. Надеюсь, вы не разочаровались, увидев меня на своём пороге. — Нет-нет! Что ты?! — помотала головой Грейсия, улыбаясь. — Я рада, что ты навестил меня. Заходи, — она отступила в сторону, пропуская Ричарда. — Право, ты очень редко стал приходить. — Простите, работа, — отозвался он, проходя в квартиру. Сначала ему показалось, что он попал в сад. Горшки с цветами стояли везде: на столе, на стульях, выставленных вдоль стены, на шкафу, на полу, были. подвешены в кашпо в дверных проёмах, свисали с потолка. Парень нагнулся, чтобы не задеть головой один из таких горшков, с повисшими вниз ветвями светло-зелёного оттенка и цветами ярко-розового. Каких только цветов здесь не было: красные, бордовые лепестки с бархатистыми краями, желтые соцветия, похожие на ромашки, белые, фиолетовые. Названия ни одного из растений Ричард не знал. Пока Грейсия запирала дверь, он осмотрел цветочную комнату. Повсюду стоял приятный аромат. Ричард осторожно обходил горшки, стоящие на полу, чтобы не задеть их ненароком. — Зимой я не могу оставлять их на балконе, — объяснила Грейсия, подходя к нему и обводя взглядом свою маленькую оранжерею. — Я забираю их в дом до весны. Извини за такой беспорядок. Гостиная сейчас мало подходит для приёма гостей. — Ничего страшного, — сказал Ричард, продолжая разглядывать необычное дополнение квартиры. — Выглядит здорово. — Проходи, — женщина кивнула на диван, пожалуй, единственное место в гостиной, свободное от горшков. — Я сейчас принесу чай. Замёрз, наверное, пока шёл? — Нет, спасибо, — отмахнулся Ричард. — Я ненадолго. Грейсия слегка расстроилась его отказу, но не подала виду и, поправив платок на плечах, подошла к шкафу, открыла дверцу и начала выдвигать ящики. Парень осторожно обошёл большой горшок с зонтоподобной пальмой и сел на диван. Через большое, балконное окно в комнату лился теплый, солнечный свет. Он бликами заиграл на больших, глянцевых, с толстыми светлыми прожилками, листьях. Рядом с ним, на полу стояли лейки с водой и пульверизаторы. «Вот уж кто занимается своим хобби как следует» — подумал парень. — Это алоказия, — сказала Грейсия, вытаскивая один маленький лёгкий ящик с бумажными пакетиками и проследив за взглядом Ричарда. — Посадила весной и не думала, что взойдёт. Прости, придётся немного подождать. Мне нужно найти то, что просила принести Риза. У меня осталось только несколько пакетиков с семенами, которые ей нужны. — С семенами? — удивился Ричард. — Моя мать меня за ними прислала? — Да. Ей нужно кое-что определенное. Я бы приготовила всё заранее, но думала, что придет Ева, а она не торопиться уходить, когда заглядывает в гости. Я это не в укор тебе говорю, — оправдалась она. — Я всё понимаю. Ты постоянно занят и у тебя мало свободного времени. Ричард усмехнулся. — Это вам моя сестра рассказала? — догадался он. Женщина тихо шелестела маленькими пакетиками, пробегая по ним пальцами, вытаскивая то один, то другой и рассматривая надписи на них, изредка бросала взгляд на парня. — Честно говоря, она очень часто жалуется на тебя. Говорит, что ты груб с ней, — без тени упрека в голосе сказала Грейсии, а потом, улыбнувшись, посмотрела на Ричарда. — Ты не похож на человека, который ведет себя подобным образом. Офицер закатил глаза. «Она и тут успела наябедничать… » — Меньшее её слушайте. — фыркнул он. — Она всегда прикидывается бедной и несчастной, но на самом деле это всем от неё достаётся. С таким-то характером. Мать уже не знает, что с ней делать. Меня она не слушает, а отец редко бывает дома. И мне жаль его, что в редкие дни отдыха, от тратит своё время на поучение спесивого подростка. Грейсия не стала спорить с офицером — лишь понимающе кивнула, извлекая ворох бумажных пакетиков. На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием бумаги и шёпота женщины, старающейся понять, где именно надо искать подходящие семена. Ричард откинулся на спинку дивана и посмотрел в потолок. Он и правда не помнил, когда последний раз был у миссис Хьюз. В детстве они с мамой часто бывали у неё в гостях. Но те времена уже давно канули в лету. Когда парень учился в военной академии, он уже реже приходил к Грейсии. Женщина всегда была добра к нему и Еве, принимала как родных. Иногда он даже делал уроки у неё дома, когда отец уходил на работу, а Риза была занята младшей дочерью. Чтобы сосредоточиться, Мустанг-младший искал тихое место, где можно было бы позаниматься, и квартира Грейсии была тем самым местом, которое подходило больше всего. Он проводил здесь часы, среди цветочного аромата и шелестящих от залетающего с балкона ветра листьев. Ричард закрыл в глаза и вдохнул полной грудью. Так вот почему ему показался таким знакомым этот запах. Но, насколько помнил парень, раньше цветов у миссис Хьюз было не так много. Должно быть, с тех пор, как уехала Элисия, женщина всю себя посвящает цветам и уходу за ними. Ричард открыл глаза и посмотрел на женщину. Он помнил её моложе. Теперь светлые волосы тронула седина, а на лице появились морщинки, особенно глубокие под глазами. Длинные тонкие пальцы, уже не так быстро перебирали пакетики, как раньше. Единственное, что не изменилось — это глаза. Они оставались такими же живыми и тёплыми, как тогда, в детстве. Годы брали своё, унося молодость, но Грейсию это не поменяло. Спустя столько лет, она встретила Ричарда также радушно, как всегда. — Нет… наверное я убрала его к садовым цветам… — наконец нарушила молчание Грейсия. — Я была уверенна, что он будет в комнатных семенах… Прости, Ричи, задерживаю я тебя… — Ничего, — пожал плечами парень. — Я подожду. Женщина вернула ящик на место и вытащила следующий, снова принявшись за поиски. — Как дома дела? — спросила она, стараясь поддержать разговор. — Всё как обычно: отец работает днями и ночами, Ева бьёт баклуши в академии. — Ты похож на своего отца, — сказала Грейсия, внимательно изучая ярлычки на пакетиках. — Тоже предан службе и отдаёшь ей всего себя без остатка. Парень вопросительно поднял бровь, глядя на женщину. Что, что, а уж о его отношении к службе ей точно не должно было быть известно. — Ева мне рассказывает, когда приходит, — объяснила Грейсия, даже не взглянув на него. — Жалуется, что ты редко бываешь дома и что Риза беспокоится за тебя. — Сестре не должно быть до этого дело, — парень сложил руки на груди. — Моя служба её не касается. — Ты зря думаешь, что ей плевать на тебя. Она, конечно, трудный ребенок, но она любит тебя, хоть и старается этого не показывать. И её обижает такое твоё отношение к семье. Я не виню тебя и не оправдываю её, но она ещё ребёнок, и не понимает, поэтому злится. Не забывай, пожалуйста, об этом. Ричард ничего не ответил, отведя взгляд, скрывая своё раздражение. Его бесило, что с этой девчонкой все лояльны и оправдывают её на каждом шагу. Может, с другими она и вела себя примерно, но дома становилась капризной и невыносимой. Он много раз пытался критиковать поведение сестры, но ни к чему, кроме новых истерик, это не приводило. Ричард же в этой ситуации становился «строгим старшим братом», который только и делал, что поучал младшую сестру. Но говорить об этом с Грейсией парень не хотел. Вполне достаточно и того, что происходит дома. Да и к тому же Ева уж точно рассказала Миссис Хьюз свою версию. — А как поживает твой прекрасный скакун? — неожиданно спросила женщина, переходя к новой стопке пакетов. — Я так давно его не видела. Да и вижу я его только на парадах. Ты больше в них не участвуешь? — Нет, надоело, — мотнул головой Ричард. — С Рейвеном всё замечательно. Живёт в генеральской конюшне, я навещаю его время от времени. — Ева говорила, что он буянит там, конюхов кусает, вырывается и бегает по корпусу. Ты справляешься с ним? Тебе, должно быть, приходится часто бывать в конюшне, если жеребец никого к себе не подпускает. Ричард снова посмотрел в потолок. — Эту проблему я уже решил. Нашёл человека, который может ладить с этим чертом. — Нашёл? Грейсия даже шелестеть перестала и подняла глаза на парня. Офицер встретился с ней взглядом и непонимающе спросил: — Что? — Ты ведь никогда и никому не доверял его. А теперь так спокойно об этом говоришь. Должно быть, этот человек профессионал. Я не вижу иной причины, по которой ты пошёл бы на это. Ричард снова отвёл взгляд. Такой интерес со стороны женщины его удивил. Неужели то, как трепетно он относится к своему коню, так бросается в глаза? Настолько, что даже Ева, невнимательная к мелочам, смогла заметить это и рассказать Грейсии? Парень надеялся, что на этом они закроют тему Рейвена, но Грейсия терпеливо ждала его ответа. — Никакой она не профессионал, — раздраженно бросил Ричард, приходя в бешенство от одной только мысли об Алори. — Обычная студентка ветеринарного университета. Упрямая и надоедливая. Она без спросу и пренебрегая всеми предупреждениями, начала привязывать к себе Рейвена, а он её принял и позволяет делать с собой всё, что угодно, — он скрипнул зубами от злости, прорычав. — Даже заплетать в гриве дурацкие косички. — О, так это Рейвен сам выбрал её? — засмеялась Грейсия. — Я всегда знала, что это очень сообразительный конь. Значит, этот человек и правда достоин доверия, если твой строптивец одобрил. — Я так не считаю, — продолжал злиться Ричард. — Но ничего не могу сделать. Уж лучше так, чем оставить его без ухода. У меня не так много времени, как раньше, чтобы заботиться о нём. — А кто эта девушка? — спросила женщина, отвлекаясь от семян. — Не местная, — небрежно ответил парень. — С востока страны. Ризенбург, кажется. Приехала учиться. Доктор Харрис взял её в ученики, так что она много времени проводит в конюшне, а мне приходиться это терпеть. Я терпеть не могу, когда кто-то, кроме меня, общается с Рейвеном. Раньше мне не приходилось об этом беспокоиться, он и сам никого к себе не подпускал. А теперь… — он сжал кулаки. — Меня это из себя выводит. Он замолчал, пытаясь успокоиться. Парень и раньше думал об этой ситуации. Иногда, ему даже хотелось запретить Алори подходить к Рейвену, но она была нужна коню. С появлением девушки, Рейвен стал покорнее и смиреннее. Она так хорошо изучила жеребца, что начинала понимать его также, как и Ричард. Парень понял это ещё в тот раз, когда девушка открыла ему причину, по которой фриз недолюбливает седловку. Что ж… иногда нужно быть честным с самим собой, и Ричард понимал, что просто напросто ревновал. Рейвен был его единственным другом, а теперь также относился к Алори, как и к хозяину. Это было невыносимо. Парень, примерившись с мыслями, посмотрел на женщину. Грейсия замерла, словно обдумывая что-то, потупив взгляд, а её пальцы так и замерли на ящичке с семенами. Ричард обдумал всё сказанное. Не слетело ли с его губ что-то, что могло обескуражить женщину? — Что-то не так? — спросил он. — Н-нет… ничего… — ответила та, помотав головой, словно отмахиваясь от мыслей, и снова вернулась к своему занятию. — Ты очень любишь своего коня, Ричи, и ревнуешь его ко всем, вот всему и причина, — озвучила она его собственные размышления. — Но, что плохого в том, что у тебя появился отличный помощник? Я ничуть не сомневаюсь в чутье Рейвена. Если он столько лет никому не позволял приблизиться к себе, то, что он подпустил эту девушку о многом говорит. Разве, она делала что-то плохое и навредила жеребцу? — Нет… — проворчал Ричард. — Тогда, может быть, тебе не стоит быть таким категоричным? С твоим Рейвеном ничего не случится. Кто знает, может быть, тебе очень повезло, что всё так сложилось? — Очень сомневаюсь, — фыркнул Ричард. — О, вот же они! Грейсия вытащила пакетик и прочитала ярлычок на нём. Потом прощупала пальцами, чтобы убедиться, что не ошиблась. Ричард наблюдал за её действиями. — Так и знала что он последний… — женщина пробежала глазами по оставшимся стопкам. — Всё разобрали ещё в прошлом месяце. — А что это? — спросил Ричард. — Это семена, которые твоя мама хочет посадить у дома. Они не редкие, но в последнее время многие хотят себе соцветия именно такого цвета, — она пробежала пальцем по ярлыкам. — Фиолетовых и лиловых ещё много, даже редкие белые остались, а те, которые нужны твоей маме — последний пакет. Женщина передала Ричарду семена. Парень покрутил в руках маленький бумажный пакетик, чувствуя, как с шорохом перекатываются в нем крохотные семена. Названия цветка на ярлычке не было указано. Только цвет, «голубой». «Интересно, как она узнала, что это именно то, что требовалось, по одному только цвету?» — подумал он, убирая пакет в карман кителя. Он и понятия не имел, что мать вдруг заинтересуется садоводством. С чего бы вдруг. Двор перед домом всегда был окружён только коротко стриженным зелёным газоном да подстриженными кустами. В конце кованых оград, возвышались четыре тополя, по одному на каждый угол забора. За домом, в тенистой части, под сводом дерева, стояли турники и брусья, на которых занимался Ричард, садовые качели и скамейка, скрытая за живой изгородью. Здесь Ева любила прятаться от всех, и если Риза искала дочь, Ричард знал, где она может быть. Наверное, по этой причине, её тайное место переставало быть таковым. «Где же она собирается посадить цветы? — подумал Ричард, рисуя перед глазами планировку внешнего и внутреннего двора. — Что только в голову не взбредет…» — Спасибо, я пойду, — он поднялся на ноги. — Прошу прощение за беспокойство. — Не за что, Ричи, — улыбнулась женщина. — Я буду только рада, если ты станешь заходить почаще. Я всегда тебе рада. — Не могу обещать, — ответил он, проходя к двери. — Всего доброго. — До свидания, Ричард! — попрощалась она, закрывая дверь за военным. На несколько секунд женщина замерла у двери, не отпуская дверную ручку. Улыбка исчезла с её лица, а её место заняло озабоченное выражение. Она никак не ожидала что услышит такое. Уже по описанию парня она поняла, что тот человек, о котором он говорил, была Алори, и никак иначе. Она хорошо помнила, как Эдвард совещался с ней, стоит ли отпускать дочь в Централ, а когда этот вопрос перестал быть актуальным, сообщил, что позаботился и о месте работы для своей единственной дочери. В голосе Ричарда было столько раздражения, когда он говорил о новой помощнице врача, что женщина попыталась своими рассуждениями, остудить вспыльчивого офицера. Она хорошо знала младшего Мустанга, наблюдала за тем, как он рос, и именно поэтому сразу поняла, что негодование, которое он испытывает — это ревность. Близких друзей у Ричарда никогда не было, Ева всегда подмечала это, когда приходила к женщине. Для неё, общительной и разговорчивой, это было дико и ненормально, о чём она и говорила Грейсии. Парень общительностью не отличался, отчего появление в его жизни Алори стало для него неожиданностью, к которой он был не готов, как и делить Рейвена с ней. Грейсии не хотелось, чтобы Рич относился к Алори так. Эта девушка ничем не заслуживала такого отношения к себе, а офицер был слишком строг и категоричен. Однако, она никак не могла понять, как помочь Алори. Девушка оказалась в очень сложном положении. С её любовью к лошадям она и навлекала на себя гнев Ричарда. — Не дело, чтобы они ссорились… — тихо сказала Грейсия. Миссис Грейсия любила этих двоих, но не знала, как могла им помочь. Парень уж точно не стал бы слушать поучений в свой адрес. Он этого не терпел. А значит, нужно было действовать через Алори, открытую и понимающую «Но стоит ли мне говорить ей, что я знаю Ричарда? — подумала женщина, отходя от двери. — Нельзя же всё так оставлять. Может, они смогут подружиться?»

***

Алори шла домой, торопясь успеть до тех пор, пока на улице совсем не стемнеет. Подмышкой девушка держала драгоценную книгу. Она не рассчитывала провести в конюшне так много времени, но провела время с удовольствием, наблюдая, как суровый крепкий Ерс подковывал Рейвена. Кузнец ловко орудовал тяжеленными кувалдами и объемными щипцами, докрасна раскаляя железный брусок — будущую заготовку для подковы, а после отбивал её на наковальне, с такой силой, что от металлического звона у девушки и самой в ушах звенело. Даже сейчас, идя по улице, она словно бы слышала этот звук. Алори уже не чувствовала такой холод, может, потому что согрелась в тёплой кузнице, сидя недалеко от кузнецкого горна. Мужчина в плотном кожаном фартуке, без страха поднимал заднюю ногу коня и примеривал к копыту еще раскаленную заготовку. От прикосновения раскаленного, красного металла к копытному рогу, из-под подковы поднимался дым, а по всему помещению распространялся запах жженых волос. Для тех, кто видит эту процедуру первый раз, это выглядит жестоко, но Алори знала, что лошади не испытывают боли от таких манипуляций. Лошадиное копыто тоже самое что и ноготь человека — оно не имеет нервных окончаний. Прикладывая горячую подкову к рогу, Ерс всего навсего подготавливал копыто к ковке, оно становилось ровнее, принимало форму поверхности подковы. Такие моменты тишины, когда кузнец не стучал по наковальне, он, не отрываясь от дела, поднимал голову, прислушиваясь к голосу Алори, которая читала мужчине главу об истории фризов. От тесного общения с печью и железом, заросшее бородой и усами лицо, покраснело от жара. Ерс то и дело поднимал тяжелую руку в рабочих перчатках, тоже кожаных, и наверняка шитых на заказ (Алори никогда в жизни не видела таких больших ладоней) и смахивал со лба пот. Искры от ударов кувалдой летели во все стороны, когда кузнец который раз ровнял свою заготовку, Алори видела как они ссыпались и на бороду мужчины, никак не защищенную от огня, но тот лишь небрежно смахивал их перчаткой. Когда он поднял готовую, слегка остывшую подкову щипцами и поднёс к глазам, девушка испугалась, что он обожжется, но молчаливый Ерс хорошо знал своё дело и бормоча что-то своё, он сунул подкову в печь, чтобы расколоть её в последний раз. Алори видела, как делают подковы в Ризенбурге. Этим занимался один человек на самом краю деревни. Кузнецом он не являлся и просто умел кое-как выковывать подобие на подковы. Его работа не была востребованной и часто он делал похожие подковы, из плохого металла, для подковки обычными гвоздями. Но то, что девушка видела сейчас, превосходило все её ожидание. Ерс изготавливал подковы индивидуально, для каждой лошади, учитывая их вес и возраст. Он даже долго подбирал брусок для подковки Рейвена. Они у него тоже были самых разных размеров и толщины. Пока подкова готовилась, краснея в огне, Ерс подходил ближе к Алори, садился на низкую, но крепкую, табуретку, отчего его колени едва не задирались до груди, обнимал их громадным руками и с интересом слушал. Сначала девушке было неуютно и страшно чувствовать на себе пристальный взгляд чёрных, неподвижных глаз, но потом она перестала бояться, чувствуя, как интересно её слушателю. Потом кузнец с кряхтением поднимался на ноги и ковылял, прихрамывая к печи, чтобы вынуть подкову. Последнее, что предстояло сделать — выбить в дуге гвоздевой желоб и пробить в нём отверстия для гвоздей. И когда это было сделано, мужчина подцепил подкову щипцами и опустил в бочку с водой. Дождавшись когда прекратится шипение и металл остынет, Ерс вытащил её и положил на наковальню. Рассмотрев подкову со всех сторон, кузнец отбросил в сторону щипцы и поманил рукой Алори, показывая на подкову. Девушка отложила книгу, поднялась со скамейки и подошла посмотреть. Выкованная Ерсом подкова как две капли была похожа на ту, которую Алори хранила у себя в комнате, ту, которую потерял Рейвен. — Ух ты! — восхитилась она. — Здорово! У вас замечательно получается. Мужчина забубнил что-то тихо и неразборчиво, поглаживая свою бороду. Потом слегка дотронулся до плеча Алори, и вытянув руку вперед, показал ей на ящик у пыльного, затянутого паутиной окна. — М-м-м-м! — промычал он. От его прикосновения девушка вздрогнула, но поняв, чего от неё хотят, подошла к ящику и заглянула внутрь. В нём лежали копытные гвозди. Алори взяла несколько штук в ладонь, они были теплые, впитавшие тепло печи, и приятно согревали руку. Она сразу поняла, что это не простые гвозди, а предназначенные для ковки копыт, плоские гвоздики, с четырёхгранными стенками и конусовидной шляпкой. Раньше Алори о таких только в книжке читала. Девушка поднесла гвозди Ерсу. Тот отобрал для себя восемь, взял с наковальни готовую подкову и подойдя к Рейвену сзади, без каких бы то нибыло усилий, поднял его ногу, зажал между колен, развернувшись спиной к крупу коня и ,, приладив, подкову к копыту, принялся забивать её. Деревенские лошади боялись этой процедуры. Алори помнила, что тех немногих коней, которых подковывали, кузнец намертво фиксировал в станке, а нужную ногу не просто держал, но ещё и привязывал к перилу станка, опасаясь получить травму. Фриз же лишь голову повернул, недовольно прижимая уши, но потом снова отвернулся, тряхнув гривой и принялся качать головой. Девушка решила, что это из-за недоуздка. Ричард говорил, что жеребец не терпит непривычной амуниции, а этот недоуздок был старый, потёртый и несколько маловат для морды коня. Когда кузнец отпустил ногу коня, на копыте крепко держалась новая подкова. Ерс отошёл назад, посмотреть, как фриз стоит и, удовлетворенной своей работой, снял перчатки. Только сейчас Алори заметила, что держит в руке лишний гвоздь. Она молча протянула ладонь Ерсу, чтобы вернуть ухналь. Мужчина опустил глаза на гвозь, потом вхдохнув взял ее маленькую ручку в свою могучую, грубую ладонь и аккуратно сжал ее пальцы в кулак так, чтобы гвоздик остался зажатым в руке девушки, похлопал её по руке и отпустил. Алори подняла на него глаза. Ей показалось, что бородач улыбается. И она поняла, что это был подарок. Маленький и простой. Она и сейчас сжимала его в кармане, всё ещё хранивший тепло кузнецы. Улицы быстро опустели, несмотря на то, что ещё не успело стемнеть. Уличные фонари разгоняли мрак. Алори уже миновала пустые сельские постройки пригорода и была недалеко от дома. Ей не терпелось поскорее продолжить чтение. Эта книга хранила столько новой для неё информации. Прежде, всё, что она находила — несколько абзацев в учебниках. А теперь в её распоряжении были такие знания, о которых она и мечтать не могла. Мысли о книги заставили её вновь вспомнить Ричарда. Она не понимала его поступков, не могла в них разобраться, даже очень стараясь. Если она и правда так сильно раздражала его, тогда почему он согласился встретиться и даже одолжил редкую книгу? Не было похоже, что у парня были причины злиться на неё. А потом эти его слова про недоверие. Они очень задели Алори, обидели. Она даже сама прекратила злиться на офицера, приняв его странности, но не собиралась мириться с недоверием с его стороны. «Я всё равно докажу ему…» — раз за разом обещала она себе. Дойдя, но дома она остановилась, боязливо выглянув из-за угла забора и выдохнула, увидев, что свет в окнах не горит. А значит дома Ника не было. Это было неудивительно: девушка привыкла, что брат часто задерживается на службе. Вот и этот день не стал исключением. Она пришла домой раньше него, и он даже не узнает о том, что она уходила. Девушка, перестав бояться, прошла по вытоптанной в талом снегу дорожке к двери и, взявшись за ручку, уже потянулась за ключами когда дыхание на мгновенье остановилось, а сердце пропустило удар. Дверь не была заперта. «Но я ведь закрывала её, когда уходила!» — вспомнила Алори. Осторожно, она приоткрыла дверь и заглянула в коридор, снаружи его осветила лишь полоска тусклого света фонаря. Внутри же света не было. Девушка проскользнула в прихожую, тихо прикрыла дверь за собой. В доме стояла тревожная тишина, только часы тикали на кухне. Алори повесила куртку в прихожей. Гвоздь из кармана она всё ещё держала в руке, а книгу прижимала к груди. — Никки? — позвала она, медленно идя по коридору. В кухне зажегся свет. Алори остановилась от неожиданности и зажмурилась от яркой вспышки, только-только привыкнув к темноте. Кинолог вышел в коридор и, строго взглянув на сестру, развернулся к ней, наваливаясь плечом на стену и скрещивая руки на груди. Девушка приоткрыла один глаз. Ник молчал, нахмурив брови, смотря на сестру сверху-вниз. Алори очень редко видела его таким сердитым. Но у него был на то причины, чтобы не злить брата ещё больше, она, собравшись с смелостью, открыла глаза, виновато, посмотрев на Ника. — Я знаю, что ты сейчас скажешь… — тихо отозвалась она. — Прости… Я не подумала… — Именно! — крикнул на неё Ник, отчего Алори вздрогнула. — Ты не подумала! Сколько раз мы с тобой это обсуждали?! Если уходишь куда-то — сообщай мне! Неужели это так трудно?! Алори опустила голову, боясь взглянуть на сердитого старшего брата. — Но тебя не было дома… — чуть слышно сказала она. — Я бы предупреждала, если бы ты был тут. И я надеялась прийти раньше… — И где же ты пропадала? — всё ещё зло проговорил Николас. — Не с Цербером ли гуляла? Алори замерла, широко раскрыв глаза, уставившись в пол. Она чувствовала, как начали гореть её уши, лицо, как по спине пробежали мурашки от страха, а тело перестало слушаться. Когда шок немного отпустил её, она сильнее прижала к себе книгу, словно искала в ней защиту. Ей хотелось спрятаться от этой ситуации в которой она оказалась. Ещё несколько секунд девушке понадобилось чтобы понять слова Ника. Шок мешал осознать всю опасность ситуации. Она не знала, что говорить. Неужели, Николас увидел их вместе в городе? Но как? Ведь Ник должен был весь день находиться на службе. А если он видел, то почему не подошёл? — Ч-что? — запинаясь спросила она, медленно подняв голову. От страха и тревоги на глазах выступили слезы. Она всматривалась в лицо брата, надеясь, что просто неправильно услышала его вопрос. Но, если она услышала верно, то его ярость вполне объяснима, и злился он не из-за её небрежного поведения, а из-за нарушения самого серьёзного запрета, запрета, который поставил её отец. Девушка с ужасом осознавала, насколько всё серьёзно. Стоит Нику рассказать отцу об её выходке — и он немедленно заберёт её домой. Ей придётся оставить своих подруг, учебу, работу, Рейвена, всё, к чему она успела так привыкнуть. Она не хотела этого и готова была на всё, чтобы Николас ничего не говорил отцу. — Мои друзья видели тебя с ним! — без тени прежней заботы и мягкости сказал он. — Видели вас на площади! Ты думаешь, что творишь?! Алори открыла рот, чтобы раскаяться, но сама того не ожидая, сказала совсем не то, что хотела: — Это не я! — крикнула она, испугавшись своего собственного голоса, сорвавшегося от подступающих слёз. Она тяжело дышала, смотря прямо в глаза брата, а по её щекам потекли слезы. Алори не понимала, что с ней происходит, и от чего она плачет: от страха всего лишиться, от осознания, что её обман раскрыт или же от того, что она солгала брату. Николас всегда был для нее лучшей поддержкой. Стоило лишь объяснить ему, как всё было на самом деле и он бы понял. Обязательно понял. Он всегда понимал её. Но ,даже зная всё это, её подсознание, трепещущие от страха, защищало её враньем, которое она не хотела. Кинолог поднял одну бровь и удивлённо спросил: — Не ты? Тогда кто? — Откуда мне знать?! — продолжила Алори, замолчала, чтобы проглотить ком в горле от волнения и продолжила. —Как ты можешь так просто меня обвинять? — А ты предлагаешь мне не верить друзьям? — безжалостно продолжал допрос Ник. — Тебя видели. Точка. Мне вполне достаточно этого, чтобы обвинять тебя. Немедленно говори правду, Алори! «Алори…» Девушка слышала от брата всегда лишь милое, ласковое «Лори». Так он звал её сколько она себя помнила. Услышать от него свое полное имя, без нотки доброты, сказанное злобным, низким голосом было страшно. Но Алори стерпела эту пугающую фразу, хоть почувствовала, как у неё дрожат коленки. — Я же говорю, это была не я! — крикнула она. Девушка чувствовала, как слёзы, щекоча кожу, тёплыми солёными ручейками, стекают по её шее. Она и рада бы была остановить их, но не могла. Все её страхи, чувства, эмоции слились в одно лишь желание — избежать самого плохого, остаться в Централе, не допустить, чтобы отец узнал. Возможно, будь дело не такое серьезное, этого хватило бы, чтобы Николас перестал сомневаться, но сейчас, её слезы, её дрожь, её крик, не оказал на него никакого внимания. Кинолог оттолкнулся плечом от стены и, сделав шаг вперёд, остановился прямо перед Алори. Та отступила на шаг, боясь его. Да, она правда испугалась брата. Сейчас он был другим, словно совсем чужим человеком. — А ты докажи, — сквозь зубы бросил он безжалостно прищурившись. — Докажи, что тебя там не было. Куда-то же ты выходила. Я молчал всё это время, доверяя тебе. Теперь же моему терпению пришёл конец. — Я в конюшне была! Как и всегда, — отчаянно защищала себя Алори. — Я так и знал, что ты это скажешь, — фыркнул Ник. — А где доказательства, м? — Ты мне не веришь?! — ошарашено спросила Алори. — Никки… — Доказательства! — резко прервал её он. Алори потерянно побегала глазами. Как ему доказывать, если он заведомо прав? Никто не сможет подтвердить её вранье. Можно было бы сказать что она была у девочек, но если Ник настолько не доверяет ей, что сам проверит подлинность слов — он перестанет доверять ей совсем. Ни Лео, ни Эмма не знали о её встречи с Ричардом, а потому никак не могли защитить её. Она перебирала в голове всё, чем могла оправдаться, любую мелочь, за которую могла зацепиться. Но все они казались глупыми и ненадежными. В отчаянии она сильнее стиснула кулаки и почувствовала, как гвоздь больно уколол её ладонь. Алори вспомнила о подарке кузнеца и протянула руку, разжимая кулак и показывая брату ухналь. Ник покосился на маленький гвоздик в её руке и, всё также злобно сверкнув глазами, посмотрел на сестру. — Ну и что это? — спросил он. — Это копытный гвоздь, — ответила она дрожащим голосом. — Я была в конюшне. Ерс подковывал Рейвена и подарил мне этот гвоздь. Откуда мне его было ещё взять. — Ерс? — переспросил Николас. — Наш кузнец. Можешь сам пойти и узнать раз ты мне не веришь. Парень взял гвоздь с её ладони и, поднеся к глазам повертел в пальцах, держа ухналь за острый конец. Свет с кухни заискрился на его поверхности, играя бликами на всех четырёх гранях. Потом вложил его обратно сестре в ладонь. Алори убрала руку, пытаясь прочитать на его лице эмоции. Поверил ли он ей? Достаточно ли маленького гвоздика, чтобы убедить его. Девушке показалось, что кинолог немного расслабился, несмотря на то, что стоял всё ещё нахмурившись, недоверчиво прищурив глаза. — А книга откуда? — наконец спросил он, кивнув на кожаный том в её руках. Алори даже забыла про неё. Она опустила глаза на книгу. Потом посмотрела на брата и, запинаясь, произнесла: — Э-это мне д-доктор Харрис дал. Она пыталась говорить уверенно, но волнение и совесть мешали это сделать. В ней всё ещё боролись два чувства: желание быть хорошей сестрой и дочерью, что требовало рассказать обо всём, опасаясь дальнейших проблем, ещё одно, намного сильнее первого — желание остаться в городе. Девушка понимала, что ей придется возвратиться в Ризенбург, но не сейчас. Она слишком много сделала, чтобы оказаться здесь. Ник вздохнул, закрыв глаза и потирая лоб, а когда открыл, смотрел на Алори уже привычным ей взглядом. Девушка едва на ногах устояла от облегчения. Допрос был закончен. Кинолог потрепал рукой чёлку, и отбросил за спину лежавшую на плече косичку. — Вечно у меня голова болит когда я пытаюсь злиться… — пожаловался он, зажмурившись от пульсирующей боли в виске… Прости, Лори, но я должен был это сделать. Он крепко обнял её, прижимая к себе. Девушка неловко обняла его одной, свободной рукой, не веря, что брат перестал быть непохожим на себя. Её всё ещё трясло от страха, об мысли что она обманула его. Что она уже очень давно его обманывает. Но теперь эта ложь была куда серьёзней, чем все остальные. Алори было стыдно перед ним. Казалось бы, а почему не сказать ему правду? Ведь она минуту назад собиралась это сделать, веря, что Ник поймёт и сохранит её тайну. Но она боялась, что ошибётся в нём. Ведь, раньше ей казалось, что он не может быть злым, не может накричать на неё и обвинить, не доверять её словам. Девушка заплакала, уткнувшись лбом в грудь брата. Ей было больно от того, что рассказать всё как есть, сейчас она ему не могла. Вдруг, ей начало казаться, что она одна на всем белом свете, что нет никого, с кем она могла поделиться своими переживаниями. Насколько же всё стало трудно, что она ничего не сказала, даже Нику. — Прости, прости меня… — успокаивал её Ник, гладя по волосам. — Я напугал тебя? Лори, посмотри на меня, — он отстранил её от себя, держа за плечи. Девушка украдкой вытерла слёзы, рукой, тяжело дыша и шмыгая носом. — Всё, всё, успокойся… — парень заботливо смахнул слезы с её лица. — Дурак… — прохныкала Алори. — Ты хоть представляешь как я испугалась? — Дурак-дурак— кивнул Ник, снова обнимая её. — Я тоже испугался, когда после рассказа ребят не нашёл тебя дома. Я чуть с ума от волнения не сошёл. И пока ждал тебя, накрутил себя. Извини меня. Я верю тебе. Но и ребята бы не стали так со мной шутить. Завтра я их проучу за то, что наговаривают на тебя. Цербер и ты…да это невозможно. Этот дьявольский пёс армейский только и умеет что на службе на всех рычать. В жизни не поверю, что ты вообще могла с ним даже разговаривать о чём-то. — Тогда чего же ты набросился на меня? — Алори, оттолкнула брата, сердито смотря на него. — Раз он такой плохой, чего ты боялся? Ей было неприятно слышать такие слова о Ричарде. Она и сама не считала его приятным в общении, но она могла с ним разговаривать, пусть и с трудом, так как военный не горел желанием поддерживать беседу. Но все вокруг считал его таким ужасным и невыносимым, что порой ей было просто противно слушать такие критичные заявления в его адрес. Алори на секунду испугалась своего жеста, а Ник застыл от неожиданности, удивленно смотря на сестру. Потом, встал ровнее и, подойдя к ней, спокойно сказал: — Даже если это не ты была с Цербером, даже если ты просто пошла в конюшню, ты могла бы оставить мне записку, чтобы я не волновался. Лори, ты говорила мне, что сегодня никуда не пойдёшь. Я возвращаюсь домой, а тебя нет. Что я должен думать? Я в ответе за тебя, помнишь? Отец бы придушил меня, если бы видел всё это. Алори не нашла, что ответить. Тут он был прав. Вся эта ситуация ни за что бы не произошло, если бы она сообщила Нику, куда ушла. Он бы не напридумывал себе невесть что, и, может быть, всего лишь пожурил за то, что она так поздно и в одиночестве ходит по городу. В этом не было ничего страшного. — Да…точно… — согласилась она, утирая остатки слёз. — Я не подумала об этом. — В следующий раз думай, пожалуйста, — сказал парень. — Ладно? — Хорошо… — кивнула Алори. — А ты… ты со службы пришёл? Просто, чтобы узнать дома я или нет? — Конечно! — Ник удивился такому вопросу. — Что мне оставалось делать, когда мне рассказали, что ты встречаешься с Цербером? Я прибежал, чтобы убедить себя, что ты дома, и эти двое  — просто слепые придурки. И тут я прихожу, а тебя нет. Какого мне, представь. Ну… ладно… хватит об этом. Глупо было им верить. Такого быть не может, чтобы ты имела какое-то отношение к этому штабскому офицеру. Да или вообще к кому-то. Я знаю, ты слушаешь меня и ни за чтобы на такое не пошла. Алори постаралась не выдавать своего смятения, когда он размышлял о невозможности того, что на самом деле произошло. —Именно, — сказала она, отвернувшись. — Хорошо, что ты это понял. — Ты обиделась на меня? — спросил Ник. Алори оглянулась на него через плечо и снова отвернулась. Какая-то часть её действительно обижалась на брата. Обидно было осознавать, что он не доверял ей. Но, с другой стороны, у него был повод, оправданый, хоть сам Ник не догадывался об этом. — Никогда больше так не делай… — тихо попросила она. — Пойду умоюсь… Но сначала переоденусь… Ник хотел было остановить её и ещё что-то сказать, но девушка прошла мимо него, молча отдав в руки книгу. Парень задумался. Похоже, он и правда обидел сестру. Нужно было сделать что-нибудь, поднять ей настроение. — Подожди! Николас остановился у лестницы. Алори уже почти поднялась на второй этаж. Она остановилась, придерживаясь рукой за перила. — Когда закончишь, позвони родителям, — сказал парень. — Отец будет рад услышать тебя. Можешь даже пожаловаться на меня. **** — Куда ты дел чернила? — спросил Эдвард у Аларда, который сидел на краю письменного стола, заваленного бумагами и книгами. Парень закинул ногу на ногу, покачивая ими. В руках он держал лист с расчётами, а на коленях лежала большая раскрытая книга, по которой он сверял данные. От сквозняка, проникающего через неплотно закрытое окно за его спиной, золотистые волосы собранные в хвостик, слегка подрагивали. Как и антенка на макушке. Но молодой алхимик не замечал этого, продолжая то опускать глаза в книгу, то поднимать их на расчёты, время от времени встряхивая листок, чтобы он не загибался. Но не замечал он не только сквозняк, но отца, который один за другим выдвигал ящики стола в поисках флакона с чернилами. Элрик-старший порылся в первом ящике, проворчав что-то под нос, почесал затылок, отбросил за спину мешающий хвост длинных волос и открыл следующий. В кабинете ярко освещенным тремя потолочными лампами, было не ступить: везде лежали книги, не помещающиеся в многочисленные шкафы, выстроивиеся по стенам комнаты. Алард хмыкнул, исправляя неправильные значения в таблице и перевернул страницу. Он был одет в такие же как у отца: белую рубашку и брюки светло-коричневого цвета. Эдвард проверил последний ящик стола и, ничего не отыскав, закрыл его и выпрямился, косясь на сына. — Ал, ты меня слышишь?! — спросил он громче. — Где чернила? Алард на секунду перевёл взгляд на отца и отложив книгу, потянулся к стоящим на окне пробиркам в подставках. Жидкость в них была самого разного цвета: жёлтая, прозрачная, изумрудная, розовая, бесцветная, голубая. Пробирки переливались в свете заходящего солнца, льющего свои лучи в кабинет. Парень ловко вытащил среднюю пробирку с розовым содержимым, закрытую плотной пробкой. — А их нет, — ответил он отцу, встряхивая пробирку и наблюдая за тем, как на дне всколыхнулся осадок. — Что значит нет?! — спохватился Эдвард. — Я ведь просил тебя написать список того, что у нас кончается! Ал снова покосился на отца и, прогнувшись назад, возвратил пробирку на место. Он сел, склонившись над листком, положил локоть правой руки на колено и подперев голову запястьем, пробежал глазами по полученным данным. — Ни о чём ты меня не просил… — спокойно ответил Алард. — Ты сказал, что всё помнишь. Наверное, у тебя уже проблемы с памятью, возраст всё-таки… — Я не помню, что говорил такое! — вскипел Эд. — А я помню, что говорил! — крикнул парень, отложив лист и нахмурил брови, глядя на отца. — Не мешало бы тебе, пап, не так надеяться на свою память. С моей, слава Фламелю, всё в порядке! — Что ты прикажешь мне делать без чернил?! — Элрик упер руки в бока. — Нам нужно закончить трактат до следующего месяца! —А я здесь причём?! — Ал спрыгнул со стола. — В следующий раз будешь закупать всё заранее! Они стояли друг напротив друга, закипая от гнева, свекрля друг друга сердитыми взглядами. Алард уже сравнялся ростом с Эдвардом, но не имел такой щетины, как у отца. Любой, кто знал старшего Элрика в молодости, сказал бы, что Ал точная копия своего отца. Такие ссоры с поиском виноватого у них случались часто. Никто не хотел признавать свою вину, чувствуя свою правоту во всём. Вместе с внешностью, Алард унаследовал и характер своего отца: упрямый и целеустремлённый. — Вы что, опять ругаетесь? Дверь отворилась и в кабинет зашла Уинри. В руках она держала метлу. Отец с сыном повернули голову к двери, сделав шаг назад друг от друга. Мать терпеть не могла их ссор. Им обоим часто доставалось за громкие крики. Женщина недовольно посмотрела на мужа и сына. — У нас всё хорошо, милая, — ответил Эдвард, боясь схлопотать и в этот раз. — Просто спорим по работе. Алард закатил глаза и, сложив руки на груди, нахмурился, посмотрев на отца. — Тогда спорьте потише, — пригрозила ему метлой Уинри. — Вас в мастерской слышно. Боже, ну и бардак… — она осмотрела кабинет. —Мальчики, вам, что так трудно держать рабочее место в чистоте?! Она прошла к дивану, заваленному книгами и покачала головой. — Алхимия — своего рода творчество. Так, что это всего лишь творческий беспорядок, — оправдался Эдвард. Его слова заглушил стеклянный звон. Алхимики обернулись. Розовая пробирка в подставке затряслась, жидкость в ней вспенилась и пробка не выдержав давления, вылетела как пуля с оглушительным хлопком. Белая пена фонтаном хлынула наружу, заливая подоконник. — Да сколько же можно?! — закричала Уинри. — Я же просила никаких больше опасных опытов в доме! Вы, что хотите дом спалить?! — Тихо-тихо, не кипятись, — выставив перед собой ладони, сказал Эд, пытаясь успокоить жену. — Здесь нет ничего опасного, это всего навсего раствор соединения сульфата марганца и… — ДА ПЛЕВАТЬ МНЕ, ЧТО ЭТО ЗА ДРЯНЬ! — закричала Уинри, отбросив метлу и грозя пальцем подходя к мужу. Эд испуганно попятился назад и упёрся поясницей в край стола. Бежать было некуда. Алард наблюдая за происходящим, злорадно усмехнулся, привалившись спиной к книжному шкафу. — Ещё одни твой «сульфат марганца» и вы оба будете рассматривать свои пробирки на улице, в сарае. Ты меня понял?! — Да-да, милая, конечно, — затараторил мужчина, отстранившись назад насколько было возможно. — А ты чего ухмыляешься?! — Уинри посмотрела на сына. Улыбка сползла с лица парня. — А чего я? — удивился он. — Это и тебя касается! Всё понял? — Понял…— проворчал Алард. Бубня себе под нос что-то про невыносимых алхимиков, женщина подобрала метлу и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Эдвард облегченно выдохнув, отошёл от стола. — Это ты виноват, — сказал Алард, смотря на ползущую по подоконнику белую шипящую пену. — Я говорил, что половины нормы будет достаточно, но нет — он передразнил отца, изобразив его голос — «Нет, сыпь больше, больше!» — Заткнись! — рявкнул на него отец. — Лучше тряпку принеси. Ал фыркнул и взял с книжной полки лоскут ткани. — Ну, хотя бы реакция подтвердилась… — сказал он, убирая пену и расматривая пустую пробирку. — Не весь осадок вступил в реакцию. В следующий раз стоит попробовать с йодистом серебра… — Ты хотел сказать с фосфатом, — поправил его отец, садясь за стол. — Нет. Именно с йодистом. Фосфат у нас ещё на прошлой неделе кончился, — подметил Алард, протирая пробирку. — С памятью у тебя и правда проблемы, отец. — Рот закрой, — пригрозил ему Эд. Все их ссоры заканчивались также быстро, как и начинались. Ни отец, ни сын не умели долго злиться, а после разборок, часто оба забывали о чём спорили. Парень привёл подоконник в порядок, проверил, целы ли остальные пробирки и отыскав на полу пробку, закупорил экспериментальную пробирку. — Когда-нибудь она нас правда выгонит… — сказал Эд откинувшись на спинку стула и, смотря в потолок. — Ещё бы, третий взрыв за неделю… — пробубнил Ал. Он отодвинул стопку книг со стола и взял в руки кружку с молоком, поднёс к губам и жадно осушил. Эд, брезгливо скорчив верхнюю губу, наблюдал за сыном. — Как ты можешь пить эту дрянь? — с ужасом спросил он, когда парень, поставил пустую кружку рядом с собой. — В такие моменты я сомневаюсь, что ты мой сын. — Просто я понимаю что это полезно, а ты нет, — ответил Алард, стерев с губ белые, молочные «усы». Эда передернуло от отвращения. Алард засмеялся. Вдруг дверь в комнату снова открылась. Эдвард вздрогнул и сел ровно. — Если вы закончили свои эксперименты, хочу сказать вот что, — Уинри всё ещё злясь, переводила взгляд с мужа на сына. — Дома два здоровых мужика, а дрова никто принести не может. Если вы не хотите проводить ночь в нетопленом доме, решите этот вопрос. Сейчас же! — подытожила она и захлопнула дверь. Отец с сыном переглянулись и, вздохнув молча, разыграли, кто идёт за дровами на «камень-ножницы- бумага». С третьего раза Алард выкинул ножницы, а Эдвард камень, и парень, не споря, отправился выполнять поручение. Он перешагивая через две ступени спустился на первый этаж и прошел мимо гостиной, где Уинри выгребала каминной кочергой старые угли. — Куртку надень! — крикнула она сыну, но тот уже вышел за дверь в чём был. Снаружи было холодно. Морозец сходу напал на парня, но Алард, судорожно вдохнув, привыкая к холодному воздуху, сошёл с крыльца и пошёл вдоль стены дома. Дрова хранились у северной стены дома, под навесом, защищающим дерево от дождя. Снега в Ризенбурге в этом году было немного. Он лишь белой крупой припорошил поля и холмы. Тут и там виднелись пятна мерзлой земли с торчащими сухими травами. Двор перед домом казался пустым. Все цветы, многолетние, не отцветшие летом, Уинри спрятала от мороза в гостиной и кухне. Садовые качели, подвешенные на террасе, скрипели тяжёлыми цепями, когда на них налетал ветер. Парень, сунув руки в карманы, завернул за угол и остановился. Перед дровней, вытянувшись под навесом, лежал Мот. Пёс поднял голову, увидев парня. Эти двое не ладили между собой. Алард не любил животных, в отличии от своего брата и сестры, видя в них только грязь и шум. — Пошёл прочь! — крикнул он на пса. Мот поднялся на лапы и, крадучись, отошёл в сторону, тихо рыча. С тех пор как и Алори уехала, псу жилось не так сладко. Он скучал по своему хозяину и девушке, которая была добра к нему. Алард же злился, что «мелкий» уехал в Централ, не забрав с собой своего пса. Парень набрал целую охапку дров и потащил свою ношу в дом. С трудом открыв дверь, он завалился в прихожую и проследовал в гостиную, вываливая дрова перед камином. Матери тут уже не было. Ал отряхнул руки, ударив ладонью об ладонь и направился к лестнице, раздумывая по дороге, мог ли заваляться один флакон чернил у мамы? Выходя из гостиной он услышал телефонный звонок, остановился, раздражённо сжав зубы и подойдя к столу, снял трубку с рычага. —Мастерская автоброни, — небрежно бросил он в трубку. — Чего вам? — Алард? Привет! — услышал он звонкий голос. — Ло? Здорово, чего трезвонишь? Уже из института поперли? — спросил он, облокотившись об стол. — Очень смешно, Ал…— ответила Алори. — Как у тебя дела? — Замечательно. Не вздумай возвращаться. Без вас тут тишина и покой. — Какой же ты невыносимый… — простонала девушка. — Позови маму или папу. Алард убрал трубку от уха и крикнул в сторону мастерской: — Мам! Иди сюда! Через несколько секунд в гостиную, вытирая руки от машинного масла, зашла Уинри и парень передал ей трубку. Пока женщина, оживившись выяснила у дочери, как дела, Ал всё также перешагивая через две ступеньки, поднялся на второй этаж. — Я тут подумал, — сказал он отцу, проверявшему расчеты на листе, который Ал составил. — Чёрт с ним, с серебром. Оно не так важно на этом этапе. Если отложить его на потом, на конечном итоге это никак не скажется, — он прошёл к столу, нагнулся и вытянул из подставки пробирку с зелёной жидкостью. — Продолжим с оксидом хрома. — Кто звонил? — спросил Эд, пропуская слова сына мимо ушей. Что? — переспросил Алард. — Да так, Ло. Ну, так вот, хром можно использовать чтобы… Он не договорил. Услышав, что звонила его дочь, Эд кинул листы на стол и, сорвавшись с места, выбежал из кабинета, едва не снеся дверь. — Парацельс вас всех дери! — выругался парень. — Меня вообще кто-нибудь слушает в этом доме?! Эдвард забежал в гостиную как раз в тот момент, когда Уинри собиралась звать его и едва ли не вырвал трубку из рук жены. — Алори! Детка! Он уже больше недели не созванивался с дочерью. Не по своей воле. Уинри сдерживала его порывы набирать номер по несколько раз в день, аргументируя это тем, что девушка уже взрослая, и такая излишняя забота наверняка обременит её. Поэтому, запретила мужу беспокоить Алори по пустякам. Эд не был согласен с супругой, но спорить не стал. А потому, сильно обрадовался, когда дочь позвонила сама. Он безумно скучал по ней. Ему казалось, что дома стало пусто и одиноко. Хоть для него самого больше ничего не изменилось, и он всё также занимался алхимией, коротая дни в своём кабинете, мужчина все равно ощущал беспокойство, просто потому, что его единственной дочери не было рядом. — Привет, папа! — услышал он такой любимый и нежный голосок. — Как у вас дела? — У нас всё по прежнему, солнышко. Скучаем по тебе. Особенно я. Как ты? Всё хорошо? Тебя никто не обижает? — Нет, что ты, никто, — засмеялась она, и Эдвард не смог сдержать улыбку. Он так часто слышал её смех, здесь, дома, но не предавал ему много значения, вот теперь, когда Алори далеко, когда он так редко слышать её голос, эти звуки казались ему самым прекрасным, что есть на свете. — Учишься? — Папа, у нас сейчас каникулы. — Правда? Уже? Тогда может приедешь к нам на пару дней? Я соскучился по тебе. — Не могу, — ответила она, Эд перестал улыбаться. — Ты же знаешь, у меня работа. И я не могу сейчас оставить Ника. У него очень важное мероприятие на службе. Он сильно устает, без меня ему будет совсем трудно. Прости, папочка, но я правда не могу. — Этот оболтус хоть приглядывает за тобой? — спросил с подозрением Элрик. — Или совсем ничего не видит перед глазами со своими собаками. На несколько секунд в трубке повисла тишина. — Алори? — настороженно позвал Эдвард. — Да, пап, следит, конечно, пожалуй, даже слишком пристально, — тихо сказала девушка. Но мужчина смог расслышать сожаление в её голосе. Эдвард присел на диван. — Алори, доченька, что с тобой? — спросил он. — У тебя голос странный. — Ничего, — ответила Алори. — Я… просто я тоже скучаю по вам. По всем. Даже по Аларду. Он все такой же невыносимый, но я скучаю. — Мы все тоже скучаем по тебе и ждём когда ты приедешь домой. Эдвард услышал неразборчивый приглушённый голос сына в трубке, после чего Алори спросила: — Никки спрашивает, как там Мот? — Мот? На улице где-то бегает. С тех пор как ты уехала он домой только спать и есть приходит. Всё остальное время по округе ходит. — Вы его не обижаете? — забеспокоилась она. — Да что ему будет? Не волнуйся за него. Но он несомненно будет счастливее когда ты вернешься. Я передам ему, что ты звонила. Алори засмеялась. — А как у тебя с работой дела, пап? — Чернила кончились…— проворчал он. — А еще взорвалась пробирка, и твоя мать обещала выгнать нас на улицу. — Ну я всегда тебе говорила, что не стоит ее злить, — задорно сказала девушка. — Будь осторожнее со своими экспериментами. Мне всегда было не по себе, когда у вас в кабинете что-то хлопало и звенело. Мама правильно на вас ругается. Она ведь тоже беспокоится за вас. — Хорошо, доченька, я обещаю, буду осторожнее. — Папа… — Да? — Всё, чему ты нас учил… это для того, чтобы нас защитить?… Эдвард не сразу ответил, раздумывая над её вопросом. — Ну конечно…да, — медленно проговорил он, не понимая, в чём подвох. — А почему ты спрашиваешь? — Да так. Просто. Чтобы знать, что ты это делаешь ради нас. Прости… я пойду. Спокойной ночи. Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, солнышко. Спокойной ночи. Он положил трубку и задумался. Сегодня дочь была какой-то странной. И к чему все эти разговоры? Конечно же, он всегда старался оберегать своих детей. Неужели, это было неясно? Или же, она хотела услышать что-то другое? Ему показалось, что Алори расстроил его ответ. — Поговорили? В комнату зашла Уинри и села рядом с ним. Она заметила задумчивость на лице мужа и прижавшись к нему причем, положила свою руку на его запястье. — Эд? Что с тобой? — заботливо спросила она. Мужчина молча взял её ладонь в свою, нежно поглаживая большим пальцем. — Мне кажется с нашей девочкой что-то не так… — сказал он. — Она какая-то… я не знаю… — Эд, ты просто слишком за неё переживаешь, — сказала Уинри, поцеловав его. — Пойми, она уже не ребёнок. — Для меня она всегда ребенок… — вздохнул Эдвард, обняв жену за плечо. — А ты, разве, не переживаешь? — Конечно переживаю. Но я в неё верю. С ней Ник. Она в полной безопасности. Мужчина замолчал обдумывая ее слова. — Да. Наверное, ты права. *** Алори положила трубку. Она надеялась, что разговор с отцом, поможет ей поднять настроение, а в итоге запуталась ещё больше. — Как они там? — вопрос Ника заставил её отвлечься от размышлений. Она и забыла, что Ник сидит здесь, рядом на диване. Кинолог внимательно наблюдал за ней и чтобы не вызывать подозрений, Алори улыбнулась ему. — У них всё хорошо. У Мота тоже. Скучают. — Все? — усмехнулся Ник— Что они там опять натворили? — Всё, как обычно, злят маму своей алхимией, и она угрожает выставить их во двор. — Давно пора! — засмеялся Ник. Девушка встала с дивана. — Я лягу сегодня пораньше, Никки. Голова болит… Николас перестал смеяться и понурил голову. — Это из-за меня всё… Прости, Лори. Не знаю, что на меня нашло. Выпей таблетку и ложись отдыхать. Поднимайся к себе, я сам тебе принесу. Может, ты проголодалась? Я сейчас что-нибудь придумаю. Он было поднялся на ноги, но девушка толкнула его в грудь рукой, заставляя сесть обратно. — Да что же ты меня сегодня толкаешь?! — Ты и сам устал, — сказала она. — А я просто перенервничала, только и всего. Отдохну и всё будет хорошо. Кинолог снова встал, внимательно всматриваясь в глаза сестры. — - Ты точно не обижаешься на меня? — спросил он. — Я хочу знать, да или нет. Если да, то скажи, что мне сделать, чтобы ты меня простила? Алори улыбнулась и обняла брата. От неожиданности, он не сразу ответил на её объятье, но секунду спустя, тоже крепко прижал сестру к себе. Парень молчал, ожидая, что она скажет ему. Было бы ожидаемо, если она правда винит за такое грубое поведение. Он никогда не позволял себе подобное. И вообще не представлял, что способен так кричать. В такие минуты ему было ничуть не жаль плачущую сестру, содрогающуюся от рыданий. Все эти годы он не был тем, кто доводил её до слез, а наоборот, он всегда утешал Алори. Осознавая это, ему стал понятен страх Алори, когда тот, кто оберегал, стал обвинять. — Что сделать? — спросила она, продолжая прижиматься к брату. — Просто, никогда так больше не делай. Вот и всё. Я понимаю тебя. Кто угодно бы с ума сошёл на твоём месте. Теперь, если я соберусь куда-то без твоего ведома — я обязательно предупрежу тебя, Никки. Ты из-за меня, наверное теперь от начальства получишь? — А? О чём ты? — не понял парень? —Ты ведь ушёл со службы раньше времени. Тебя накажут за это? — взволнованно спросила девушка, отстранившись от парня. Ник улыбнулся и погладил её по голове. — Дурочка, разве можно сравнивать мою сестрёнку и какую-то армию? Не переживай, никто меня не накажет. Я слишком нужен корпусу. Точно таблетку не выпьешь? Я всё ещё чувствую себя виноватым… — Точно, — улыбнулась она, отпуская его. — Спокойной ночи, братик. Ник взял с дивана книгу и передал ей. — Вот, возьми. Я полистал пока тебя не было. Замечательная книга. —Ага, — Алори взяла её в руки. — Спасибо. Девушка поднялась к себе в комнату и, закрыв дверь, обессиленно навалилась на неё спиной, сползая вниз на пол. Всё обошлось. Чудом ей удалось избежать огромной беды. Она даже попыталась спросить у отца, почему он так рьяно был против военных? Почему был против любой связи с военными? Даже если она вдруг согласится дружить с Ричардом, если он вдруг изменит своё к ней отношение, почему это плохо? Даже Николас говорил однажды, что не все военные плохие. Раз так, почему? Она чувствовала, что грубый военный неплохой. Невольно она проводила параллель между Рейвеном и Ричардом. Обоих боялись, обоих не любили. И один и другой не имел друзей. Но, если она смогла найти отклик в сердце Чёрного Дьявола, может, она сможет сделать это и с Цербером? Правда, с Ричардом будет куда труднее. Девушка поднялась на ноги и подошла к подоконнику. Она положила рядом с подковами спасительный гвоздик, а книгу, которую ещё полчаса назад собиралась почитать, она убрала на полку, бережно проводя пальцами по мягкому кожаному корешку. Алори легла на кровать, не расстилая её, уставилась в потолок. Потом перевернулась на бок и закрыла глаза, поджав под себя ноги и сложив руки под головой. Одно было ясно точно: назначать встречи в городе больше было нельзя. Она и подумать не могла, что кроме Ника, за ней следить будут и его друзья. Всё было труднее, намного труднее, чем казалось вначале. Вздрагивая, девушка задремала, беспокойно сжимая в руке край одеяла.